Это – обычная клиническая лаборатория при областной больнице. Большая светлая комната с двумя громадными окнами, в центре стоят четыре стола, по два в рядок, прижатые спинками к двум другим. Здесь сидят четыре клинических лаборанта. Лаборантки. Эти четверо знают друг о дружке всё. Итак, начнем:
У окна место Валентины Тимофеевны. Ей пятьдесят лет, замужем, у них частный дом, скотина-животина и двое взрослых детей. Муж работяга.
Рядом с ней сидит Дашка, ей двадцать один год, она незамужняя – встречается с молодым человеком, живет с родителями в панельном доме неподалеку от больницы.
Напротив Дашки сидит Зоя Михайловна, ей нет сорока, замужем, у них частный дом, в котором проживает свора родственников, муж-гуляка и они только-только проводили сына в армию.
Напротив Валентины Тимофеевны сидит Клавдия Тихоновна – ей пятьдесят два, замужем, у них частный дом и старая беззубая собака. Сын-бедолага женился на какой-то стервии, но стервия породила замечательную дочку и ни в какую не согласна продолжать род Белкиных дальше. Муж пьёт – когда пьёт, это вроде еще ничего. А когда пропьется – идет «налево» и надолго.
Первый, кто приходит работу, разливает на всех четверых реактивы – на СОЭ, лейкоциты, эритроциты и гемоглобин. По вопросу «разливания на всех» у этих четверых споров никогда не возникает – даже если целый месяц первой приходит САМА Клавдия Тихоновна – а она старший лаборант!
Не позднее восьми тридцати все четверо должны схватить чемоданчики и помчаться по «своим» отделениям. Если вы спросите: «а где Дашка»? И вам в лаборатории скажут: «на заборе», то это вовсе не означает, что Дашка в рабочее время сидит на больничном заборе – она на заборе крови. Кто придет в лабораторию тогда, когда идет микроскопия, может услышать много интересных и непонятных слов. Но чаще эти четверо, уткнувшись глазами в микроскопы, болтают о своем, о женском. А еще чаще болтает Клавдия Тихоновна, а остальные слушают.
- Вот ведь каков, а! Напился вчера, лыка не вяжет. «Иди, говорит, Клавка, мне за «чебурашкой» сходи». Наглец! Мне бы поспать – давление шпарит на грозу, а он ноет и ноет. А потом всю ночь, как кутёнок, вздрагивал и скулил.
- Нда, Клав, не везёт тебе, - вздыхает Зоя Михайловна, - а мой пришел вчера поздно-поздно. Говорит, в гараже с мужиками машину доделывали, а от самого несет духами…Поел и сразу спать.
- И что – сходила? – участливо спрашивает Валентина Тимофеевна, - мой вчера на именинах у соседа был. Представляешь, в сарае именины отмечали. Сало, огурцы да самогон. Так гряду и не вскопал.
- А я бы не пошла, - встревает Дашка.
Клавдия Тихоновна поднимает глаза от микроскопа и строго смотрит на Дашку. А та и не видит: увлечена двумя лужицами на предметном стекле. И тут Клавдия Тихоновна разражается монологом:
- Да не пойдешь тут, пожалуй. Он же тогда шасть – и к Маринке через квартал вчешет. Напьется до синевы, приползет денька через три: «вези меня, Клавка, родненькая, в больницу, откапай. А мне не стыдно? Мне уже стыдно перед докторами в реанимации. Когда сил да совести хватает, он еще несколько шагов сделает – и к сыну. Там хоть свои. Добегут до меня, мол, не переживай – он у нас. Нальют ему сколько душа требует – он и на боковую. Там Верка, хоть стервия та ещё, как-то умудряется держать его, помогает из запоя выйти. А Маринка – что ей, пришел мужик и слава те… Ой, глянь-ка: никак яйцо! Вот, Дарья, гляди-ка, ты у нас только училась (ох и любит она то и дело тыкать Дашку в ее свежевыученность): чье это яйцо, не знаешь? Вот, на шести часах, под эпителием…
Дотошная, знающая микроскопию на «пять с жирным плюсом», Клавдия Тихоновна никогда не оставит спорный вопрос без решения. Если надо, соберет консилиум, взвесит все «за» и «против» - все для того, чтобы анализ был стопроцентно (если такое возможно) достоверен.
Все по очереди смотрят в микроскоп:
- Где здесь яйцо? Это эпителий так скукожило, - после пятиминутного созерцания сомнительного препарата говорит Валентина Тимофеевна.
- Да, что-то есть такое… доктора бы позвать – пусть она посмотрит, - вносит предложение Зоя Михайловна, зная, что в итоге препарат все равно окажется в докторской.
- Я позову! – Дашке лишь бы улизнуть. Доктор – Ольга Сергеевна, микробиолог, двадцать шесть лет, только закончила институт и сменила-таки просидевшую до семидесяти пяти лет в лаборатории предшественницу – врача-лаборанта. Не замужем. Ни с кем не встречается. Неоднократно высказывала мысль о свободе в безбрачии. А взрослая часть коллектива клинической лаборатории считает, что ей просто не везет на знакомства.
Доктор садится на стул Клавдии Тихоновны и долго разглядывает препарат. Молча. А Клавдия Тихоновна продолжает:
- Ночь на дворе. Иду я к Галке-самогонщице, а впереди меня к ней Борька соседский топает. Обернулся, меня увидел, лыбится: «Айда, мол, провожу». Иди, - говорю, - куда шёл. Сама дойду. Он шнырк – и к Галкиной форточке. А оттуда без всяких слов пузырь – на, мол. Я подхожу, стучу в форточку. А она, поганка, глаза наглые выпучила, аж горят в темноте: «тебе чего?». «Того же, - говорю, - что и Борьке», а она: «Чего это?». «Чего-чего: самогонки, вот чего. Васька подыхает от твоей же сивухи. Лечить надо». «Ты, - говорит гадина, - с чего взяла, что я торгую? Я для себя гоню, и то редко. Сейчас нет. Выручила бы – нету». Хоть на колени вставай. Упросила. Несу домой – не разбить бы. Он полстакана выпил и уж через пять минут повеселел: «Эх, - говорит, - Клавка! Люблю тебя, а за что – не знаю…» Э-эх, Васька! Мозги пропил, работу пропил, полгода волоку на своей шее. Убила бы, да пачкаться неохота.
- Паразит. – Ольга Сергеевна вынимает стёклышко и бережно кладёт его на бумажку, - я сейчас еще под своим микроскопом гляну, там привычнее.
- Вот-вот! – обрадовалась Клавдия Тихоновна, - я и говорю: паразит, а Тимофеевна: «эпителий, эпителий…" Что ж я, со своим-то стажем работы эпителий от яйца не отличу?
- Василий Ваш паразит, а яйца я не увидела.
Дашка прыснула тихим смешком, а потом захохотала, уронив просмотренное стеклышко на пол.
- Что?! Да я… Да он… да он, когда не пьет и не шляется, он и кушать мне сготовит, и дома приберет, и в кино пригласит.
Ольга Сергеевна тянет Дашку за ворот халата:
- Дашунь, пошли глянем у меня… - а в глазах бесенята скачут.
Клавдия Тихоновна все что-то бубнит, не унимаясь. Уже в дверях Ольга Сергеевна и Дашка слышат:
- Вы себе в наше время хоть такого бы завели, вертихвостки!!!
- Что и требовалось доказать: клинический случай, Даш, - Ольга Сергеевна бережно несет стеклышко с достоинством хищника, идущего с охоты.