Тасские леса. Ничем не примечательны, за исключением того, что родилась в них птица Сирин, величайшая из певиц, что обитают на нашем материке. Обитают в нём славные народцы Перильцы и чокманы. Дождевики и пузаны. Кофцы и дилисы. Бриницы и комифраты… "Легенды Агады. " Написано Шисом летописцем...
Продолжали мы путь свой. Денёк был просто замечательный. Путешествовать вот в такой погожий день одно удовольствие. Легко несли ноги нас по тропе чудесной, и казалось, ничто не может омрачать прекрасное настроение наше. Казалось… только, к сожалению, бравые товарищи мои позаботились, чтобы путь наш всегда был наполнен шипами и терниями.
Появление из кустов жуткого громадного существа оказалось для нас полной неожиданностью. Было сиё чудище шести футов росту, весил он не меньше трёхсот фунтов. Было в нём что то от человека и от медведя. Могуче было сиё существо, но неловко весьма. Весь с головы до пят был покрыт монстр бурой шерстью, которая слегка серебрилась. Не успели мы ничего предпринять, как с грозным рыком набросилось чудище на Гиль. Тут бы и конец пришёл вечно меняющейся деве, (тем более, что её сегодняшнее тело стебелёк, с головой – бутончиком, с руками веточками и ножками корнями было совершенно беззащитно), да только моя отважная Пара очнулась от ступора, ринулась в атаку и могучим ударом отшвырнула агрессора от Гильгуль. Кувырнулся в воздухе монстр и шмякнулся на землю.
Изготовились мы к обороне, да только чудище больше не собиралось нападать. Вместо этого разрыдался монстр, да так горько, что сердце моё едва не разорвалось от сочувствия.
Гильгуль слегка бледная от страха, поспешила укрыться за нашими спинами.
– Ребята, не подпускайте ко мне этого парня. Попросила вечно меняющаяся дева. Я когда то не слишком удачно подшутила над ним, боюсь он до сих пор зол на меня.
– Что же ты такого натворила, что сей несчастный монстр так гневается?
– Ой, да пустяк. Самая, что ни наесть невинная шуточка. Отмахнулась Гиль. Пустяшная проделка.
– Пустяшная? Взвилось чудовище. Полюбил я некогда существо прекрасное – птицу Сирин. Не смел я приблизиться к предмету моей страсти, ибо кто я? Всего лишь скромный Саскетч, чудище лесное. А Сирин величайшая певица на всё материке, да и красавица не из последних. Твоя жестокосердная подруга обещала мне помочь добиться сердца сладкоголосой гурии. Должна была она передавать подарки и письма от меня чудесной птице. Брала твоя Гиль послания мои, а приносила ответы от Сирина. Писала птица, что любит меня и готова разделить со мной кров и пищу. Был я на седьмом небе от счастья и, когда страсть моя разгорелась бесконечно, предложил я сладкоголосой диве выйти за меня замуж. Ответила Сирин согласием. Не было в тот момент никого счастливее меня. Подготовил я всё к бракосочетанию и поспешил к подруге души моей, да только оказалось, что Сирин никогда и ничего не слышала обо мне и уж конечно не собиралась за меня замуж. Была она раздражена весьма и много слов недобрых мне сказала. С тех пор сердце моё разбито. Жизнь для меня сплошное страдание. И снова зарыдал несчастный Саскетч.
– Гиль, как ты могла? Разве можно играть с чувствами! Возмутился я.
- Да ладно тебе. Хихикнула вечно меняющаяся дева. Ты бы видел его счастливую рожу! Ха-ха-ха. А письма его, да я тогда чуть живот не надорвала от хохота. Они были такими глупыми и наивными. Но венец моего шедевра – это когда сей увалень завалился к птице Сирину свататься. Вот это был номер. Мне нужно было плату брать за такой концерт. Над ним же потом пол леса смеялось. Даже сейчас, посмотрите на него – ревёт, будто детёныш, у которого отняли лакомство.
– Гиль! Рыкнул я. Знаешь ты, как отношусь я к любви истинной. Не дело смеяться над тем, кто влюблён. Великое зло совершила ты, теперь должна помочь бедняге Саскетчу добиться любви птицы Сирина.
– Чего? Гильгуль аж, подавилась, да как тебе такое в голову то пришло! Чтобы Сирин полюбила вот это? Да проще уговорить Шакрана раздать всё его имущество неимущим. Да и как я возьмусь за такое дело? Любовь и прочая романтика слишком скучны для меня. Нет, в них есть некая прелесть, ну вроде игры перед главным удовольствием, но все эти охи – вздохи. Фи-и-и. скукотища.
- А как же Шакки, удивился я, разве из любви к нему не рисковала ты жизнью?
- Ну, ты сравнил. Пожала плечами вечно меняющаяся дева. Это тако-о-й самец. Хоть весь материк обойди, а второго такого любовника не встретишь. Жаль мне было потерять его. А этот парень, да он же безнадёжен! Будь у меня хоть семь пядей во лбу, ничего придумать не смогла бы.
– Так мы с патиром тебе поможем. Улыбнулся я. Шакки ведь у нас величайший бабник на обоих континентах.
– Э-э-э, друг Коф, уволь меня от этого занятия. Замахал на меня руками рогатый. Мои методы просты – немного природного обаяния, длинный язык, а главное – подруги не слишком строгого поведения. Любовь - шлюбовь, это не про меня.
– Ну, ладно. Печально вздохнул я. Придётся, как и всегда, всё брать на себя. Господин Саскетч, есть ли у вас перо и бумага?
- Чего, чего? Не понял монстр. Зачем вам перья и эта, как её, бу-ба-га?
- Как зачем? Письмо писать, разве вы делаете это по-другому? Удивился я.
– Конечно же, по-другому улыбнулось чудище лестное. Есть у нас птичка, что прозывается пи-сь-мом. Поведай ей то, что передать хочешь другому, да передай надёжному курьеру (при этих словах Саскетч недобро глянул на Гиль) и всё. А иного способа никто и не ведает.
– Прекрасно, давай сюда птичку. Кивнул я. Это и хорошо, что не пользуетесь вы бумагой, ибо хоть и знаком я с грамотой, но пишу не слишком грамотно.
Поспешил монстр удалиться и скоро вернулся с плетённой клеткой, в коей сидела маленькая такая милая птаха с розовым и синим оперением и жёлтеньким клювом. Больше всего птица сия напоминала нашу мо-калибри, что так радует взор.
Глубоко задумался я, ибо хорошее любовное письмо, вещь не простая. Представил я, что хотел бы сказать хозяйке моего сердца, если бы мог писать ей и начал:
- О, прекраснейшая из прекрасных. Великая птица Сирин, нижайше молю я простить за дерзость, ибо я, нижайший из смертных, смею обращаться к тебе, чьё пение и красота славится во всех краях. Хоть и виноват я, но молю, не прогоняй меня, не выслушав. Только любовь моя, огромная, как море, заставила меня рискнуть побеспокоить вас. Знаю, многие столь же безумны, как я и мечтают о вашей любви, но уверен, ни один из них не любит вас, так как я. Одно слово ваше и переверну я мир сей. Свергну всех вождей, поверну все реки, сравняю все горы и засыплю все пропасти, засажу всю землю чудесными цветами или превращу в мёртвую пустыню, сражу всех монстров и брошу к вашим ногам, лишь бы заслужить величайшее счастье – вашу мимолётную улыбку. Все сокровища обоих материков положу я к вашим ногам. Все народы, мною завоёванные, склонятся пред вами, как пред своей королевой. Прикажите мне покончить с собой, и не промедлю я ни секунды, без тени сомнения прерву я свою ничтожную жизнь, бесполезную для вас. Всё я готов вынести в этой жизни, кроме вашего равнодушия. Остаюсь вечно ваш, ничтожный червь в тени вашего величия. Монстр лесной, Саскетчем прозываемый.
– Ого, Монстр почесал в затылке. Я и половины слов не понял, а уж, чтобы произнести такое, да я себе язык сломаю! Думаешь, благородный друг мой, Сирин всё это поймёт?
- Да здесь нечего понимать, пояснил я, главное, красота слова и чувства. Помню, девушки с ярмарки от таких записок таяли, как леденцы на жарком солнце. Так, сейчас добавим ещё кое-что. Огляделся я и поспешил к цветам, что росли у дороги. Полагаю письма и букета должно хватить. Гиль, теперь твоя часть работы – отнесёшь всё это птице Сирин, а заодно и расскажешь о шутке своей. Может, твой рассказ пробудит жалость у певуньи (а это уже кое-что – разжалобить, заинтересовать, влюбить – вот три этапа к сердцу истинной леди). И смотри у меня, попробуй только обмануть!
Не было у вечно меняющейся девы никакого желания выполнять мой приказ, да куда деваться то?
- Так, с этим разобрались. Я вытер пот со лба, теперь попробуем превратить дикого зверя в героя любовника. Прежде всего, есть здесь речка или пруд, от тебя, друг Саскетч воняет так, будто ты умер и практически разложился. Какой деве такое понравиться? Где там у меня был мыльный корень?
Вы когда ни будь, пробовали отмыть огромного монстра? Ес¬ли нет, не советую и пробовать. Занятие тяжёлое и весьма неприятное. Одних насекомых у чудища лесного было тьма тьмущая. Чтобы перебить жуткую вонь, пришлось мазать Саскетча ароматическими пахучими травами. После чего, мы с Шакки подрезали шерсть монстра и тщательно расчесали. Пришлось так же подстричь ему длиннющие ногти на всех четырёх лапах. Устали так, будто сражались с целой армией врагов могучих.
Нельзя сказать, что результат нас полностью удовлетворил, но на лесное чудище можно было хоть смотреть без отвращения и находиться рядом, не зажимая носа.
– Так, этот пункт тоже выполнили, теперь настала пора поработать над манерами и походкой. Шакки, он твой! Улыбнулся я.
– Вот это мне по душе. Обрадовался рогатый. Итак, друг мой волосатый, попробуй для начала пройтись.
Саскетч попробовал, что то изобразить, и, если честно, я сам едва сдержался, чтобы не рассмеяться, так потешно он выглядел. С такой грацией парню не на свиданку бегать, а на ярмарках выступать с пси – медведями на пару.
– Нет-нет-нет. Схватился за голову копытный. Кто так ходит? Пьяный сикирт, ползущий в подземные пещеры свои, и тот изящнее двигается! Смотри, как ходят нормальные самцы! Распушил свой короткий хвостик Шакран и продефилировал мимо монстра, ну, прям вельможа на приёме у короля. Двигался он легко и изящно. Могучая грудь колесом. Стан прям, будто копьё проглотил, подбородок с бородкой задран чуть ли не к небесам. Бугристые мышцы под упругой кожей ритмично двигаются. Лицо надменное, будто у верховного вождя. Этакого красавчика попробуй не полюби!
- У-у-у, я так не смогу. Огорчился Саскетч.
– Будешь так думать – действительно не сможешь. Подтвердил патир. Ты должен быть уверен в себе – ты могучий лесной монстр, самец, коего хотят все самки в округе. Когда ты в это поверишь всем сердцем – поверит и твоя птичка. Ну, ка, давайте ещё раз.
Пока копытный развлекался с монстром, я прилёг на травку отдохнуть. Зрелище сиё презабавное надолго, так что.
– Эй, друг Коф. Разбудила меня Гиль, выполнила я твоё поручение. Не скажу, что Сирин воспылала безумной любовью к нашему волосатому другу (а письмо твоё и вовсе её шокировало), но, по крайней мере, согласилась она встретиться с Саскетчем у озера, хотя бы для того, чтобы объясниться раз и навсегда. А как у вас дела?
- Сама посмотри. Улыбнулся я.
– Ты-ты-ты. Шакран бился головой об дерево и вопил, так что на другом конце материка слышно было. Ты самый тупой, неуклюжий и уродливый болван из тех, что мне встречался! Тебе только с брёвнами миловаться, а не с женщинами. Из андрогина и то лучший любовник получится!
– А-а-а. Зарыдало лесное чудище. Никогда Сирин не полюбит меня-а-а-а!
- Коффи, ну кому ты доверил столь ответственное задание? Хихикнула Гильгуль. Смотри сюда, дружище Сас, я могу превратить в мужчину даже камень. И двинулась по тропинке вечно меняющаяся дева, изящная и лёгкая, будто мечта. Проходя мимо монстра, она так вильнула нижней частью стебелька, что челюсти отвалились у нас у троих, а слюна изо рта монстра потекла на траву. Поднялся он на ноги, вытянул лапищи свои и поплёлся вслед за вечно меняющейся девой. Сутулые плечи выпрямились, косолапые ноги двигались решительнее, если бы только не осоловевшие глаза и раскрытая пасть.
– Так, я проглотил слюну и с трудом оторвал взор от девушки. Шакки, закрой ему рот и вытри пасть. Пусть запомнит урок, и будем готовиться к вечеру.
***
- Вот и она! Прошептал монстр.
Я чуть раздвинул кусты, в которых мы прятались, дабы рассмотреть Сирина.
– Да уж, друг Сас, губа у тебя не дура. Присвистнул я. Эта птичка, что надо. Была певунья велика размером (почти с меня) С женской головой и грудью. Лицо её было божественно красиво, а уж русые косы – толстые, упругие и блестящие. Глаза, как два изумруда, изящный носик – мечта и губки бантиком. Подбородок решительный. Взор гордый. А уж оперение, чёрное, блестящее, а уж эти неповторимые птичьи ножки. Прогуливалась неспешно дева – птица по берегу, ожидая нашего волосатого друга.
– Нет, не могу я выйти к ней. Заявило лесное чудище. Кто она и кто я. Посмеётся Сирин над любовью моею. Спасибо вам друзья за помощь, вечный должник я перед вами, но второго унижения не переживу я.
– Да ты что сдурел. Взвыл Шакран, да мы на тебя столько сил и времени убили, я тебя сейчас за руки вытащу из этих кустов!
- Прекрати, патир, вздохнул я. Если Сас не хочет, не в нашей власти заставлять его.
И тут запела Сирин (видимо просто так, ведь петь для неё было столь же естественно, как дышать). Была её песнь так прекрасно, что забыли мы и споры свои, и зачем пришли, и даже кто мы такие. В целом мире существовала для нас теперь лишь песнь птицы, всё прочее было лишь тенями. Теперь существовали мы лишь для одного – чтобы слушать пения сего божественного существа.
И случилось тут невообразимое, – открыл пасть свою Саскетч и… запел. Был его голос красив и силён.
Замерла Сирин и заозиралась в поисках того, кто издавал сии прекрасные звуки.
Вышел монстр навстречу любимой и запел снова. И ответила ему певица чудесная, и запели они дуэтом, и не было прекраснее того пения во всей вселенной. Протянул Саскетч могучие лапы свои, вложила в них Сирин кончики крыльев и пели они, и смотрели друг на друга, и было это прекрасно.
– Так. Я вытер мокрые глаза, думаю дальнейшее наше присутствие излишне, не будем им мешать.
- Да уж. Всхлипнул Шакран. Не думал я, что такое бывает на свете.
Гиль лишь молча прижала Нисси к груди и тоскливо вздохнула.
Кобелка вытирала глазки кончиком хвоста.
Даже Пара улыбалась чему то своему.