Как шторм помполита проучил

Чернышев Сергей
     Вопреки здравому смыслу, я очень любил шторма. Стоя на верхней палубе, куда тоже долетали  солёные брызги, я представлял себя старым морским волком, которому нипочём ни пронизывающий до костей ветер, ни сумасшедшая качка, как бортовая, так и килевая с носа на корму. Мы с боцманом закрепили всё оборудование, задраили все иллюминаторы, все смотровые и грузовые люки и теперь в ожидании обеда я решил подняться на шлюпочную палубу подышать свежим морским воздухом, таким пьяняще пряным и солёным. 
     Надо сказать, что конструкция танкера ”Алексеевск” предусматривала две надстройки – кормовую, где располагались каюты механиков, рядового состава, камбуз, машинное отделение, и носовую, с рулевой рубкой, каютами для комсостава и кают-компанией. По этой причине буфетчице Ларисе приходилось четыре раза в день носить по переходному мостику с камбуза в кают-компанию еду для командиров. При спокойном море проблем, конечно же, не было, а вот когда начинался шторм, ей приходилось туговато. Несколько раз я предпринимал попытки помочь буфетчице в трудную минуту, но однажды был разоблачён и наказан первым помощником капитана или, по-другому,  помощником по политической части. 
     Была такая должность в советские времена. Помполиты обладали такой большой властью, что даже иные капитаны предпочитали с ними не связываться, так как они могли всего лишь одним рапортом загубить всю карьеру. А наш, ко всему прочему, был редкостной дрянью. Что можно сказать о человеке, который постоянно ходил с недовольным выражением лица, ни с кем не общался  по-человечески, а брезглив был настолько, что пельмени и вареники ел при помощи вилки и ножа, непременно обрезая слепленный вручную край!? Так вот, он установил такие правила, что ни один человек, кроме повара и буфетчицы не имел права даже прикасаться к посуде, в которой находилась пища. И никого не должно волновать, что на море шторм баллов шесть-семь. Мы с боцманом натягивали трос вдоль всего переходного мостика, бедная буфетчица пристёгивалась карабином страховочного пояса к тросу и, дрожа от страха больше, чем от холода и солёных брызг, должна была проходить это расстояние, не смотря ни на что.
     В тот день шторм разыгрался не на шутку. В Охотском море в зимнее время это было в порядке вещей. Пол экипажа натурально лежало по каютам, страдая от качки, но ведь обед-то никто не отменял! Многострадальная Лариса, которая, к тому же, сама была подвержена морской болезни, всё не могла решиться ступить на переходной мостик. Она уже минут пятнадцать стояла, прижавшись спиной к надстройке, держа в руках огромную кастрюлю с горячей лапшой по-домашнему, и от бессилия плакала. После того, как Лариса ни коим образом не отреагировала на мои подбадривающие реплики, я решил, не обращая внимания на недовольно смотрящего на всю эту картину из иллюминатора помполита, спуститься вниз и пронести обед вместо  неё. Но в это время, помполит, видимо уже изрядно проголодавшись, не выдержал и сам решил принять участие в процессе, набросил на себя брезентовый плащ, опоясался страховочным поясом и пошёл к кормовой надстройке. Ветер относил в сторону его раздражённые возгласы и поэтому я не имел счастья слышать, что именно он кричал ни в чём не повинной буфетчице. Отобрав у неё кастрюлю с лапшой, и ещё что-то прокричав ей прямо в лицо, он отправился в обратный путь.
     Сыграла ли роль его нерасторопность, или же повлияло то, что он всё-таки не был настоящим моряком, а, может быть, его подвели раздражение и злость, но, пройдя примерно половину пути, наш помполит (к счастью, его имя навсегда утеряно для истории) со всего маху падает на спину и вся лапша, вся эта вкуснейшая куриная лапша, выливается прямо на него! Благо, лапша к тому времени немного остыла, а то бы не избежать ему страшных ожогов. Кастрюлю тут же смыло за борт, а незадачливый помполит, запутавшись в длинном брезентовом плаще, барахтался по скользкому от жирной лапши деревянному настилу переходного мостика и, то ли от страха, то ли из-за своего знаменитого раздражения, всё никак не мог подняться на ноги. Я бросился ему на помощь, но пока спускался вниз, он уже поднялся сам и, держась обеими руками за леера, поспешил убраться восвояси.
     После этого случая (он тогда сильно ушиб копчик и слегка разбил голову), помполит разрешил мне, как заведующему продуктовым складом в самые сильные шторма помогать буфетчице. А сам впредь даже не предпринимал попыток выходить в шторм на открытую палубу.