Зинуля сняла старые тапочки и поставила миниатюрные ноги в дырявых несвежих носках на противоположную скамью. Ольгу передернуло. Лицо приняло брезгливое выражение Настроение и так нерадостное, окончательно испортилось. Вы уж совсем, Зинаида Федоровна! – не удержалась она. Люди же кругом, полна электричка. – А что такого, Ольгуш,- простодушно откликнулась Зинуля, блаженно вытягивая ноги, - Я сегодня набегалась по городу, ноги как гири. Да кому до меня дело.
Троица была странная. Сорокалетняя красавица-Ольга и две пенсионерки – Зинуля,
престарелый ребенок и Анна Васильевна, властная хозяйка дачи, куда они и направлялись. Ольга дружила с ними давно. Несколько лет назад все вместе работали в одной из московских гостиниц.
Ольга переехала в Москву из маленького провинциального городка из-за мамы. Та вышла (в ее-то возрасте!) замуж за отставного
военного хирурга- москвича и изо всех сил тянула в Москву и Ольгу. Мама боялась, что разведенная дочка без ее бдительного ока пустится во все тяжкие. В общем ,она недалеко была от истины. Компании зачастили. Ночевали какие-то подруги со своими парнями,
заваливались за полночь с вином и закуской. Ольга ругалась, но пускала. Утром с трудом вставала на работу. Она чувствовала, что перестает контролировать свою жизнь, как привыкла это делать всегда. Ей было все равно. Расставание Андреем было быстрым и болезненным. Вид мирной картины, когда он с ребенком и женой убирал листья в саду,
смеялся, обнимая жену, до сих пор вызывал в сердце тупую боль.
Мать, позвонившая в очередной раз с обычным своим укором в черствости дочери и нежелании переезжать, была приятно удивлена ее короткому - Скоро приеду..
Сборы, увольнение, проводы на вокзале – все слилось в один длинный , бесконечный день. Она впилась себе ногтями в руку, чтоб не крикнуть, когда увидела его на вокзале,
В стороне от всех, с глазами брошенной собаки. Он только поднял руку. Она кивнула в ответ. Всю дорогу Ольга плакала и курила в тамбуре.
Москва встретила ее равнодушно серым небом и мелким дождем. Мать радостно суетилась вокруг, мешая дяде Ване (отчиму) и младшему Ольгиному брату выносить вещи из вагона. Ольге безумно захотелось прыгнуть в отходящий поезд. Подальше от этого серого неба, незнакомых людей, назойливой материнской заботы к солнцу, зелени,
Щебечущим подружкам. – Поехали,- тронул ее за локоть дядя Ваня. – Ничего, родная все образуется.. Ольга слабо улыбнулась.
А я говорю, Ольгуша, ты меня не слушаешь?- Анна Васильевна стукнула ее газетой по руке. Ольга вздрогнула, очнувшись от воспоминаний. – Слушаю, конечно. В чем дело?
- Сегодня, наконец, познакомлю тебя с моим зятем Володей. Ты уж извини, что не предупредила. К тебе ж на козе не подъедешь. Ты одна, он – один . Давно вдовец- три года уже, три года моей доченьки нет, она аккуратно промокнула глаза платочком. Положительный, верный. Ни какими глупостями не балуется. Ни водку ни пьет, ни там секс всякий. Ни-ни! Очень положительный.- Да что ты смеешься?
- Ладно, уж.- Вздохнула Ольга, вытирая выступившие слезы. – Раз секс – ни-ни, знакомьте.
- Вот и ладно, радостно закивала Анна Васильевна, - а то я боялась тебе сказать. Ты девушка норовистая.
Мать устроила Ольгу на работу по своим старым профсоюзным связям . Гостиница была так себе – ниже среднего. Но персонал – зубастый. Коллеги-москвички слегка презирали ее за мягкий говор, провинциальную старательность и во всю сваливали на нее тяжелые дежурства. В глаза называли хохлушкой. Ольга терпела. Главной обидчицей была Анна Васильевна. Не было повода, по которому она не могла бы закатить скандал. Она была композитор скандала. Сочиняла их с вдохновением и отыгрывала мастерски.