17 мая в Центральном Доме литераторов при поддержке Московской городской организации Союза писателей России состоялся вечер памяти ушедшего в прошлом году из жизни учёного Георгия Дмитриевича Гачева, посвящённый его 80-летию.
В фойе ЦДЛ гостей встречала выставка – цельный взгляд на жизнь и творчество Гачева. Экспозиция из фотографий, отражающих «спайку жизни и мысли», которую проповедовал Гачев, его портретов, написанных в числе других авторов его дочерью Ларисой, цитат из дневников Георгия Дмитриевича впускала в своё пространство, как в дом, как в кольцо рук. На одной из работ руки дочери – Гачев с чёрной книгой в руках, под яблоней… Учёба в МГУ, работа учителем в Брянске, черноморский флот, Институт мировой литературы, жизнь в Переделкино… С фотоснимков разных жизненных вех смотрел Гачев молодой и Гачев не стареющий.
Начали вечер каждением и поминальной молитвой. Память о Георгие Дмитриевиче, родившемся в канун Пасхи, всегда будет связана с этим светлым праздником.
Ведущей вечера, куда пришли многочисленные друзья и ценители Георгия Дмитриевича, среди которых Сергей Бочаров, Игорь Волгин, Игорь Золотусский, Юрий Мамлеев, Юрий Кублановский, Лев Аннинский, Алла Латынина и другие, была его дочь Анастасия. Семья Георгия Дмитриевича, его супруга Светлана Григорьевна, сын Димитр, живущий в Болгарии, дочери Анастасия и Лариса, внуки Вера, Берта, Денис и Давид, – важнейшая ценность Гачева. Он вырастил сад добрых душой, самодостаточных близких людей.
ЖИТЬ И МЫСЛИТЬ ОДНОВРЕМЕННО
Малый зал ЦДЛ был переполнен, не хватало мест. Всем хотелось сегодня быть рядом с Гачевым.
Максим Замшев, выступая от Московской городской организации Союза писателей России, сказал, что Георгий Дмитриевич сохранял детскость и мудрость одновременно. Слайды из жизни Г. Гачева от младенчества до зрелого возраста, видеокадры его разговоров, выступлений способствовали наплыву сильных эмоций. Пальцы Гачева энергично стучат по клавишам печатной машинки, лицо сосредоточено. Многие его реплики вызывают живую, тёплую улыбку. «Журналист злободневен, я доброгоден». О жене Светлане: «Хотел получить секретаря, а получил Сократа». Для аналогии с собой находит образ старицы, бытующей на обочине. Называет благодетелями врагов, по воле которых в своё время вышел на простор абсолютной свободы творчества – не публиковали и тем самым дали свободу. Компьютер одну за одной перелистывает страницы «жизнемыслей» Георгия Гачева – картинки из жизни и рядом книги, вышедшие, правда, значительно позже тех лет. «Каждый миг жизни священ, я должен раскупорить его смысл, раскрыть его и записать», – говорит нам живой Гачев.
Светлана Григорьевна Семёнова, вдова Георгия Дмитриевича, рассказала о его родителях – Димитре Гачеве и Мирре Брук. Старшая сестра называла Димитра «господином Восхищение» – можно сравнить это определение с категорией Георгия Гачева «разум восхищённый». Димитр даже из ссылки, с Колымы присылал родным самые светлые письма, учил сына, как обретать физическое и умственное здоровье, советовал ему ориентироваться на классику. Отец прививал Георгию вселенское восхищение всеми этажами бытия. Гачев доделал то, что в зачатке нёс его отец. «Отец бьётся во мне, он колотится во мне всю жизнь», – говорил Георгий Гачев.
Слова о Гачеве из уст его самого близкого человека, супруги, воспринимаются прямее, глубже. Это цепочка истин и знаний о нём, знакомых и незнакомых. Гачев был энциклопедически образованным человеком, он знал основные европейские языки, изучал древнегреческий, китайский. Тяготел к античному духу. Жил, углубившись в себя. Ничего не смывал, всё, даже самое приниженное, доверял дневнику в непрерывной исповеди. Светлана Григорьевна не знает более откровенного дневника, чем у Гачева.
Гачев мечтал о единственной женщине. 24 марта 1966 года он написал в дневнике: «Господи, пошли мне женщину, которая освободит меня от других женщин». Через несколько дней он повстречал Светлану Семёнову.
Целый мистический шлейф провожал его в мир иной. В день и час кончины Гачева в Большом зале консерватории звучал обращённый к Господу «Те Деум» Жоржа Бизе. Мать Георгия посвятила свою жизнь изучению музыки Бизе. Он умер на волнах его мелодии.
Весь вечер памяти сопровождала музыка – так, как она сопровождала всю жизнь Гачева, родившегося в музыкальной семье. В зале звучали композиции Бизе, Глюка, Скрябина, романсы на стихи Г. Державина и А. Пушкина. Державина Гачев называл «мой первопоэт», именно от него пришла любовь к высокой архаике и сопряжению высокого и приниженного. Гачев любил повторять финальные строки пушкинского «Воспоминания»: «И, с отвращением читая жизнь мою, / Я трепещу, и проклинаю, / И горько жалуюсь, и горько слезы лью, / Но строк печальных не смываю». Мастерски сыграла на рояле внучка Георгия Дмитриевича, ученица музыкальной школы Вера. В дневнике Георгий Дмитриевич однажды написал: «Не пойду на приём в посольство, пойду в детскую музыкальную школу. Верушка играет, она пригласила». Другая внучка, Берта, впервые приехавшая из Болгарии в Россию, прочитала на русском языке стихотворение Брюсова.
Анастасия пригласила к микрофону самого близкого друга Георгия Дмитриевича, литературоведа Сергея Бочарова. «Мой первый друг, мой друг бесценный» – называл его Гачев. Бочаров тоже говорит о музыке. Последняя запись в дневнике Гачева о том, что он слушал вариации для кларнета Россини. «Сама мысль Гачева была музыкальной, – сказал Сергей Георгиевич. – В его богатом метафизическом мире было много философских и музыкальных параллелей. И они были профессиональны». Гачев был очень живой, нужно было видеть и слышать, как он думает при нас. Было два состояния, между которыми он всегда находился. Он называл их «монастырь» и «ярмарка». Уходил отшельником в деревню, но ему всегда были нужны люди. Георгию Гачеву были свойственны любовь и тяга к эксперименту, авантюре. «Быть свободным от общества нельзя, но я попробую» – говорил он.
ГЕНИЙ БЛАГОДАРЕНИЯ
В Переделкино Георгий Гачев соседствовал с Игорем Волгиным, Игорем Золотусским, Аллой и Леонидом Латыниными.
Волгин на вечере рассказал о том, как путешествовал с Гачевым в составе туристической группы по Египту. Это был самый насыщенный по философским беседам период в жизни Волгина. Он видел, как Гачев ощупывал руками пятитысячелетний камень, пытаясь постичь историю пальцами. Ездили в Трою, где Гачев мог быть самим собой, ведь его Космопсихологосом была античность. У Гачева был роман с жизнью, роман самовоспитания. Георгий чувствовал материальный мир как мир духовный. «Господи, как хорошо!» – восклицал он, к примеру, вставая на лыжи. Гачев весь был животрепетанием. Как бы сказала Цветаева, он «выписался из широт». Власть не трогала его, и он её; свою зарплату научного сотрудника он называл пенсией. Его не публиковали, но зато он писал, что хотел. Гачев был, по выражению И. Волгина, аскетический гедонист, он наслаждался жизнью, будучи аскетом, неприхотливым человеком в быту. Каково будет посмертие Георгия Гачева как автора книг здесь, на Земле? Его духовная практика, безусловно, будет востребована.
Игорь Золотусский подчеркнул, что хотя Гачев ещё не весь изучен нами, его книги уже прочитаны высшими глазами и эти книги вернутся на землю. Особые тёплые слова Золотусский посвятил семье Гачева. Фет писал: «Хоть не вечен человек, то, что вечно, – человечно». Георгий Гачев оставил вечность в лице близких людей.
Георгий Гачев, по словам Леонида Латынина, был послан в нашу эпоху как связующее звено между совершенно разными людьми. В памяти ощущений о Гачеве всплывает самое главное – это был гений восторга и БЛАГОдарения. Мы ходим по земле и видим небо, а он ходил по небу и видел землю. Латынин прочёл свои стихи в память о Гачеве.
Болгария – родина Георгия Гачева, важнейшая часть его жизни. В 1957 г., работая над кандидатской по болгарской литературе, он объездил Болгарию вдоль и поперёк. Слово на вечере взял культурный атташе Болгарии в России, известный болгарский певец Бисер Киров. Он сказал, что Гачев гордился своим болгарским происхождением. Гачев был дервишем мировой культуры, и мы будем его любить всегда.
Лев Аннинский назвал Георгия Гачева своим учителем. Критик высказал мнение, что мы сейчас находимся в таком междудействии, когда люди не могут определить, кто они. Гачев искал то, что может объединить людей. Его время ещё придёт.
Две константы гачевской личности отметил Юрий Кублановский – удивительную незлобивость и открытость к культуре. Своей незлобивостью Гачев доходил до феномена блаженного. Кублановский привёл пример, когда Гачев в его присутствии однажды открыл в журнале рецензию против себя. И попросил взять журнал с собой. Кублановский переживал, что рецензия оцарапает сердце Георгия Дмитриевича. Но на удивление тот не был уязвлён, а даже был заинтересован вниманием к нему талантливого рецензента. Даже в зрелом возрасте Гачев любознательно впускал в себя новые творческие миры, в частности поэтический мир самого Юрия Кублановского.
Гачев ушёл, но остался с нами. «Есть кадры бытия, когда прошедшее ещё не стало прошлым…». Таков и вечер памяти Георгия Гачева.
Для меня как исследователя российско-немецкой национальной литературы имя Георгия Гачева было невероятно дорого. Воссоздавая национальный образ мира родного, российско-немецкого этноса, явленный в его литературе, исследуя соотношение жанровых и этнических процессов, я была вдохновлена трудами Георгия Дмитриевича – крупнейшего исследователя национальных образов мира, автора теоретических работ по жанру. Георгий Дмитриевич должен был быть первым оппонентом моей докторской диссертации “Жанровые процессы в поэзии российских немцев первой половины XX – начала XXI вв.”, в которой выявляется механизм сопряжения жанровых и этнических процессов. Он уже начал читать работу. Цельный отзыв Георгия Дмитриевича о моей диссертации находится, пожалуй, там, откуда Воланд извлёк рукопись Мастера… Но я помню жаркое рукопожатие Георгия Дмитриевича, его горячее участие.
Притягательны искренность, «исповесть», «самопредставление» Гачева как человека, которому есть, что высказать миру, есть, что сказать о себе. Ещё не изданы его новые работы, в том числе новейший его эксперимент – «Национальные образы Бога». Узнавание Гачева ещё впереди. Он искал сходство людей и их «возлюбленную непохожесть». И самые разные люди пришли к нему в ЦДЛ, на встречу с живым человеком.