Маленькая церквушка. Небо над ней сейчас синее-синее, синее синьки, синее моего учебника по истории. Так тихо и спокойно, кажется, что можно вечно стоять здесь, слушать летние шорохи маленького города и никуда не спешить, не рвать в очередной раз душу на осколки, не перекраивать в безумии ветра перемен свое будущее. Потому что где-то здесь, может быть, на чердаке вот этого деревянного дома с красной крышей, притаилась вечность. Присела отдохнуть на гору тополиного пуха, налетевшего через оконце, да и засмотрелась на синее небо, и бегущие по нему облака.
Котенок, рыжий, точно маленький костер, сидит на каменной ограде, греется на солнце, зажмурив свои карие, хитрые глаза. Если к нему подойти, наверное, промурлыкает какую-нибудь летне-ленивую песенку, лизнет шершавым язычком руку. Котенок-котенок… Расскажи мне, рыжее чудо, что дальше делать, как жить?
Я захожу в церквушку. Здесь прохладно, пахнет медом и воском. Запах детства. Тогда еще не надо было думать о будущем, кроить душу на части, пытаясь подарить ее всем. Когда так весело было бегать по зеленому лугу в деревне, и смеяться, подставляя лицо ласковым солнечным лучам. Смеяться без причины, просто тому, что есть мир, есть друзья, есть мама… Когда если плакала, то навзрыд, если радовалась – то от души, искренне. А сейчас…
Сейчас – если плакать, то в уголке, отвернувшись к стенке, чтобы никто не увидел. Увидят – съедят заживо. Слабому в седле не место. Если радоваться – то редко, точно скупец, роняя подачкой улыбки-монетки. И все чаще рвет сердце на части неясная тревога – что будет? Что со мной станет завтра? И бежишь, чтобы узнать, к гадалкам, экстрасенсам – заведомо шарлатанам – чтобы только узнать, чтобы хоть капельку разобраться в будущем.
Какими только глупостями не занимаются люди, чтобы создать хоть видимость хорошей жизни! А ведь как раньше было просто…
Но ведь ничего никуда не подевалось! Солнце все так же светит, вечность спит на чердаке дома с красной крышей, в церкви прохладно и пахнет воском… Значит, изменились мы сами? Незаметно, понемногу, год за годом закрывая душу, пытаясь уберечь ее от чужих. И непонятно, зачем, ведь без чужого света и душа долго не проживет – почернеет, заледенеет – ни себе, ни людям.
Я выхожу из церкви. Котенок все так же сидит на ограде и щурится на солнце. Кажется, что он улыбается мне. Впрочем, наверное, это только кажется.