Подробнее об авторе и его работах http://www.lebedko.su/nedavnie-stati
Я – убийца. Нет, не так… Во мне живет убийца – так вернее. Когда-то я принял это решение – убивать. Убивать живое… Кромсать, резать, не оставлять выхода и шанса… Это моя месть миру… Месть за обман. Сейчас над этим обманом можно было бы посмеяться, но в те далекие времена, когда я принял свое решение, обман этот представлялся чудовищным. Мир должен был заплатить за него. Заплатить всем живым… Месть казалась сладостным упоением. Почти сорок лет я убиваю живое. Упоения давно уже нет. Просто от решения, принятого тогда, так просто не отказаться. Его нужно вспомнить…
А дело было так (или примерно так – в те далекие времена все было несколько иначе): я представлял собой небольшую точку, вернее штрих, ну почти без протяженности, поэтому условно его можно назвать точкой. Надо мной нависло несколько плоскостей, образовав фигуру, похожую на неправильную пирамиду. Плоскости сомкнулись, и я почувствовал себя обреченным вечно пребывать внутри этой ловушки. Это длилось недолго, но что значит «недолго» для точки или почти точки? Плоскости расступились, остались их тени, и точка вобрала эти тени в себя. Тени пребывают в движении, но почти никогда не расступаются, хотя сами плоскости уже давно не заслоняют свет. Движение теней причудливо. Оно создает ощущение постоянного, хотя и все время разного давления. Тени не просто темные, они могут менять цвет. Правда, цвет теней все равно тусклый и гнетущий. Теней три. Но, бывает, что их – восемь. А иногда – одиннадцать. Но не меньше трех. Однажды их было двадцать восемь. Правда, только один раз. Я тогда настолько перепугался, что чуть было не стал убивать себя самого. Не получилось – то, что было живого во мне, я убил еще очень давно, а оставшееся… А что, собственно, осталось? Что-то, видимо, осталось, только я плохо знаю – что именно. И это не точка, а я-то знаю себя именно как точку, ну маленький штришок… Так я познал себя тогда, - когда надвинулись плоскости. Чтобы было не так страшно? Не только… Чтобы ограничить себя в размерах до того, что поддается пониманию. Если окажется, что я – нечто неизмеримо большее, чем точка или маленький штрих, - наступит катастрофа, ибо я не смогу понять это. Думаю, что не смогу. Потому я и убил себя тогда. Плоскости помогли мне решить эту задачу – убить все большее, чем точка, чтобы мой мир стал понятным. А то, что мне не понятно – я убиваю. Если бы я тогда не принял решение убить себя, я остался бы безумным. Я не смог бы контролировать мир, держать его в том порядке, который мне понятен. Точка, плоскости, тени – это я могу понять. Этому я могу придумать назначение. Не всегда, но, все же, могу. Лучше убивать, чем отпустить то, что понятно и к чему привык. Действительно лучше?
Было лучше все это время… А потом я увидел это со стороны: точку, плоскости, тени… Тогда я и узнал, что я убийца… А еще чуть позже, вдруг увидел, что я ничего не смог убить. Мир остался жив, несмотря на все мои усилия. Месть была вхолостую. Оказалось, что я обманул себя и в этом. Попытался убить – обмануть. Я притворился, что убивал, а мир притворился, что убит. Никто не пострадал. Я просто провел время, играя в точку, плоскости и тени. И в то, что я их понимаю. И в то, что не могу понять остального. Софистика? Игра слов?
Нет, вспомнил. Впрочем, я всегда это помнил. Сумерки. Все вокруг еще объемно и не сведено к точке, плоскостям и теням. Я – мальчик лет двух с половиной. Вместе с мамой я иду по довольно странной местности. Вроде бы, это рядом с домом… Кругом валяются круглые бетонные балки, полые внутри. Как маленькие тоннели. Каждая – окошко в иное… Мы идем по ним? Или внутри? Или это мне снится? Мир загадочен, я не понимаю его, но мне интересно. Интересно, но и жутковато. Потом – переход. Мир застывает, как на картинах Де-Чирико. Но это – переходный момент – почему меня всегда притягивала и тревожила сюрреалистическая живопись… Затем, за этим переходом и появилась точка, вернее – штришок. Плоскости, тени. Почему я решил сделать мир именно таким?
После того, как меня купали в ванной, отец накидывал на меня полотенце и нес в комнату. Накидывал на все тело и на голову тоже. Было страшно не видеть. Всего секунд тридцать, пока тебя несут в комнату. В этот момент ты – точка, ну или штришок. Вот и все. Перед повешением иногда казнимому надевали балахон на голову. Это – оттуда же. Схлопнулось. Точка, плоскости и тени… Играя в них, я избегал казни. В этот раз меня никто не обманывал. Я обманулся сам. Боже, как просто! Я – кукольный убийца. Неуловимый мститель.
Теперь… А что, собственно, теперь? Теперь передо мной чистый лист, на котором я могу нарисовать точку, ну или маленький штришок, несколько плоскостей. И главное – тени… Потом взять резинку и стереть тени. Стереть плоскости. Стереть точку. Чтобы обнаружить чистый лист, на котором можно рисовать много всякого. А можно отложить его в сторону и пойти прогуляться. Пройтись по стройке с круглыми полыми балками… Прийти домой, искупаться в ванной и, завернувшись с головой в ароматное полотенце, пройтись по дому… Удивиться, что все живы, что я жив. Удивляться и жить. А что еще нужно? Да много чего еще…