Баттиста Виланис, слуга Леонардо, трясся на лошади вслед за каретой своего господина по дороге в Рим и лениво размышлял, зачем они понадобились недавно избранному Папе Юлию II, кстати, ходили слухи, что избрали его благодаря щедрым подношениям выборщикам конклава. Может быть, Папа хочет, чтобы Мастер поскорее живописал его в тиаре? Или, подобно многим предшественникам, решил заранее позаботиться о своем надгробии? Но зачем тогда нужна была такая таинственность – передавать приглашение не письмом, а на словах, через папского нунция, выезжать из Флоренции глубокой ночью, да еще человека приставили смотреть, чтоб до самого Ватикана ни словом ни с кем не перекинулись. Странные дела творятся…
А Леонардо, привыкший к чудачествам власть предержащих, даже не пытался угадать, зачем он понадобился понтифику, и спокойно дремал в покачивающейся на рессорах карете…
***
Утром следующего дня Юлий II принимал Леонардо прямо с дороги в своем роскошном кабинете. Папа долго расспрашивал его о здоровье, хвалил недавно законченную «Тайную вечерю», и художник понял, что разговор будет не из легких, обычно понтифики не церемонились с рабами Божьими.
– Сын мой! – наконец-то Папа встал из кресла, подошел вплотную к Леонардо и снизу вверх посмотрел ему прямо в глаза. – Тяжелые времена настали для нашей церкви. Народ теряет веру.
Леонардо не опускал взгляд, и Юлий не выдержал, отвел глаза.
– Господь оставил нас своими чудесами, – тихо сказал Папа. – А народу нужно чудо, настоящее чудо! Ты посмотри, достойно ли это называться чудом господним?
С этими словами Папа небрежно кинул Леонардо какой-то сверток со своего стола.
– Посмотри на это «чудо». Вызывает оно у тебя восторг и благоговение? – глухо произнес понтифик и устало опустился в кресло. – Минимум двадцать человек утверждают, что оно хранится у них, шарлатаны собирают толпы народа, рассказывая, какие оно творит чудеса, легендам и слухам несть числа, и вот оно у тебя в руках. Разверни святыню!
Леонардо развернул сверток и его взору предстал грязный кусок льняного полотна, покрытый неясными бурыми пятнами и сильно опаленный с одной стороны. Он недоуменно вертел его в руках, когда услышал истерический смешок Юлия.
– На колени, раб Божий! – со смехом прокричал Папа. – Ибо в руках твоих не что иное, как полотнище, в которое Иосиф из Аримафеи завернул тело Иисуса Христа после его крестных страданий и смерти!
Леонардо стоял, пораженный, не в силах вымолвить ни слова. Папа подошел к нему, все еще нервно смеясь.
– Теперь ты видишь, почему мы не можем показать его народу? Две недели назад один из не в меру ретивых служителей Господа бросил полотнище в огонь, чтобы проверить его божественную сущность. И ты видишь, что получилось? – Папа провел рукой по обгоревшему краю. – Он, конечно, сурово наказан, но дело этим не поправишь. Теперь ты понимаешь, зачем я позвал тебя, самого искусного художника, скульптора, механика и математика? – Папа вцепился в рукав Леонардо. – Ходят слухи, что ты колдун, что ты слуга дьявола, но даже это сейчас неважно! – Голос Юлия понизился для едва слышного шепота. – Ты должен сделать другое полотно, которое можно будет показать народу. Один лишь ты способен на это! Ангел ты, или демон, но твое искусство не может быть порождением человека, оно пришло из высших сфер, я знаю!
Леонардо повернул голову и долгим взглядом посмотрел Юлия. Лицо Папы покрылось каплями пота, он тяжело дышал.
– Я сделаю все, что в моих силах, – медленно проговорил Мастер. – Но не требуйте от меня чудес, я всего лишь человек…
***
Вторую неделю Леонардо не покидал мастерской, работая над полотнищем. Применив все свои знания анатомии, физиологии и перспективы, он добился эффекта объемного изображения. Вечерами, при свете очага даже казалось, что кто-то лежит на столе, покрытый полотном. Художник вскрывал себе вены, чтобы потеки крови выглядели более реалистично, присыпал полотно песком и пыльцой заморских растений для создания эффекта старения, вымачивал в одному ему известных растворах для закрепления изображения и придания полотнищу необыкновенных качеств – прочности, огнеупорности и невиданной стойкости к химическим веществам.
Спустя месяц работа была закончена, полотнище отправлено в Рим и Леонардо смог наконец выспаться. Он проснулся рано. На дворе было чудесное зимнее утро, и Мастер почувствовал, что сегодня должно произойти что-то необыкновенное. Он встал с постели и машинально начал натягивать на раму холст, чтобы запечатлеть свое утреннее настроение, как вдруг обнаружил, что вместо холста он держит то самое полотно, в которое завернули Христа. Он еще стоял, потрясенный своим святотатством, когда в дверь постучал слуга:
– Синьор, к вам пришел человек!
– Кто там еще в такую рань?
– Это местный купец, синьор Франческо дель Джокондо. Он хочет, чтобы Вы написали портрет его жены – Моны Лизы…