Жить не будет

Вместо вступления

Можно сколь угодно резать поверхность глобуса вдоль и поперёк в поисках идеала. Пароходами, электричками, на верблюдах и слонах. Барражировать над его просторами на Боингах и Туполевых, Конкордах и Цеппелинах. Но вряд ли где-то ещё вы найдёте такие края, как те, что выпестовали вас с пелёнок и, дав поджопника, отправили в большой мир. Так уж мы устроены. Всяк кулик своё болото хвалит. Не, ну есть, конечно, и такие, что «сало русское едят», но речь не о них. Не думаю, что паршивая овца сможет испортить стадо. Вот о нас стадных и поговорим. Как впрочем, и о старых мудрых козлах, ведущих стадо. Иногда в будущее, а иногда и в прошлое. Поехали?

Пролог

Утро в деревне начинают, ясен хрен петухи. Спокойно! Вы не о том подумали, я же имел в виду тех крикунов из породы Леггорнов и Род-Айландов, что своей душераздирающей перекличкой не дают выспаться.
- Ванька! Ты спишь, что ли скотина? Быстро вставай, я тебя ждать, не намерен.
Крик под окном и барабанная дробь по стеклу, застали Ивана на самом интересном месте сна. Лидка уже начала расстёгивать бретельки своего лифчика, внизу живота у Ваньки сделалось сладко…
- Ванька сука! У тебя пять минут или я иду один.
Чертыхнувшись, Иван посадил себя вертикально, нащупал ногами тапки, мысленно извинился перед зазывно потеющей Лидкой и понёс непослушную утреннюю плоть в сенцы и далее в сральник.

Внизу, на расстоянии почти двух метров, кипела собственная жизнь. Вёрткие опарыши по случаю утра устроили догонялки. Окружающая их субстанция бурлила словно живая. Кому-то и говно Родина. Мстительно помочившись, на сей Содом, Иван зевнул и пошёл на кухню к рукомойнику.
Процедура умывания заняла минуту. Ещё пару минут хватило, чтобы влить в себя полстакана кипятка с грузинским псевдо чаем. Вобщем минут через восемь Ванька вышел на улицу с тем, чтобы попасть под водопад упрёков.
 
Невозмутимо выслушав Мишкину скороговорку, Иван плюнул другу под ноги, с сожалением отметив, что не попал и спросил: - Долго вонять будешь или мы уже пойдём?
Мишка запнулся, возмущённо хапнул воздуха и, скривив морду буркнул: - Ладно, пошли спун. Но в следующий раз так и знай, один уйду.

Ещё с вечера парни договорились сходить на дальний кордон к деду Мотьке. Зачем? Да просто так, попроведать и вообще. Напряжные дни экзаменов позади, аттестаты перезрелости на руках. Отгремели пустыми бутылками выпускные пьянки. Отстучали свою дробь по крутым черепам солдатские бляхи. Впереди определённая неопределённость. Устройство себя любимого в мире хапиенсов. Но это завтра, а сегодня можно ещё чуток вдогонку повалять дурака, напоследок. Наверхосыточку.

Мишке просто, он идёт к бате на комбайн. И параллельно подаёт документы в сельхозтехникум. А Ванька, как безотцовщина никому даром не нужен и в хрен не впёрся. Мать целыми днями на ферме, бабке кроме телевизора ничего не надо, а братишка малой.
Есть у Ивана задумка, но пока вилами на воде писанная. Давно уже, ещё с той поры как научился читать, инфицировал его тогда ещё живой отец книгами о море.

Станюкович, Верн и Лондон, вот те люди, которые собственно и определили выбор будущего грозы морей. Всю зиму Ваньша пахал как проклятый истопником в сельской кочегарке. Зарабатывал трудодни. Накопленного капитала должно было хватить для проезда в город-мечту Севастополь. Хотя в условиях сегодняшнего противостояния бывших братских республик, это могло стать проблемой. Но це детали.
Мать с его выбором смирилась, а более и отчитываться не перед кем.

Nobody is glad to us also we of nobody we wait - Нам никто не рад и мы никого не ждём. Примерно как-то так. И посему никаких якорей, только море и прощай немытая Россия. Главное добраться до Севастополя, а уж там один чёрт зацеплюсь, - думал Иван.
Его размышления прервал Мишка.

- Слышь Вано, а чё я вчера видел! Пошёл вечером по воду, смотрю, Ирка Корякина из «Б» вся причепуренная такая, на понтах куда-то намылилась. Мне жуть интересно стало, куда можно в девять вечера в наших ****ях пудриться? Глядь-поглядь, к нашей красотуле подкатывает джип размерами с дяди Колин трактор. Вылазят из него двое жигитов с носами. Короче карликовые тапиры бля. Ирка с ними мило здоровкается и в салон. По газам, только я их и видал.

- Ты то же самое подумал, что и я? – спросил Иван.
- А чё тут думать-то? Походу на заработки Ирка подалась…
- Ахереть! Значит проституирует?!
- Да мне насрать по большому счёту. Чё я ей мама что ли? – Ванька сплюнул себе под ноги. – Пусть живет, как хочет.

Так разговаривая, парни вошли в перелесок, дорога пошла грунтовая, убитая в смерть. Не дорога, а колея полная мягкой, похожей на пудру пыли. Ванька снял старенькие кроссовки и с удовольствием погрузил ноги, словно в тёплую воду. Но, не пройдя и нескольких шагов, он вдруг ойкнул и отскочил в сторону.
- Ты чё пляшешь? – рассмеялся Мишка. – Нашёл чё?
Иван почесал наколотую ступню и, нагнувшись, принялся шарить в глубокой и мягкой пыли. Опа, есть!

На его ладони лежала металлическая пуговка с ушком, которое и накололо ногу. Разглядывая находку, Ванька пробормотал себе под нос: - А пуговка не наша, не с нашего кармана…
- И буквы не по-русски написаны на ей, - с готовностью поддержал дружка Мишка и заржал.
- Слухай декламатор, а тебе не кажется, что здесь недавно что-то тащили вооон в те кусты? – задумчиво спросил Иван.
- Так чё гадать-то? Щас и проверим.

Мишка без лишних рассуждений углубился в придорожный кустарник. С полминуты был слышен треск сучьев, а затем сдавленный вскрик Мишки: - Ёпась мать! Сюда Вано!
Ванька не заставил себя ждать и как мог быстро бросился на зов друга. За кустами была небольшая прогалина, на ней-то и лежал человек. Вернее бывший человек, а ныне труп.

Человек лежал на спине, раскинув руки в стороны. На лице застыло недоумение и обида. Висок был разбит, запёкшаяся кровь стекла в траву и уже подсохла. В немом оцепенении парни смотрели на свою находку. Наконец Ванька отклеил непослушную соплю языка от нёба и выдохнул: - Это же Олег-магазинщик?! Я балдею!

Сказать, что парни пребывали в шоке, это значит не сказать ничего. Не так уж часто мы в юношеском возрасте сталкиваемся со смертью, тем более насильственной. Все похороны ещё впереди и разочарования связанные с небесными вершителями там же.

Немного опомнившись от первого шока, парни огляделись. Внимание Ивана привлёк блеск в кустах малинника. Не долго думая он запустил руку в колючие заросли и ухватил предмет.
- Не трожь дурак, - предостережение друга оказалось излишним и запоздалым. Ванькина рука сжимала за прорезиненную рукоять обычный туристический топорик. Лезвие инструмента, впрочем, как и рукоять были густо вымазаны схватившейся кровью. Испытав ощущение гадливости, Иван тут же отбросил топорик в сторону и судорожно вытер руку о траву. 

- Ну и чё ты хватаешь, чё ни попадя? -  запоздало напустился на него Мишка. Книг что ли не читал? Отпечатки и прочая ерунда. Теперь доставай и вытирай, там же твои пакли остались. Однако Мишкин совет вновь запоздал. Из-за поворота послышался шум быстро приближающейся машины, и парни бросились в глубь леса. Пробежав шагов пятнадцать, они дружно, как бойцы на учениях рухнули за большой ствол упавшего гнилого дерева.

Дальнейшее можно охарактеризовать, как дурной сон. Как же нам иногда хочется вернуть кадр назад. Вернуть и изменить очерёдность событий. Однако в реку нельзя войти дважды. Сия аксиома нерушима. А на поляне разворачивались события. Вернее продолжение и собственно финал.

Из подъехавшей Нивы выскочили двое, причём оба два личности более чем известные. Иван уже открыл рот, собираясь их окликнуть, но широкая ладонь друга со шлепком закрыла пол лица.
- Молчи, - шепнул Мишка в самое ухо. – Смотрим и молчим!

А двое приехавших быстро подошли к трупу и принялись что-то искать.
- Вот же сюда в кусты я его и бросил, - оправдываясь, произнёс тот, что по моложе.
- Потому что ты баран! Почему с собой не забрал?
- Так труханул малость, ты бы сам-то не зассал? Да вот же он!
-Стой, не лапай, - окрикнул старший. – Вас точно было двое, ты и Олежек? А почему так натоптано? Вон травушка-то ещё не расправилась, словно минуту назад здесь были. И почему топор не в кустах, а здесь? Топоры бегать не умеют. Не нравится мне это. Стой тут, а я по следу пройдусь.

Старший повернулся в сторону засевших в засаде пацанов и, пригнувшись, словно ищейка пошёл в их направлении. Сердце Ивана колотилось пробежавшим сто миль зайцем. Шаги приближались. Наконец нервы парня не выдержали и он, вскочив, бросился бежать в глубину леса. Он нёсся как лось во время лесного пожара. Сшибая башкой молоденькие осинки, раздирая в кровь руки колючками.

Зато оставшийся лежать за лесиной Мишка, смог увидеть и услышать продолжение драматической сцены. Первым движением старшего мужчины было броситься в погоню, однако он тут же сдержал порыв и задумчиво посмотрел на молодого подельника.
- Ты узнал его? – спросил старший.
- Так Ванька это Дерюшевой Нинки сын, - пробормотал молодой. - Сдаст он нас, к бабке ворожейке не ходи.
- Вот и видно, что ты идиот! На топорике-то его пальчики остались. Радуйся баран! Иди в машину, там у меня в бардачке полиэтиленовый пакет есть. Тащи его сюда, я в него вещдок упакую. Да не трясись ты так, хвост заячий. Всё будет заебок! Или тебе слова участкового инспектора мало?!

Вечером, за старым, давно не используемым амбаром состоялся диалог. Весь день Ванька прятался в угрюмом помещении, раз, за разом переживая навалившиеся события. А к вечеру появился Мишка.
- Еле нашёл тебя, как только сообразил, что ты здесь? – проворчал друг, разворачивая принесённый с собой узелок.

От запахов у Ивана зашевелились кишки. В чистой тряпице оказались пирожки, половинка варёной курицы и каравай хлеба. Ванька с жадностью ухватил пирог, но рука друга безжалостно хлестнула его по пальцам.
- Курицу жри балбес, она быстрее испортится. Пироги с собой возьмёшь.
- Куда с собой? – недоумённо пробормотал Иван.
- Вобщем слухай сюды. Тебя уже объявили в розыск, как подозреваемого в убийстве. Были у твоей мамашки, всех соседей перевернули кверху жопами. Из райцентра бригада наехала. Участковый подсуетился гад!

- Так может пойти и рассказать, как всё было на самом деле? – жалостливо спросил Иван.
- Ты Ваньша вовсе дурак что ли? Кому сказать, на кого покажешь? На участкового? А кто тебе поверит? На топоре твои пальчики. Бежать тебе Ванька надо, лучше в большой город. Но не в райцентр. Там полторы улицы, каждый каждого в лицо знает. Спалишься махом. Ты ж хотел к морю? Вот туда и дёргай. Я тебе денег малость принёс, на мотик копил. Здесь двадцать девять тысяч рваных. По дороге крутанёшься, авось вырулишь.

- Ну и куда я сейчас? Кому нужен, ни документов, ни хрена. Мать, небось, психует?
- Попсихует и перестанет. Когда немного утихнет, я ей сам тихонечко скажу. А сейчас снимай штаны.
- Не понял?! – Ванька вытаращил на друга глаза. – Причём тут штаны, сбрендил, что ли от потрясений?

Ни слова не говоря, Мишка вытащил из принесённой сумки брюки, куртку и пару нормальных ещё кроссовок.
- Переодевайся каторжник. Я твои шмутки подкину так, что будто ты утонул. Пошукают малость и перестанут. Тебе ведь не надо, чтобы тебя во всесоюзный объявляли?
Не переставая удивляться головастости друга, Ванька быстро переоделся и занялся курицей. Он рвал её как голодный тигр и вроде бы даже рычал. А Мишка смотрел с жалостью на друга и гонял в голове безрадостные думы.

Часть-1 (Дожизнь)

Глава-1

Мишка ушел, когда стало смеркаться, напоследок стиснув друга за плечи, а Иван лежал на куче прелой соломы и маялся. Итак. Мокряк повесили на него, рыпаться бесполезно, Российское правосудие и не таких пескариков хавало. Дай бог, чтобы Мишкина придумка проканала. Пусть уж лучше отпоют, чем бегать по всему совку от стаи гончих, да шарахаться от каждого мента. Вот только с документами закавыка. С его-то рожей, плечищами и кулаками, без нормальной ксивы заметут на раз. И значит перво-наперво надо разжиться паспортом.

Часа два Ванька самым аккуратным образом зашивал деньги в подклад куртки, распределив их так, чтобы не было уплотнений. Когда полностью стемнело, у Ваньки уже был более-менее приемлемый план. Отыскав в густых зарослях ивняка детский плотик, Иван с грехом пополам разместил свои девяносто килограммов на утлом судёнышке и, толкнувшись шестом, пустился в плаванье. Плот своенравно нырнул,…вода речки Катеньки была по ночному чёрной и пугающей, а так же мокрой. Ширина в этом месте не превышала пятидесяти метров и через несколько минут Иван шагнул на скользкий противоположный берег. Что дальше?

Пробираться к бабке Левонихе на хутор? Да, пожалуй, так и сделаем. Бабка мудрая, авось да подсобит чем ни то. В своё время, когда батька с маткой разводились, чуть ли не каждый день, Ивану не месяц и не два пришлось кантоваться у старухи. Забавная бабка, что и говорить. И вроде не родня, а Ваньшу принимала всегда как родного сына-внука. Про травы целебные рассказывала, сказки баяла чудесные. Про давно ушедшие времена, про нечисть лесную, про былинных героев.

Ванька шёл полночи. Дорога известна с детства, луна полная, вурдалачья. Видно почти как днём. Лесной автобан время от времени перелетали летучие мыши, за каждым кустом кипела ночная жизнь. Эх, бляха муха! Кол Колыч обещал толкнуть Ивана через своего знакомца в Мореходку. А сейчас? Тьфу, бля…

- Ты Дерюшев раньше времени не ски ногами, - говорил старый физкультурник. – Я бы тебя и здесь устроил. Ты ж борешься на КМС! Да тебя любой ВУЗ с ручками ухватит.
- А как же знания, дядя Коля?
- Да какие на хрен знания? Ты что вчера родился что ли? Каждое заведение за престиж борется, марку, стало быть, поддерживают. Понтуются друг перед дружкой. А тут на тебе, готовый Ваньша Поддубный. Ну, разве что малость подстрогать.
Эх…

Но в голове парня прочно засели координаты, не раз называемые стариком тренером. Севастополь, клуб «Хваранг», Андрей Платонович. Что ж, будем пробираться огородами, как Котовский. Правда, с Украиной проблемы, но люди говорят, что всё же легче, нежели попасть, скажем, в тот же Пакистан.

Часам к четырём утра, умаявшийся беглец в насквозь мокрых от росы кроссовках и с языком на плече, добрался до хутора Воропаевского, где собственно и жила бабка Левониха. Многое люд сказывал про старуху, были и небылицы. И ведьма-то она, и чертовка, и душу Диаволу продала. Ванька, конечно, не верил тем россказням. Ну, почти не верил. Однако, подходя к убитой временем избушке, всё же насторожился, напрягся внутренне. И как оказалось совсем не зря.

Мешок на завалинке вдруг зашевелился, да так не во время, что Иван едва удержался от вскрика. Дребезжащий старческий голос из темноты спросил: - Ты ль Ванюшка?
Иван, успокоив дыхание и справившись с дрожью в голосе, ответил: - Я бабуленька.
- А я тебя соколик давненько поджидаю. Мне ономнясь видение было, будто в беду ты попал. Пойдём в избу, чай голодний?

После бабкиных ватрушек с молоком, Иван проспал до обеда. Снилось море, белые теплоходы, парусники и катера. Бабке пришлось выложить всю историю, без утайки.
Пожевав беззубыми дёснами, старуха промолвила: - Плохо дело внучек, совсем худо. Не вздумай властям сдаваться. Оне тебя сразу в острог приголубят, фамилий не спросют. Ложись почивать, а я со своими посоветуюсь. Да не зыркай, не с чертями.

Просыпался долго, с потягушками, зевотой и блаженной негой. Воспоминания ударили пыльным мешком всё по той же голове. Настроение враз испортилось, захотелось повыть.
Словно чуя, что гость проснулся, в избу с улицы вошла бабка.
- Ну, что добрый молодец, как почивалось? Выспался ли? Да не делай бельма страшные, напужаешь старуху до икотки. Эх, вы, задохлики. Раньше-то люди покрепче были. А то разбежись, да башкой в печку, ага. Всё одно её перекладывать, так хоть подсобишь старухе.
Голос ведьмы был ехидным, но лицо улыбалось и светилось добротой.

- Слухай сюды пострел. Пока ты ночевал, я кое с кем перетолковала. Не с лешаком, не боись. У Михалыча, ты его знаешь, сосед мой. О том годе внук гостил, да и утонул в Варначьем озерце. Найти-то его нашли, да и в город отправили. Не знам как вышло, а только паспорт евонный у деда остался. А никто и не допытывался в горе-то, где он. Глянь-ко?

Иван минут пять вертел в руках паспорт человека, которого уже год как не было на белом свете. Григорьев Иван Андреевич, год рождения малость не сходится, старше Ивана на год. Ну, да с его комплекцией хоть бы и на пятилетку. Наличностью конечно не очень похож. Да чего уж тут, совсем другое лицо, ну, может чуть, капельку…. Ну и старуха, ведьма иль нет, а ты смотри, как угадала. Вот и не верь потом в бабкины сказки о чутье и прочей лабуде.
- Ты не картинки разглядывай переросток, - проскрипела старуха, - а циферки запоминай, и прочее что понадобится. Авось ещё вывернем дельце-то в наши сенки.

Глава-2

Ещё сутки перекантовался Иван у хлебосольной старухи. Ввечеру протопил баньку и нахлестался так, что выполз на свет божий чуть живой. Левониха сидела на завалинке и разговаривала с дворовым псом.
- Вот скажи мне на милость гулёна, какого беса тебя в село носит? Аль зазнобу там себе сыскал? А здесь на хуторе не проще? Тоже, небось, девки есть, да вон хоть у Михалыча. А чё? Герда девка справная, имя только фашистское, так тебе оно поди-ка без надобности?

Пёс делал умную морду, и подсовывал свою гигантскую башку под сухонькую руку хозяйки. Старуха заметила вышедшего Ивана, оглядела его и прошамкала: - Хорош, богатырь растёт, живой ли уйдёт? И уже обращаясь к парню: - Иди в избу, там, на столе квас. Осторожнее, из погреба, кишки не застуди. Пенник не предлагаю, мал ишшо.

Спал Иван легко, без сновидений, а утром, едва порозовело на востоке, бабка подняла его. И пока Ванька приводил себя в порядок и завтракал молоком с холодными блинами, старуха его напутствовала.
- Я вот тут тебе в дорожку сидорок собрала. Поснедать и ещё разное. Ночью со своими совет держала, всё у тебя наладится. Пройдёшь много горя и напастей, утраты знам дело будут. Но всё преодолеешь. Бойся глаза белого, он тебе враг. Ну и ступай с богом. В этой жизни уже не встретимся, а за краем, как Он даст.

Старуха нагнула Ванькину лохматую голову и поцеловала его в лоб, затем отступила и перекрестила парня. Иван ждал, что вот щас с небес ударит молния и убьёт колдунью за святотатство, однако ничего этого не произошло. Иван выматерил в душе сам себя и, поклонившись бабке, вышел из избы.

Мужчины уходят не оглядываясь, - твердил он сам себе, но голова упорно поворачивалась, чтобы ещё раз взглянуть на родные места, на бабулю. Нет! Уходить безоглядно, насовсем. По-мужски.
Шёл Иван, кипело в его душе такое, что и не вышептать. А сзади, подперев брови ладошкой, стояла бабка Левониха. Старческие глаза плакали. И то ли это была действительно старческая влага, то ли слёзы бабьи. Хотя какие у старухи могут быть слёзы? Так, водица…
***

Четыре версты до железки Иван отмахал минут за сорок. По утреннику шлось шибко, аж подпрыгивалось. Парень всё твердил про себя свои новые координаты. Григорьев Иван Андреевич, ладно хоть имя сходится. Отца Андреем звали. Тут же сходу стал выдумывать себе легенду, про отца, про мать итд. Давайте уже и мы начнём звать нашего героя новой фамилией, дабы не путаться. Итак! Григорьев?

На полустанок Иван не пошёл, там вляпаться самое то. Появилась идея, и чтобы её воплотить, парень пошёл за водокачку, туда, где железная дорога делала сложную петлю. Засев в кустарнике под насыпью, он принялся ждать. Засада была недолгой и уже через каких-то полчаса увенчалась успехом. Рельсы задрожали, завибрировали. Земля отдалась тяжёлой дрожью. Явно шёл товарняк.

Иван, уже готовый к действу, улучшил момент, и когда мимо него проплывала тормозная площадка последнего вагона, быстро сиганул из своего укрытия. Момент и вот он уже едет. Сзади его надёжно прикрывает деревянное ограждение. С боку? Да кому он нужен. Но как говорится бережёного бог бережёт и Ванька, умостившись поудобнее, с головой закрылся курткой. Ну, лежит что-то на площадке, может ветошь или ещё какое желдорбатовское дерьмо. Кому надо?!

Товарняк шёл без остановки часов пять или того более. Часов нет, засечь не на чем. Здесь, как знал Ванька, до ближайшей сортировки вёрст триста, если не больше. За время вынужденного путешествия, парень умудрился поспать. Затем тупо разглядывал пейзажи Урала. Всё те же поля, стада бурёнок, редкие деревушки.
Иван примерно представлял маршрут следования. По честному, маршрут жутковатый для «новобранца бомжовых войск» Пермь – Казань – Волгоград – Анапа и далее Севастополь.
Короче через всю матушку Рассею. Ну да бог не выдаст, участковые не съедят.

Поздним вечером, когда Иван отсидел и отлежал все части своего не самого мелкого тела, товарняк, минуя множество стрелок и разъездов, втягивался в огромный город. В Перми Ванька бывал пару раз с батей, совсем ещё несмышлёнышем. Знал, что где-то на Крохалях, живут двоюродные братья, Мишка и Вовка. Но где?

Не дожидаясь палева, Ваньша улучшил момент и сиганул под откос. Насыпь приняла его не ласково. Но пара шишек и ссадина на колене, это ерунда по сравнению с линейной милицией. Отдышавшись и отряхнув одежду, Иван задумался. Куда теперь?
Из раздумий его вывел голос, стегнувший по натянутым нервам почище электрического тока.
- Привет братуха! Ловко ты с товарняка дриснул, прям мастер ххэээ…

Глава-3

Ванька оглянулся готовый ко всему, но обнаружил перед собой всего-навсего мужика. Лет пятидесяти, рожа хитрая и пропитая, одет как бомж. Две руки, две…хмм. Одна нога, вместо второй деревяшка.
А мужик, всё так же улыбаясь, добавил: - Ну, ежели ты без определённого места, так это ко мне. Прямо как знал где с паровоза упасть. Счастливчик! Как хоть звать-то?

- Дай закурить, - отвыкшим от разговора голосом попросил Ванька. – Калякать потом будем.
Мужик засуетился, долго рылся в своей рвани и, наконец, на свет божий появилась пачка «Кента»!!!
- Угощайся милый, мне не жаль, - проблеял мужик, вытряхивая из пачки сигареты. – Так как всё же звать?
Иван прикуривая, закрыл половину лица ладонями и исподтишка подглядывал за новым знакомцем. Мужик как мужик, каких много. Не совсем опустившийся, но явно не принадлежавший к элите. Рыжие давно нечесаные волосы, жидкие усишки и глаза…белые глаза!!!
- Зови Иваном, если хочешь, - сказал он, возвращая зажигалку.

Так переговариваясь ни о чём, двое продвигались по едва приметной тропинке в глубь кустарника, который матерел, превращаясь в подлесок. Наконец в прорехи среди листвы показались какие-то строения.
- Почти дома, - произнёс мужик. – Кстати меня зови Володей. Все Вовкой-колченогим кличут, или Вовкой-Бельмондой, за мою гляделку, да мне не нравится.
- А кто все-то? – переспросил парень.
- Да все, короче сам увидишь. Ты в город надолго или проездом? Чай не к Фиделю Кастро собрался в отряды барбудос?
Ванька хмыкнул, но не ответил на риторический вопрос.

Ещё через пару минут двое входили в двери обыкновенного барака. Ванька, выросший в деревне, хотя и «приличной», но не избалованный пентхаузами, принял сей «дворец» как должное. Запахи кошачьей мочи, блевотины и скученных человеческих тел, мощно ударили по нервам.
- Что, амбре не нравится? – заметив Ванькину гримасу, ухмыльнулся одноногий. Обвыкнешься. Через полгода будешь считать, что тут и родился. Все привыкают.

Поднимаясь по скрипучей загаженной лестнице на второй этаж, Иван размышлял. Оговорился новый знакомый на счёт полгода или слова имеют некий тайный смысл? Знать бы ему заранее, что для него уготовано, так соломки подослать.
А тем временем Вовка уже стучал кулаком в обычную фанерную дверь. С той стороны что-то завошкалось и сиплый голос без половых признаков спросил: - Какого хрена собаки принесли?

- Открывай сучка криворожая, это я, Вовка. Постояльца тебе привёл.
С той стороны грюкнул засов и дверь отворилась. На пороге стояло существо, отдалённо напоминавшее хоббита переростка. Не мужчина, не женщина. Оно!
На заплывшей от пьянки и перекошенной давнишним шрамом роже появилось подобие улыбки. – Обалдеть какие люди?! Никак Бельмандюк пожаловал, да не один, а с сопровождением. Чей такой мальчик хорошенький?

Только теперь Иван понял, что перед ним женщина. Прошу прощения, всё же баба, женщин я видал. Спившаяся, опустившаяся до последней стадии опущения. А Вовка-колченогий отвечая на вопрос хозяйки гадюшника, сказал: - Чей говоришь? Дак твой пока, а там определимся.

Все трое прошли в комнату, которая собственно начиналась от порога. Комнатой это богоугодное заведение можно было назвать разве что по пьянке. Скорее склад всевозможного мусора. Пара проссанных диванов-лежбищ, стол о трёх ногах вместо четвертой подпёртый ящиком. Загаженный так, словно на нём неделю или более того бухала вся Россия, включая ближнее зарубежье. От водочных бутылок было тесно. Большая чашка до краёв переполненная окурками безбожно воняла. Несколько разнополых блюдец с остатками закуски. Растащенной и загвазданной. Жирная сытая муха сидела на хлебной корке и сыто потирала вернее всего потные ладошки.

- Ну, чё встал пилигрим? Проходи в избу, - осклабился Вовка. – Конечно не апартаменты, но до лучших времён перекантуешься, а там как бог пошлёт. С хозяйкой познакомься, можешь Томкой звать. Вообще она и на Лидку откликается и на Светку.
- Это, смотря сколь забашляешь, - заржала хозяйка.
Иван недоумённо переводил взгляд с Вовки на Томку-Лидку. Шутят они так, что ли?
- Да ты не менжуйся пацанчик, - продолжал Вовка. – Она почти стерильная, а мандавох я тебя научу выводить дихлорэтаном гггыыы…

Это только на пару часов, - уговаривал сам себя Ванька. – Щас дух переведу и ходу отсюда. Ещё не хватало здесь заразу, какую подцепить. А то ведь и обворуют?!
- Кстати Вань, у тебя башлей нету? – посерьезнев, спросил Вовка. – Жрать охота так, что аж похмелиться не на что.
Иван слова не говоря, сел на грязный диван и принялся стаскивать кроссовку. Наученный крохотным жизненным опытом, он ещё в старом амбаре зашил гуманитарную помощь друга в подклад куртки, но пятисотенную купюру спрятал ближе. А именно под стельку кроссача.

Явившаяся на свет купюра, словно факел осветила угрюмое жилище и рожи новых знакомых.
- Ёпасьмать, вот это дело! Гарун бля, практически аль Рашид! – захохотал довольный Вовка. – Томка, ну-кась быстро со стола смой, а я до лавки метнусь.
С этими словами колченогий был таков, только позёмка от хлебных крошек завихрилась на полу.

Иван сидел и от нечего делать разглядывал грязные, испещрённые подписями и скабрезными рисунками обои стен. Томка же тем временем, не мудрствуя лукаво, собрала старую клеёнку на столе за четыре угла и вместе с содержимым подтащила к окну.
- Ну-ка подсоби милый, - пропела она, обращаясь к Ивану. – Оконницу-то открой.

Иван ещё не сообразив, чего хочет баба, открыл окно, при этом, чуть не выронив балтающуюся на одном шурупе створку наружу. А Томка, тем временем пыхтя и два раза деловито пёрнув, взвалила ношу на подоконник и, не раздумывая, выбросила содержимое наружу.
За окном даже не брякнуло. Похоже, там было, куда и на что падать.

Раздумывая о превратностях судьбы-сучки, Ванька читал надписи на обоях. А баба тем временем поставила на стол двухлитровую банку с водой и опустила в неё кипятильник из двух бритвочек.
Галя-Педараска, - читал Ванька на обоях. Я ибал Таньку, она сасёт…
Мысли в голове парня были хмурые и отнюдь не солнечные. Что-то будет дальше?

Глава-4

Вовка явился минут через двадцать. Потный, усталый, но вполне довольный. Хромая и пыхтя, он прошёл к теперь уже чистому столу и поставил на него два полиэтиленовых кулька. Томка радостно набросилась на них. Миг и на столе появились бич-пакеты, две банки килек в томате, булка хлеба и две пластиковые полторашки наполненные прозрачной жидкостью. Томка притащила стаканы, что характерно мытые. Вовка и хозяйка уселись к столу и одноногий на правах Мужчины, разлил жидкость из плекса по стаканам.

Томка же сноровисто открыла банку килек и криво тупым ножом откромсала пару здоровенных кусков хлеба.
- Ну что христиане, вздрогнем ли чё ли? – спросил, утвердил Вовка, и первым опрокинул пойло себе в пасть. За ним последовала Томка, а Ванька пригубил из своей посудины и прислушался к ощущениям. Нет, он, конечно же, не был мальчиком нецелованным. Приходилось и бражку пробовать и самогонку у отцов умыкали. Нормальные этапы становления. В стакане был спирт, причём дурного качества и безбожно разведённый градусов до тридцати.

Томка тоже почуяла неладное и, занюхав пойло куском хлеба с солью, грозно уставилась на одноногого. Грозно, это я грозно сказал. Представьте себе мордашку карлика Туранчокса, как киргизские муди стянутую морщинами. Теперь соберите на этой пародии грозную ужимку. Получилось? Я тоже смеюсь.
- Ты чё ветеран Суворовский, кого-то наибать хотишь? – заводилась Томка. – Пацан тебе Пятихатку выложил, а ты чё принёс? Ещё скажи мне, что Бурылиха тебе спирт разведённый подсунула. Крысишь гандон старый?!

Вовкина пятерня подобно некому поршню сходила туда-обратно, выхлестнув по дороге Томку со стула. Бабенка, пролетев полтора метра, ударилась головой о край сундука и затихла. Иван вопросительно смотрел на мужика.
- Да плюнь, - сморщился тот. – Не сдохнет, а и сдохнет, закопаем. Первый раз что ли? Ты лучше о себе думай. Проблемы у тебя пацанчик, крупные.

Уже давно Ивану казалось, что под дверью кто-то стоит и пыхтит в замочную скважину. Вот и доказалось.
- Давайте басмачи, - спокойно и буднично сказал Вовка. Дверь распахнулась резко, как иди ты нахер! В комнату ворвались трое здоровенных то ли узбеков, то ли туркменов. Кучно, словно по команде бросились на Ивана и принялись ломать ему руки.
Отчаянно отбиваясь, Иван подгрёб под себя одного из нападавших, услышал недовольный хруст шейных позвонков. Затем что-то тяжёлое и, безусловно, железное опустилось ему на затылок, и свет померк. Аут!

Иван пришёл в себя от тряски и боли в затылке. Хотелось блевать, но поскольку он лежал на спине, то спазм пришлось гасить волевым усилием. Ещё не хватало захлебнуться собственной отработкой. Открыв глаза, он тут же встретился взглядом с глазами. Чёрные такие глазищи, узкие и резкие как нож. Затем вокруг глаз проявилось лицо. Округлое как картофельная шаньга, с приплюснутым носом и раздавленными ушами борца.

Хозяин морды-носа тоже увидел, что узник пришёл в себя и, осклабившись, сказал на ломанном русском языке: - Ну что чурка, ещё не понял?
- Что я должен понять? - еле выдавил из себя Иван.
- Теперь ты наш дарагой, весь с потрохами. Теперь твой хозяин и повелитель Сухроб. Ты не знаешь Сухроба? Вах! Это главный человек на товарном дворе. Теперь ты боевая единица, раб. Будешь хорошо работать, дадут кушать, не будешь, получишь плетей. Да ты не грусти, вон ты, какой здоровый, Тофику шею сломал, нет Тофика, здох. Харашо!

Тюремщик замолчал, гоняя что-то своё, а Иван задумался. Вот же прёт так прёт. Ещё позавчера скажи кто, уржался бы до истерики. А сегодня не то, что ржать, улыбаться не получается. Из огня да в полымя.

Ехали не долго, минут десять. Наконец тряска прекратилась, распахнулась железная дверь Уазика и Ваньку как мешок с дерьмом выкинули на улицу. Даже не побеспокоившись о его сохранности. Благо, что тренированное тело всё делало само.
Ивана подхватили под мышки, руки его оказались скрученными за спиной, и, протащив по земле метра три, бросили головой вперёд в открытую дверь.
 
Помещение представляло собой комнату метров двадцати квадратных. Бетонный пол и железные стены-своды. Арик, - определил Иван. Такие с недавних пор стали монтировать и в их колхозе, под амбары и прочие нужды.
Буквально через минуту в помещение вошёл высокий и статный таджико-туркмен. Внимательно посмотрев на узника, он улыбнулся и, бросив конвоирам пару слов на импортном языке, обратился к Ваньке.

- Ну, вот малыш ты и дома. Здесь ты будешь жить, здесь тебя накормят и даже напоят, если ты, конечно, будешь хорошо работать. Ты ведь будешь хорошо работать? Доброму Сухробу не нужно будет бросать тебя в болото к пиявкам? Кстати если будешь, полезен, то получишь бабу и много чего, но работать здесь нужно не за совесть, а за страх. Развитой социализм построить у нас не вышло. Будем строить свой маленький коммунизм. Вобщем отдыхай пока, набирайся сил. После поговорим.

Глава-5

Ещё час Иван провалялся на полу, затем вошли двое азиатов и, не говоря ни слова подхватив под мышки, вытащили парня на улицу, пинками заставив его идти в нужном направлении. Кирпичное строение, пристрой к складу, громоздкое и древнее, как китайская стена. Стальная дверь открылась с визгом, как и положено в темнице. Протащив Ивана метров двадцать по коридору, тюремщики открыли ещё одну дверь и ускорением отправили тело вовнутрь.

Пробежав по инерции несколько шагов, Иван задумал уже упасть, но крепкие руки поддержали его. Помещение оказалось обитаемым. На Ивана с насмешкой смотрел мужик настолько колоритный, что не описать его просто не могу.
Так, наверное, выглядел былинный Илья Муромец после жуткого бодуна у князя Вовки-Киевского. Два на два метра, руки до полу, мосластые и неимоверно толстые. Плечи что глыбы, шея переплетена настолько толстыми жилами, что закрадывалось сомнение в их натуральности. Русые волосы, такого же колера бородка, грязная и давно не стриженная. Мужику было, наверное, от тридцати до шестидесяти лет. Почему такой перебег? А попробуйте человеку в тюрьме определить возраст. На воле-то не просто, а в условиях несвободы, человек словно бы линяет, обесцвечивается.

Помещение метров пятидесяти квадратных. Те же штукатуреные стены, пол уже не каменный, но деревянный. Вдоль стен стоят табуретки, много. Штук тридцать. Вдоль другой стены множество дверных полотен, словно бы приготовленных для транспортировки на строительный объект. «Муромец», поддержавший Ваньшу улыбнулся и, глядя в глаза парня, спросил-утвердил: - Ну что, нашего полку прибыло? Располагайся ландскнехт. Сегодня тебя не тронут, а завтра вкусишь хлеба докерского в полном объёме.

Время до вечера Иван провёл в раздумьях. Вот же влип, явно не мой год, - грустно рассуждал парень. История в деревне, побег и на тебе. Тюрьма и рабство. Ладно, хоть не на галеры.
Его нового «квадратного» знакомца, представившегося Федькой, увели почти сразу. Оказалось что он дневальный и от работ на «рампе» освобождён. Единственное что успел узнать от него Иван, это то, что подобных им рабов у Сухроба насчитывается человек двадцать. Все они используются в роли грузчиков товарного двора станции Пермь-2. Работают за жратву и возможность жить. Раз в две недели им приводят привокзальных шлюх, периодически выдают спиртягу в качестве анестезии.
- Условия нормальные, - подытожил свою короткую речь Фёдор, - жить можно. За мной двойная мокруха, и Сухроб это знает. Так что отсидимся пока здесь. А ноги сделать всегда успеем.

Оставшись, наконец, один, Иван смог провести инвентаризацию. Как он и думал, паспорта уже не было, тоже понятно. Но вот деньги, умело зашитые в амбаре, оказались на месте. Странно, почему не нашли. Или торопились? Вобщем понятно, умыкание живого человека, деяние явно наказуемое и требует сноровки.

Часам к шести вечера в казарму, так окрестил помещение Иван, вернулся его знакомый Федя. Притащив с собой две огромные матерчатые сумки.
- Ну, чё киснешь узник? – улыбнулся богатырь. – Да не сыкуйся пацан, подорвём отсюда, дай срок. К братану моему в Севастополь подадимся. Там всё своё, Родина.
Пока Федя колдовал с сумками, выкладывая из них немудрёную снедь, Иван размышлял о превратностях затейницы судьбы. Севастополь, словно сам бог или дьявол ведут его и подсовывают помощь. Парень даже в мыслях не сомневался, что удерёт.

Примерно в семь часов вечера, в коридоре затопало и в помещение ставшее сразу тесным, ввалилось человек пятнадцать мужиков. Усталые, грязные, потные. В воздухе сразу запахло нечистыми телами, потом и злостью.
Мужики дружно похватали табуреты стоявшие вдоль стен, расставили их в два ряда, и уже на них приспособили дверные полотна. Теперь только Ванька сообразил, для чего они здесь стояли. В середину были вывалены продукты, принесённые Федей дневальным. Докеры расселись по-турецки, ноги под задницу вкруг еды. Федя, безусловно являвшийся авторитетом, зычно скомандовал: - Ну, что постояльцы, чем бог послал? И трапеза началась.

Стол состоял из нескольких буханок хлеба, пяти батонов колбасы, варёной рыбы и большого круга сыра. Несколько пачек дешёвых сигарет. Центр «стола» занимал трёхлитровый бидон со спиртом. Пошли по кругу стаканы, забулькало спиртное. Руки потянулись к закуске.
Увидев недоумённый взгляд Ивана, Федька шепнул ему на ухо: - Потому и поят, что пашем как негры на плантациях, к тому же здесь такая брага собралась, что от пойла хрен куда убегут. Щас пожрут, и спать завалятся. Разве что самые стойкие ещё в карты перекинутся. Да хрен с ними. Не обращай внимания, в обиду не дам.
Пару-тройку раз Иван поймал на себе мимолётные равнодушные взгляды. Работа выматывала, и любопытством здесь видать по всему не страдали.

Примерно через час или чуть более того, когда рабы насытились и расползлись по своим местам на импровизированных нарах, Иван и Федя лежащие рядом, тихонько переговаривались.
- Ты главное пацан затаись, - говорил мужик. – Бивни не показывай, здесь этого не любят. Могут на перевоспитание в болото с камнем в ногах на пару часов засунуть. Там мелко, по горло не более. Пиявки жуть как больно кусаются. Фигня что там врут, будто они какое-то говно выделяют, и укус не чуешь. Больно! А, это не они, а клещи? Свят-свят, ещё их не хватало. А если очень сильно загрубишь, то просто шлёпнут и в, то же болото определят на вечный постой. С той разницей, что камень уже к шее принайтовят. Во как!
Уснул разбитый дрязгами Иван незаметно для себя, словно провалился. Спал мертвецки, без сновидений. А утром стал свидетелем экзекуции.

Глава-6

Утро в помещении без окон ни чем не отличалось от вечера или ночи. Просто коротко взревела сирена, и в барак вошёл жующий бутерброд толстый азиат.
- Пять минут разгладить хари, убогие, ещё пять минут хавка и арбайтен, - невнятно, с вылетающими крошками прочавкал тюремщик. Вышел.

Новый дневальный, им оказался худой бомж с руками, испещрёнными самыми разнообразными наколками, уже таскал снедь.
Ничего запредельного, - отметил про себя Иван. Хлеб, несколько батонов дешёвой колбасы, да пара пятилитровых термосов с жидкостью исполняющей здесь обязанности чая.

Когда урки позавтракали, в помещение в окружении быков охраны вошёл всё тот же Сухроб. Раскачиваясь с пятки на носок, «феодал» с минуту разглядывал притаившихся узников, затем изрёк: - Итак! Ночью была пресечена попытка побега. Слава аллаху, мои люди не спят на постах, как это делают русские собаки. Ну, что там? – нетерпеливо бросил он через плечо.

Двое узбеков надсадно пыхтя, втащили в камеру беглеца. На мужике не было живого места от побоев. Лицо-маска, в потёках засохшей крови, руки, безвольно висящие вдоль туловища. Но не это поразило Ивана. Взгляд узника, пробившийся сквозь опухоли и подсохшую кровь. Так смотрит зверь, раненый, но не сломленный. Такая злоба полыхнула из этих глаз, что Иван физически ощутил её силу.
- Вот он Каримбекович, - заискивая, проблеял один из нукеров.

По приказу хозяина, неудавшегося беглеца рывком поставили на колени, прижав его голову к полу. Пока двое держали, третий сорвал со спины строптивца жалкие лохмотья, служащие ему рубахой. Обнажилась худая спина. Иван замер заворожённый. Когда-то давно, ещё в детстве, довелось Ваньше прочесть повесть с названием «Собор без крестов». Автор уже забылся, то ли Шилов, то ли Шитов, но не в этом суть.

Там говорилось про вора-медвежатника, расписывалась воровская «романтика». Повесть была живая и оставила в душе Ивана свой след. Там же приводилось описание интересной татуировки. На спине старого уркана красовался собор, с его куполами. На одних были кресты, на других их не было. Кресты – ходки за колючую проволоку, пустые маковки – перспектива. Вот именно такое украшение отсвечивало со спины беглого раба. Видать очень не простая птица, - подумал про себя Ванька.

Сухроб улыбнулся чему-то своему и спросил: - Ну что Чегодай, потерпишь, или тебе хавальник полотенцем завязать?
- В жопу его себе засунь, - послышалась сдавленная реплика. – Лучше вафельное.
- Ну как скажешь, о инфаркт моего сердца.

Дальше и в течение всей экзекуции Иван пребывал в состоянии лёгкого ступора. Толстый, тот, что будил казарму и жрал бутерброд, вынул откуда-то из-за спины плеть. Её вид заинтересовал юношу. Если рукоять плети была обычная, из толстой округлой в сечении деревяшки, то три её конца были совсем не просты. Это были искусно вплетенные в саму рукоятку три куска тонкого стального тросика.

Первый же удар жирного, разорвал спину Чегодая, обильно брызнула урканская кровь. Собор вместе с куполами, пустыми и окрестованными, обагрился кровью. Десяток ударов и спина превратилась в кровавое месиво. Брызги щедрым веером разлетались по всему помещению тюрьмы-казармы. После пятого удара наказываемый сник и его придерживали с двух сторон, чтобы он не завалился на пол. Кровь попала Ивану на щёку. А Чегодай, не перенеся пытки, свалился в блаженное беспамятство.

Сухроб, не удовлетворённый и от того злой, резко скомандовал нукерам на своём языке. Избитого строптивца унесли, а зеков-докеров пинками выгнали в коридор. Далее всё происходило словно бы не с Иваном. Ноги автоматически несли тело вслед за основной массой рабов. Шли не долго. Среди складов, пакгаузов, непонятного назначения строений. Постоянно пересекая рельсовые пути. Наконец добрались.

На рельсах стоял обычный товарный вагон. Какой, не пофиг? Ещё бы в них разбираться. Двери вагона были распахнуты, внутренности под завязку набиты некими ящиками. Сквозь щели Иван увидел помидоры. Ну да, самые обычные помидоры. По команде одного из конвоиров, здесь остались пятеро урок, остальных увели дальше. Иван, как впрочем, и его новый знакомый Федя, оказались в «помидорной» команде. С ними остался один из чурок. Усевшись на пустой ящик, он положил укороченный автомат себе на колени, достал кулёк с семечками и ни на кого не глядя, бросил: - Пахать суки!

Глава-7

До обеда, часа четыре или более того, вкалывали, не разгибая спины. Встав конвейером, передавали ящики с овощами из рук в руки. Ставили их на тележку, которую в свою очередь по рельсам увозили в недра арочного склада. В начале работа казалась детской забавой, что там, десять-двенадцать кило? Но уже через час каждый ящик прибавил в весе. Закалённые докеры посмеивались, а Ваньке было не до смеха.

Обед состоял из буханки хлеба, канистры с холодными ополосками, и помидор. Последних, правда, было от пуза. После небольшого перекура действо продолжилось. Закончили вагон в районе пяти часов вечера. Так же под охраной узников отконвоировали в барак. По дороге двоих передали другой обойме охранников, а Ивана и ещё пару докеров отправили в казарму. Едва войдя в помещение, Иван без сил рухнул на табурет, прижался щекой к холодной грязной стене и отключился.

Снился давнишний нелепый случай. Ваньке было лет четырнадцать или около того. Он гостил под Винницей у дядьки, директора колхозного сада. Как, обычно проснувшись рано утром, подросток вышел во двор и прямо из бочки стоявшей здесь же принялся умываться. В трёх шагах от него жевался дядькин жеребец с красивым именем Чорт.
Ванька мылся, а жеребец тем временем приблизился к нему. Бархатные губы коснулись обнажённого плеча. Иван улыбнулся. Нет вернее и добрее скотины, чем конь.

И в это время дикая боль разорвала его плечо. Ещё не понимая, что случилось, Иван заорал и крутнулся волчком. А укусивший его Чорт довольный исполненным долгом счастливо улыбался.
- Ну, погоди же тварюга, - пробормотал немного пришедший в себя парень. Плечо распухло и моментально почернело. Не долго думая, он вошёл в сарайку, отыскал рукавицу воловьей кожи и натянул её на свой далеко не детский кулак. Подойдя к жеребцу, Иван улыбнулся ему как старому другу: - Ну, что лохматый, за базар ответишь? И с этими словами что есть мочи закатал обидчику кулаком в ухо.

Ещё в раннем детстве выяснилась неимоверная сила мальчишки. В возрасте пяти месяцев от роду, он например, весил двенадцать килограммов. А, будучи первоклассником, совершенно спокойно гонял пяти и даже семиклашек. Такое происходит крайне редко. Но и легендарный Илья Муромец тоже не с неба упал.

Удар, отягощённый обидой, был настолько силён, что жеребец, ударившись плечом о плетень, сломал его и рухнул на бок. Тут же вскочил и, топча дворовую утварь, с выпученными глазами ринулся на улицу. Вернулся часа через два, и как выяснилось в последствии с помощью местного ветеринара, у скотины была сломана челюсть.

***

Оплеуха и последовавший за нею пинок вывели Ивана из состояния транса. На пол он упал уже со страховкой, как учили в спортзале. Хлопнув ладонью и внутренней стороной руки по заплеванному бетону. Открыв глаза, увидел двоих урок, стоящих над ним. Что-то не понравилось Ваньке во взглядах сокамерников. Было в них такое!

Тот, что постарше ухмыльнулся и, обращаясь к подручному, сказал: - Хорошая девочка, ты не находишь Сурок? Давай-ка, пока никого нет, познакомимся с нею поближе.
Иван, будучи пацаном колхозным, дураком не являлся. И книги исправно почитывал и фильмов насмотрелся сполна. Его обдало холодом и тут же бросило в жар. Намерения урканов были более чем прозрачны.

А тот, что Сурок уже нагибался к Ваньше, скаля прочифирённые пеньки зубов. На парня пахнуло такой гнилью, что он едва удержал рвотный позыв.
- Давай моя сладкая, не спорь с дядями, будь ласковой и всё у тебя будет хорошо, - пропел Сурок, сжимая рукой Ваньшино запястье.

Бой пришлось начинать из крайне невыгодного положения. Но выбирать некогда, нужно действовать. Подцепив ступнёй левой ноги голеностоп Сурка, Ваньша, что есть дури, ударил правой в колено. Самый замечательный в мире хруст и визг шестёрки, ознаменовал половину победы. Сурок ещё летел в угол со сломанной ногой, а Ванька змеиным прогибом выпрыгнул на встречу второму уркану.

Не ожидавший такого жёсткого отпора скот отпрянул, но, быстро сориентировавшись, скинул из рукава заточку. Полоска стали в его руке и глаза хищника сказали о многом.
- Я ведь тебя убью гандон, - прошипел уголовник.
- Бабушку свою хреном в жопу убьёшь, говна кусок, - ответил Иван и резко без замаха ударил нападавшего кулаком в лицо. Если бы урка не начал свою атаку одновременно с ударом, может быть, всё бы и обошлось малой кровью.

Бандит повернулся боком, готовясь к смертельному удару и кулак готовящийся сломать ему нос, с мокрым чавканьем вошёл в контакт с тонкой височной косточкой. Старый насильник пролетел пару метров, ударился головой о стену, сполз по ней и остался лежать. Из его рта протекла тоненькая струйка крови. С лязгом открылась дверь застенка и в помещение ворвались двое чурок-охранников. Угрожая автоматами, они загнали Ивана в угол и занялись теми двумя.

Через минуту было ясно, что старший уже на пути к богу. То бишь помер весь как есть. А второго, непрерывно орущего и пускающего слезу, подхватили под мышки, и нисколько не стесняясь его воплей, утащили в коридор.
Двери камеры захлопнулись, и Иван остался один.

Глава-8

Поздним вечером, когда в камере-бараке собрались остальные узники, и когда Иван уже сметал всю икру, появился охранник. Докеры насторожились, прекратились перепалки, карточные игры.
- Эй, чмо, - обращаясь к Ваньке, пролаял азиат, - на выход с вещами. Тебя Сухроб видеть желает.
При этом охранник допустил ошибку, стоившую ему жизни. Пытаясь ускорить процесс, бандит, что было дури, засадил носком ботинка Ивану под зад. Эх, сколько же можно повторять, не тронь русскую жопу, дольше проживёшь.

Иван, будучи и так в дурном настроении, от удара чурки пошёл винтом, схватился за раненый орган и, шипя, выдавил из себя: - Ну, вот и ****ец! Ударил парень один раз, но все кто видел это, надолго запомнили и впитали сие зрелище. Деревенский кулак Ивана, по твёрдости не уступающий булыжнику, а по размерам голове Луи де Фюнеса, со скоростью Феррари врезался в грудь обидчика. Чурка всей тушей со страшной силой врезался в металлическую дверь, сорвал её, упал и принялся довольно быстро синеть. Когда набежали остальные конвоиры, всё было кончено. Ещё один «мюрид» отправился в приёмную к Аллаху.

Ивана окружили со всех сторон. Рожки автоматов смотрели в лицо, нервно подрагивая и ожидая команды пальца на спусковой скобе. Иван оглядел картину и деланно зевнув, сказал: - Да ладно вам служивые, сам пойду. Экономьте пули, мать вашу в серево.
- Держись малый, - пряча глаза, шепнул ему Федя, и Иван проклиная всё на свете, вышел в коридор.

Комната в которую его привели отличалась от камеры содержания узников так же, как Тадж Махал отличается от мавзолея Володи Каплана. Современная мебель, множество ковров, как символ азиатской сущности хозяина, огромный телевизор.
На большой тахте, застеленной пледом, среди подушек возлегал хозяин. Он был пьян, либо находился под действием наркотика. По крайней мере, об этом без обиняков сообщали его плавающие зрачки и расслабленная до состояния Российской экономики рожа.

- Заходи дорогой, - приветливо улыбнулся Сухроб. – Мне уже доложили за твои подвиги. Однако ловко ты разделался с обидчиками. У шестёрки Сурка перелом, а его босс – Чубайс (прикольная погремуха) уже на небесах, Исе отчёт пишет. Если ты думаешь, что я сейчас буду тебя наказывать, бросать в яму с пиявками, то глубоко заблуждаешься. Моя работа предполагает полнейшее отсутствие совести и кровожадность? Однако это не так. Да ты садись, пеклеван, в ногах правды нет.

Иван осторожно присел на краешек мягкого стула, весь собранный и насторожённый как капкан. Его взгляд упал на сервированный к чаепитию журнальный столик. Две вазочки с сахарным печеньем, розетка с вареньем, конфеты и небольшой пузатый чайник, две чашки. Именно две. Ужасно захотелось сладкого. Иван сглотнул слюну, но постарался не подавать виду. 

А Сухроб, словно читая его мысли, усмехнулся и, поведя рукой, сказал: - Наливай себе чаю пеклеван, бери печенье, конфеты. Разговор предстоит длинный.
Семи смертям не бывать, а мимо одной, как известно не промахнёшься. Ваньша налил себе чаю, положил пару ложек варенья и грея руки округлыми боками посудины, приготовился слушать.

- Когда мне доложили, что такой молодой парень как ты справился с двумя прожженными урками, да ещё и моего человека зажмурил, я, честно говоря, сразу не поверил, - улыбнулся хозяин. - Но, в краях, где прошло моё детство, тоже произрастают разные злаки и батыров хватает.
Сухроб привстал на своём ложе и, подавшись вперёд, буквально впился глазами в глаза Ивана. – Хочешь заработать денег? Очень много денег? Я не знаю, кто ты, от чего бежишь, к чему стремишься. Мне вобщем-то нет до этого дела. Но я вижу перед собой цельного человека, в отличие от того стада, что держу взаперти. Правда ты убил моего человека, ну, да и хрен с ним. В Джанне целее будет гггыыы…

Чтобы не было недомолвок, поясню тебе свою позицию. Я никогда не лишаю свободы вольных и порядочных людей. Тех людей, которые работают и создают руками что-то вечное. Ты, наверное, заметил, что на меня работают разного рода отходы. Бродяги, ворьё, изгои всех мастей. Быдло. Ты в команду попал, как беглец, которого никто кроме милиции не ищет. Я правильно угадал? Ну вот. И если я сей же час отпущу этих скотов на волю, то в городе сегодня же случится на двадцать преступлений больше. Нет, я не санитар общества. Я просто зарабатываю деньги. И пусть уж лучше эти животные пашут здесь, чем засоряют своим наличием город, в котором я живу.

А теперь о главном. Скажи прямо, как мужчина, тебе есть куда идти, ехать, если я прямо сей момент отпущу тебя на волю?
Иван задумался, и это колебание не прошло мимо внимательного взгляда Сухроба.
- Некуда мне идти, - пробурчал Иван. – Сам ведь, наверное, уже догадался. Накосячил я у себя в деревне, возврата нет.
- Вот! – обрадовался азиат. – И здесь за тобой две мокрухи. Что делать будешь, какие планы на жизнь? Здесь ты рано или поздно сгинешь, сопьёшься и превратишься в такое же быдло, как и остальные, а у меня есть для тебя конкретное предложение.

Я не предлагаю тебе нарушать закон. Не гоняй в голове. Ты не будешь грабить беременных бабушек, не нужно перевозить в своих кишках гандоны с героином. Абсолютно чистое дело. И к слову сказать, весьма прибыльное. Да ты пей чай, кушай печенье.
Иван покачал головой и сказал: - Ну, если закон нарушать не надо, то я, пожалуй, соглашусь. Выбора-то у меня всё одно нет? Не томи курбаши…

Глава-9

- Разведка ЦГВ, это я тебе доложу Ванька не их сраные «береты». Ведь что они делают? Возьми те же Голливудовские фильмы, например «Солдат Джейн». Сыкуха-марамойка, делает взрослых прокачанных мужиков, как ясельную группу. Да ну на хрен! Реклама! Чтобы, стало быть, остальной мир в штаны гадил от ужаса. Мол, если у них бабы такие, то, что уж говорить о мужиках, всяких там коммандос или жидовском «Кидоне».
Сухроб был уже изрядно пьян, и его несло по реке откровений.

- А я вспоминаю срочную в тех же Миловицах. Утро и мы, стадо воинов освободителей падаем с коек от заполошного крика дневального: «Рота подъём! Общий сбор по тревоге!»
Пять секунд выссаться, запрыгнуть в штаны, получить оружие и прочее дерьмо. Построение на плацу и далее задача. Марш-бросок на полигон, до которого семнадцать вёрст. Бегом, шагом, снова бегом. Песню запевай!

Выжатые, как пустая чекушка, но с песнями, как и подобает милитаристам, бежим-шагаем на стрельбище. Мимо нас, шурша резиной по асфальту шоссе, проносится комфортабельный автобус. В салоне Чешские солдаты. На бошках наушники от плееров, в руках кульки с попкорном. Глаза закрыты, релаксируют гады. И думаешь, куда едет всё это сверкающее ****ство? Оне, видите ли, на стрельбы поехали…
Вот и скажи, противники они нам после этого попкорна? Говно от жёлтой курицы!

Иван, сытый и разморенный после трудового дня, сидел, утопая в мягком кресле, а его собеседник время, от времени прикладываясь к бутылке с виноградным вином, разглагольствовал: - В 81-ом году я присутствовал на учениях-соревнованиях спецур разных стран. Всего было семнадцать команд. В том числе твои любимые «коммандос» и «береты». Да ладно, не твои. Первое и второе место заняли Спецназ ГРУ и Спецназ МВД, дальше были Югославы и Шведы. Ну и америкосы с их грёбанными Рембами взяли шестнадцатое и семнадцатое места соответственно. Так-то братуха! Слишком они сытые, а сытого овца забодает.

Помню как в завершение соревнований, мы демонстрировали показуху. Это Ванька было что-то! Стадион в Млада Болеславе, трибуны кишат от сытого европейского говна. Того самого, которое пока мы строили атомные бомбы, жировало за наш счёт и под нашей «крышей» На центральной трибуне, в ложе для персон, окружённый свитой, сидел сам Густав Гусак, тогдашний презик Чехословакии. И вот показуха!

В рядах дружно рубим воздух руками и ногами, выполняем ката. Синхронно орём киай! Показательные бои, парами и один против троих-пятерых. В довершение всего Гаджи Магомедов, наш братан-дагестанец, выходит перед строем. И разбивает об свою литую башку бутылку. Чего говоришь? Тоже пробовал, получилось? Ну, Аллах тебе Акбаром дружок. У Гаджи была бутылка из-под Шампанского.
Тогда я помню, размалёванная курица из окружения Гусака, то ли жена, то ли шлюха, отпала в обморок. Сомлела сучонка.

Ванька уже переборол усталость и теперь с интересом и нетерпением, а что же дальше, вслушивался в слова Сухроба. Вот тебе и эксплуататор!
- Я ведь сам-то Ваня почти земляк тебе. Из Петропавловска Казахстанского родом. ТАМ, мы бы с тобой были земляками. Почему я тебя не пришил, почему сижу с тобой как с равным? В тебе парень ещё не подох человек. Стержень есть, гордость и самоуважение. А это брат самое главное, чем наградил нас Аллах.

Вобщем давай так. Время позднее, и сейчас пора отдыхать. Думай над моими словами, решай. Тебе дадут отдельную комнату, к урканам не вернёшься. До утра закроем на замок. Ты пока ещё молод и, к сожалению, не всегда дружишь с головой. Посидишь до утра под замком, целее будешь. Ну, иди уже убийца тушканчиков…
***
Через пару минут Ивана всё так же под охраной перевели в отдельное помещение. Комнатушка метров шести, с топчаном, табуретом и жестяным рукомойником. Ваньша уже было расположился ночевать, как вдруг открылась дверь, и в камеру вошёл старый знакомец Федя.
- Здоров узник совести! – улыбнулся мужик. – Мы в курсах твоих подвигов, пацаны шлют тебе привет. И вот тут ещё посылка от Сухроба.
Федя быстро опорожнил холщовую сумку прямо на табурет. Здесь был литровый пакет сока, пачка сухого печенья и пакет с крекерами.

- Ты братишка Сухробу верь, - продолжил Федя. – Он парень конкретный. А то, что нашего брата дрочит, так ведь и контингент соответствует. Сухроб ведь тоже человек подневольный. Здесь всё контролирует братва, воры. И наш тюремщик у них вроде смотрящего. Так что если он предложит тебе работу, не сомневайся. Он абы кого не позовёт. Да и сам по себе мужик цельный, кондовый. Вот правда людей за что-то ненавидит…

Глава-10

Проснулся Иван рано, во сколько? Да чёрт его знает. Ни окон, ни будильников. Выспался, однако, хорошо впервые за последние ночи. Из головы не шёл разговор с азиатом-спецназовцем. Интересно, что он такое приготовил для Ваньки? Да мать её в подгузники, в конце концов, не по фигу ли? Так-то рейдерствовать тоже приятного мало. Рано или поздно попадёшь в историю. Найдётся подобный Сухроб, только с гораздо худшими намерениями. Решено! Если это не наркотики и не мокрухи, то можно и попробовать. Ну а чё я теряю? Подорвать никогда не поздно. А курбаши вроде мужик цельный, без подлянок.

Где-то поблизости послышался шум множества голосов, бряканье посуды, окрики охранников. Это докеры собирались на очередную смену.
Заспанный охранник, интересно, почему они всегда и все заспанные? Принёс Ивану эмалированную кружку чая, и кусок батона, намазанный маслом. Посмотрев на брезгливо скривившегося узника, чурка хмыкнул и сказал: - Не нравится, не жри, другим отдам. Ишь бля он ещё привередничает.

Надо есть, хотя бы потому, что силы ещё пригодятся, - сам себе сказал Иван, глотая куски батона и запивая его кипятком. Мысли вернулись в недавнее прошлое. Интересно, как там мать, как Мишка друган? Что там менты наши любимые раскрутили? Объявили в розыск или нет? Прикольно будет увидеть свой фэйс на стенде, «Их разыскивает милиция». Минут через двадцать после того, как Ванька уничтожил свой завтрак, двери вновь открылись и в камеру в сопровождении охранника, вошёл Сухроб. Удивительно, но вечерние не малые возлияния совершенно не подействовали на бандита. Лицо чистое и свежее, словно только что из дома отдыха.

Внимательно посмотрев на пленника, Сухроб остался доволен осмотром и, улыбнувшись чему-то, сказал: - Ну, что пеклеван, собирайся, нас ждут великие дела. Сегодня я покажу тебе твой новый участок фронта. Если ты, конечно, надумал со мной дружить.
Иван встал, они с хозяином оказались примерно одного роста. Только Сухроб был более гибким, не закрепощённым, как борец. Более всего он напоминал огромную змею, такую же грациозную и крайне опасную.
- Я готов, - просто сказал Иван. – Семи смертям не бывать, а одной не миновать.
- Ну и славно, - снова улыбнулся Сухроб. – Тогда поехали, время – деньги.

Выйдя на улицу из тёмного и душного нутра каземата, Иван с удовольствием вдохнул утренний воздух. Конечно не такой, как в родной стороне, но всё же воздух, а не тот конденсат злобы и усталости, что остался там, в камерах.
Их уже ждал джип Вольво, с приблатнёными номерами. Ивана посадили на заднее сиденье, сам же Сухроб устроился впереди, рядом с водилой, хмурым неулыбчивым русским мужиком, лет сорока от роду.
- Поехали Володя, - скомандовал хозяин, и машина мягко тронулась, увозя Ваньшу в неизвестность, навстречу подвигам. Подвигам ли?

Ехали не долго, минут пятнадцать. Глаза ему, как в идиотском кино, завязывать не стали. И поэтому Ванька имел возможность лицезреть большой город во всей его неприглядной шумной красе. Машина двигалась по одной из центральных улиц. Множество магазинов, рекламы и толпы броуновски мельтешащих людей, очаровали парня. Такого он ещё не видал.

Въехав во дворы, машина остановилась. Сухроб вышел первым, за ним повинуясь команде, салон покинул Иван. Водитель Володя уже закрыл машину и давил на кнопку вызова, над красивой металлической дверью. Украшенной красной с золотом табличкой. «Охранное агентство Риккардо» Через пару мгновений дверь пискнула, и все трое вошли внутрь.

Коротким, метров десяти коридором, по обе стороны которого тянулись двери, они дошли до тупика. Дверь, находящаяся перед ними, была особенной. Деревянная, резная, но с простенькой табличкой – Директор. Когда Сухроб потянул её на себя, Иван невольно задержал дыхание. Толщина двери его околдовала. Видимая простота и деревянность, скрывали под собой, несколько слоёв легированной стали, и кучу замков.
 
Внутри оказался небольшой холл, с немолодой дамой-секретарём, курящей сигарету и лениво тычущей одним пальцем в клавиатуру ноутбука. Взглянув одним глазом на вошедших, она улыбнулась краешками губ Сухробу, проигнорировав его спутников, и бросила: - Ждёт.

Ещё одна дверь и трое вошли в кабинет. Наверное, вы ждёте танцевального зала, нашпигованного под завязку аппаратурой, коврами, хрусталём и Чёрными квадратами выживших из ума Малевичей? А вот и нет. Обычный рабочий кабинет, с обычным столом, непременным компьютером, телевизором и холодильником.
За столом восседал, вернее, возлегал в кресле мужичок лет шестидесяти. Обычный, каких много. Сухроб и Володя вежливо и как показалось Ваньше заискивающе, поклонились хозяину. А тот благосклонно кивнув, сказал: - Ну, показывайте своего Геракла, временно раскрепощённого.

Не успели Сухроб с водилой слова сказать, а Иван уже шагнул вперёд. Встав так, чтобы хозяину было видно лучше, Ваньша расправил плечи и, улыбнувшись, сказал, глядя прямо в глаза Хозяину: - Добрый день в хату Иваныч. Как там было уговорено? Долг платежом красен?!

Глава-11

Кто в своё время не ходил, стенка на стенку, не щеголял перед девками разбитой в баталиях мордой? Как, ты не ходил? Ну не знаю, брат не знаю, повезло, наверное.
Две деревни находящиеся друг от друга на расстоянии пары-тройки километров, это ли не повод? Говорят, что Ванькиного деда нанимали за пару ковшей браги постоять на той или иной стороне. Нашего героя сия чаша не минула. И если Васильевские выставляли Ивана впереди своей кодлы, то результат побоища был предрешён заранее.


История эта случилась с полгода назад. Ну да, как раз в Новогодние каникулы. С утра, пока мать ещё ночевала, Ванька навострил лыжи к деду Матвею на кордон. Как и договаривались, бросил в рюкзачок несколько пачек Беломора купленных накануне, три кило сахару, да штук тридцать пакетных супов. Не, можно было конечно и разносолов, благо, что снабжение в деревне за последние годы наладилось. Однако дед Мотька себя и свой желудок не баловал. Ел просто и немного. Справедливо полагая, что человек обязан командовать своими желаниями, а не наоборот.

На улице стоял полный штиль. Морозец лёгкий и звонкий, градусников десять, не более. Ваньша на бегу разогрелся, раскраснелся. Дышалось до того радостно, что захотелось заорать, а то и песню спеть. Что Иван и не преминул сделать.

Я буду долго гнать свой лисапеееееед…

А в Васильевском логу, где накатанная лыжня пересекает автотрассу, Ваньку ждали неприятности. Замечательные, самые настоящие.
Легко толкнувшись палками, Ваньша заскользил под горку, в ушах засвистело. Парень раззявил рот на встречу ревущему потоку и заорал что было сил: - Урра, мы ломим! Гнутся суууу-кииииииииии…. И почти сразу же заткнулся. Ибо увиденное потрясло его воображение.

На обочине стоял большой, нет гигантский джип, такой Ванька видел только в кино. Больше похожий на трактор или танк. Хаммер, во как! У самого джипа стояли четверо. Причём трое, те, что по моложе, связывали руки четвёртому, старику лет шестидесяти или чуть более того. Лицо старика было разбито в кровь, а захватчики, так их обозвал для себя Иван, особо не церемонились. Крупный цыганистый мужик, видимо старший в группе, размахнулся и ударил старика кулаком в лицо. Щедро брызнула кровь, голова узника мотнулась и ударилась в плечо автомобиля.

А Иван, путь, которого пролегал в одном шаге от разыгрываемой драмы, был уже рядом. Остановиться он конечно уже не мог, ибо как я говорил, летел под гору. Только теперь все четверо начали оборачиваться. Естественно его не ждали, и уж никто и в мыслях не держал, что одинокий лыжник может послужить сколь-нибудь серьёзной помехой.

Ванька ещё и сам не понял, а голова давно приняла решение. Ворвавшись как чума в «расположение вражеских войск», Иван первым же ударом чугунного кулака в лоб, поразил старшака. Почему? Да хотя бы потому, что трое одного не бьют. Может быть, в понтовитом городе это и норма, но уж не в деревне, где всё патриархально, незыблемо.

Не ожидавший удара мужик, пролетел три метра по воздуху, врезался башкой в верстовой столбик и пару раз дёрнувшись, затих. А Иван только начал свой губительный для врага танец. Резко нагнувшись, он отщёлкнул металлические замки креплений и шагнул навстречу бандитам. Рука одного, самого расторопного уже пошла на стыковку с его лицом. Иван поднырнул под эту самую руку, перехватил запястье и жёстко провёл приём. В конечной фазе, как в спортзале, он должен был выпустить руку, чтобы избежать серьёзной травмы, но в данной ситуации этого не сделал. Характерный хруст и сопровождающий его визг, были ему наградой.

Периферией он просёк движение третьего. Расслабленная правая рука, от паха наотмашь пошла на стыковку с фэйсом бандита. В карате этот удар называется ура-кен. Та же пощёчина, только обратная и в конце кисть группируется, а в морду прилетает уже вполне оформленная писдюля. По мощности ни чем не уступающая удару бампером Запорожца.
Третьего смыло в кювет. А узник уже освободившийся от пут, наклонился над старшим, всё ещё не подающим признаков жизни. Его руки проворно обыскали карманы врага. На свет появился мобильный телефон.

- Пригляди за этими, - бросил старик Ивану. Сам же набрал номер и через несколько секунд разговаривал: - Я за городом, да это был Мансур и его люди. Как называется место?
Старик взглянул на Ивана. – Васильевский лог, Лядовский тракт, - бросил Ванька, и старик тут же дублировал его слова по аппарату.

Ванька тем временем деловито нагнулся над двумя подручными атамана, всё ещё лежавшего без признаков жизни. Того, что со сломанной рукой, он успокоил ударом кулака в висок. А второму, барахтающемуся с разбитой харей в сугробе, просто пережал локтевым сгибом шею и придержал чуток. В самый раз, чтобы погрузить в объятия Морфея, но не убить.

Закончив с переговорами, старик остро взглянул на Ивана. Пару секунд они ломали друг друга взглядами. Ваньше не хотелось уступать, но такого звериного оскала он не видал отродясь. Взгляд старика, ломающий нервы и кости, заставил его отступить на шаг, и потупиться.

- Ты вот что малец, - довольный визуальной перестрелкой, задумчиво произнёс бывший пленник. – Помоги мне связать эту шантрапу и давай-ка отсюда по добру по здорову. Сейчас сюда мои нукеры наедут, как бы по запару и тебя не замесили. Кстати, почему трасса пустая? Вымерли здесь, что ли все?
- Так выходные же, - ответил Ванька. – Хлебная была вчера, значит, дня три не жди. Колхозные бухают, а больше тут и ездить некому.

- Добро сынок, - прячась от прилетевшего ветра и закуривая, сказал старик. – Выручил ты меня сильно. Вернее всего от смерти спас. Теперь запоминай быстро и дёргай отсюда. Если будешь в городе, найди охранное агентство «Риккардо», спроси у людишек Иваныча, скажешь что я назначал тебе встречу. И запомни. Если тебе будет плохо в три часа ночи в самый праздничный день, - найди меня и напомни, - Долг платежом красен. Помогу! А теперь брысь!

Справа послышался шорох, шум. Собеседники оглянулись. Прикидывавшийся трупом главный бандит, что есть мочи, удирал по снежной целине в сторону перелеска.
Ванька дернулся, было догонять, но бывший пленник остановил его, ухватив рукой за плечо.
- Не надо сынок, никуда не денется. Ну, прощевай, мир тесен. И спасибо тебе…

Глава-12

Хозяин кабинета резко встал. Всё тот же колдовской подчиняющий взгляд упёрся в Ивана с интенсивностью метко брошенного огрызка кирпича. Сухроб и Володя, ничего не понимающие и молчаливые, взирали на картину.
- Вот же говорят, что гора с горой не сходятся, - опомнившись от неожиданности, сказал хозяин. – Ну, здравствуй богатырь!

Через пару минут все четверо сидели в задней, гостевой комнате, обустроенной гораздо уютнее, нежели рабочий кабинет. Мягкий диван, кресла, сервировочный столик, уже накрытый и гостеприимный.
- Сухроб, вот это и есть тот самый молодой человек, который меня в Новый год от Мансура уберёг, - улыбаясь, сказал Иваныч. – Я смотрю, он и у тебя успел отличиться? Так это про него ты мне вчера по телефону рассказывал? Силён бродяга…

Хозяин открыл бутылку с коньяком, налил себе в бокал на палец янтарной жидкости. Сухробу и водителю не предложил, видать, так у них заведено, - подумал Иван.
- Ну, давай что ли со свиданьицем воин-освободитель! – улыбнулся хозяин. Тебе не предлагаю, не в моих правилах молодёжь спаивать.
Выпил.

Через пару минут, когда водитель Володя ушёл по своим делам, между оставшимися состоялся следующий разговор.
- Для начала Ваня расскажи мне кто ты и что ты? Где драться так красиво научился? Я знаю, что в деревне пацаны покрепче растут. Всё же город сильно убивает в человеке человека. Но то, что я видел не заурядная махаловка, а профессиональный бой. Я ведь в молодости Урал брал по «классике» Может, слыхал такие фамилии, - Шервихов, Самсатский? Я с ними начинал. Сейчас они конечно давно как впрочем, и я пенсионеры. Но в своё время гремели, и мальчишек в люди вывели, я тебе дам. Рассказывай Ванюша, здесь как на исповеди. Только правду, дальше этих стен всё одно не уйдёт.

Минут двадцать рассказывал Иван свою коротенькую жизнь. О семье, о борьбе, которая превратилась в образ жизни. Сам себе, удивляясь, рассказал последние свои злоключения. Всё полностью, без утайки. О найденном трупе, о тех двоих, что приезжали заметать следы. Подумав секунду, назвал их имена. Ну, а что сейчас миндальничать? Поздно! Коготок увяз, птичке писец!

Иваныч и Сухроб после Ваньшиного рассказа долго думали. Иван же молчал, справедливо полагая, что молчание – золото. Наконец Иваныч покачав головой, сказал: - Вот и опять те же гора с горой. Старший участковый ваш, как ты его обозвал? Бирюков? И его подручный, сынок директора совхоза, работают с Мансуром, это давно всем известно. Так что ты дважды их крестник. Под жмурика подставился и меня отбил. Что скажешь, Сухроб-абый? Давай решать с парнем.

Сухроб на секунду задумавшись, пошевелил губами и сказал: - А что решать, видно птицу по полёту. Хороший мальчишка, цельный. Я тебе его Иваныч для того и привёз, чтобы определить к делу. Если ты не против, я его пока к Саше в спортзал на подхват поставлю, а там видно будет. Тем паче у парня КМС в кармане. Возьмёт его к себе сэмпаем, старшим учеником. Зарплату положим прожиточную, с жильём подсобим.

Хозяин надолго задумался. Из телевизора неслись приглушённые взвизги новомодного певца-ихтиандра. Ваньша плюнув на приличия, будь что будет, подлил себе чаю и приналёг на печенье из резной вазочки. Сухроб одобрительно посмотрел на него и, подмигнув, шепнул: - Давай братуха, нарезай, пока лезет.

Наконец Иваныч что-то прогнав про себя, посчитав и сопоставив, вынес вердикт: - Так тому и быть. Пусть у Сашки пока перекантуется, а мы тем временем ему занятие по ширине плеч найдём.
И уже обращаясь напрямую к Ивану: - Ты сам-то как? Согласен или другие планы на жизнь имеются?

Ванька судорожно прожевал последнюю печеньку и, смутившись, закашлялся.
-  Да я-то что? У меня разве выбор есть? А спортзал, это моё. Правда я не знаю, какую дисциплину преподаёт ваш Саша. Он вообще кто, вольник, классик, или что-то новомодное? Ежели чё, у меня база дзюдо.
- Ну, ежели дзюдо, - передразнил парня Иваныч, - тогда подружитесь. Саша у нас в этом деле первейший на западном Урале спец. Один из старейших. Ты при нём такому научишься, чего в своих ****ях никогда не узнаешь.

- Сухроб.  Определи парня на постой. Дай денег на первое время. Думаю, он бегать не станет, некуда. А ты Ванюша запомни. Беру тебя в дело только лишь за твои минувшие заслуги. Где-то облажаешься, съем. Если усёк, мотни башкой.
Иван посмотрел прямо в глаза хозяина и совершенно серьёзно сказал: - Я готов. Вот только убивать никого не стану, я не такой.

Слушавшие его Сухроб и Иваныч, от этих слов так и покатились со смеху. Отсмеявшись и утерев слёзы, Иваныч стал серьёзным.
- Запомни сынок. Никто никого не убивает так просто. На ровном месте ничего не растёт и не происходит. И если в этой или иной стране появляются нелегальные структуры, значит это кому-то нужно, значит, так велит обстановка. А для мокрух мы найдём при необходимости отморозков. Ты же пригодишься в ином качестве. И если ты думаешь, что мы целыми днями банчим героин, взрываем мосты с бронепоездами, да режем, друг другу хрип, то это не есть факт.

Придуманная государством машина, имеется ввиду криминальная составляющая общества, появилась в стране не сама по себе. Если где-то зажигают звёзды, значит, они кому-то светят. У нас, кстати, полгорода завязано вполне легальным бизнесом. Всегда необходимы специалисты самого разного толка и образования. Так что иди, отдыхай, убийца ххааа… 

Глава-13

Дядя Саша, Александр Иванович, оказался крепким поджарым стариканом. С острыми цепкими глазами и твёрдой, словно доска ладонью. Сухроб лично передал Ивана мастеру из рук в руки. Оставив парня в тренерской комнате осматриваться, мужчины вышли в коридор. О чём они говорили, известно разве что портретам Харлампиева и Дзигаро Кано, висящим в коридоре на стене. Ванька же тем временем зачарованно разглядывал убранство комнаты.

Стены были увешаны чуть ли не друг на друга всевозможными грамотами и сертификатами. Столы, тумбы, подставки и специальные полочки, украшали кубки. Их, наверное, была сотня, а может и две. И все они переливались разнообразными оттенками золота и серебра.

Иван не заметил когда вернулись мужчины, настолько его очаровало, околдовало это великолепие спортивных побед.
- Иван, - рассмеялся Сухроб. – У тебя рот раззявлен. Только не говори, что ты его раззявил спецом. А старый тренер по-доброму улыбнулся и просто спросил: - Нравится?
- Не то слово, - прошептал поражённый Иван. – Сколько же лет жизни здесь сосредоточено?
- А ты, однако, отрок сразу в корень зришь, - совсем по-новому посмотрел дядя Саша на парня. – Всё верно. Здесь без малого сорок лет. В кубках, медалях, грамотах. Здесь парень вся моя жизнь.

Сухроб и мастер тепло попрощались, и Сухроб подмигнув напоследок Ваньке, вышел.
- Ну, так что товарищ соискатель, начнём? Давай сначала. Во-первых, расскажи мне о себе. Где родился, под какого бога крестился. Но главное где и чем занимался.
Иван снова, почти слово в слово повторил историю рассказанную Иванычу. Разве что опустил детали.
- Так говоришь, у Коли Вахрушева занимался? Знатный был боец, - задумавшись, пробурчал себе под нос мастер. -  А знаешь, как он ушёл из спорта и как вообще попал в ваши края? Нет?

Давненько это было, почитай лет сорок тому. Мы ещё молодые были, буровые вон как ты. Всё казалось светлым, радостным и доступным. Коля тогда в гору шёл со скоростью глиссера. Ему прочили мировую славу. Его приглашали самые престижные клубы. Но, Колька всегда был себе на уме. Той осенью как раз проходили отборочные соревнования в резерв олимпийской сборной. Естественно Коля принял участие, вот только беда вышла.

В поединке с Барнаульским хлопцем, кто-то из доброхотов шепнул Николе, что алтаец допингом воспользовался. Ну, у бойца шифер и рвануло. Как они боролись, показать бы тебе. Оба мастера, оба два рвутся к вершинам. Зал рычит! Закончилось всё плохо. Дождался Коля момента и провёл болячку на шею. До конца провёл, как у Дзигаро Кано описано. Барнаулец по дороге в больницу богу душу отдал, а Колю после длительных разборов дисквалифицировали пожизненно. Так-то.

Ванька вспомнил доброго Кол Колыча, его мудрость, его вечную немного виноватую улыбку. Стало не по себе.
- Ладно, боец, - улыбнулся Александр Иванович. – У меня есть минут сорок, пошли в зал, посмотрим, что ты за фрукт.

Старое, но стираное кимоно висело на Ваньке мешком.
- Вот уж не подумал бы, что ещё крупнее меня слоны водятся, - усмехнулся парень.
- А, это? Так то нашего Стаса, он в армию ушёл. Ну, там я тебе доложу такой мамонт, что только в музее показывать. Да и какой ты слон? Слонёнок.
- А вы что же переодеваться не будете? – спросил Иван.
- Времени нет, сейчас по быстрому оценим, кто есть ху, да мне бежать надо.

В течение следующих двадцати минут Иван летал по всему залу как кусок задорного советского дерьма. Все его атаки захлёбывались, все его приёмы натыкались на контрприёмы. Техника Александра Ивановича была филигранной. Плюс полнейшая свобода и импровизация. Такой уровень приходит через многие лишения и долгие годы изнурительных тренировок.

Наконец, когда Ванька устал подниматься после очередного полёта-падения, а тело ныло и жаловалось каждой клеточкой, - старый мастер остановил бой. Противники совершили традиционный рицурей-поклон, и пошли умываться.
Ополоснувшись в умывальной комнате, мужчины присели в кресла перед закипающим самоваром.

- Ну, что тебе сказать Ваня, - мастер с каким-то странным интересом посмотрел на парня. – Годишься, беру! Для начала дам тебе группу мальков, будешь с ними азы прорабатывать. Разминки, страховки, падения и прочее. Вижу, научил тебя старик многому. Тороплив, иногда заигрываешься, а так очень даже неплохо.
Иван, затаивший дыхание в ожидании диагноза, тихонечко выдохнул. Слава богу.

- Вобщем так. Жить пока будешь здесь, в спортзале. Есть у меня комнатка, для спецнужд. Ну, а что ты смеёшься? Я не монах, да и старческими слабостями пока не страдаю. Смеётся он, ишь ты…
 
Глава-14

До вечера Иван слонялся по Дворцу спорта, изучая пространство, в котором ему вынужденно придётся провести некое время. Залов оказалось несколько. Два борцовских, причём один из них додзё с полным набором причиндалов. От макивар до лап и накладок.
Качковый зал поразил богатством оборудования. Но главное, это, конечно же, бассейн. Шесть двадцати пяти метровых дорожек и две нырялки. Иван тут же дал себе слово, с первой же зарплаты купить плавки и каждый день посвящать плаванию хотя бы полчаса.

Часа в три дня Иван и дядя Саша здесь же в спорткомплексе плотно пообедали. Без разносолов, попросту. Мясной салат, борщ, греча с котлетой и компот с булочкой. Давненько Иван не получал нормальной пищи, почти сразу потянуло в сон.
Комната, которую отвёл для него тренер, представляла собой небольшой склад спортинвентаря. Старые кимоно, мячи, половинка велосипеда, несколько пар лыж, две гири и даже нунчаку, висящие на отдельном гвозде. Сколько шишек Ванька набил в своё время, часами накатывая мастерство в овладении сим предметом.

Здесь же оказался медицинский топчан и пара стеганых одеял. Тренер, посмеиваясь над Ванькой, открыл сумку и достал из неё простынь, наволочку и домашнее махровое полотенце. Загадочно усмехнувшись, мастер вынул из сумки большой бумажный пакет, насквозь пропитавшийся жиром. Запах пошёл умопомрачительный.

- Пирожки с мясом, хычники мы али нет? Моя расстаралась, - улыбнулся он. – Опять говорит кого-то в люди выводишь неугомонный…. Вобщем так. Захочешь пить, в тренерской самовар. Сахар и заварку там же, найдёшь. Я последнюю тренировку заканчиваю в десять вечера, кстати, можешь поприсутствовать. Ну и потом сваливаю до хаты, и ты остаёшься за старшего.

А с восьми до десяти Ванька ржал на клоунаду. В спортзале собралось человек десять. Каждого можно бы описать в отдельности, если сильно постараться. Но поскольку «спортсмены» были настолько похожи, как те пасхальные яйца, что проще взять одного и изобразить общий портрет. Итак!

Возьмите бегемота, не самого крупного, так примерно килограммов на полтораста. Теперь поставьте его на задние лапки, оденьте в красный пиджак с золотыми пуговками. На шею, если застегнётся золотую цепь, чем толще, тем лучше. И, наконец, как в той песне, дайте ему по морде чайником, чтобы избавить от последних крох интеллекта, и портрет готов.

«Новые», а это были именно они, толкаясь, как подготовишки, построились в два ряда. И началось кино. Никогда ещё Ваньке не было так плохо. Он ржал, но про себя. Не ко времени съеденные пирожки делали уже несколько попыток покинуть мрачные, наполненные агрессивным соком внутренности парня. Слёзы текли тем самым стремительным домкратом. Остановить их не представлялось возможным.

Иваныч и его помощник Костя, отрабатывали деньги с группой самооборонщиков. Толстые хомяки, несуразно дрыгая сосисками конечностей, кувыркались, отжимались от пола, как бы бегали с высоко поднятыми коленями. Иван молил бога, чтобы тренировка быстрее закончилась.   

Иваныч и Костя разыгрывали перед ними тренировочные бои. Броски и удары ногами чередовались один за другим. Техника поединщиков вдохновляла «Новых» и те с ещё большим рвением трясли своей вырезкой.
Напоследок ради прикола Иваныч вытащил Ваньку на круг и заставил бороться с Костей. Давненько Иван не получал таких знатных люлей. Судя по всему, у Кости была «конторская» выучка. Никаких тебе расшаркиваний, красивых жестов. Всё компактно и необычайно жёстко.

В половине одиннадцатого, дядя Саша и его напарник уже умытые и одетые, покинули зал. Ванька проводил их до служебного выхода. На пороге задержались.
- Ну что скажешь Костя? – спросил старый тренер своего помощника. – Как тебе кадр?
- Костя хитро подмигнул Ивану и сказал: - Хороший пацанчик Иваныч, сгодится. Ты видал, как он меня на контратаке поймал? Если бы не каркас, так, наверное, и помер бы гвардии капитан Константин Храмов.
Рассмеялись, обменялись рукопожатиями, и Иван остался один.
Бесцельно побродив по пустым вестибюлям огромного дворца спорта, он вернулся к себе в комнату и, раздевшись, лёг на застеленный свежей хрустящей простынёй топчан. Тело, тыщу лет не получавшее таких благ, благодарно всхлипнуло.
А ночью случились неприятности. По крайней мере, так эту историю оценил Ванька.

Глава-15

Часа в два ночи Иван проснулся от неясного шума, исходившего от стены соседнего помещения. Насколько он помнил из своих исследований, там находилась бойлерная. Показалось? Вряд ли. Еле продрав глаза, Ванька всё же воздел себя в вертикальное положение и решил обследовать бойлерную, чтобы уточнить источник шума. А вдруг авария? Не гоже подставлять приютивших тебя людей.

Накинув треники и кроссовки, Иван вышел из своего убежища и подошёл к двери ведущей в бойлерную. Дверь была приоткрыта. Странно! Ведь он же отчётливо помнил, что сам лично закрывал её с вечера. Не решаясь войти, парень припал глазом к щели. Увиденная картина ошарашила Ивана, заставила переосмыслить события минувших часов.

В каких-то пяти метрах от него разыгрывалась нешуточная драма. Всего в помещении было четверо людей. Трое стояли к нему спиной, а четвёртый в роли узника был прикован наручниками к толстой трубе и фактически висел на тех наручниках, пребывая в беспамятстве. На его лице, разбитом вдребезги, не было живого места. Стоящие к нему спиной переговаривались в полголоса.

- Моё мнение валить и в Каму, - сказал один из них. – Видно же что уже ничего не скажет.
- Тебе бы всё валить, - ответил ему знакомый голос. – Когда ты уже нажрешься крови Мансур? Честное слово Дракула какой-то. Столько лет прошло после войнушек, а всё отойти не можешь. Может его нужно по-хорошему спросить?

- Да мне пох, как ты его будешь спрашивать Сухроб, - ответил первый. – Своего мазируешь? Поблагодари вашего «Погонщика ослов», что не попался мне на глаза там, на войне.
Точно, это же Сухроб! – Ванька обрадовался, но тут же задумался. Вот оно, началось. С другой стороны ещё вчера надо было догадаться, что не в приют сиротский попал. Рано или поздно должно было случиться что-то подобное.

А драма вернее всего подходила к развязке. Сухроб махнул рукой и сказал своему визави: - Да делай ты Мансур что хочешь, мне всё равно. А на счёт войны это ты зря. Думаю, встреться ты со мной там, и сейчас уже в Джанне с бабами отрывался. Решай, а я выйду, покурю. Иван не успел отпрыгнуть от двери достаточно резко. Единственное, что он сообразил, это атаковал на упреждение. Потянул дверную ручку на себя. Уж лучше так, чем попасться подслушивающим.
Они столкнулись лицом к лицу. Изумлению Сухроба не было предела.

- Ваня, ты! Тебе чего не спится, пеклеван ты наш любопытный? Зря ты тут оказался. Хотя рано или поздно тебе всё одно пришлось бы вникать в дела. Так что пойдём к тебе в кандейку, покурим. Заоднем я тебе кое-что поясню по существу вопроса.

Войдя в Иванову комнату, мужчины присели на край топчана. Сухроб закурил, предложил парню, и благосклонно кивнул на его отказ.
- Долго мозги тебе компостировать не стану, - вместе с облаком дыма выдохнул Сухроб. – Тебе, чтобы понять устройство мира нужно усечь несколько истин. Запомни, если где-то существует человек, сумевший в течение года заработать миллиард, значит, за его миллиардом стоят кровь, слёзы, афёра, кидалово итд.

Я и мне подобные отнюдь не «санитары леса» и Робингудствовать я не собираюсь. Просто я мытьём и катаньем заставлю этот денежный мешок поделиться. Со своей стороны, обеспечив ему охрану и защиту практически на всех уровнях. Ты читал о сицилийских профсоюзах в США? Гангстеры, тупо подмяли под себя профсоюзные движения и стали получать с этого немалые доходы. Но! С тех пор ни одна ****ь уже не смела, помыкать докером или водилой-дальнобоем. Почему? А потому что в противном случае приходили быки с бейсбольными битами и ломали кости. То есть всем хорошо, и каждый получает свой кусок хлеба. Суть в равновесии. Нарушить его не возможно. Я тебе больше скажу. Мент, как бы я его не презирал, тоже нужен. И всё для того же равновесия.

Человек, которого ты неосторожно увидел в бойлерной, не кто иной, как «котяра» сутенёр, получающий кусок хлеба не просто с докера или шахтёра. Это гавно жрёт и пьёт за счёт чужой манды. А это братуха самый низ, дно. Ниже которого пасть уже просто не возможно ну разве что в пидеры. Девки продают себя, свою недвижимость, и здесь вопросов нет. Понятно, что свято место пусто не бывает. Естественно кто-то должен их охранять. От кого? А хватает быдла халявного. Кто-то должен их организовать, обеспечить медпомощью. Не смейся, у нас с этим делом жёстко. Вот за эти ништяки бабы и отстёгивают часть дохода.

То чмо, которое учили уму разуму, задумало двойной налог. То есть собирает в казну, а чуть погодя для себя чудесного. Девчат запугал, мол, будете с унитазом на шее раков кормить. А за такие косяки убивать надо по идее. А теперь скажи мне, положа руку на сердце. Прав я или нет?

Вопрос, безусловно, риторический, ответ однозначен. Ванька понимал, что его нормально ведут. Ведут именно туда, куда хочется поводырям. С другой стороны резон и некая справедливость в словах Сухроба явно были. Иван в принципе уже принял решение. Нельзя быть чуть-чуть беременным и раз, всё же пидорас.
Подняв взгляд на собеседника, Иван улыбнулся и сказал просто: - Я с вами.

Сухроб посмотрел в глаза Ивану, прочёл в них что-то, и случилось невероятное. Гангстер смутился.
- Вобщем так Ванька. Я тебе тут по ушам знатно проехался, половину можешь смело выбросить, но половину оставь, и сам реши, что с этим делать. В конце концов, деньги ещё никто не отменял и тебе, чтобы исполнить свои мечты, надо заработать как минимум на дорогу. Ну, чё ты так смотришь? Я же обязан что-то говорить. 

Глава-16

Ивана не трогали, а именно не подпрягали в дела напрямую связанные с криминалом. Начав с подростков, парень постепенно увлёкся и теперь уже вёл три группы. То есть вели их Александр Иванович и Костя, а Ваньша сэмпайствовал. Занимаясь с подростками, ставя им тот или иной приём, Иван сделал открытие. Оказывается процесс обучения в данном случае обоюдный. И не известно кто получает больше, ученик или педагог. Целыми днями, накатывая базовую технику с мальчишками, Иван совершенно неожиданно вдруг делал для себя открытия. Всё виделось по-новому, иначе.

Сухроб не обманул и, перекантовавшись в своей кандейке с неделю, Иван въехал квартирантом к старухе живущей во дворах за спорткомплексом. Комнатка была небольшая, зато полностью меблированная. Кровать, стул, шкафчик и даже маленький телевизор. В отличие от родной деревни, программ здесь в областном центре было гораздо больше. Так что вечером можно было повтыкать кино или развлекаловку.

В воскресенье с утра, проведя тренировку с мальками, Иван не пошёл домой. Карман джинсов оттягивало целое состояние, пять тысяч рублей. Те деньги, что дал ему в дорогу Мишка, Иван ещё неделю тому, отправил переводом обратно, другу.
Хотелось покупок, чего-то необычайного, эдакого! Ноги сами несли в центральный парк отдыха.

По случаю выходного дня в парке было многолюдно, шумно и весело. Парили качели, карусели звенели хохотом и визгом. Высоко над головой медленно и величаво, как и положено крупному основательному зверю, несло свои кабинки колесо обозрения.
Иван купил эскимо, и присев на лавочку с улыбкой следил за праздным людом.

Забавно. Все эти люди в течение рабочей недели каждый на своём посту выполняют серьёзную работу, говорят серьёзные и мудрые слова. Но с наступлением выходного их словно подменяют. Куда деваются серьёзность, значимость, мудрые лица? Попав под обаяние мини-отпуска, люди отвязываются сами и отвязывают свои инстинкты. И вот уже бурлит, хохочет и придуривается единая масса. Масса выходного человека.

Ванька сидел на самой крайней лавочке, на входе в тенистую аллею, заплетённую акацией и розалинами. С недовольством его взгляд зафиксировал в глубине аллеи беспорядок. Вернее всего разыгрывалась драма. Две девчонки, примерно в Ванькином  возрасте, раскрашенные как проститутки, очевидно, попали в переплёт.
Трое крепких парней, кожаных и бритых, зажали их в угол между павильонами. Что-то назревало.

Парни Ивану не понравились сразу же. Так в кино рисуют бандитов, братков. Со скрипом, насилуя мышцы, Иван заставил шею повернуть голову в другую сторону.
Это не моё дело, - сказал он сам себе. Я отдыхаю.
А подлый периферийный взгляд поймал новое действие бандюганов. Пощёчина, которой наградил один из них девушку, чуть не бросила последнюю на асфальт.
Не моё дело, - снова мысленно повторил себе Иван и встал. Ноги сами, без помощи мозга понесли его в сторону разборок.

Приблизившись к группе, Иван услышал последние слова крепыша: - Ты чё-то не поняла шалава? Я сказал на субботник. Деньги тебе пенсионный фонд перечислит на карточку.
И при этом парень снова ударил стоящую перед ним девчонку ладонью по щеке. Всё естество Ивана вскипело против такого уродливого принуждения. Насколько он помнил, субботники дело добровольное. Понеслась!

- Ребята, а вам не кажется, что девушки не хотят с вами идти? – спросил он совершенно потерянным голосом. Кляня свою идиотскую праведность за явно испорченный выходной.
Трое бандитов и даже девушки, с недоумением воззрились на Ивана. Словно с ними заговорил один из павильонов.
- Это чё у нас тут за Робин Гуд? – наконец-то пришёл в себя от наглости один из парней. – Мы чё МЧС заказывали? Ну-ка продёрни отсюда в темпе вальса, пока я ещё добрый.
- Да ладно Серый, видишь же он колхозник. На харе написано, - вступил в разговор другой. – Берём кобыл и поехали в сауну.

При этом парень схватил девушку за запястье и поволок на выход из аллеи. Третий же из гопников, улыбнулся Ивану и сказал: - Давай пацанчик дёргай отсюда по-пырому. Тебя бабушка на огороде заждалась, и скотина чай не кормлена. Писдуй милый, не делай войну.
Иван не слушая трёпа, сделал шаг вперёд и оказался лицом к лицу с тем, что ухватил девушку.
- Я ведь попросил вежливо, оставьте девчонок и идите по добру парни, - угрюмо бросил он. – Постарайтесь сделать это очень быстро, пока я ещё сдерживаю свою колхозность.

Теперь уже все трое, понимая что ситуация не рассосётся сама по себе, повернулись к Ивану. В глазах насторожённость. Так любой бы на их месте насторожился. Один идиот против троих. Сбежал из дурдома? Имеет папу главмента краевого центра? Подвязан в какой-то крутой группировке? Непонятно!

Три пары глаз внимательно и с долей уважения оценили ширину обвисших под собственной тяжестью плеч. Наконец тот, что старше опомнился, видимо какое-то чутьё у него всё же было: - Ладно, парни, дадим этому фофану уйти. Видно же что дёрёвня.
И обращаясь уже к Ваньке: - Давай родной, жопу в горсть и прыжками в сторону ближайшего коровника.

Демонстративно не глядя на троицу, впрочем, не теряя их из виду, Иван посмотрел на девчонок и сказал: - Девчата, я вас провожу, если вы не против. Думаю, они от вас так просто не отс….
Договорить Ивану не дали. Кулак старшего метнулся  к Ванькиному носу. Слава тебе господи, началось!

Использовав левую ногу как опорную, Иван чуть отшагнул правой назад. Левая рука перехватила вражеское запястье за манжет джинсовой куртки и рычагом потянула влево в сторону. Правая же слегка согнутая в локте, на манер косы со скручиванием тела, резко ударила нападавшего локтевым сгибом в горло. Парень, явно весивший ни как не меньше пяти пудов, улетел в кусты акации, да там и остался.

Двое начали движение почти одновременно. Это «почти» сыграло Ваньше на руку. Бронебойный кулак, о котором говорилось ранее, на манер поршня сходил вперёд и вернулся в исходное положение. Бандит со всей дури врезался головой в угол павильона, и, оставив на шелушащейся краске кровавое пятно, мягко осел на асфальт. Остекленевшие глаза закатились.

Третьего Иван взял тупым классическим прогибом, и пацан перелётным Гагариным улетел через Ванькину голову в глубину аллеи. С тем чтобы, состыковавшись с тротуаром, пропахать носом борозду в нём и затаиться на манер «законсервированного» Штирлица до лучших времён.
Иван ещё тупо разглядывал поверженные тела, соображая, насколько же город слабее деревни, когда по ушам его полоснул визг девчонки: -  Быстрее, да быстрее же ты урод!

Потом он бежал за девками какими-то дворами. Прыгнул за ними в подъезд и в неизменной вони кошачьих ссак, был буквально затолкан в квартиру. Чью? Там видно будет.

Глава-17

- Чё это было пацаны? – первым очнулся тот, который получил в горло. Голос не слушался, травмированные голосовые связки сипели. – Такое ощущение, словно я под электричку попал.
- Два его напарника тоже пришли в себя. Парень, ударившийся головой о киоск, стонал, держась за разбитый затылок. Внезапно согнувшись пополам, он начал блевать прямо себе на ноги. Резко запахло желчью и недоваренным завтраком.
Третьему было хуже всего. Ничего, не соображая, он ползал по асфальту вокруг себя и собирал в ладонь выбитые при падении на бордюрный камень зубы.

Откликнулся тот, что у киоска: - Серый, а пацанчик-то не прост. Подкован круто. Давно я таких писдянок не получал.
- Ты Рыхлый вообще ещё толком не получал, - ответил Серый. – Ну, чё развесил добро? Помоги Бесу, а то чего доброго ласты склеит.
- Не склеит, щас имущество соберёт и  человеком станет. Хотя навряд ли. С такими рожами в человеки не берут.
- Ты у меня пошути ещё, баклан. Сказал же, помоги. Берём его, жопы в горсть и ходу. Пока граждане ментуру не вызвали. Нам оно надо?

Внезапно Бес, словно ударившись о незримую преграду, остановился. Сел на задницу и пришёл в себя. Из его на половину раскрытого рта текла слюна пополам с кровью. Вид был удручающ. – Короще шлухайте шюда клоуны, - прошепелявил он раненым ртом. – Я этого кента жнаю. Он во дворще шпорта у дяди шаши то ли рукопашку, то ли джюдо ведёт. Так фто обломайтещь неуловимые мштители бля. Все в куршах кто штоит жа дядей шашей? Ну и пошли домой, а то я щаш шдохну. Он мне шука три жуба выштавил ублюдок….
***
Комната, в которую попал Иван, была невелика размерами, но уютна и аккуратна по-женски. Софа, кресло, телевизор и платяной шкаф.
Иван уже десять минут сидел в кресле и выслушивал нескончаемый поток нравоучений со стороны «спасённых» девушек.
- Вот объясните мне кто-нибудь, - со злостью глядя на Ивана, возмущалась рыженькая Ольга. -  Какого хрена этот колхозник встрял не в свои дела? Мало того, что мы остались без работы, так ещё и фейс поправят.
- Олюха, а может, ты зря так наезжаешь на парня? – закуривая, вступила в разговор вторая, назвавшаяся Кристиной. - Откуда ж ему знать наши расклады?
- А если не знаешь, то и встревать не надо, - кипятилась Олюха. – Ещё не известно, чем всё это закончится.

Иван уже понял, за кого вступился там, в парке культуры. Жрицы, ночные бабочки, проще проститутки. И наехавшие на них были сутенёрами. Ваньке уже пояснили, и он, краснея от подробностей, узнал, что такое субботник. Оказалось, что сегодня день рождения у какого-то бандюгана и девчонки являлись «подарком», который должен был скрасить суровую бандитскую вечеринку в сауне.
- Последний раз это закончилось вообще гавняно, - рассказывала Кристина. – Думала живой не уйду. Мало того, что братки нажрались, так ещё и накурились. Через меня человек пять прошли, думала всё, порвут. Потом три дня отлёживалась, до туалета по стенке ходила.

- Вобщем встрял ты Ваня дурачок по полной программе, - разливая чай в бокалы, сообщила парню успокоившаяся Ольга. – Не знаю, если нет у тебя никакой поддержки, то и приёмчики твои не помогут. От пули ещё никто не убегал.

Потом молодые люди пили чай с сушками. Напряжённость понемногу покидала их. Ванька раздумывал над ситуацией. В принципе ничего сверхдерзкого не произошло. Ну, получили по соплям братки, и чё? Заживёт как на собаках. Ладно….
- Девчонки! Короче валите всё на меня. Откуда вам знать кто я и что я? И вы не обязаны отвечать за действия первого встречного. По идее, на моём месте мог бы впрячься и другой. Если бы страна уже не была приучена не впрягаться. Валите на меня, прорвёмся. Главное не сыкуйтесь, я тоже не пальцем деланный.

Посидев у девчонок, ещё минут двадцать, Иван допил чай и распрощался с «бабочками». Ольга, уже отошедшая и подобревшая после того, как выкурила на пару с Кристиной косячок, в дверях обняла Ваньшу за талию и сказала: - Ладно, уж солдатик, спасибо тебе. Будет нужда, забегай. А то оставайся сейчас? Мы тебе такой спортзал организуем, ноги протянешь.
Из-за её спины мягко улыбалась Кристина: - Приходи Ванечка, когда вздумается. Примем как родного. Ты ж вроде теперь совладелец – совлаТелец…

По дороге к дому, Иван купил два литра молока и пончиков в сахарной пудре. Мысли при виде поджаристых и пышных колечек теста, улетели далеко, домой. Мать, наверное, стряпает, а младший братишка как всегда мешается под ногами. Она всегда в выходные что-нибудь да стряпает, если не пьяная. Интересно, как там она? Как Мишка дружок? Краем бы глаза на них взглянуть, и можно снова бежать, куда глаза глядят.
Так размышляя, Иван подошёл к дому, поднялся на лестничную площадку, открыл своим ключом двери. А в комнате его уже ждали.

Глава-18

- Феоктистов, расскажите ещё раз, где и при каких обстоятельствах вы видели последний раз своего одноклассника Ивана Дерюшева.
- Я вам уже сто раз говорил, утром того дня и видел. Ну, когда убили того мужика из магазина. У вас же всё записано.
- Вы с сестрой нашли на берегу речки Катеньки одежду, так? Мать Дерюшева опознала вещи сына. Он что совсем плавать не умел?
- Умел, но так себе. А в том месте, где нашли вещи, вообще кружАло. Я бы туда точно не полез. Дурак я что ли?

Разговор между следователем и Мишкой Феоктистовым произошёл в маленьком кабинетике участкового. Следователь из районной прокуратуры, человек не молодой и усталый, уже минут сорок пытался разговорить Мишку, но парень замкнулся и отвечал односложно.
Парня по-своему можно понять, - размышлял про себя следователь. Всё же товарищ и одноклассник погиб. В этом возрасте такие вещи в диковинку и бьют крепко. Ведь к похоронам и утратам, связанным с ними нужно привыкнуть.

- Я вам так скажу, товарищ следователь, - лицо Мишки выражало полнейшую усталость и опустошение. – Не был Дерюшев мне другом. Ну, учились вместе и чё? Иногда рыбачили на пару, иногда списывали друг у друга разное тама. Но Ванька всегда был сам по себе, царство ему небесное….
- Хорошо Феоктистов, я вас понял. Но во всей этой истории множество нестыковок. Например, я убейте, не понимаю, для чего Дерюшеву жизнь магазинщика? Во всём должен быть смысл, а здесь его просто нет. Вы то сами верите в это?

***

Едва войдя в квартиру, Иван почуял запах опасности. Тело сделало движение отступить назад, но было поздно. Огромный как шкаф детина выдвинулся из-за кухонной занавески и перекрыл входную дверь. Еще один стоял в распахнутой двери его комнаты и недвусмысленно играл пистолетом. В глубине Ванькиной каморки, прямо на его кровати сидел третий. Пожилой, с умными и проницательными глазами, седой как лунь, а может быть альбинос.

- Входите молодой человек, - радушно улыбнулся седой. – Мы вас тут заждались. Да не стойте вы так-то в дверях, чего вы всполошились? У нас всего лишь вопросы, а вы что подумали?
Иван вошёл в комнату и, не глядя на седого положил покупки на стол. Затем так же спокойно (ох уж это спокойствие) налил себе полный стакан молока и присев на табурет, принялся неторопливо пить его.
- Я вас слушаю, - вытирая губы, сказал он, обращаясь к старшему.

- Так вот гражданин Григорьев Иван Андреевич, - седой порылся в кармане пиджака и вынул на свет книжечку удостоверения. – Гляньте сюда, чтобы устранить все недоразумения, а затем поговорим.
Иван впился взглядом в распахнутый документ, но, пребывая в расстроенных чувствах, прочесть, успел только принадлежность. Городское управление по борьбе с организованной преступностью….

- Так вот Иван Андреевич, - я закурю с вашего позволения. Седой закурил и продолжил: - У нас к вам совсем немного вопросов. И первый из них таков, - когда и при каких обстоятельствах вы видели последний раз Пепеляева Александра Ивановича? Директора ассоциации рукопашного боя.

Мысли в голове Ивана метались, как вспугнутые в момент плотного завтрака мандавошки. Что случилось, почему они спрашивают про дядю Сашу? В слух же он сказал: - Сегодня воскресенье, значит, видел я его последний раз вчера вечером, примерно в 22.00. А что случилось, и почему вы сказали «в последний раз»?

- Ну что ж, здоровое любопытство иногда нужно удовлетворять, затушив окурок в чайном блюдце, сказал седой УБОПовец. – Дело в том, что Пепеляев Александр Иванович, убит сегодня утром в подъезде своего дома на Фонтанной, выстрелом из пистолета. Так что вопрос не праздный. Итак, что вы можете рассказать нам по существу дела?

***

- Сухроб, ты в курсе произошедшего? Час назад у себя в подъезде застрелен Саша. Молча, из пистолета бля. Собирай бригадиров и дуй ко мне. Нет, в офис не надо, у меня уже были менты. Давай на дачу. Жду.
Директор охранного агентства «Риккардо» Владимир Иванович Бурмистров, в иных кругах известный, как вор в законе по кличке Бурый, положил трубку и, откинувшись в кресле, закурил. Что происходит? Почему Саша? Конкуренты?

До приезда Сухроба с нукерами, Иваныч выкурил три сигареты и выпил почти полный стакан коньяка. Похоже, в городе назревал очередной передел. Но, почему? Ведь, казалось бы, канули в реку времени те неспокойные годы, когда пули летали чаще воробьёв. Нынче все и вся перекрасились. Кто не успел, неспешно разлагаются на северном кладбище в именных могилах с мраморными стелами. Сейчас уже законник законника ведёт в суд, чтобы разобраться в щекотливых вопросах. Непонятно!

Глава-19

Ивана допрашивали больше часу. Вопросы задавали с подковыркой, используя ловушки. Пытались цеплять на мелочах, спрашивая одно и то же по три раза и тут же предъявляя не так повторенное слово. Ванька уже догадался, что если бы у оперов было на него что-то серьёзное, то и разговор происходил бы в ином месте. Стало быть, беседа? Наконец, когда седой мент устал, а его двое подручных засыпали стоя, допрос закончился.

Самое главное, что удивило Ивана, это тот факт, что о его прошлом, родственниках и прочей приличествующей случаю лабуде, никто даже не заикнулся. В основном спрашивали о тренировках, составе групп, о Косте. Между делом несколько раз переспросили о Иваныче. Часто ли бывает в спорткомплексе, с кем приезжает. Из этих и ещё нескольких вопросов, Иван понял, что вобщем-то Иваныч их интересовал больше всего. Наконец седой вынул из кармана визитку и, велев звонить в случае нужды, отвалил вместе с гориллами.

Иван лежал на кровати по верх покрывала прямо в одежде. Что творится, куда влетел? Почему дядя Саша? Голова отказывалась понимать происходящее. Вообще события минувшего месяца походили на дурной сон. Закрыть бы сейчас глаза и уснуть. А, проснувшись оказаться далеко отсюда, дома, у себя за перегородкой. Мама стряпает картофельные шанежки, пахнет тёплым молоком и домом.
Видение было настолько ярким, что Иван аж замычал сквозь зубы…
Промаявшись в думах минут двадцать, Ванька сам не заметил, как уснул. Спи дорогой, набирайся сил, твоя адвентура ещё и не начиналась.

***

- А где пацан, почему не привезли с собой? – Иваныч был нетрезв и настроен крайне агрессивно. Кроме него и Сухроба в холле его загородного дома находились ещё трое. Все трое бригадиры, смотрящие за определёнными участками. Имеющие в подчинении от двадцати до сотни рядовых быков. Иваныч курил и время от времени прикладывался к стакану. Остальные же молчали.

- Ну, так я ещё раз спрошу, почему молодого не привезли? Он последние дни из зала не вылазил, а вдруг что-то видел, слышал?
- Не горячись Иваныч, парни пробили, за молодым установлено наблюдение. Допрашивали его мусорянские. Так что не стоит к нему пока заявляться. Пусть немного устаканится, - Сухроб, как самый старший высказался первым, остальные молчали.
 
- Вобщем сроку вам всё про всё, сутки. Узнаете, кто завалил Сашу, но без меня ничего не предпринимайте. Дров наломаете, а мне потом в каждый кабинет по ящику хрустов таскать, - Иваныч хлебнул ещё и решительным жестом отставил стакан в сторону. – Хорош! Думать будем. Есть у меня кое-какие мысли, после поделюсь, пусть оформятся. Все свободны, Сухроб останься.

Бригадиры разошлись, а Иваныч ещё минут десять инструктировал своего ближнего. Из дома они вышли вместе, пожали друг другу руки. Сухроб сел в свою тойоту, а Иваныч на заднее сидение своего бронированного немца. Сухроб осмысливая сказанное боссом, включил зажигание, достал сигареты и закурил. Мимо мягко шурша шинами по асфальту, медленно как в кино проехал джип с Иванычем. Последнее что увидел Сухроб, это чуть приспущенное окно и подмигивающий глаз шефа. Дальше грянул взрыв такой силы, что тойоту Сухроба перевернуло набок, сам он ударился головой и потерял сознание…

***

Сутки Иван безвылазно просидел в квартире, один раз сбегал за хлебом и молоком и всё. Валялся на диване, под едва слышный звук телевизора осмысливал своё житие. Да что же там, в конце концов, в верховной канцелярии совсем его решили добить? То одно, то другое, вводная за вводной. Или это и есть испытания, которыми грозил сельский батюшка Симеон?
Наконец, когда нервы просто взбесились, и Иван готов был кинуться на своё отражение в зеркале, парень выругался вслух и принял решение. Через пять минут он быстро шагал к спорткомплексу.

Костя встретил парня вполне дружелюбно, хлопнул по плечу и сказал всего лишь несколько слов: - Мужайся Ванька, жить надо. Сейчас переодевайся и в зал, народу прибавилось, я один в запаре.
Потом Иван пахал как проклятый до десяти вечера. Гонял молодняк, ставил с ними базу. Людей достал и себя достал и после тренировок, когда появился Сухроб, Ивана можно было употреблять в качестве ветоши.

- Ваня, пойдём в кандейку, поговорить надо, - не глядя в глаза, сказал Сухроб. Его лоб и челюсть украшали довольно крупные синяки. Присев на топчан и кивнув Ваньке, Сухроб закурил и глядя на Ивана сказал: - вобщем так братуха, ситуация дерьмо. Иваныча нашего сегодня взорвали, я сам видел. Крупнее пальца ничего не осталось. Профи сработали. Поэтому слухай внимательно.
Ты остаёшься жить здесь, у старухи, устройся на работу. Ксиву твою я лично пробивал, чистяк. Рожа не совсем, да кто на это смотрит? Денег на первое время я тебе подкину, а там видно будет. В спортзал не ходи, временно.

С этими словами Сухроб достал из кармана пачку купюр и бросил её на диван. – Здесь сто кусков, на первое время хватит, а там либо я вырулю, либо крутись сам. Если за меня плохое услышишь, помни. Сухроб своим не срал. А теперь бывай.
Мужчина поднялся, крепко пожал Иванову руку и был таков.

Часть-2 (Полужизнь)

Глава-1

Мысли, как мерзкие рыжие тараканы, нахальные и вездесущие. Нет от них покоя ни днем, ни ночью. И если днём в толчее дел от них можно отгородиться иными заботами, то ночь, это праздник и триумф мыслей. При выключенном свете и закутанные с головой, отгородившись от всего мира, мы не можем отгородиться от себя. Себя носим с собой, это ли не ужас!?

Иногда Ивану казалось, что всё произошедшее за последние месяцы, это сон, наваждение. Всем так казалось, хоть раз, но любой человек бывал в подобной ситуации. События минувших месяцев были ирреальны и совершенно не логичны. То значит жил себе человек до определённого момента, хлеб кушал и вдруг! Словно настал миг, и колёса его судьбы, наконец, сцепились, встали в искомое положение. И механизм завертелся.

Вот как раз сейчас и пригодились права, полученные ещё в девятом классе. Прав был тогда учитель по трудам: - Да брось ты мне Дерюшев демагогию разводить. Не понимаешь, так хоть послушай. Ну не будешь ты водителем, да и не надо. Получи документ, пусть лежит в кармане, есть-пить, не просит. И ведь оказался прав старик.
Сутки проломав голову, Иван по объявлению в газете, на деньги оставленные Сухробом купил почти свежую жучку семёрку. Извоз, а там видно будет.

Ну и дальше началась работа, хуже которой Иван и представить не мог. А, между прочим, зря. Мог бы и пофантазировать.
Пожалуй, данного этапа Ванькиных злоключений стоит коснуться чуть подробнее.

То гляди, тебя ограбят,
То гляди, тебя убьют.
Похоронят как собаку,
И молитвы не споют…

Начиналось плохо, вообще никак. Около стадиона, где отродясь не было автобусной остановки, Иван нашёл место, где постоянно тусуются дикие таксёры. А кто же знал, что у них место прикормленное, что за него башлять надо. Да собственно мужики сами и нарвались, никто не неволил. И трендюлей огребли, даром, что все битые, не робкого десятка. Ну, так голодный, он всегда злее. Правда, когда поспешно удирал какая, то гадина кирпичом стопарь разбила.

Зато на другой день Иван пришел в народ как положено. Ящик пива, пару литров белой и закусь. Не в страхе дело. Монастырь то чужой, вот и не хрен устав ломать. На поляне за крайним домом, на угоре организовали пикничок, нормально посидели. Пацаны оказались простые, хорошие. Разъяснили Ивану что почём. Кого брать, а от кого драпать без оглядки. Сколько стоит та или иная ходка, ночные расценки итд. И вскоре началась ночная жизнь вновь испечённого таксиста.

Эпизод-1. Два часа ночи, поспать бы, но взялся за гуж, - тяни. Прилично одетая мамзель борзо выходит на проезжую часть и машет сумочкой. Куда Вас мадам? Понял, знаю. Сотка не обременит? Погнали! Ой, бляяя, да ты подруга пьяная ли чёли! Только этого ещё не хватало. Ну, поспи маленько, может, до дому протрясёшься. Бабёнка то хорошая, а ужралась аки бомж с подворотни. Приехали красавица, бабки давай. Чего? Я тебе должен? Сколько, сто баксов? Забесплатно не сосёшь? Да ты подруга день с ночью перепутала. Давай бабло и иди нах отсюда пока я добрый. Меня убьют? Ну, ты сука шалашная…

Рывком из машины, предварительно погасив габариты, чтобы номер не срисовала. Могучий поджопник Ивана отправляет проститутку рылом в грязь. По коням! Писец же, итак бензина кот наплакал, так ещё и ходка холостая. Эхх жись наша извозчичья…

Эпизод-2. – Уважаемый, я сильно пьян, а Вы пьяных, наверное, не возите? Мне надо в Центр. Даю пятьсот рублей.
- За эту ходку и сотки хватило бы, годится.

Едем, музыку слушаем, мужичок подкимарил. Через две недели на маленьком заводике место освободится. Новый знакомый предложил. С его слов ремесло всегда пригодится. Пожалуй, что прав, надо идти. Век на тачке не проработаешь, да и не бизнес, а говно. То железяка сломается, то швырнет, какая-нибудь падла. На той неделе трендюлей не слабо подкинули, до сих пор приходится бланш белилами замазывать.

Проезжаем Камскую ГЭС, клиент проснулся. – Останови, дай отолью.
Выходит из машины, расстёгивает ветровку и достаёт из-под полы нормальный такой, русский АКСУ. Ствол упирается  в Ванькину башку, все, похоже, откуковался гриня.
- Молись гандон, сейчас за всё мне заплатишь.
- Дяденька, подожди. Ты ничего не перепутал? Может я не тот, кто тебе нужен?

С мужиком, что-то неладное. Опускает ствол, трясёт башкой. Смотрит протрезвевшим взглядом на рикшу, на ствол…. А зрачок-то плывёт.
- Друг, я тебя обидел? Сам не пойму, что со мной. Заёб зашёл, ты прости а? Сколько я тебе денег должен?
- Да нисколько, расплатился уже с лихвой. Пушку то убери, неровен час, мусора мимо проедут. Наскребёшь себе проблем. Садись, поехали уже, немного осталось. Странный какой-то, укурился что ли?

Пол дороги бандит извиняется, клянётся в любви и дружбе ко всем извозчикам мира. В точке назначения даёт  ещё штукарь, вроде как прощения просит. Неплохо конечно заработал, правда, штаны чуть не испачкал. Ну, так издержки производства.

Эпизод-3. Первый час ночи, темно как у негра в трюме. В этом гадском проулке по жизни ни одного фонаря. Двое молодых голосуют. Брать, не брать? Выручки кот накапал, с голыми руками домой ехать?
- До Садового, за полтинник? Да в лёгкую, тут рядом.

Хорошие такие парни, весёлые, разговорчивые. По базару учатся в Универе, молодцы, что тут скажешь. По крайней мере, не нарки, не алкаши. Ну, вот и приехали, где там наши денюшки?
- Так вот фуцан, бобов мы тебе не дадим, скажи спасибо, что бошку тебе не проломили, что тачка цела.
И при этих словах тот кент, что сидит сзади Ивана даёт водиле лёгкого такого подзатыльника. Нет, не больно, самую малость по достоинству и гордости.

Дальше всё как всегда. Шифер улетел с треском и вернулся на место уже в подъезде, когда засранцев этих к батарее пристраивал. На улице то прохладно, как бы не замёрзли Маугли. Проверил карманы, ого! Нашёл восемьсот рублей новыми, да двести пятьдесят гринов. Мобила не бог весть чё (сам-суйк) но тоже сгодится. Вот ведь жизнь-мачеха злобная, а подряжались то на полтинник?! Зуб шатается, блин вообще на нитке висит, больно!

Эпизод-4. Щас куда, направо? Так здесь тупик, не проехать. Мадам позвольте, но это мой член, а не ваш. Да не мните вы его как пластилин, больше он от этого не станет. Да подожди неугомонная, дай хоть ручник воткну. Чего ты там бормочешь? Тебя не учили, что не прилично разговаривать с набитым ртом? Никогда в жизни бабу на заднем сиденье не парил. Да уж, какие тут удобства, чёрт те чё и сбоку бантик. Уууфф, ещё чуток, наддай красавица, баанзаааааааай!!! Приехали, матэ.
 
Кто-то в двери стучит, не показалось? Подожди, дай заправлюсь. Опаньки, здравствуйте дядиньки милиционеры. Я что-то нарушил ребята? Давно стоите? С самого начала. Вот ведь какие корректные попались, джентльмены бляха. Ебля в общественном месте? Вот пятихатка есть и всё. Ну, спасибо за участие. Пока.

- Мадам, с Вас шестьсот рублей. Сотка ездка, плюс накладные расходы. Не понравилось? Ты бы ещё в детской коляске трахнулась. На хрен пошла корова! Щас ебучку расколю!


Ничего Иван, маленько осталось. Через пару-тройку дней место освобождается. На фиг эту срань господню. Не работа, а подготовка к инфаркту. Как в песне: То гляди, тебя ограбят, то вообще не додадут! Швыряют только в путь. Нет уж, хватит, отпахался. Одна проститутка чего стоила. Две недели её катал, натерпелся до усеря.

Эта сука снимается, и попёрла с клиентом. Минет, разок итд. Стоишь где-нибудь в подворотне ждёшь её всю ночь. То алкаши докопаются, то клиенты до фига крутые подкатят. А где твоя девочка, а ты тоже красивый. Да обалдеть с таких шуток. Можно подумать я её сам продаю. Да по найму я, за бензин и бабло. Хорош натерпелся, на всю оставшуюся жизнь хватит. Детям, внукам закажу таксовать. Уж лучше пушнину собирать или на паперти кусочничать, - так думал Иван, крутя баранку и взрослея на ходу.


Глава-2

Память. Её можно сравнить с вздорной и зловредной бабой. Никогда не знаешь, что выкинет эта капризная сволочь в следующий момент. То, что надо бы помнить с грифом «Хранить вечно» забывается напрочь и наоборот ехидная сучара услужливо подкладывает мысленному взору эпизоды, которые хотелось бы забыть навсегда.

Кадр-1.
Вот Ивана ведут в первый класс. На нём красный берет с хвостиком, а за спиной блестящий, вкусно пахнущий дерматином ранец. Он садится на заднюю парту, рядом с ним толстая девчонка из дома напротив Надька Коробкина. Впереди сидит Оля Глухина. Она очень красивая и безумно нравится Ваньке. Поэтому все уроки мальчишка сидит и пинает ее под партой ногой в жопу. Оля стучит учительнице, и Ваню уводят. Любовь  безжалостна.

Кадр-2.
Татарочка Марина Гамалеева. Мишка с Иваном влюблены в нее по уши. На перемене парни договариваются с ней о встрече в садике на катушке, в пять часов вечера. После уроков, пока дома нет матери, друзья идут к Ваньке. Простая мысль осеняет семилетние головы. - Они же совсем не умеют целоваться. А вдруг Марина захочет, а познания самые общие?

Два террориста-первоклассника стоят посреди комнаты и целуются. Нет, не так целуются дядьки с тетьками. Друзья ложатся на большую отцовскую кровать, и продолжают целоваться. Ну, ваще ни чего прикольного, да еще от Мишки каким-то супом пахнет, фу.

С пяти до шести вечера в тот день они дежурили в садике. Замерзли, разозлились, а Марина не пришла. Ее мама не отпустила.

Кадр-3.
Друзьям по шестнадцать и они празднуют Новый год. Купили через старшаков «Волжского вина», напились, переблевались. Пошли на катушку и разодрались в кровь с Гарцовскими. Мишка заточкой нечаянно порезал палец и предлагает Ивану кровно брататься по индейскому обычаю. Ванька режет палец, и индейцы братаются. Здесь же приходит кривое, как тот Волжский напиток решение, - если у друзей в последствии будут сыновья, то у Ивана Мишка, и у Мишки всяко Иван…

Кадр-4.
Девочка Танечка, студентка из городского ПТУ, отправленная вместе с группой себе подобных на картошку, была ужасной недотрогой. Полночи мучила она Ивана, прежде чем допустила до своей бесценной письки. А Ванька не донес, все простыни загадил к едрене матери.

Кадр-5.
Соседка-вдовушка, на пятнадцать лет старше Ивана. Зашла пьяненькая за пассатижами и отимела парня до полусмерти. Зато обкатала и научила. Терпеливо, без психа, как мудрая и опытная женщина. Обслуживал её Иван полгода, до известных событий, перечеркнувших всю прошлую жизнь.

***

В сервисе ободрали как липку, ещё и пригрозили. – Ты пацанчик скажи спасибо, что твою трахому вообще лечат, - сказал усатый мужлан – автоэлектрик. – Найдёшь дешевле, меня позови.
От Сухроба ни слуху, ни духу, словно умер. Но, вернее всего ушлый бандит где-то притаился, пережидает смутные времена. Пару раз Иван захаживал к девчонкам, Ольге с Кристиной. А последний раз так и остался ночевать. Ольги дома не было, и вообще бабочки, как понял Иван, взяли выходной.

Заваривалось что-то красивое и опасное. Сам Иван, да и Кристина давно смекнули, что обыденным либидо здесь не пахнет. Они сидели на кухне, и, оттягивая момент истины, гоняли чаи.
- Ваня, а почему ты никогда не рассказываешь о себе? – спросила Кристина. – Словно у тебя в жизни до нашей первой встречи ничего не было.
Ванька задумался на секунду: - Да что там Кристя рассказывать? Сплошные недоразумения. Деревня, глухомань. Ни тебе роста, ни перспектив. Сдохнешь под трактором с ключом в руках и засаленной телогрейке. Сейчас многие в город бегут. Именно бегут, потому что в колхозе ловить нечего.

- Я бы Ванечка жизнь положила, чтобы вернуть пару лет назад. Вот тебе, сколько сейчас лет? Восемнадцать будет? А мне уже девятнадцать, представляешь? Это ужас Ванька! Я ведь тоже приехала поступать, срезалась. Первое время работала на фабрике одежды, в раскройном цехе. За день кроя натаскаешься так, что жить не хочется. Я видела ноги старых работниц, жуть! Артриты и тромбозы, вот что предлагает эта женская работа под старость лет.
А как-то раз с девчонками по случаю именин подпили, а проснулась уже у азерботов в общежитии. И бригадир ихний, Сухроб, мне фотки показал. Ну, с моим участием…. Вот так я стала тем, чем стала.

При имени Сухроб, у Ивана встала шерсть на загривке. Опять он, только уже в другой ипостаси. Хотя почему в другой? Человек без совести, бандит, браток…. С другой стороны, если бы не он, не известно чем бы для Ивана закончилась его эпопея. Теперь он понимал, что до моря товарняками уж точно бы не добрался. И может быть прямо сейчас, его уже сдали в потные руки правосудия (скоты, слово, какое запоганили) и милый следователь, преемник Скуратова-Бельского, бил бы его пачкой бумаги по кумполу.

- Так что Ванечка, - продолжала Кристина, - ещё не известно, что будет дальше.
- А что будет? – встрепенулся Ванька. – Скоро я устроюсь на завод, приобрету ремесло. А хочешь, пойдём вместе?
- Я бы может и пошла, - Кристина вздохнула и посмотрела на приятеля как на дурачка. – Да кто же меня так просто отпустит? У нас с этим Ваня строго. Вход бесплатный, а выход, выход иногда весьма прост. Унитаз на шею и в Кама-рива.
- А если я уговорю твоего Сухроба, чтобы он оставил тебя в покое? Отпустил.
- Ну, тогда я буду звать тебя мой Хоттабыч, - рассмеялась Кристя.

Эта ночь запомнилась обоим. Ночная бабочка впервые в жизни отдавалась бесплатно, и с удовольствием и Ванька это чувствовал. Уснули они под утро, обессиленные и временно довольные жизнью. Много ли надо молодости? Да знаю что много. Знаю, что она весьма нетерпелива. Но здесь несколько другая ситуация. Пожалуй, поглядим, что же будет дальше?

Глава-3

В понедельник, потому что в сей день недели начинаются практически все неприятности, Иван на завод не пошёл. Его новый приятель ещё в субботу сообщил ему, что место свободно. И Ваньша взвесив все за и против, решил. Во вторник начинается новая жизнь.
Может действительно новая?

Заводик был невелик, находился в промзоне на самом берегу Камы. Три проходных, с десяток цехов, вот и всё производство.
Предъявив паспорт толстой, воняющей чесноком охраннице, и получив разовый пропуск, Иван чуть волнуясь, вошёл в административное здание.

Жизнерадостный кадровик, с гофрированным лицом и нецензурным выхлопом изо рта, минут пятнадцать чинил свой формализм. Заполнял какие-то бланки, сетовал на отсутствие военного билета. Рот его не закрывался ни на минуту. Скабрезные анекдоты, времён Ганнибала летели из чиновника вместе со слюной. От анекдотов морщился Иван, от слюны керамическая кошка-копилка.

Наконец, формальности были соблюдены, и кадровик выдал Ивану новенький пропуск. В котором было сказано, что Григорьев Иван Андреевич, ученик слесаря в цехе подготовки. Затем молодящаяся толстушка лет сорока от сотворения, проводила Ивана в цех и с рук на руки сдала его сменному мастеру. По дороге баба молчала, а Иван благодарный ей за это, во все глаза разглядывал местные чудеса. Ему, колхозному парню всё здесь было в диковинку. Уже у самого корпуса, дамочка вдруг остановилась, и, глядя на Ваньку, сказала: - Если у тебя жить негде, то давай ко мне. Я одинокая, много за постель не запрошу. Тем более её всё одно греть не кому. Если чё, спроси Таню из ОТК.

Мастер, представившийся Евгением Павловичем, выдал Ваньке штук пять засаленных инструкций, посадил в угол в курилке и велел учить технику безопасности от корки до корки. До обеда Иван несколько раз прочёл брошюрки, из которых понял одно. Лучше всего на заводе вообще ничего не трогать, тогда и беды не будет.
Судя по слоняющимся друг за другом рабочим с сонными мордами, - техника безопасности осталась бы ими довольна.

Маленькая столовая оказалась удивительно чистой, а еда, предлагаемая в ней, простой и съедобной. Ваньша взял половинку борща, пюре с котлетой и чай с молочным коржиком. К нему за стол подсели ещё двое, мужики лет по сорок.
- Новенький? – спросил усатый тип с видавшим виды шнобелем.
- Отстань от ребёнка, - тут же ввязался второй. – Тебе бы Гек до кого-нибудь докопаться.
- Чё это я докопался-то? Знакомлюсь, - сказал первый, и оба надолго замолчали.

Как узнал позднее Иван, мужиков звали Витьками, Один Геращенко, второй Андрейчук. Для простоты общения, а так же чтобы не создавать путаницы, Витьки звались Чук и Гек, соответственно. В данный момент, эти переростки, поминутно оглядываясь, совершали великий обряд похмеления.
Чук воровато достал из-за пазухи чекушку и быстро налил в пустой стакан до половины. Гек ревниво и со знанием дела заценил объём, и резко махнул пойло себе в глотку. Тут же, вдогонку за товарищем последовал Чук. Минут пять чавканья, и остатки спиртного перекочевали в недра работяг.

Чук запоздало посмотрел на Ивана и виновато улыбнувшись, сказал: - Прости парень, но у тебя сегодня сплошные инструктажи, начальство срисует на мах, потому и не предложили. На что Иван улыбнулся и отрицательно покачал головой.
Из столовой выходили вместе, уже познакомившиеся. В зарослях ольхи, которой здесь вблизи большой реки было в изобилии, стоял столик и четыре лавки. Вот туда и направились все трое.

Пока шли по тропинке, Ванька тут и там в неимоверном количестве приметил странные предметы. В траве сплошь и рядом валялись десятки сварочных электродов, с какими-то неопрятными комками на концах. Витька Гек заметил любопытный взгляд Ивана, расхохотался и сказал непонятную фразу: - А, это «мешай-мешай»…

Присев за столик, мужики закурили. Иван отказался и мужики, не удивившись, принялись за расспросы. Уже минут через десять им было известно почти всё из Ванькиной легенды.
- Ну, а чё, молодец пацан, - улыбнулся Чук. – В деревне щас ловить нече. Сплошная алкашня. А тебе учиться надо, расти. Опять же то, что с материной шеи свалил, молодчик. Значит правильный мужик, не нахлебник.

В четыре часа дня, когда рабочая смена закончилась, а Иван отсидел обе булки, вновь явился Евгений Павлович.
- Ну, как дорогой мой, готов инструктироваться?
Иван молчком кивнул и, закрыв брошюрки, приготовился к допросу, которого не последовало.
- Завтра в семь тридцать, как штык на работу, - хлопнув Ивана по плечу, сказал мастер. – Раньше можно, позже не рекомендую. Опоздания стоят денег, ты в этом убедишься.

- Так вы меня проверять, что ли не будете? – удивился Иван.
- Нет, конечно, - рассмеялся мастер. – Я тридцать лет работаю на заводе и уж туебня от человека отличу. Завтра распишешься мне в актах о прохождении инструктажа и за работу. А сейчас иди, отдыхай. С нашими деятелями особо не корешись, - споят суки…

Глава-4

Следующий день прошёл в беготне по кладовым. Где Ваньку отоварили разными нужными и не нужными ништяками. Новенькая роба, тёмно-синяя, с коричневыми кожаными заплатками на коленях и локтях, расхохотала Ивана.
- Это чё за работа, на которой локти и коленки изнашиваются, - спросил он у Чука. – Странная поза для рабочего класса.
- Витька шутку не принял и хмуро буркнул: - Погоди, постоишь ужо и боком и раком. Всему своё время.

До обеда Иван в паре с Геком в две бормашинки обдирал облой с литых заготовок. Вот когда ему пригодились очки, выданные в кладовой. Летели искры, мелкие опилки, матерился Гек. Визг стоял неимоверный. К обеду Иван оглох полностью. Руки вибрировали и не хотели попадать ложкой в рот. 
К нему за столик подсела всё та же Таня из ОТК: - Ну что рабочий класс, на постой ко мне так и не собираешься? – игриво трогая под столом его колено своим, смеялась женщина.
- Думаю пока, - буркнул усталый Иван.
- Ну, думай атаман, а то место вакантное, могут перебить в любую минуту.
- Спасибо, я к вечеру скажу, - ответил Иван, вставая из-за стола. И мстительно наступив собеседнице на ногу, направился к выходу.
***
Иван отработал на заводе ровно неделю, и все эти семь долгих дней его не покидало ощущение, что он не на своём месте. Вроде бы и коллектив хорош, и начальство не обижает, а чувство собственной никчемности и бездарности не проходит.
Понедельник начался с того, что настырная Таня контролёрша, все же затащила его к себе в комнатку ОТК. Жарко дыша в Ванькино лицо и прижавшись к парню всеми своими неровностями, баба заявила: - Сегодня зарплата, попробуй только не прийти ко мне в гости. Съем.

Ей помешали не ко времени заявившиеся люди, и плановое изнасилование не состоялось. Сразу после смены, два друга Чук и Гек тормознули Ивана.
- Ты куда намылился беркут наш ясный? – прихватив парня за рубашку, спросил Витька Чук. – Забыл, что сегодня зарплату дают?
- Да какая мне зарплата? – удивился Иван. – Я ж без году неделя работаю. Наверное, ещё не положено?
- Здрасьте тётя Настя, - Витька засмеялся. – Пошли, посмотрим, чё выписали юному помощнику слесаря.

Иван немало удивился, когда кассирша Фира взяв его пропуск и сличив с ведомостью, выдала ему тысячу рублей с копейками. Два брата «близнеца» получили поболее. С разницей в копейки, каждый упаковал в карманы тысяч по двадцать пять.
- Ну, что молодое поколено?! Проставляться будешь? – таинственно улыбаясь, спросил Гек. Ванька пожал плечами и бросил: - ведите совратители малолетних.

В пивнушке, живущей в симбиозе с заводом, было шумно, потно, и тесно от жаждущего отдохновения рабочего класса. Еле найдя свободное место за стойкой у окна, троица втиснулась в нишу. Чук, как самый расторопный, исчез в пахнущем пивом, водкой и подгоревшими чебуреками тумане. Пока его не было, Гек ввёл Ваньку в курс дела.

- Пойми братишка. Здесь собрались не алкаши, не синька. Нормальные люди, трудяги, соль земли. Вот ты можешь про нас с Витьком сказать, что мы плохие работники или алкаши? Нет! Но принять после зарплаты фронтовую поллитру, дело святое.
Пока Гек разглагольствовал, явился его напарник. В руках мужика было шесть кружек пива. – Ну, чё уставились туебни? – сходу заорал он. – Быстро у буфетчицы забирайте остальное. Я вам лошадь что ли?

Остальное представляло собой литровую бутылку водки и штук пятнадцать пирожков с мясом. Расположив пойло и закуску на своём подоконнике, мужики приступили к немедленному уничтожению данных припасов.
Чук, как старший, поставил перед друзьями по кружке пива, открыл водку и влил сорокаградусный напиток в шипящую пену.
- Ну, давайте хлопцы, за вновь испечённого слесаря. Глядишь, новый ударник вырастет.
Все выпили. Иван морщась, пригубил напиток. Пиво, сдобренное водкой, пошло удивительно легко. В голове моментально стало легко и радостно. Сказалась усталость после тяжёлой смены. Пирожки оказались сочными и вкусными. – Даже не подумал бы, что в такой тошниловке так прилично стряпают, - удивился Иван.
Мужики переглянулись, и Гек сказал: - А тут Вано отдельная история. Как-то директор завода решил проверить самолично, чем потчует пивнушка его подопечных.

Переоделся попроще и инкогнито завалился испить пивка. В тот день не повезло всему Мотовилихинскому общепиту и пивнушке в частности. Ветерану труда, фронтовику и орденоносцу, директору завода. Ну, пусть инкогнито, а всё ж! Дали разбавленного пива, подгоревший чебурек и ****янок от вышибалы. За то, что возмутился отвратительным сервисом. Выбросили деда на улицу, пару раз пнули ногами по рёбрам и сдали в ментовку.

Говорят сам глава администрации, встречал его на выходе из камеры вытрезвителя, куда упаковали дядьку скорые на расправу ментозавры. Летели шапки, только в путь.
Вот с тех пор в нашей родной пивнушке чинно и благородно.
Иван смутно помнил, как они покупали ещё пиво, как братались, брели домой по тёмным улицам. Сидя на остановке и безуспешно пытаясь прикурить авторучку, Иван заметил одинокую фигурку.

Этой фигурой оказалась молодая женщина. Иван напрягся и вспомнил. Татьяна!
А контролерша, не теряя времени даром, подошла к Ивану, прихватила его под руку и с неожиданной силой подняла вертикально. – Пойдём Ванечка, жарко прошептала она на ухо Ивану. И парень подчинился. Частный домик Тани располагался почти рядом с заводом. Минут через пять они входили в её комнату.
Иван без сил свалился на широкую тахту, а хозяйка принялась хлопотать над ним как наседка.

- Дай милый я тебе помогу, шептала женщина, снимая с Ивана одежду. Хмель временно ретировался, уступив место любопытству. И Ванька позволил ситуации течь, куда ей вздумается. Татьяна сняла с него рубашку, брюки, носки. Теперь он лежал на тахте в цветных ситцевых трусах. Женщина присела рядышком и, гладя пальчиками, грудь и живот Ивана спросила: - Ты не против Ванюша?
Иван молчком, ни слова не говоря, сгрёб бабу в охапку и уронил на себя.

- Подожди смешной, - вырвалась Татьяна. Встав, она погасила верхний свет, оставив только еле тлеющий ночник. Через мгновение, она стояла перед Иваном совершенно голая. Пышка, булка, - так бы назвал её Иван в другое время. Крепкая, ещё не отвисшая грудь, крупные, но не самые большие бёдра.
А женщина, нагнувшись над Иваном, медленно снимала с него последнюю Ванькину защиту. Трусы.

Вы знаете, как может отыметь человека женщина, возраст которой приближается к критическому. Когда привлекательность и свежесть утекают вместе с месячными, ржавыми канализационными трубами прямиком в Каму. Когда каждый день может оказаться последним на пути получения удовольствий. Вы не знаете?!
Такая баба делает всё, как последний раз в жизни. Для неё нет запретов, табу. Понятия пошло, не прилично, гадко, ею полностью упразднены за ненадобностью.
Ивана имели! Жёстко, требовательно, но вместе с тем настолько нежно, насколько вообще могла бы быть ласковой и милой сама Нежность.

Глава-5

Вторник, утро. Ну, кто из нас хотя бы раз в жизни, утром после грандиозной пьянки не мечтал умереть. Ивану было плохо, и если бы я знал стопроцентно, что нас не подслушивают женщины, то сказал бы – херово! После ерша раскалывалась голова. Внутри мутило, комок подкатывал к горлу. Желудок бунтовал, хотелось сдохнуть.

В течение получаса заботливая Таня отпаивала Ивана чаем с травами, но как ни оттягивай, а на работу идти надо. Ох уж это надо. Сколько бед от него.
На проходной суровая старуха вахтёрша мельком глянув на Иванову гофрированную морду, сухо бросила: - Первый раз прощается, второй запрещается. Помни, ещё раз поймаю, ответишь премией.

В раздевалке кроме Ивана и караулящих его «близняшек» никого не было. Хмуро посмотрев на совратителей, Иван хотел буркнуть что-нибудь вредное, но неожиданно расхохотался. У обоих друзей были синяки на пол хари. У Чука под левым глазом, а у Гека под правым.
- Чё ржёшь мерин, - надулся Гек. Его усы под гигантским носом угрожающе встопорщились. – Всё из-за тебя засранец?

- Отстань от дитяти скотина страшная, - засмеялся Чук. – Мы ж Ванька вчера ещё догонялись. Ну, малость повздорили, с кем не бывает?
- За что хоть повздорили-то? – лениво, чтобы хоть что-то сказать, спросил Иван.
- Дак за Ленина и спорили, - улыбнулся Чук. – Хоронять или не хоронять. Вобщем сам видишь, победила дружба.

- Ты парень насколько я понял, у Татьяны ночевал? – всё ещё хмурясь, спросил Гек.
- Ну и у неё, а тебе-то что за дело? – буркнул переодевающийся Иван.
- А то и дело, что обижать её не смей. Она у нас девка хорошая.
- Шлюха она у вас хорошая, - брякнул Иван, и тут же понял, что сморозил, однако поздно…

Гек молчком встал и, подойдя к Ваньке навис над ним всей своей ста двадцати килограммовой тушей: - Повтори ещё раз сопляк, что ты сказал?
Иван догадался, что брякнул лишка, но и показывать слабину тоже не дело. И потому робко, но упрямо повторил: - Шлюха, уши прочисти.

Удар Гека был скор, но Иван не дремал. Перехватив руку мужика, он посторонился, и проводил бедром летевшее на него со скоростью вагонетки тело. Витька Гек пролевитировал по воздуху пару метров и сокрушил жестяной шкафчик для раздевания.
Как ни в чём не бывало, вскочив на ноги, мужик отряхнул спецовку и, улыбнувшись, сказал: - Неплохо для начала. Борец значит? Ну, это меняет дело.

Ванька уже был готов к следующей атаке. Тело его заняло оптимальную для данной ситуации позицию, руки свободно висели вдоль туловища. Вообще Иван не был сторонником базовых стоек. Сковывающих, по его мнению, инициативу.
Гек вновь двинулся на Ивана. Его правый кулак сделал обманное движение в голову парня. Иван легко ушёл от этой ленивой похмельной плюхи. Ухмыльнувшись про себя колхозным замашкам работяги. Однако поспешил и тут же получил вознаграждение.

Гек резко упал на одно колено, и его свободная от обязательств левая клешня, со всей силы врезалась в незащищённую Ванькину развилку.
Через минуту, когда Чук вылил на лицо парня стакан воды, Иван почти полностью пришёл в себя. Обида душила его. Какой-то сраный мосянин сделал его как дворового щенка. Сам виноват, недооценил…

Через пятнадцать минут все трое сидели всё за тем же столиком среди ольховника на берегу Камы. Чук вынул из полиэтиленового пакета две банки, и теперь занимался химией. В одной оказался клей БФ, в другой вода. Долив воду в банку с клеем, мужик вынул откуда-то новенький сварочный электрод, вставил его внутрь банки и принялся перемешивать содержимое. Иван и Гек тем временем курили.

- Ты парень не обижайся, - говорил Гек. – Танька у нас девчонка хорошая, невезучая только. Мужик у неё несколько лет назад поехал в Карабах по контракту, за баблом на новую машину. А привезли его мёртвого насовсем. С тех пор и бедует одна. Разные подкатывали, да всё мимо. Отшивает. Иных волчар мы отшивали, иной раз с трендюлями выпроваживали. Люди Ваня не слепые. Мы сразу заметили, весь цех, что Танюха к тебе не ровно дышит. А что? Баба молодая. Всего-то тридцать с копейками. А хрен он сам знаешь, ровесников не ищет.

- Ты много говоришь трепач, - встрял в разговор Чук. – Пусть сами разбираются.
- Витя, ты не отвлекайся, мешай-мешай родной, - улыбнулся Гек.
Ванька с удивлением следил, как в банке вокруг электрода образовалась шишка, а жидкость по краям светлела и становилась чистой.
- Вы что это пить будете? – удивился он.
- Нет бля, голодающим детям Пакистана отправим через Красный Крест, - буркнул Чук.

Откуда-то появилась чистая марля, пол-литровая банка. Чук вынул электрод с облепившей его густой составляющей клея из банки, и размахнувшись, забросил далеко в кусты. Затем мужики с предосторожностями слили жидкость в чистую тару.
Уже через минуту мужики опохмелялись. Иван долго противился, но любопытство победило. Глоток пойла ошпарил горло. Запах резины, ацетона и ещё какой-то хрени, резанул обонятельные приспособления.

Рвотный спазм не заставил себя ждать. Но, Чук был наготове. Огромный солёный огурец вонзился Ивану прямо в разверстую пасть. Из глаз потекли слёзы, но на удивление, через минуту Ивану стало легче, и даже много легче чем с утра.
Рядом похмелялся Гек. Махнув в глотку примерно со стакан жидкости, он резко выдохнул и захрустел огурцом. Отдышавшись, буркнул: - Ты Чук, где такой огурец взял? Что по вкусу, что по запаху, типичное влагалище…

Иван, которого уже зацепило, расхохотался: - Вить, а ты чё влагалище на вкус пробовал.
Сказал и тут же осёкся под суровым взглядом мужика. А Чук закурив, смерил Ивана недобрым взглядом и, покачав головой, сказал: - Эх ты зелень. Заметь, мне сорок два года, и ты соплюха смеешь предполагать, что я до сих пор манду на зуб не пробовал?
Ржали хором, долго и до слёз…

Глава-6

- Вобщем так Феоктистов. Есть у меня на ваш счёт подозрения, но их, как известно к делу не пришьёшь. Скажу одно, - ваш друг ни кого не убивал, это понятно. Убийц взяли, к сожалению, взять участкового не удалось. Застрелился. Как там мать Дерюшева, всё бедует? – следователь закурил и, открыв окно, смотрел в сад.
- Бедовала, да не долго, - угрюмо сказал Мишка. – Она его после отцовой смерти особо-то не жаловала. Всё больше собой занималась. Поревела, конечно, для приличия, а может и в правду чувства какие проснулись. Да и хворая она, грудью мается. Опять же Лёшка младший, за ним погляд нужен.

Следователь выбросил окурок, проследил за его траекторией и, обернувшись к Мишке, сказал: - Вобщем так мистер Феоктистов. Ивана твоего реабилитировали полностью. Так что хватит валять хмм Ваньку. Я твёрдо убеждён, что парень в бегах. Если есть возможность, сообщи. Пусть возвращается.
- Да что вы говорите? – Мишку аж порвало от злости. – Как оклеветать человека, в розыск объявить, так это у вас запросто. Да, жив он, утёк от греха подальше. Да только где я вам сейчас его возьму? Ненавижу эту страну, ненавижу!

- Ты парень ненавистью не разбрасывайся, - следователь вздохнул и сел прямо перед Мишкой. – Ненависть вещь сложная и страшная. Подпустишь её к себе, и она тебе печёнку выест. Подумай. Может быть, есть какие-то общие знакомые, которые смогли бы найти следы Дерюшева. Думай Миша, но матери пока ничего не говори. Зачем смущать женщину раньше срока. А большой город, это брат мой такое животное, кого хочешь, сожрёт и не подавится. Ищи друга, я тоже подсуечусь, где нужно…

***

После смены Иван задумал съездить к бабке, забрать кое-какие вещи, с тем, чтобы перебазироваться к Татьяне. В обед между ними произошёл разговор, необходимый обоим. Иван отоварившись на раздаче, сам подсел к своей вчерашней любовнице.
- Привет Таня, как дела? – спросил он, чтобы хоть как-то начать разговор.
Женщина посмотрела на него глазами полными слёз и сказала, почти прошептала: - Ваня, ты меня скоро бросишь?
Иван смешался, закашлялся: - Да кто тебе сказал, что я тебя брошу?
- А меня все бросают, - прошептала женщина. – Да и возраст. Тебе сколько, двадцать, восемнадцать? А мне нынче тридцать лет стукнет. Не пара…

Иван вышел из проходной полный решимости разобраться со своими делами. Быстро, чтобы не передумать зашагал к автобусной остановке, но паутина судьбы, тканая без его ведома, сделала в этом месте неожиданный кульбит. Рядом с Иваном резко затормозил джип, четыре мощных руки схватили его и рывком втащили во чрево машины.
Иван дёрнулся, но ствол пистолета, упёршийся ему в бок, заставил парня застыть. Машина взревела движком и сорвалась с места.

Ехали недолго, минут двадцать. Справа и слева Ивана подпирали две человекообразные гориллы, твёрдые от прокачанного мяса. Симплегады, вспомнил забытое имя Ванька. Водитель Ивана не заинтересовал. Мужик как мужик. Рядом с ним покачивалась в такт движению автомобиля фигура ещё одного. Затылок, какой знакомый затылок. Где же я его видел, - рассуждал про себя Иван. На повороте машину качнуло, и Иван повалился на соседа. Симплегады с боков сжались плотнее, а Иван почувствовал уже два пистолета.
Везут, как цареубийцу, - подумал Иван, а машина тем временем подъехала к особняку жёлтого камня и, въехав в распахнутые ворота, остановилась у крыльца.

Быки, подпирающие Ивана, зашевелились. Открыли дверцы автомобиля и шагнули на воздух. Тот, что справа молчком показал стволом пистолета на выход, и Иван разминая затёкшие члены, вынырнул из душного чрева джипа. Человек с переднего сидения, тоже вышел, теперь он стоял вполоборота к Ивану. Словно чувствуя взгляд парня, человек обернулся. На Ивана с понимающей усмешкой смотрел Костя. Помощник и верный соратник покойного дяди Саши.
- Ну, здравствуй Ваня-сан, - Костя улыбнулся и подал Ивану руку.

Они сидели в гостиной большого дома. Журнальный столик был сервирован чайными чашками, парой рюмок, розеточкой с сахаром и бутылкой дорогого коньяка.
- Ты хочешь узнать, почему тебя привезли против шерсти? – наливая в рюмки коньяк, спросил Костя. – Не торопись, всему своё время.
- Мне по хрен твоё время Костя, у меня своё есть и распоряжаюсь им только я, - резко оборвал излияния сэмпая Иван. – Не тяни кота за баклажаны, чё за бандитские игрища?

Костя, не торопясь, смакуя, выпил напиток, промокнул губы салфеткой и уже тогда спокойно сказал: - Не ори, не дома. Раз привезли, значит, было нужно. Ты в курсе, что Сухроб работает с Мансуром? Я никогда не доверял этой чурке. Все они одним Аллахом мазаны. Он охотится за тобой, потому что ты один видел его с Мансуром. Потому что ты можешь показать на него пальцем. Не исключено, что мы выдернули тебя у него из-под носа. Теперь его главная задача, чтобы ты не заговорил. Если это случится, в городе грядёт передел полян. Это кровь братишка. Много крови!

Иван задумался. В памяти всплыл эпизод ночного допроса-пытки в бойлерной. Сухроб тогда сказал одному из бандитов примерно следующее: «Когда ты уже нажрёшься крови Мансур? Честное слово Дракула какой-то»
Нет сомнения, Костя не врёт. А тогда зачем я Косте? В порывы души, равно как и в добрые человеческие чувства Иван за последние месяцы верить перестал. Что-то здесь не чисто. Ну, замочит меня Сухроб, и у Кости от этого случится несварение? Нет, брат, шалишь. Мутный ты…

Глава-7

Ивану отвели небольшую комнату на третьем этаже особняка. Хорошая мебель, отдельная душевая кабинка, санузел и… решётки на окнах. Эти решётки ещё больше укрепили Ивана в его подозрениях. Промаявшись, часть вечера и половину ночи без сна в думах, часам к четырём утра, парень принял решение бежать. Куда? Куда глаза глядят, а там видно будет. Очевидно, что он вновь попал в оптический прицел чьих-то интересов. Знать бы чьих?

Одежду, слава богу, у него не изъяли. Тихонько, стараясь не скрипнуть дверью или половицами, Иван вышел из своей комнаты. По лестнице спустился на первый этаж в холл, там его и ждала первая неприятность. Это был охранник, мирно спящий в кресле перед телевизором с приглушённым звуком. Та самая горилла из автомобиля. Только теперь Ванька смог разглядеть тюремщика получше. Красавец! Примерно метр девяносто росту, весом за сотку. Качок, но не факт. Могучая шея и залысины на голове говорили о ковре, на котором могли остаться излишки волос. Большие и неимоверно толстые руки свисали расслабленно почти до самого пола.

Иван на цыпочках подкрался к стражу. Взгляд зацепился за журнальный столик. По логике жанра на нём должна стоять початая бутылка пива, которой герой прикладывает тюремщика по затылку и обретает свободу. Ирония ситуации была в том, что на столике стояла легкая алюминиевая баночка с колой. Такой даже ребёнка не травмируешь, не то, что эту макаку. Подобных особей бьют кувалдой в лоб, да и то не факт, что он после этого вырубится.

Вожделенный выход всего в пяти шагах, за окном сереет, летняя ночь коротка. Там свобода, и временная безопасность. Иван зашёл к охраннику со спины. Господи, прости меня за подлость, - мысленно воззвал он. Руки Ивана, сцепленные в замок, пошли вверх и в этот момент охранник, словно что-то почувствовав, решил обернуться. Иван вложил в удар всю свою силу, весь вес. Удал нацеленный на бритый в жировых складках затылок, буквально вколотил нос стража внутрь лица. Тот всего лишь раз хрюкнул и, откинувшись на спинку кресла, остался лежать. Иван же для верности выпрыгнул высоко вверх и локтем, словно копьём ударил бандита в теменную область. Убил? Ну, значит убил.

Уличная дверь оказалась не заперта и Иван всё так же с предосторожностями, шмыгнул в утреннюю прохладу. Костя был уверен в своей гениальности и даже не задумался о том, что узник тоже может иметь зачатки разума. Минут через десять, таясь в тени стен и оград, Иван бежал одному ему знакомым маршрутом.

Окно первого этажа, тёмное и заспанное. Иван тихонечко постучал ногтями по стеклу. Ничего. Ещё раз. Занавеска колыхнулась, в окне показалось белое на фоне предутренней серости лицо Татьяны. Женщина охнула. Через мгновение Иван зацелованный и измятый стоял в прихожей Татьяниного жилища.
- Мы, я…тебя потеряли, - голос женщины дрожал. – Что случилось, где ты был?
- Долго рассказывать Танюша, - ответил Иван. – Я попал в неприятную историю, мне срочно нужно бежать. Если останусь, меня убьют.
- Но, как же, может, у меня пересидишь? – Татьяна испугалась, но испугалась не за себя, Ивану было приятно, но время поджимало.
- Я ухожу, придумай что-нибудь на работе, если сможешь. Скажи, что у меня кто-то заболел или умер…

Ещё через пять минут, преодолев поток слёз, Иван задворками пробирался по известному ему адресу. Перед глазами стояло лицо улыбающегося Сухроба: -  «В тебе парень ещё не подох человек. Стержень есть, гордость и самоуважение. А это брат самое главное, чем наградил нас Аллах»
Ну, нет, с таким лицом не врут. Либо Костя гнилуха и работает сам на себя, либо я конченый идиот, и место мне в дурке для особо одарённых, - размышлял Иван.
Парень не ошибся в расчетах, и Кристина оказалась дома. Её подруги Ольги не было, и даже лучше. Знают трое, знает и свинья.

Кристя только охнула, увидев на пороге своего жилища такого позднего, а вернее раннего гостя. Глаза её расширились, а рот открылся для вопроса.
Иван ладошкой прикрыл рот девушки и, тесня её своим телом, прошёл в комнату.
- Вобщем так солнце моё, мне нужно срочно где-то отсидеться, - поцеловав девушку, сказал Иван. – Помнишь историю в парке? Как они меня вычислили, ума не приложу. Поможешь, или мне уйти?

Ещё через пять минут Кристина, опомнившаяся от первого удивления, поила Ивана чаем с сушками и печеньем. Иван ел за троих, а девушка, подперев голову кулачком, смотрела на него с нежностью. Такую нежность Иван помнил только во взгляде матери, да и то давно, в самом розовом детстве.
Впереди маячили, да нет уж, кричали на все голоса и размахивали транспарантами бессонные ночи, и дни в бегах. Что там ещё в рукаве у подлой сучки судьбы? Какие испытания приготовлены для него. Где край этой полосы препятствий? Ответов нет, как нет и сколь-нибудь серьёзных решений.

Глава-8

- Дядя Толя, - представился индивид в засаленной майке и трико с гигантскими пузырями на коленях. – Разболокайся и ходь в куфню.
Чернее, вонючее и страшнее этой помойки, Иван не видал ни разу в жизни. Грязь, запустение, филиал городской свалки. Кругом на столах, диванах и полу, груды ветхого тряпья, книг. Увязанные пачки газет, картона. Кухня, пожалуй, единственное место, где сохранилась хоть какая-то видимость порядка. Да и то лишь потому, что здесь хозяин отправлял великое таинство соития с бутылкой.

Кристина познакомила Ваньшу с мужиком и не в силах терпеть вонь, быстро ретировалась. Дядя Толя проводил Ивана в отдельную комнату, в которой оказалось на удивление чисто. Диван, стол, табурет на круглых металлических ножках. Вот и весь интерьер.

Под бдительным взглядом хозяина Иван достал из пакета три бутылки водки, батон колбасы, каравай чёрного хлеба и с десяток пачек Примы.
Через мгновение хозяин ставил на стол гранёный стакан для себя и фужер, откуда он только взялся?

Не дожидаясь реакции гостя, дядя Толя свернул бутылке резьбовую башку и разлил водку по ёмкостям. Криво рубанул несколько кусков колбасы и пару здоровенных ломтей хлеба.
- Ну, чё варяг, вздрогнем? – торопливо сказал мужик и залпом махнул спиртное себе в глотку. Иван подумал лишь секунду. Усталость ушедших часов давала себя знать. Руки падали под стол, болела спина, голову обносило как девке институтке. В два глотка осушив свой фужер, Ванька принялся неторопливо закусывать хлебом с колбасой.

Переведя дух, Иван, наверное, второй раз в жизни закурил, закашлялся и спросил своего собутыльника: - Дядя Толя, а почему варяг?
Мужик хитро ржанул и разлив по второй ответил: - А потому, что только варягам ночами дома не сидится. Всё какую-то влагаллу ищут. Кой хер вам неймётся? Чё шароёбитеся?

Иван спал до обеда, а за стенкой с топором в руках спал его хозяин. Что одного, что другого хватило всего лишь на полчаса. Допив вторую бутылку, Иван понял, что потёк. Дядя Толя тоже начал заговариваться. Несколько раз назвал Ваньку Егором. Потом велел ему ложиться и, вынув из-под груды старого хламья топор, сказал: - Спи и не ссы! Дядя Толя, как Джульбарс бля, никого не пропустит. При этом мужик потерял равновесие, рухнул навзничь на своё грязное лежбище, и дико вытаращив глаза, захрапел.

Последующие дни запомнились Ивану особо. Было за что. Чётко соблюдая инструкции Кристи, парень во всём слушался дядю Толю, хотя возмутиться было чем.
Буквально на следующий день, едва продрав глаза после совместной пьянки, хозяин вертепа заявил: - Короче так отрок. Нахлебники мне тута нахер не нужны, а потому щас пойдём бабло рубить. Чуть ли не из-под палки, мужик заставил Ваньку переодеться в какую-то рвань. Спецовка, списанная и выброшенная на помойку, выглядит куда более импозантно. Это был комбинезон, в каких по лесам лазят штукатуры. В штукатурке же и улячканный до полусмерти.

Такие же омерзительные кеды производства наших жёлтых друзей, стоптанные и рваные. Словно в них умерло минимум пять-шесть поколений китайских скороходов. Снарядившись, дядя Толя налил себе и новому напарнику по полстакана водки и со словами, - до обеда ни-ни, - выпнул парня на улицу.
При свете дня местность, куда привела Ивана Кристина, оказалась ещё более удручающей. Куча бараков, слепленных один на другой. Сараи, гаражи, кунги от списанных автомобилей. Хлебные фургоны. И всё это кишело людьми и производимыми ими отбросами. Вернее изотопами людей, накипью, которую приличная хозяйка снимает с мясного супа и брезгливо со шлепком отправляет в раковину мойки.

К дяде Толе, который был здесь чем-то вроде пахана, подскочил мелкий и неимоверно вёрткий мужичок. Синяк на полхари совсем не портил его и даже более того, украшал.
- Толяныч, - затараторил мужик. -  Там пацаны кабель в овраге надыбали, нормальный кусок, метров сорок будет. Коцанный, кто-то уже пытался дербанить. О, бля, у нас пополнение? Чей будешь?
- Глохни сявка, - рыкнул на мужика дядя Толя. – Слухай сюды Глист. Щас берёшь моего пацанчика и вместе кабель тот зачищаете. Нахиму сдашь, бабки принесёшь мне. Не дай бог скроишь, очко порву на немецкий крест.

Не слушая оправдания Глиста, дядя Толя повернулся к Ивану и, понизив голос до шёпота, сказал: - Иди с ним, работай, не выделяйся. Хочешь шкуру уберечь, слушайся меня, говну не научу. Тебе щас надо в образ вжиться. Паши, воруй, бухай, можешь с кем нито разодраться. Дай времени самому разобраться с твоими болячками. Понял?
Иван поразился мозгам, казалось бы, опущенного ниже плинтуса человека. Башка, однако! Моментально просчитал ситуацию и не найдя изъянов, кивнул. Приняв планы дяди Толи, как должное.

Глава-9

Вторую неделю добивал Иван в гадюшнике с громким именем Шанхай. С утра и до обеда артель, сколоченная дядей Толей, занималась сбором цветмета, картона, пустых бутылок. Слегка приворовывали, но по мелочи. За крупное можно было ответить перед бугром, а то и вовсе лишиться крыши. Каким-то неведомым способом, бугор разруливал отношения с милицией. Впрочем, здесь без вариантов, - платил, конечно же.

После обеда обычно вся разношёрстная толпа бродяжек расползалась на вольные хлеба. Тут кто что сгребёт, тем и доволен будет. Иван обычно в эти часы уходил за дальние гаражи-кибитки. Там под горкой протекал ручей, грязный и беспризорный. Иван ложился на небольшой прогалине между кустов и погружался в сон-думу.

Вот уже сентябрь подступает, два месяца прошло со дня его вынужденного бегства. И за эти два месяца произошло столько событий и ударов, что иное кабинетно-библиотечное чадо не переварит за всю жизнь. Почему так? Чем провинился рядовой Иван Дерюшев перед суровой дамой Судьбой?
Эх, взять бы сейчас, плюнуть на всё и махнуть в родную деревню. Надышаться её воздухом, пожать руку другу Мишке. Повидаться с матерью. А там будь что будет. Пусть хоть режут, хоть сажают.

Ванькины размышления прервал шорох кустов и чьи-то осторожные шаги. Не поднимая головы, Иван выворотил глаза так, что рожу перекосило как у паралитика. Так и есть, дядя Толя. Бугор подошёл к своему постояльцу и присев на корточки спросил: - Не помешаю благочестивым раздумьям?
Иван улыбнулся и ответил: - Присаживайся дядя Толя, место не купленное.

Бугор сел на траву, закурил и продолжил: - Вот смотрю я на тебя Ванюшка, и сердце заходится. Ты ж не на месте. Не спрашиваю, что тебя толкнуло на подобный шаг. Кристя моя племяшка сказала, что тебе от серьёзных людей схорониться надо. Раз надо, значит схороним. Её слово для меня закон. Однако долго ты здесь не протянешь. Не твоё это парень.

- Человек ко всему привыкает, привыкну и я, - жуя подсохшую травинку, ответил Иван. Ну, я ладно, а ты сам-то дядя Толя как сюда попал? Я ведь слышу по говору, что ты бичом не родился. У тебя минимум техникумовское образование. Нет, не рассказывай. В этой жизни у каждого имеется своя собственная тайна.

- Да нет у меня Ваня особых тайн. Не воровал, не душегубствовал как некоторые. Только и грехов, что водка, да вежливость врождённая. Это я уже здесь наблатовался, взматерел. А так-то всю жизнь был тихим да робким. Всё у меня было Ванька. И дом чаша и баба хорошая. Деток только господь не дал, но как показало время, это даже хорошо.

Я в Политехе преподавал сопромат и металловедение. Не знаешь? Есть такие дисциплины. Звёзд с неба не хватал, но и в пыли не ползал. Подкопил деньжат, справил машинёшку неплохую. Всё бы ништяк, да уж больно я полюбил водочку. А она, оказывается, полюбила меня. Студенты разные бывают. Иной пашет как негр, грызёт так сказать гранит науки, а другому мама денег даст, и он их несёт преподу.

Халявные денежки расхолаживают, развращают почище наркотиков или той же водки. Подсел я на горькую. Работу, конечно, делал, не прогуливал и на лекции как некоторые мои коллеги в непотребном виде не являлся. Но уже попал на крючок.
В тот день мальчик-азиат проставился мне лихо. Помимо денег подсунул гад трёхлитровую банку с домашним коньяком. Ну, получил свой зачёт и был таков. А я, человек слабый, решил снять пробу.

Домой ехал за рулём, причём изрядно подшофе. Всё бы обошлось, но старуха бросилась под колёса. А может колёса на старуху. Дали мне тогда Ваня пять лет общего режима. Характеристики и послужной список сыграли не последнюю роль в моём спектакле.
Отсидел от звонка до звонка. Как? Да лучше и не вспоминать. Мужиком конечно, однако туман тот ворошить не желаю.

Пришёл домой, а там уже новый дяденька прописался. Вроде как мой заместитель. Да крутой, спасу нет. Пока я значит, в двери ломился, приехала бригада. Наваляли мне по башке и по почкам так, что насилу уполз. Так и попал я в этот гадюшник. С бабой делиться не стал. Знаю, без толку. У этой суки всё давно схвачено. Так что Ваньша не бери в голову, и вообще никуда не бери…

Бугор посидел ещё пару минут, докурил очередную сигарету и, встав, сказал: - Ты Ванька сегодня домой не ходи. Приезжали по твою душу. На двух джипах, крутые.
Один внешностью чурка, сказал мне, что если я знаю за тебя, передать следующее: «Если ты захочешь чаю, то товарный двор ещё никуда не перенесли»
Да, велел добавить, что разведка ЦГВ своих не бросает.

Глава-10

Иван сидел в тени акаций за бараком, когда к нему подвалили эти отморозки. Всего четверо, - автоматически отметил про себя Иван.
Старший четвёрки, мужик лет сорока, с блатными наколками и фиксой жёлтого металла, подошёл вплотную и уставился на Ваньку. Трое его сопровождающих начали заходить с боков. Иван подобрался, но внешне своего беспокойства ни как не выказал.

- Привет пацанчик, - ощерился старший. – Тут до тебя людишки приезжали, сильно интересовались, где тебя найти. Мы, конечно, смолчали, не в наших правилах мясо кому-то отдавать за здорово живёшь. Тут шорох прошёл, что у тебя где-то бабло имеется. Поделишься, и разбежались краями. Мы тебя не знаем, ты нас не видел.
Чё молчишь чмо? – вступил в разговор длинный жилистый парень. Внешне то ли наркоман, то ли пропойца. – Отвечай сука, когда тебя бугор спрашивает.

Иван лениво посмотрел на фиксатого и процедил сквозь зубы: - Ты уверен, что секрет денег должны знать все? Может, будет лучше, если я тебе один на один скажу?
Фиксатый задумался, в его глазах блеснул огонёк алчности. Зато трое его подельников заволновались. Было видно без микроскопа, что фиксатый их кинет.
А старший потеряв рассудок, быстро сказал: - Мы согласны. Мужики подождут здесь, а мы с тобой прогуляемся к ручью, там и скажешь.

- Кто это мы? – завёлся длинный. – Ты баклан за всех не говори. Решил с денежками подорваться козёл?
- Кто козёл? – в руке фиксатого появился нож. – Ты щенок берега потерял что ли? Щас своё говно жрать будешь сявка…
Чем бы закончилась перепалка, не известно. Удар штакетиной по затылку, утихомирил фиксатого, а двое его напарников отпрыгнули в стороны, правда, третий, тот, что наркоман, не успел. Иван одной рукой взял его за развилку, а вторую с разгону вогнал в кадык гопника. Длинный хрюкнул и тряпкой свалился под ноги новому персонажу, - дяде Толе.
- Шо за кипиш дети разных народов? – мягко улыбаясь, спросил мужик. – Тут смотрю, власть вовсю делят, а меня не позвали. Непорядок!

Взгляд бугра выхватил длинного, обеими руками держащегося за горло. - Опаньки, Витюшка нарисовался, хер сотрёшь! Чё Витюша, денег хочешь? Так я тебя щас ими накормлю по самые гланды. Забыл босота, кто тебя от мусарни отмазал? А это кто с тобой, какие еблеты знакомые? Тоже, небось, мертвечинки восхотели?
Бугор вдруг дико выпучил глаза, на губах его запузырилась жёлтая пена, он затопал ногами.
- А ну брысь отсюда срань помоешная. Секунда и вы сдохли в своих берлогах. Быстро нах!
Не состоявшиеся разбойники только этого и ждали. Миг, и поляна очистилась. Последним уходил фиксатый. На ходу его вырвало, и бугор ему в след рявкнул: - Чё упырь, человечины пережрал срань покентошенная?
Фиксатый сжался и засеменил бойчее. Наконец и он пропал в сгущающихся сумерках.

Бугор уселся рядов с Иваном и, закуривая, сказал: - Да вижу я, что ты не из бздявых, но пора тебе браток нору менять. Слишком много шевелений вокруг тебя. Братки наезжали, теперь вот эти говнюки что-то пронюхали. Извини, но я не могу всё здесь похоронить из-за тебя одного. Тебе есть куда вот прямо сейчас податься?
Иван задумался, и сами собой всплыли слова, переданные ему через дядю Толю. «Если ты захочешь чаю, то товарный двор ещё никуда не перенесли»

- Пожалуй, что есть, - сказал Иван вставая. – Спасибо тебе дядя Толя за хлеб соль, но пора, как говорится и честь знать. Я прямо сейчас и уйду.
- Может, до утра у меня перекантуешься? – неохотно предложил бугор, и тут же устыдился своей неискренности.
- Нет, дядя Толя, решено! Не хворай, кривая вывезет, так ещё и свидимся.

С этими словами Иван резко повернулся и пошёл в сторону железной дороги, которая сразу за ручьём гремела квадратурой колёс, по убегающим чёрт-те знает куда рельсам.
Иван не видел, как старый бомж перекрестил его в след. Мысли были впереди, в той неизвестности, которую очередной раз ему предложила жизнь-сука.

***

- Костя, а я ведь давно знал, что ты двурушник, - Сухроб улыбнулся, и его собеседник вспотел. Так могла бы улыбаться только что отобедавшая братская могила под Киевом. Костя ещё раз поблагодарил судьбу, что поехал на встречу к Сухробу с двойной подстраховкой. Четверо быков приехавших с ним в Крузёре, не в счёт. Они перекрыты быками чурки. А вот те семеро, вооружённые до зубов и ждущие команды под стенами Сухробовой крепости, - пожалуй, козырь, который очень не понравится визави.

Иван знакомой дорожкой, почти не плутая, добрался до владений Сухроба. Переплетение рельсов, скученность складских помещений, заборы, стрелки. Всё это было знакомо ещё из той жизни, жизни раба. Анализируя, переставляя события с места на место, Иван пришёл к выводу. Если кто-то и пытался Ивана обманывать, то не Сухроб. Сколько не пытался Иван представить бравого разведчика в роли предателя, картинка не вырисовывалась.

На подходе к пакгаузу, в котором находилась резиденция Сухроба, Иван замедлил шаг. Что-то или кто-то держало его, тормозило, не давало идти дальше. Неосознанный страх, ставящий волосы на загривке дыбом. Неосознанный ли?! Говорят, что у каждого человека в той или иной степени развиты шестые и даже седьмые чувства. Просто мы, не утомляя себя анализом, списываем тот или иной факт на собачьи предчувствия.
В реале всё проще. Где-то просочился микроскопический пузырёк запаха пота, или чеснока, табака…. И сторожевая система, призванная сберечь человеческую шкуру от незапланированных природой дырок, - даёт сигнал. Внимание, опасность!

Сам не понимая, что делает, Иван внезапно резко бросился на землю. Замер. Рядом с ним, в каких-то трёх-четырёх шагах шептались несколько человек.
- Тихо пацаны, замрите, - шептал один. – У Кости под пиджаком передатчик. Он жмёт кнопку, мы получаем сигнал и как договаривались, дружно режем чурбанов. Сухроба не трогать, он мой.

Глава-11

- Я ведь тебя Костя предупреждал, с Иванычем дел не крути, - Сухроб говорил монотонно, размеренно. Словно бы эта тема ему давно наскучила. – Ты в курсах, что старый упырь работал на «шестаков»? Мансур его первый расколол, хотел сходняк собирать, да всё не срасталось. Эх, Костя, в гавно ты вляпался. Даже не знаю, сможешь ли перед братками отмыться? Ведь это по приказу Иваныча нашего Сашу убили. Старику стало известно о двурушничестве смотрящего. Вот и погасили бедолагу. А ты и сейчас не по понятиям рулишь дорогой. Твои волчата неподалёку в яме залегли, сигнала ждут. Прощай Костя, и земля тебе пухом…

***

Если бы не пикантность ситуации, то Иван бы, наверное, заревел или зарычал. Да сколько же можно, из огня да в полымя. Что там, на небесах проиграли его что ли? Спокойные дни можно по пальцам одной руки пересчитать. Здесь опять заваруха, и, похоже, не обойти её краем. Можно конечно вот прямо сейчас тихонько свалить. Ну и как потом себе в рожу смотреть? Жить сукой можно, но если эта сука ты?!

Иван не успел додумать, события сорвались с места, как цепные псы. Коротко пискнуло, затем ещё раз и боевики пришли в движение. Медлить нельзя было ни минуты. Уже полностью стемнело, но Иван привык к темноте и теперь видел бандюков, словно на ладони. Они находились прямо под ним. Небольшой окоп, канава или что там. До Ивана метров пять. На глаза попал толстенный столб, лежащий на самом краешке ямы. Длиной метров шесть, и толщиной сантиметров сорок. Есть!

Иван скрываясь до последнего, подполз тихо, как мог к столбу и, напрягшись, как последний раз в жизни, толкнул своё орудие вниз. По началу ничего не произошло. Столб, казалось бы, врос в землю. От усилия у Ивана на спине лопнула рубаха, он даже не понял, что из носа пошла кровь. Парень твёрдо знал, этот шанс единственный, других не будет. Ещё рывок,  последнее усилие. Ну же!

Внизу что-то почуяли встававшие в полный рост боевики. Только бы хватило уклона, ускорения. Скрипнул камень, в его сторону кто-то поднимался. И в этот миг столб пошёл. Вначале медленно, затем всё быстрее. Снизу раздался треск, сытое чавканье и задушенный стон-хрип. Ещё крики, мат. Ликуя и матеря себя за эту радость, Иван слушал и понимал, в криках боль, много боли.

Взгляд парня скользнул по билу, которое совсем недавно и его, в стаде таких же рабов, выгоняло из тюрьмы-казармы на работу. Скребанув рукой, он захватил пальцами большой огрызок кирпича. Теперь уже не таясь, он встал во весь рост и что было дури запустил своё орудие в тарелку била. Протяжный звон казалось, разбудил всю окраину. Где-то забрехали собаки. Двери пакгауза приоткрылись и оттуда как черти выскакивали люди Сухроба. Иван ликовал, он победил, спас, не растерялся. Автоматная очередь пришла из канавы с корчившимися раздавленными боевиками. Плечо и грудь ожгло жарким пламенем. И последнее что увидел Иван, это бегущего к нему Сухроба. Занавес…

Из беспамятства Иван всплывал как со дна колодца. Сначала забрезжил свет, обрисовались сужающиеся кверху стены квадратной трубы. По мере всплытия, свет становился все ярче. И, наконец, глаза резануло автогеном, Иван зажмурился, чихнул и очнулся полностью. Очнулся с тем, чтобы ощутить своё раненое тело. Нестерпимо болело плечо и левая сторона груди. Над Иваном сфокусировалось лицо. Женщина! Оно и понятно, в раю говорят, всех встречают женщины. Юные и прекрасные.

Потом пришли голоса. Резко, словно на телевизионном  пультике нажали кнопку «mute». Мир наполнился красками и звуками. Это, пожалуй, даже хорошо. Иван моментально, словно и не бывал по ту сторону, просчитал ситуацию. Память вернулась сразу. Амнезия, она не для всякого, её работа наступает там, где психика может не справиться с воспоминаниями.

Девушка была однозначно знакома. Кристина! Похоже, сам того не замечая, Ванька сказал-прохрипел это имя вслух. Девушка улыбнулась, и отрицательно покачала головой.
- Нет, милый, я не Кристина. Ты много не разговаривай, слаб ещё. Крови потерять много не успел, но всё же.
Девушка нагнулась к Ивану и с ложечки напоила парня водой. Потом, набрав в шприц какую-то жидкость, загнула одеяло, обработала плечо парня спиртом и сделала инъекцию. Боль постепенно сменилась ровной усталостью, Ивана потянуло в сон. Но прежде чем уснуть, парень увидел ещё одного человека.

Дверь в помещение, где имел неосторожность оказаться Иван, распахнулась, и вошёл Сухроб собственно персоной. Мужчина улыбался так, как может улыбаться только искренне довольный азиат. Радость на его лице была не притворной. Это Иван разглядел сразу. Понял, да и всё.
- Здравствуй, пеклеван, - присаживаясь на табурет возле Ивановой постели, сказал Сухроб. – Ну, вот мы и снова свиделись. И теперь я тебя так просто не отпущу от себя и уже не потеряю.
Иван улыбнулся и шепнул: - Я тоже рад. Даже не думал, что когда-нибудь обрадуюсь бандиту, как родному брату.

Сухроб довольно хохотнул, поправил на Ваньке одеяло и, вставая, сказал: - Теперь братуха вместе до доски. Я своих не бросаю при любых обстоятельствах. Костя с того света велел тебе кланяться. Крысёнок был, крысёнком и подох. А ты поправляйся, у меня на тебя большие планы. Плохое не думай, быков и без тебя хватит. Верх в городе снова наш, а за спорткомплексом присмотреть некому. Ни мастера, ни подмастерья. Так что у тебя неделя отлежаться, и принимай хозяйство.

Часть-3 (Жизнь)

Глава-1

Вот уже месяц, как Иван один одинешенек, рулил-управлял спорткомплексом. Вернее той его частью, где занимались исключительно рукоприкладством. По началу было страшно. Да что там страшно, жутко! В восемнадцать лет командовать такой махиной. Но Сухроб не стал бы тем, чем стал, если бы не подумал о подстраховке. Бок о бок с Ванькой трудились ещё двое. Рукопашник Гена, молодой мужик лет двадцати восьми и вольник Семён, тоже молодой, но опытный, как борец и как администратор.

Жизнь понемногу налаживалась. Иван теперь жил в новом доме на Мира, в собственной однокомнатной квартире. С мебелью было пока не ахти, но Ванька понимал, - были бы кости, а мясо нарастёт. В свободное время он несколько раз встречался с Кристей. Девушка искренне радовалась его успехам, и каждый раз встречала Ивана как родного. По долгу не отпуская и выматывая по чище любой тренировки. Иван к ней привязался, его и самого тянуло к девушке. При чём с каждым днём всё сильнее и сильнее.
Впрочем, это совсем не мешало ему посещать ещё одну особь женского пола. Татьяну. 

С завода Иван рассчитался, не забыв проставиться по этому случаю двум неразлучным собутыльникам, Витькам Чуку и Геку. Мужики не шутейно жалели об уходе Ивана, что, не помешало им напиться состояние риз и устроить небольшую дружескую драку.
Простреленное плечо зажило как на собаке. Грудь, её левая сторона пострадала ещё меньше. Пуля из «Кедра» сорвав изрядный кусок Ванькиной шкуры, ушла в неизвестность. Так что потери оказались минимальными. Не считая нервотрёпки связанной с предшествующими событиями.

Тут бы казалось, и поставить точку? Не угадали. А как же мечта, Чёрное море, далёкие походы, ревущие сороковые и одноглазые пираты с попугаями? А мстители? Ведь они наверняка ещё остались, где-то бродят и ждут своего часа.
Весь световой день, пропадая в спортзале, Иван не забывал о своей главной цели. Море! Ну и мы как люди взрослые и кое-что успевшие повидать, понимаем. Если очень долго мечтать о чём-то, то рано или поздно мечта осуществится. Всего-то и надо, хотеть!
Если конечно хотелку не вырвут…

***

Усилиями всё того же Сухроба Иван выправил себе все недостающие документы. Ведь кроме паспорта утопшего в озере парня, у него ничего не было. Да и раздвоение личности удовольствие малоприятное. Из начала повествования мы помним. Григорьев Иван Андреевич, - именно так нынче звался наш герой. Кстати человек такая странная зверюга, и не к такому привыкает. Казалось бы, убить проще простого, но запас прочности такой, что лошади падают в обморок, а человек ползёт.


- Сухроб, ты прям добрый волшебник, Оле Лукойе, - улыбкой встретил Ваньша своего старшего друга. – Кто бы мог подумать, что сделать приписное так просто?
- Ну, не так уж и просто, - усмехнулся азиат. – Кое-чего стоило. Зато сейчас ты можешь смело смотреть в глаза любой твари. Всё чисто, как у доброй феи в трусах.
- Спасибо тебе Сухроб, я этого не забуду.
- Подожди благодарить, рано. Я тут немного лоханулся, - Сухроб, что было вовсе не похоже на него, виновато улыбнулся. – Возраст у тебя Вано призывной, а с военкоматом у меня никаких зацепок. Есть мелочи, но они не катят. У них там вообще отдельное государство.

Иван понял друга и на минуту задумался: - Ну, так что из этого? Заберут, значит, так тому и быть. Все ходят, стало быть, и я схожу.
- Не суетись, пеклеван, может, ещё вырулю.
- Да бог с ним, - Иван хлопнул друга по подставленной ладони. – Чего полошиться раньше срока? Забреют, ну и хрен с ним. Единственное чем ты мог бы помочь, это чтобы не в стройбат и не в красные погоны. Пусть это будет боевая часть. В смысле что-то дельное. Десант, погранвойска, разведка. Попробуй, вдруг получится.

Сухроб призадумался, пробормотав себе под нос: - Баба пробовала два раза и оба раза родила. Ладно, не грузись. Работай, как работал. Как там в песне? И пить буду, и гулять буду, а смерть придёт, помирать буду…


Этот разговор произошёл в субботу, в Ванькиной кандейке в спортзале, а уже в понедельник Иван тупо разглядывал повестку из райвоенкомата. В которой чёрным по белому было сказано: Явиться …дцатого октября с паспортом и призывным свидетельством по адресу…. Вот тебе баушка и Юрьев день!
Сухробу звонить не стал. Зачем? Хватит свои болячки перекладывать на плечи друзей. Всё правильно, погулял, пора и честь знать. И ведь что характерно никакого мандража, словно всю жизнь только и делал, что уходил в армию.
Побрив кучерявый пух на подбородке, и позвонив своему помощнику Гене, Иван собрался и направил лыжи в сторону военкомата.

Глава-2

То ли Сухроб действительно подсуетился, то ли дела с набором рекрутов в любимом Отечестве обстояли хреново, а только долго Ивана не мурыжили. Дежурный на входе в райвоенкомат, не переставая жевать бутерброд с колбасой, буркнул что-то нечленораздельное и указал пальцем на кабинет с цифрой четыре.
- Прапорщик Хаткевич, - прочитал Иван, и потянул дверь на себя.

В кабинете, кроме толстого дядьки пенсионного возраста, восседающего за столом заваленным бумагами, никого не было. Толстый поднял нос от бумаг и, глядя на Ивана, спросил: - Документы с собой?
Получив утвердительный кивок головы, буркнул: - Клади на стол, садись.

Вывернув новенькое приписное свидетельство на левую сторону, прощупав и обнюхав его так, словно искал пластид, мужик вновь изволил заметить Ивана.
- Ну, что? В армию хочешь или косарь? Под себя ссышься? В глаза смотри!
Иван, за последние три месяца переживший столько, что иному менее удачливому и за жизнь не доведётся, ухмыльнулся и, глядя в глаза престарелого прапорщика, сказал: - Срусь! Не хотел бы, не пришёл.

Хаткевич попытался сделать лицо мягче, после короткой борьбы ему это удалось.
- Не пришёл бы, доставили бы в кандалах. Правда хочешь или старику дурку гонишь?
- Правда, хочу, товарищ офицер, - твёрдо ответствовал Ванька.
Хаткевич заржал, вытер слезящиеся глаза платком и, закуривая, спросил Ивана: - Ты отрок мне анекдот про ишака и прапора цитируешь?
- Какой ещё анекдот? – удивился реакции прапора Иван.
- В пустыне встречаются прапорщик и ишак. Ишак спрашивает у военного, - а ты кто? Прапор, повертев башкой на предмет нежелательных свидетелей, отвечает, - офицер! А ты кто? Далее ишак так же воровски озирается и быстро говорит, - а конь бля!

Теперь они ржали уже хором. Дядька начинал Ивану нравиться. А Хаткевич разом оборвав смех, уже серьёзно сказал: - Завтра в десять утра здесь же в подвале будет врачебная комиссия. Не опаздывай, народу будет не мало. А сейчас ты мне кое-что заполнишь.
«Кое-что заполнишь» - оказалось пачкой бланков с анкетами, личными карточками, характеристиками и автобиографиями. Минут сорок корпел Иван на приставном столике, заполняя всю эту лабуду. Наконец справившись с рутиной, Иван попрощался с «офицером» и отправился домой.

Врачебная комиссия заняла часа четыре, если не больше. Народу было много, парни по кабинетам перемещались в основном группами, заранее договорившись, занимать друг на друга очередь. Иван в этом плане пролетал и честно выстаивал ко всем специалистам.
Хирург долго разглядывал его раны на плече и груди. Хмыкал, сопел. Наконец, спросил: - Я чё-то не пойму, откуда у тебя огнестрел?
- В сорок пятом под Кенигсбергом из танка ранили, - сострил Иван, и понял, что зря.
- Я тебя сейчас отправлю на ретророманоскопию, чтобы тебе жопу трубой трёхдюймовкой ранили, - ласково промурлыкал хирург. – Резче отрок, у меня, таких как ты Пертусянов ещё два вагона.

Выслушав объяснения Ивана о вечерней переделке, где какие-то бандиты стреляли посреди улицы, хирург хмыкнул и заставил Ивана нагнуться и раздвинуть ягодицы.
- Ну, как там доктор? – с наигранной тревогой спросил Ванька.
- Терпимо, - хохотнул хирург. – Пользуйся пока, если чё приходи, я тебе рецепт на вазелин выпишу…

В остальном же всё прошло гладко. Да и действительно, перемещаясь по кабинетам в одних трусах, Иван своей статью юного Геркулеса, пресекал вопросы о здоровье, на корню. В завершение он попал к главврачу, терапевту. Который собственно давал заключение. Годен, негоден.
Женщина терапевт минуты две просто разглядывала его. Медсестра, женщина лет сорока так и вовсе прилипла к Ванькиному телу глазами.
После дежурных процедур замера давления, фонендоскопа и прочей хрени, - главврач сказала: -  Ну, что Иван Григорьев, Родине послужим?
На что Иван хмыкнув, ответил: - С вами хоть к чёрту на рога!

Через пятнадцать минут, вопреки всем внутренним правилам, Иван входил в кабинет военкома. Подполковник Сироткин последние три дня играл в либерала-душку и потому встретил салагу, чуть ли не с цветами.
- Вот какие беркуты у нас в России растут, - почти мурлыкал Сироткин. – Проходи парень, садись. Ну что же, не буду тратить твое и свое время. Сегодня у нас восьмое, тринадцатого на сборный пункт, тебе уже сказали куда? Оч хорошо. Далёко не отправлю, здесь рядом служить будешь. В Свердловскую учебку связи тебя направили. А чё? Четыреста вёрст, это ли не кайф?

Иван шёл домой, а в голове звучали напутственные слова военкома: - Вобщем служи Григорьев, за тебя большие люди попросили, не подведи их и меня.
Можно было только догадываться, сколько те большие люди дали денег мосье Сироткину, чтобы Иван не попал в мухосранск или пердищенск. Ивана немного подкидывало. Ведь думал об армии, а пришёл срок и икотка один чёрт бьёт. Кстати! Надо же ещё проводины собрать, с друзьями попрощаться. Пусть ненадолго, полтора года не срок, а всё одно, людей нужно уважить.

Наверное, стоит попросить Кристю с Олькой насчёт стола подсуетиться? Они девчонки, им и карты в руки. Составить список. Чука с Геком всяко звать. Дядю Толю бы как-то приодеть и затащить. Хороший дядька, потерянный разве что немного. Сухроб стопудово будет. Гену с Семёном непременно. На них спортшкола остаётся. Эх, прощай юность, здравствуйте вооружённые силы!

Глава-3

Каждый из нас рождён для чего-то важного, значимого, знакового. Казалось бы, чего проще, две прямоходящие особи обменялись жидкостями, получив при этом определённые удовольствия и дело с концом. Ан не тут-то было.
Мыслю субъективно, то бишь это моё. Хотите, - ешьте, не хотите, - в топку.
Всё в природе взаимосвязано и взаимопродуманно. Ворд подчеркнул, мол, нет такого слова. Нет? Значит будет. Помните у Холмогорского гения? «Когда касаемся цветка, звезду далёкую тревожим». Так и здесь. Если рождён, стало быть, есть у природы-матери какой-то умысел. Мудрый ли, злой ли? Пока неизвестно. Может статься, что проживём-пропукаем многие годы, но так и не узнаем.
Так всё же цель?! Какая?


Поезд с рекрутами, гремя квадратурой, мчался сквозь ночь в таинственный город, один из центров Большого Урала. Ранее носивший имя революционера большевика-ленинца, а ныне иронией судьбы переименованный в честь богопомазанной курляндской проститутки. Ивану, как и многим в этом поезде, не спалось. За спиной были шумные проводины, водка, пляски до-упаду. Лёгкий отечественный мордобой. Не со зла, а так, кости размять.

Потом был сборный пункт, кошмарная толпа таких же обездоленных, оторванных от привычного уклада. У некоторых до сих пор из задницы торчала чашка с мамиными пирожками. Таким будет труднее всего. Иван об этом не думал. Последние месяцы настолько закалили его, что сержант из славного полчища старослужащих, казался ему щенком в коробке с какашками. Ну-ну…

Езды всего восемь часов, поэтому группа сопровождения, состоящая из нескольких сержантов, да пары (наверное, проштрафившихся) офицеров, особо не лютовала. Изредка лениво поругивали чересчур разошедшихся новобранцев, так же лениво отбирали водку, с тем, чтобы через полчаса распить её со штрафниками.

Незаметно для самого себя, Иван уснул. Ему снилось море из фильма «Командир счастливой щуки». Чайки, как же без них, и бескрайнее небо. Рядом с ним двое его будущих соратников, пребывая в предпоследней стадии, выясняли извечную тему взаимного уважения. А Иван спал.
Пусть спит, скоро эти минуты блаженного зависания между ДО и ПОСЛЕ, покажутся ему раем земным. Лишний кусок хлеба, - даром богов, десятиминутный перекур, - подарком судьбы. Скоро, совсем скоро. А сейчас спать…

***

В шесть утра поезд отшвартовался у вокзала славного города. Покупатели-сопровождающие, где словесно, а где и пинками, подняли будущих освободителей. Заспанные, похмельные, мечтающие о тёплой койке, молодые люди кое-как построились на перроне. К сопровождающим прибавились встречающие. В глазах офицеров, поднятых ни свет, ни заря, была тупая обречённость, пополам с ленью. Глаза встречающих сержантов и старшин, посвящённому сказали бы о многом.
Приехала смена! Цикл завершился, деды уходят в дембеля, черпаки занимают место дедов, демона становятся черпаками…. Но рекруты были далеки от сих иерархических определений.

- Щас привезут в казарму, ноги сполосну, и спать, - простонал рядом с Иваном чей-то сонный голос. И тут же кирзовый обуток, примерно сорок пятого размера с треском врезался в задницу мечтуна. Тут же окрик, хлёсткий, как выстрел пастушьего кнута: - В колонну по трое становись, за мной бегом,… аррш!

Бежали недолго, километра три. Как-то неожиданно, когда голова отупела, а ноги автоматически топтали асфальт, последовала команда - всем стой!
Перед глазами новобранцев высилась двухметровая стена, собранная из бетонных панелей. По верху тянулось несколько рядов колючей проволоки. Ворота, двухстворчатые, зелёные, с красной звездой по центру, и кирпичная будка КПП, - вот всё, что успел заметить Иван.

Минут через пять, всё тем же составом их построили на огромном асфальтированном плацу, обрамлённом с четырёх сторон трёхэтажными зданиями казарм. Ещё через минуту появился абсолютно квадратный, наверняка обладающий медвежьей силой подполковник. Иван услышал, как рядом с ним сержант из покупателей, сказал кому-то: - Походу Медведь не в духе. Не дай бог нарваться, с говном съест.
А подполковник тем временем оглядел разношёрстное стадо молодняка, чему-то усмехнулся и сказал речь, от которой Ивану захотелось в туалет.

- Ну, здравствуйте мясо! Поздравляю вас с метким попаданием в стены гвардейской учебки связи. Здесь из вас лучшие педагоги сделают за полгода классных спецов. Телефонистов, телеграфистов и, конечно же, радистов. Не секрет, что современные условия боя, и армия вообще, не проживут без связи и дня. Наша с вами задача понять это, и приложить максимум усилий для того, чтобы стать высококлассными мастерами своего дела. Те из вас, кто по личным ходовым качествам не сумеет оправдать и постичь, - сдохнут на говне. В добрый путь дети разных народов!

Глава-4

Сразу после напутственной речи командира учебки связи подполковника Медведева, молодняк погнали в общественную баню. Тот же строй, команды - бегом, шагом, рысью. Наконец баня, огромный крематорий, серого цвета, с намокшими от долгого пользования стенами. Большая раздевалка, в которой желающим предложили упаковать личные вещи в специальные мешки с белыми заплатами бирок. На которых следовало химическим (вот же каменный век) карандашом выписать адрес мамки, к которой и отправлялись шмотки.

Остальные сваливали, своё имущество в большую кучу, чтобы уже забыть о нём навсегда. Двое парней дуркуя рвали друг на дружке куртки. Оборвали карманы, принялись за воротники. Их примеру последовала половина новобранцев. Пока один из дедов не рявкнул: А ну цыть щенки, разыгрались! А дедушка в самоход, в чём пойдёт?
На этом игры прекратились, а молодняк всё ещё хихикая, прошёл в помывочное отделение.

Баня Ивана не удивила и не поразила ни чем. Разве что времени отпущенного на помывку всего тела, хватило только на коленки. Обратно добирались так же. Бегом, шагом и снова бегом. До обеда отоваривались у старшины обмундированием.
В казарме старший сержант, со смешной фамилией Пипуныров, представившийся замкомвзвода, распределил личный состав по койкам. Это был первый и последний раз, когда Ванька днём сидел на койке. Он, и все остальные подшивали подворотнички, погоны, шевроны и прочую хрень, а замок ходил вдоль рядов и пока ещё терпеливо учил молодняк портняжному делу.

Как, наверное, уже заметил пытливый читатель, с задатками белинскости, вот уже полторы главы в тексте нет ни одного диалога. Оно и понятно, откуда ж им взяться? Для диалога нужны минимум двое собеседников. Мы же в данном случае имеем стадо мальков, в котором пытается акклиматизироваться наш главный герой. Но, ни что не вечно…

Столовая встретила новичков гамом голосов, звоном посуды и вонью сравнимой разве что с городской помойкой. Ряды длинных столов, каждый на десять человек. Две кастрюли, под первое и второе, груда чёрных алюминиевых ложек. Вилок? Да вы с ума сошли. Щас.
На приём пищи отпущено десять, максимум пятнадцать минут. Кто не успел, тот опоздал. Звучит команда – «приём пищи закончен, выходи строиться» и не успевшие, в их числе Иван, бросая жалкие взгляды на остатки пищи, бегут на выход. Самые одарённые суют в карманы комков куски хлеба. Угу. Они их отрыгнут позже, когда отожмутся перед строем от пола раз по пятьдесят.

Перед казармой курилка, сержант милостиво даёт пять минут на перекур, а сам отходит в сторону к старикам.
- Э, долготьё, - слышит Иван окрик. – Ну, я кому ору, Пушкину что ли? – и по плечу Ивана, прихватив гимнастёрку вместе с кожей, хлопает чья-то увесистая рука.
Левая кисть перехватывает наглую конечность агрессора, не давая ей уйти, а правый локоть с разворотом корпуса захлёстывает руку наглеца сверху. Обычно в этом месте противник изгибается червём и просит пощады. Но как оказалось не всегда.

Мгновение и захваченная в замок, рука выскальзывает из хвата, ещё мгновение и Ванька потеряв равновесие, летит вверх тормашками. Впрочем, сразу же прогибом вскакивает на ноги, и как оказалось вовремя. Довольно таки крупный кулак уже летит в его лицо. На этот раз Иван действует предусмотрительнее. Ясно, что перед ним не лох. Парень резко сближается с соперником, врывается в его внутренний круг и, сделав заднюю подсечку, не снижая темпа, бьёт обидчика головой в переносицу.

Парень, а он действительно амбал, кубарем летит на заплёванный асфальт курилки. Вскакивает и принимает стойку борца-вольника. Вот же ирония судьбы, свой брат борец!
Чем бы закончился поединок, одному богу известно, но вмешалась погрешность в виде сержанта Пипунырова. Хлёсткий удар ремня по заднице заставил Ивана взвизгнуть и крутнуться волчком. А с другой стороны ещё двое сержантов с такими же ремнями зажали в угол Ванькиного визави.

- Борцы значит, поединщики? – не предвещающим тортов и лимонада голосом спросил Пипуныров. – Ну, вы у меня сегодня до подъёма с говном бороться будете засранцы. Фамилии?!
- Григорьев, - буркнул Иван.
- Вшивков, - так же угрюмо процедил его не состоявшийся обидчик.
 - Ну, добре, - усмехнулся сержант. – После отбоя оба ко мне. Будем учиться Родину любить посредством зубной щётки и сраного веника.
Когда взвод поднимался по лестнице в радиокласс, Иван ощутил толчок под рёбра и обернулся. Рядом с ним вышагивал тот самый Вшивков. Шагал и улыбался разбитой мордой.
- Ну и чё ты лыбишься как дурак? – раздражённо спросил Иван.
- Не дуйся зёма, ну поединок и чё? Щас на всю жизнь врагами, что ли будем? Плюнь братан, нормально же размялись гггыыы…

Глава-5

Морзянка братья мои, это всё равно, что импортный язык. Не каждому дано, не всякий осилит. Тут и слух нужен и чувство ритма, ну и память конечно. Буквы, цифры и кодовые сокращения, - всё это имеет свой напев, свою музыку. Для неосведомлённых скажу, никто, конечно же, и не думал запоминать количество точек и тире. Итак, уроки пения.

Взвод сидит в радиоклассе и вместе с лейтенантом наставником поёт. Буква «Ы» тире точка и две тире, поётся таким образом – «ыыыы-не-наааа-даааа». Ну! – грозно орёт литёха, и взвод прилежно клянчит, - ыыыыыы…
Цифирь ещё смешнее. Всем известно, что лучше всего запоминаются нестандартные, смешные и глупые словосочетания. Так и здесь. Например, девятка, - четыре тире и точка. И опять взвод гнусными голосами ноет: «Паааа-паааа-маааа-муууу-тык»
Есть и такие напевы, что в приличном обществе лучше не петь, не поймут и осудят.

По рекомендации наставников, юные радисты денно и нощно поют морзянку. Засыпая и сидя на толчке с газетой. Глядя на плакат и читая книгу. Это какое-то наваждение, зараза, эпидемия. Но, как ни странно, процесс обучения идёт, даже летит со скоростью пули. Буквально за три недели, даже самые тупые, те которым по ушам пробежало стадо мигрирующих медведей, сносно знают морзянку.

Трансмиттер, - электронный прибор, который посредством пульта коммутирован с каждым рабочим местом. Наставник включает прибор, и бойцы в головных телефонах, именуемых лохами наушниками, принимают на слух тексты.
У каждого из бойцов своя парта, на ней телеграфный ключ, и выдвигающийся датчик с клавиатурой. Жмёшь клавишу, а в эфир летит морзянка. Но прежде чем освоить эту приблуду, каждый обязан научиться работать на ключе. Вот тут-то и отсеваются радисты и не очень.

У Ваньки всё получается. Он будет радистом. А мысли уже далеко, там за степями и полями, у моря. Сейчас сам не ведая того, он делает ещё один крохотный шажок к своей мечте. Ведь связист на море нужен не меньше чем на берегу.

Вечер. Взвод валится с ног. День настолько насыщен и переполнен событиями, что даже в туалет вырваться составляет не малую проблему. Перед отбоем отужинавшие бойцы, подшивают подворотнички. Иван корпит над своей гимнастёркой. Крик дневального выхватывает его из сонной полудрёмы: - Григорьев, Вшивков, к дежурному по роте! Бегом демона сраные…

Иван в галифе и голый торс идёт на выход, его догоняет Вшивков: - Слышь Вано, если эти кони правилку затеяли, то держимся спина к спине.
- Без соплей скользко, - буркнул Иван, и вышел на пятачок.
Там возле дневального уже стоял Пипуныров, довольный и цветущий.
- Ну что демона, порадеем для общей пользы? Щас вы возьмёте зубные щётки, и к утру зачистите сральники так, чтобы моя жопа смотрелась в отражение и удивлялась.

- А мошонку вам товарищ старший сержант не побрить? – всё так же нагло улыбаясь, спросил Вшивков.
Пипуныров не стал бы замком, если бы не понимал элементарных вещей, а потому улыбнувшись ещё слаще, он добавил: - Нет родной, мошонку ты мне побреешь после, языком. А сейчас я своей властью объявляю вам два наряда на службу. Извольте исполнять товарищ курсант.

Иван и его напарник переглянулись. Здесь уже запахло неисполнением приказа.
- Есть товарищ сержант, - умышленно пропустив одну лычку, сказал Вшивков и чётко повернувшись, замаршировал в сторону туалета. Иван молча кивнул замку и последовал за напарником.
Очки они драить не стали. Нашли швабры и нехотя вымыли обоссанные и затоптанные кафельные полы. Пару раз заглядывал Пипуныров и оба раза убедившись, что бойцы работают, уходил не солоно хлебавши.   

Времени было два часа ночи, когда Иван и его теперь уже товарищ, закончили урок и, умывшись, пошли спать. Дневальный на тумбочке, как и положено хорошему боевому коню, спал стоя. Друзья на цыпочках миновали сию хлипкую преграду и, прокравшись к своим местам, быстро отбились. Иван влез к себе на второй ярус, и едва его голова коснулась подушки, потерял сознание.

До утра их никто не потревожил. А утром сразу после развода к Ивану подошёл не выспавшийся и потому злой Пипуныров.
- Ну что демонок, дурака из меня решил сделать? Так это ещё никому не удавалось. Объявляю тебе ещё один наряд на службу. Ничего запредельного, всё то же самое. После отбоя, но теперь один, отдраишь мне весь клозет. Так чтобы сверкало как в Эрмитаже.
И не дай божЕ, я останусь недоволен. Всё. Дёрнул отсюда щенок…

К вечеру Иван уже знал, что Витьку Вшивкова отправили в наряд по кухне. Вот же гандоны, спецом чтобы вдвоём отмашку не дали, - со злостью подумал Иван.
После отбоя он, кляня всё на свете, отправился в туалет. Проходя мимо дневального, Иван обратил внимание на испуганную рожу солдата. Зафиксировал и тут же забыл, чтобы вспомнить позднее, в другом месте.

Едва перешагнув порог туалета, Иван загривком ощутил неладное. Дверь за ним тут же захлопнулась. Прямо по середине помещения стоял Пипуныров и улыбался своей иезуитской улыбкой.
- Ну что сынок, работать будешь или тебя уму разуму для начала поучить?
Иван почесал задницу, зевнул и бросил сержанту: - Можно и уму разуму. Чё не поучиться, если педагог окажется хорош?
- В таком ответственном деле как обучение солдата одного педагога всегда мало, - загадочно улыбнулся сержант.

А дальше из кабинок начали один за другим выходить все ротные сержанты и ефрейтора. Их было много. Человек пятнадцать или больше. Иван не струсил. Он просто понял, что сейчас его забьют как барана. Ни страха, ни сожаления, только недоумение. А как же армия, коллективизм, спина к спине, чувство локтя? Эх, наив…

Удар сзади по голове он прокараулил. Били чем-то мягким и очень тяжёлым. В последствии выяснилось, что это был валенок. С загодя положенной в него гантелей. Иван поплыл, а мероприятие только-только начиналось. Его сшибли с ног, затем пинали долго с каким-то сладострастным восторгом.
Ноги, много ног, сапоги, берцы…. Затем туман и небытиё. Водопады воды, он захлёбывается, - уберите воду! И снова побои, боль уходит, она прячется на дне черепа, а разум отключает сознание. Ему так проще, разуму…

Иван не видел и не чувствовал, как его тащили под руки к его спальному месту. Как, кряхтя, забрасывали на верхний ярус. Ничего этого не было, как не было и самого Ивана. Вернее он был, но в другом месте, не здесь. Оболочка решила временно обойтись без человека.

Рота подъём! Сорок пять секунд! Иван, как и его соратники подпрыгивает от этого омерзительного крика, скачет вниз и тут же падает навзничь между коек. Он пытается встать, на него обращают внимание. Руки не слушаются, они подгибаются как ватные. Голова кружится, боль во всём теле. Парень силится вспомнить источник этой боли и не может. Над ним кричит ефрейтор командир отделения, - встать сука! Подъём!
Иван делает ещё одну героическую попытку и теряет сознание. Краем разума, в последние секунды пребывания в теле он слышит крик одного из курсантов: - Товарищ сержант! У него кровь горлом идёт…. У кого-то идёт горлом кровь, - думает он. Свет меркнет окончательно. Здесь аут.

Глава-6

Иван плавал на границе сознания и незнания. Незнание приносило лёгкость и ощущение полёта, знание же вторгалось в его суть болью и страданиями. Пару раз приходила мать. Смотрела на него с жалостью, плакала. Очередной раз, вынырнув из объятий смерти, да, Иван уже знал, что это смерть, он увидел потолок, белый и потрескавшийся. Сознанию удалось зацепиться за этот кусочек бытия. Так организм, невзирая на равнодушие эго, пытался зафиксировать себя на этом свете. Инстинкты.

Почти неделю Ванька пребывал в этом пограничном состоянии, когда нельзя с уверенностью сказать, человек уже жив или всё ещё умер. Вновь привиделось море, дядя Толя стоящий на берегу. Старик смотрел на Ивана и, улыбаясь, говорил: - Борись парень, ты ещё не воплотил мечту.
Иван обрадовался ему как родному и спросил: - Как ты дядя Толя? Здоров ли?
На что старый бродяга, грустно улыбнувшись, ответил: - Ты за себя борись, я-то здесь уже свой. Меня убили сразу после твоего ухода. Борись Ваня.
В этот день Иван окончательно и бесповоротно решил остаться. Нельзя уйти вот так, не завершив дела.
Теперь он уже не терял сознания, молодой и очень здоровый организм боролся с хворями, не взирая на усилия врачей, ставил цель – выжить, во что бы-то ни стало.

Капитан медицинской службы, Сухарев Виктор Николаевич, который раз просматривал анализы крови и мочи странного пациента. Нет, бывали, конечно, прецеденты, но чтобы такое?! Изорванный в клочья мальчишка курсант, ещё вчера висевший на грани жизни и смерти, вдруг решил жить. Буквально на его глазах началась странная борьба человеческого тела и духа с медициной, смертью, вообще со всем миром.

Разрыв селезёнки, множественные разрывы почек и двенадцатипёрстной кишки, поджелудочной железы, сломанные рёбра и ключица. Всё это буквально на глазах медика воспротивилось умиранию. Сжалось, напряглось, и чудеса посыпались как из рога изобилия. Сломанные рёбра и ключица заживали не оставляя следов буквально на глазах, в течение нескольких дней. Так же резко, словно по команде невидимого координатора, прекратились кровотечения. Виктор Николаевич разглядывал, анализы мочи и не верил глазам. Так не бывает!

На седьмой день, когда врач сидел возле больного и, не веря себе, тупо сканировал глазами рентгеновские снимки с абсолютно целыми рёбрами, - больной открыл глаза.
- Доброе время суток доктор, - шёпотом сказал пациент. – Как там за бортом?
- Зима, метёт, - автоматически ответил Виктор Николаевич и вздрогнул. Ещё неделю назад умиравший парень смотрел на него ясным и исключительно понимающим взглядом: - Ну, значит, поживём ещё. Просто я себе загадывал там. Если дотяну до снега, то буду жить дальше…

Следователь из военной прокуратуры уже не первый раз домогался Сухарева своими вопросами. В этот день он, наконец, получил разрешение на короткую беседу с пострадавшим.
Иван изучал потолок, гонял в голове мысли, когда дверь в палату отворилась, и в неё вошёл-вкатился новый персонаж. Мужичок лет сорока, круглый, лучащийся здоровьем, с улыбкой на пол хари.
- Здравствуйте Григорьев, - приветствовал посетитель Ивана. Из-под его больничного халата выглядывала военная форма. – Как вы себя чувствуете?
- Я себя чувствую, - ответно улыбнулся Иван.
- Тогда побеседуем о делах мирских…

- Я вам товарищ майор в сотый раз повторяю, крутил солнце на перекладине и сорвался, - раздражаясь, сказал Иван. – По-моему моих показаний вполне достаточно для закрытия дела?
- От падения, пусть даже с перекладины, да хоть бы из окна, не бывает таких повреждений внутренних органов, - не менее раздражённо отвечал следователь. – Ну, чего вы боитесь Григорьев? Мы вас переведём в другую часть, а виновники понесут заслуженное наказание. Я давно знаю, что в этой части процветают неуставные взаимоотношения. Дайте показания, в противном случае я буду просто вынужден написать представление о том, что вы препятствуете следствию.

Иван рассмеялся и, глядя майору прямо в глаза, спросил: - И что вы со мной сделаете? Посадите или сразу расстреляете?
Ваньке было по-человечески жаль этого, наверное, не плохого человека, но в его планы не входило становиться стукачом.
- Эх, Григорьев, Ваня-Ваня. Пойми ты дурачина, пора кончать с этим каменным веком. Ты думаешь первый у меня такой? Умничаешь! Я бы привёл тебе статистику по дезертирам, не справившимся, не вытерпевшим подобное к себе обращение. Кончай запираться, дай фамилии, и я тебя оставлю. Если хочешь, сделаю протокол допроса бойца, пожелавшего остаться неизвестным. Ну же Иван?!

Вошедший врач прервал бессмысленный диалог-допрос. – Товарищ майор, больной всё ещё очень слаб, прошу вас отложить допрос. К тому же у нас сейчас жизненно важные процедуры. Капельницы и прочее.
Прокурор встал, и с сожалением глядя на Ивана, сказал: - Я не теряю надежды Григорьев, что здравый рассудок победит эту идиотскую круговую поруку. Прощайте…

После того, как за ним закрылась дверь, доктор Сухарев присел на краешек Ванькиной постели и невесело усмехнувшись, спросил: - Что Ваня, стоишь как боец на Курской дуге? Честно говоря, не знаю, как бы на твоём месте повёл себя я. Сильна в нас эта круговая порука. Что-то в этом есть от страха и от раба. С другой стороны мы все, ты, я, твои обидчики, продукты времени и существующего строя. Сажать их, значит сажать половину армии. Бессмысленно это всё. Глупо…

Глава-7

В субботу к Ваньке заявились сразу трое нежданных гостей. Двое еще, куда ни шло, но третий его поразил. Сразу после обхода, когда Ванька сидел в коридоре и играл в шахматы с худым солитёрным прапорщиком, его окликнула нянечка.
- Григорьев, на выход. Там в вестибюле тебя ждут. Только халат стёганный одень, двери-то постоянно открывают, застудишься.

Ванька с замиранием сердца спустился на первый этаж больничного корпуса. В холле было довольно людно. Военный госпиталь не делит в своих стенах офицеров и солдат. Хворый и весь сказ. Другое дело генералы, у тех ясен хрен и палаты отдельные. С персональным телевизором и унитазом. А тут просто больные без знаков различий.

Ещё спускаясь по лестнице, Иван заметил Витьку Вшивкова. Парень улыбался не просто всем лицом, но даже тело участвовало в данном процессе. Рядом с ним стоял и тоже светился Стёпа Ошев, Ванькин сосед по койке и сосед по жизни. От его деревни до Ивановой по прямой километров семьдесят. Ну и третий персонаж этой композиции, поразил Ивана почище прямого мае-гери в солнечное сплетение. Перед ним стоял не кто иной, как старший сержант Пипуныров собственной персоной. 

Все четверо пожали друг другу руки. Лишь на мгновение Ванькина рука зависла в воздухе, как бы раздумывая, стоит ли входить в контакт с рукой недавнего обидчика. Пипуныров это понял, на его лице проступила обречённость, и чего уж Иван совсем не понял, чувство вины. Наконец руки встретились, контакт состоялся.

Спустившись на пролёт вниз, ребята попали в ту часть здания госпиталя, которая вела в подвал. Здесь ещё до них кто-то поставил лавочку, а ведро с окурками свидетельствовало о посещаемости означенного места.
- Ну, рассказывай Ванька, - закуривая, сказал Стёпа. – Чё тут?
- Тут госпиталь, - улыбнулся Иван. – Что рассказывать? Жив. Уколами замордовали, а так терпимо. Кормят, в тепле-добре, а большего пока не надо. 

- Ты Вано главное не менжуйся, - вступил в разговор Витька. – Говори что нужно, мы один хрен не принесём гггыыы. Нынче-то отпустили еле-еле.
- Тебя не пустят, я смогу, - глядя себе под ноги, сказал молчавший ранее Пипуныров. – Ты Вань не думай, я не попрошайничать пришёл. Просто никто не думал, что так выйдет. Мы в тот вечер с дедами водку пили, а потом всё как в тумане…
- А как должно было выйти сержант? – грустно спросил Ванька. – Если толпа в тридцать ног окучивает одного лежащего, то исход предугадать легко. Просто вы звери, даже зверьки, вроде шакала Табаки. Тяфкающие на побегушках у «Строя-Шерхана». Ладно, не будем об этом.

- А чё у нас есть?! - разрядил обстановку Витька. – Стёпа давай!
Степан порылся за пазухой и вынул на свет две бутылки дешёвого портвейна.
- Ребята, я пас, - запротестовал Иван.
- А тебе никто и не предлагает, - улыбнулся Стёпа и подал Ваньке полиэтиленовый пакет. В нём оказались яблоки, две груши и три пакета кефира.
- Пей дорогой, для здоровья полезно, - снимая зубами жестяную крышку с бутылки, хохотнул Витька. – Яблочки кушай, в них говорят железа дофига. Для члена полезно, будет как стальной!

Пока друзья распивали прямо из горлышка портвейн, Иван просто любовался ими. Радуясь тому факту, что он всё ещё может и хочет радоваться. Потом сидели и болтали ни о чём сразу. Минут через двадцать друзья засобирались. Иван проводил их до входных дверей, пожал руки и пошёл к себе в палату.

До полдника спал как расстрелянный. Всё же здоровье возвращалось гораздо медленнее, чем хотелось бы. На полдник дали стакан киселя, который, судя по вкусу, был сварен из отслужившей свой срок шинели. И пирожка с морковью. Иван помнил, как такие же пирожки пела его мать. Как она делала сладкие парёнки. Очищенную и нарезанную кусками морковь и свёклу, она ставила в русскую печь. Получался заморский чудо-фрукт. Сладкий и сочный. Иван загрустил. Эх, как-то там мать, смирилась ли со смертью сына? Как младший брат Алёшка? Ему ведь уже пять лет должно исполниться. Как раз тридцать первого декабря.

Размышления Ивана прервала ординаторская сестра Галя: - Григорьев, шустри. Там к тебе следователь из прокуратуры приехал.
Вот же зачастил гад, - подумал Иван. И тут же спросил сам себя, - а откуда приехал? Не понятно?!
Быстро скомкав процедуру поглощения полдника, Иван встал и, убрав стакан в окошко мойки, направился в палату. А в коридоре его окрикнули.

- Иван! Дерюшев, постой!
Ваньку словно ударили током. Незнакомый мужик, откуда он знает его настоящую фамилию? Всплыли в памяти слова медсестры «Там к тебе следователь из прокуратуры приехал» Вот оно, началось! Сколько верёвочке не виться…. В слух же, понимая, что запираться нет смысла, сказал: - Да, это я. Кто вы и что хотите?

Глава-8

- Вот так и взяли мы убийц, правда, участковый ушёл. Почуял палево и застрелился, – Следователь смял папиросу и щелчком отправил её в плевательницу. Не попал.
- Ну, хорошо, а как вы меня нашли? – Иван всё ещё был под впечатлением рассказа.
- Не скажу, что это было легко, но мы, кстати, хлеб тоже не даром едим. Не смейся. Первое что я сделал, это размножил твой фейс и разослал своих нукеров по спортзалам областного центра.

Понимаю что бил по площадям, а ты бы, что сделал на моём месте?
Ну, трижды краснознамённую пришлось подключить. Были насчёт них сомнения. Они же сначала возьмут, попрыгают по почкам, а потом начнут степень вины устанавливать. Но как говорится лес, рубят, щепки летят. Друг твой догадался к бабке на хутор сбегать, так мы вычислили твою новую фамилию. Ладно, это всё детали, главное, что ты жив и оправдан перед законом полностью.

- Значит, я теперь мог бы вернуться домой? – Иван занервничал. Шутка ли, полгода не был дома, а столько всего случилось. Расскажи и не поверят.
- Ты Ваня теперь не просто можешь вернуться домой, тебе придётся это сделать, - следователь замялся. – Понимаешь, я не сказал тебе главного. Не знаю с чего начать…
- Говорите, чего уж там. Я за последнее время столько увидел и услышал, на пару романов хватит.
- Вобщем Иван такое дело. Мать твою месяц назад схоронили…

Ивану показалось, что он ослышался. Матери нет?! Конечно, он не был с ней близок настолько, чтобы падать в обморок и закатывать глаза как девочка из балетной студии. Мало того, с тех пор как умер отец, мамаша, попросту говоря, забила на старшего сына. Как впрочем, и на младшего. Она не прогуливала на работу, не валялась посреди дороги свински пьяная. Но она пила, много и безостановочно.

Дети отошли на второй план, а, глядя на то, как старший Ванька кудахчет с поскрёбышем, она и вовсе отрешилась от семейных дел. Но, было же, когда она маленького Ваньку вела в первый класс, в малиновом берете с хвостиком. А после школы был виноград и торт. Это она стирала его рубашки, пришивала пуговки, читала на сон Сказку о рыбаке и рыбке. И вот теперь её нет. Нет мамы?!

Видимо все эти переживания настолько ярко отразились на лице парня, что следователь запереживав, взял его за локоть и сказал: - Ты только успокойся, мир её праху. Тебе сейчас придётся младшим братом заниматься. Пока он находится у вашей тётки, старшей сестры твоей мамы. Но согласно федеральным законам она не может быть опекуном. Ей шестьдесят девять лет. Опека не позволит. Так что у тебя сейчас будут другие права и совершенно иные обязанности. Тебе в ноябре исполнилось восемнадцать, я думаю, суд удовлетворит нашу просьбу. Я помогу.

В среду Ивана выписывали из госпиталя. Виктор Николаевич взял его домашний адрес, и обещание писать во чтобы-то ни стало. – Регулярно, ты слышишь, аккуратно докладывай мне Ваня о своих делах, самочувствии и прочем. Я на тебе ещё диссертацию нарисую, - улыбался капитан.
- Спасибо вам за всё Виктор Николаевич, - Ванька пожал протянутую руку и резко развернувшись, зашагал на выход.

Почти неделю заняли вопросы увольнения бойца из рядов «Несокрушимой и легендарной». Командование, ударившись лбом о бюрократические препоны, созданные ещё при стране советов, плюнуло и пошло по пути наименьшего сопротивления.
Подполковник Медведев лично встретился с капитаном медицинской службы Сухаревым, с начальником госпиталя. О чём они разговаривали, доподлинно не известно. Однако после этого в истории болезни бойца Григорьева, появилась запись. Приводить её полностью не имеет смысла,  вкратце же в ней говорилось, что в связи с полученными тяжёлыми травмами, рядовой Григорьев к службе в вооружённых силах РФ не годен.

Проводы были не долгими, несколько пожатых рук, да адрес, впопыхах нацарапанный Витькой Вшивковым на клочке бумаги.
Поезд летел через заснеженные леса и поля, Иван сидел у окна и гнал воспоминания. Гнал, да вот только они не гнались. Перед глазами стояли люди, их было много. Сухроб, - друг и бандит по совместительству. Дядя Толя, смешной потерянный человек, - добрая душа. Кристя и Татьяна. Два неразлучных пахаря-алкоголика, Витьки Чук и Гек.

Конечно, он ещё с ними увидится, чуть позже. Вот только разберётся с делами и сразу на автобус и в город. За те полгода, что Иван мыкал горе, перед ним прошла череда самых разных представителей гомо сапиенс. Хорошие и плохие, рас****яии живущие под лозунгом, - «Другу последнюю рубаху» и мрази, которых даже животными назвать язык не поворачивался.

Вспомнился последний разговор со следователем прокуратуры, Андреем Ивановичем Зуевым. – Ты Ваня главное запомни. На свете цветов хватает. Есть белый, но в противовес ему существует и чёрная краска. Но это не значит, что все так плохо. Тебе досталось? Сильнее будешь! И вот что ещё. Твоя мечта вполне выполнима. Я тут созванивался с однокашниками в Питере. Ты никогда не слышал про такое заведение? -  Ленинградская Морская академия имени Макарова? Ну, так начальник сего славного корпуса, наш общий друг, Валера, Валерий Леонидович Михеев. Ребята уже с ним связывались. Когда узнал о твоих спортивных званиях и победах, слегка повыделывался, всё же начальник, но обещал помочь.

Поезд замедлил ход, а вскоре и вовсе остановился. Старый железнодорожный вокзал, с такой родной табличкой Пермь – 2. Иван с замиранием сердца в числе первых десантировался из вагона. Он уже знал, что его ждут, встречают. Первым он увидел размашисто шагающего Сухроба. На лице разведчика-азиата сверкала настолько искренняя улыбка и радость его была настолько непритворной, что Иван чудом сдержал слёзы.

- Ну, здравствуй братуха! – Сухроб медведисто обнял Ваньку, затрещали рёбра. – Как же я рад видеть тебя поросёнок!
Сзади Сухроба кто-то тронул за плечо и мужчина посторонился. Глаза Ивана против воли наполнились слезами. Перед ним стояла тётя Поля, сестра его матери. Старенькая ссохшаяся и плачущая.

- Здравствуй мой Ванечка, - прошептала старуха и почти упала в Ивановы объятия. И ещё кто-то требовательно подёргал Ваньшу за брюки. Иван смахнул слёзы и глянул вниз. Перед ним стоял его младший братишка.
- Алёшка, какой же ты братан большой вымахал?! – Иван нагнулся, чтобы подхватить братишку на руки, но мальчишка ни слова не говоря, обхватил ручонками колено старшего брата, уткнулся в него лицом и невнятно прошептал: - Я тебя жду-жду, а ты всё не приходишь…

19.05.09 г.