Плохая примета

Сергей Воробьёв
      Вы знаете, что выкидывать мусор через окно – плохая примета? Через некоторое время к вам может заявиться дворник или милиционер. А на судне? Кто к вам заявится, если вы опорожнили мусорник в океан через открытый иллюминатор? Вы думаете, что Нептун просунет в вашу каюту свой трезубец, и будет колоть вас в ягодицу за небрежение к его владениям? Но вы зря смеётесь. Следующая за этим необязательным вступлением история покажет, что именно так и бывает. Но прежде нужно сказать несколько слов о самом иллюминаторе.
Иллюминатор на судне – это окно в забортный мир. Иллюминаторы делятся на круглые и прямоугольные. Других не бывает. Но сравнение его с обычным окном не совсем правомерно. Во-первых, иллюминатор в закрытом состоянии должен удовлетворять требованию абсолютной герметичности. Во-вторых, стекло иллюминатора должно выдерживать давление многотонных штормовых волн, а на случай его выдавливания, предусмотрена дублирующая система глухого закрытия толстым стальным щитком, называемым «броняшкой». И последнее, иллюминатор – это ещё и аварийный выход на случай каких-то форс-мажорных обстоятельств. Поэтому даже на вид небольшие круглые иллюминаторы должны иметь сечение, позволяющее протиснуться в него среднестатистическому человеку. Добровольно в иллюминатор никто, конечно, не полезет. Мартин Иден – это исключение.
      Судно без иллюминаторов, что дом без окон. Используют иллюминаторы примерно так же, как и окна: наблюдают через них внешний мир. Но в отличие от дома, где пейзаж за окном относительно статичен, в иллюминаторе картина может меняться в зависимости от места нахождения судна. Пред вами могут предстать и скалистые берега Шпицбергена, и бухты Греции, и мёртвая зыбь Индийского океана, и зелёные холмы Африки, и айсберговые города на подходах к Антарктиде. Наконец, к вам может заглянуть случайный прохожий в любом порту мира, если зев иллюминатора расположен на соответствующем уровне от причальной линии. В некоторых африканских странах иллюминаторы используют также для купли-продажи или обмена колониальных товаров. Открытый иллюминатор в море – это свежий воздух в каюте. Его можно также использовать для выбрасывания накопившегося в мусорном ведре мусора, если борт в данной ситуации не наветренный. В противном случае весь ваш мусор опять вдует в каюту.
      Мой сосед по каюте, старший электрик Гена Желтяков, когда выпадала его неделя по приборке помещения, всегда старался использовать иллюминатор именно в качестве мусоропроводной дыры в океан. Каюта наша находилась на одной из нижних палуб, проходящей как раз на уровне ватерлинии, и такую роскошь, как открытый иллюминатор, мы могли позволить только на тихой воде, или при совсем небольшом волнении моря. Наиболее посещаемый нами океан был Атлантический, а он редко бывает спокоен, если не считать приэкваториальную зону. Поэтому чаще мы задраивали наше круглое окно, чтобы паче чаяния нашу каюту не залило проходящей волной. Зато какое было удовольствие наблюдать стихию через надёжное толстое стекло. Бывало, волны поднимались высоко и надолго погружали нас в подводный мир  прозрачно-купоросной воды. Там виделось далеко, а волнующаяся, взбудораженная поверхность океана тонкой прозрачной амальгамой просвечивала где-то над головой под тем углом, который мог охватить глаз. Казалось, что мы сами становились обитателями мирового аквариума, и взгляды наши скользили в его глубины в надежде увидеть какое-нибудь живое существо, населяющее древнюю субстанцию – воду.
      Гена, прежде чем открыть иллюминатор, когда волна периодически набегала на борт и показывалась над чертой перелива, долго определял некую периодичность захлёстывания, сверял по часам промежутки времени между валами, делал записи и определял в итоге минимальный интервал, за который можно абсолютно безопасно отдраить иллюминатор, просунуть  мусорник, высыпать содержимое в океан, и успеть задраить его до прихода новой волны. Проще, быстрее и надёжнее было, конечно, сходить с мусором на корму, на ют, и опорожнить его классическим способом, скинув отходы быта в кильватерный след. Все так и поступали. Но Гена считал это своего рода игрой и делал ставку на расчёт и, конечно, на удачу. И удача ему сопутствовала.
      Но удача, – и читатель это знает, – вещь не субстанциональная, потрогать её нельзя, а положиться на неё полностью – опасно. В один из погожих, но ветреных дней, когда воды Бискайского залива лишь изредка подмывали борт нашего теплохода выше той критической линии, за которой была видна надводная часть, хорошо продуваемая зюйд-вестом приближающегося циклона, Гена подошёл к иллюминатору с мусорным ведром. Положившись больше на удачу, чем на свои расчёты, он привычным движением открутил барашки, держащие створку иллюминатора в плотно закрытом состоянии, полностью открыл её и просунул пластмассовое ведро мусорника в круглый бортовой зев.
      Что случилось потом, лучше не вспоминать – мурашки по коже. Нептун, наверное, решил подшутить над нами, а заодно и проучить за беспечность и самонадеянность. Он подпихнул под наш борт какую-то особенно высокую волну, которой вроде бы и не наблюдалось. Она возникла, как бы, сама собой – вскипела и поднялась на дыбы именно у нашего открытого в этот момент иллюминатора, выдавив назад протиснутое в него ведро с мусором, а следом и Гену. Через круглое бортовое отверстие, как из вселенского брандспойта в нашу каюту мощной цилиндрической струёй стал вливаться Бискайский залив. Нас отбросило к противоположной переборке, где находилась дверь и мы, ничтоже сумняшеся, ринулись назад к источнику, преодолевая стремительное сопротивление холодной солёной воды каверзного залива. Сцена закрытия иллюминатора нашей каюты, напоминала известный, отлитый в бронзе, памятник «Памяти «Стерегущего», где два героических матроса открывают нижний иллюминатор броненосца, чтобы назло врагам затопить его. Желающие могут увидеть ту историческую картину затопления несдающегося корабля. Памятник стоит в садике у Кронверкской протоки между Петропавловской крепостью в Санкт-Петербурге и известной голубо-купольной мусульманской мечетью. Но у нас стояла диаметрально противоположная задача – спасти наш современный научный теплоход от затопления. Нам это удалось только после того, как схлынула эта внезапная волна. А мы, насквозь промокшие, по колено в воде, с шальными от ужаса глазами, уставились друг на друга и не могли до конца осознать, как это ещё минуту назад тёплая, уютная и комфортабельная каюта превратилась вдруг в какое-то подобие сырого каземата после долгого наводнения. Спустив образовавшийся в каюте бассейн (филиал Биская) через дверь в коридор, мы ещё долго наводили порядок в своём жилом помещении и просушивали его штатным калорифером, поставленным на максимальный прогрев, что создавало атмосферу удушливых тропиков. Но матрас нижней койки, которая как раз и принадлежала моему соседу старшему электрику Гене Желтякову, так до конца и не высох. Солёная вода плохо испаряется из пористых материалов. Поэтому, в конце концов, его пришлось заменить. Но самое главное, что с тех пор Гена уже никогда не выкидывал мусор через иллюминатор нашей каюты.
 – Плохая примета – говорил он.
      И последствия этой приметы он хорошо примерил не только на себя, но и на своего соседа по двухместной каюте, который поведал эту незатейливую историю в назидание другим. Так рождаются приметы.