Анатолий Максимов. ТАК БЫЛО… Книга вторая. Франция. Часть 4. (40)
Борьба за выживание (1)
После моего ухода из ателье у меня началось «смутное время», которое продлилось несколько лет. Были взлеты, были затишья и были падения. Но не было поражений, не было отчаяния – я каждый раз вставал на ноги!
Жизнь в Париже ничем особенным не отличалась, если не принимать во внимание, что это были первые послевоенные годы напряженного восстановления экономики. Присутствие американской армии смягчало дефицит продовольственных товаров, снабжая ими подпольную экономику. Правительство боролось с этим явлением, но не очень жестко. Оно понимало, что жесткие меры могут привести к ненужным социальным протестам и подорвать начатое усилие по восстановлению более или менее нормального положения в стране.
Был момент, когда я, как и многие другие, «нырнул» в это подполье, надеясь улучшить мое положение. С этой целью я поехал в портовый город купить непосредственно у американских моряков несколько блоков сигарет.
Приехал в порт. Осмотрелся.
Оказалось, что это не так просто сделать. Место причала кораблей было оцеплено металлической сеткой и объявлено таможенной зоной. Следовательно, подняться на корабль и купить сигареты непосредственно у американских моряков было невозможно.
Оглядываясь, я заметил, что молодые арабы ходили туда-сюда вдоль заграждения. Внезапно между ними возникала драка, привлекая внимание таможенников. Пока они разнимали дерущихся, кто-то спрыгивал с корабля и бежал к ограждению, перебрасывал какой-то пакет и нырял в закамуфлированное отверстие в сетке. С этого момента драка прекращалась, и все уходили в ближайшее полуподвальное арабское кафе.
Я тоже зашел в это кафе. Первое впечатление – полумрак и не видно ни одного лица. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы рассмотреть обстановку. Меня моментально окружили, и посыпались вопросы: кто я, почему зашел в это кафе и, наконец, что мне нужно. Убедившись, что я не служу ни в полиции, ни на таможне, наш разговор принял «нормальный оборот».
Я сказал, что мне надо, и договорился о цене. Визави мне объяснил, что выполнение моего заказа займет некоторое время, и посоветовал сидеть в этом кафе и не выходить на улицу. Через некоторое время прибыл «такси» (так называют того, кто приобретает товар на корабле и переносит его через таможенную зону) и принес мой заказ. Я моментально положил сигареты в мешок и начал расплачиваться. Не успел я отдать последнюю купюру, как кто-то выкрикнул: «Полиция!». Все забегали, засуетились, и кто-то уцепился за мешок! Но безрезультатно: я его крепко держал!
Конечно, никакой полиции не было! Зато выкрики «Полиция!» создавали искусственную суматоху, во время которой обкрадывали новичков, как я.
Вернувшись в Париж, я начал обходить ночные бары, предлагая американские сигареты. Поначалу ко мне относились с подозрением: «Кто он?». Но потом покупатели сами находили меня и давали заказы. После нескольких поездок в порт я прекратил торговать сигаретами: очень большой риск – поймают и вышлют в Болгарию!
* * *
Русская колония жила своей жизнью. Люди встречались друг с другом около храма Александра Невского или в клубе советских патриотов. У храма я встретил Николая Ливена, моего знакомого по Софии, а в клубе советских патриотов познакомился, по инициативе В.Вяземского, с неизвестным мне шахматистом. Мы выбрали столик подальше от буфета. В.Вяземский принес нам пирожные и кофе.
Против меня сидел человек в военном обмундировании французской армии. Его исхудалое лицо со смугловатым оттенком говорило о том, что человек устал, что он физически истощен.
Мы сыграли несколько партий и разошлись, поблагодарив друг друга за доставленное удовольствие. Через некоторое время мой партнер уехал в Нью-Йорк. После нашей встречи прошло лет десять. Геннадий, мой приятель по спорту, пригласил меня к себе домой на ужин.
– Во-первых, мама будет рада тебя повидать; во-вторых, познакомишься с моей сестрой и, наконец, познакомлю тебя с моим зятем, Николаем Россолимо – шахматистом международного класса.
Сидим за столом и разговариваем, в частности, о жизни в США.
– Знаешь, Геннадий, я с твоим приятелем знаком, – сказал Николай. И рассказал о нашей встрече в клубе советских патриотов, добавив, что он вернулся из немецкого плена за несколько дней до нашего поединка.
– Но это нисколько не умаляет ваших заслуг! – добавил он, обращаясь ко мне. – Разрешите мне подарить вам мою «походную» шахматную доску на память о нашей встрече.
Я поблагодарил Николая за его жест. Но у меня не было случая сказать Николаю, что его «походная доска» мне служила верой и правдой для упражнений и разбора партий – Николай преждевременно скончался!
Ради курьеза расскажу, что на следующий день после нашей встречи у Геннадия, Николай зашел в русский шахматный кружок, в котором у него было много знакомых, и рассказал о нашем поединке в доме патриотов. С тех пор мои друзья по кружку мне дали титул «гроссмейстера»!
Небезынтересно отметить, что в тридцатые годы прошлого столетия Алехин, Тартаковер и многие другие знаменитые русские шахматисты были членами этого кружка.
* * *
Николай Ливен мне сказал, что он является личным секретарем танцора Кукина, которому Лондонский театр дал заказ на постановку какого-то большого спектакля. Я же рассказал Николаю о моих «артистических» похождениях в различных ателье.
– Послушай, – сказал Николай, – тебе надо встретить Кукина и с ним поговорить.
При встрече Кукин мне подтвердил, что такой проект существует, что ведутся переговоры, которые, по всей вероятности, превратятся в контракт.
Был у меня приятель по спорту – футболист Паша Пискун. У Паши было много подражателей: когда он бил по мячу, то мяч «звенел»! Жил Паша с матерью и сестрой Олей, у которой был жених, обещавший ей подарить после свадьбы шубку и велосипед. Но до свадьбы не дошло: он ей подарил сына и исчез.
Во время мобилизации Паше было предложено вступить в Иностранный легион и обещано французское гражданство после войны. И Паша стал легионером. Прошел всю войну вместе с сенегальцами, демобилизовался в чине ефрейтора, но французского гражданства так и не получил.
Идентичный случай произошел с моим приятелем Володей Шамчук. Получив мобилизационную повестку, он пошел в ближайший мобилизационный пункт и заявил, что он студент и обладатель нансеновского паспорта – намекая на то, что он не подлежит мобилизации. Дежурный офицер просмотрел его документы и сказал, что, безусловно, произошла ошибка, что мобилизация его не касается, и посоветовал поехать в город Нанси и выяснить этот вопрос на месте.
– Это займет не больше двух-трех дней, и вы вернетесь домой.
Володя взял бритвенный прибор, зубную щетку и поехал в Нанси и… попал в Иностранный легион! А вернулся Володя домой через четыре года в чине капитана и гражданином Франции! И «корреспондентом» французской военной разведки…
Продолжение следует.