Сегодня весь день идет ливень. Если и перестаёт, то лишь только для того, чтобы набрать силу и новым, мощным ударом обрушиться на город. Сейчас шесть часов вечера, а ощущение, что все девять. В кроссовках неприятно хлюпает, чувствую, как тушь стекает по щекам, а ещё водостойкой называется! Перепрыгивая через лужи, наконец-то оказываюсь под широким козырьком Городской муниципальной больницы. Прежде чем войти внутрь, привожу себя в порядок, навешиваю специально приготовленную улыбку для больной бабушки. Такую улыбку, которая говорит: «всё хорошо, ты поправишься, я с тобой».
Захожу. Пока ничего особенного. Обычный холл, обыкновенная регистратура и лестницы со всех сторон, ведущие в разные корпуса. Поднимаюсь по одной из них в нужное мне отделение, и моя нога ступает в совершенно иной, какой-то нереальный мир. Нет, мир не изменился, я по-прежнему в больнице, стою, разглядываю обшарпанные стены, потрескавшийся на полу кафель, паутину мелких трещинок, покрывающих потолок, некогда белый, а сейчас пепельного цвета. Мир на какое-то мгновение перевернулся внутри меня самой. Для девушки, смотрящей на большинство вещей сквозь розовые очки и способной найти даже в черном цвете белое пятнышко, это стало настоящим потрясением. А запах… Запах плесени, сырости, лекарств, мочи и хлорки перемешивающийся с людскими – горем, отчаянием, страхом, мечтами, которые уже никогда не осуществятся. Должно быть так пахнет смерть. И если это действительно так, то я бы не хотела умирать. По крайней мере, не здесь, ни в таких условиях.
Иду дальше. Моё внимание привлёк взрыв хохота из ординаторской. Подхожу ближе, заглядываю в стеклянные окошки двери. Люди в белых халатах, человек пять, с пластиковыми одноразовыми стаканчиками в руках, что-то весело празднуют. Я в шоке отпрянула назад. Ведь это же больница! Как они могут!
Вновь продолжила свой путь. Коридор сделал резкий поворот и предо мной новая картинка. Прямо напротив туалета стоит продавленная железная кровать с ворохом серого белья. Подхожу ближе, на меня смотрят два пустых, без каких-либо эмоций глаза, выглядывающей из-под одеяла сухонькой женщины.
Позже, я спросила о ней у бабушки. На что получила ответ: - Это Ира. Её привезли сюда социальные попечители. Она осталась одна и без квартиры. Добрый муженёк постарался.
В этот вечер мне за пять лет впервые захотелось выкурить сигаретку. Что я и сделала. Пошла купила пачку, встала под козырьком входа в больницу и закурила, глядя на тонкие нити дождя, отсвечивающие серебром в свете фонаря.
Сегодня, я кое-что осознала для себя. Мы привыкли воспринимать мир в том виде, который удобен для нас самих, не замечая ничего и никого вокруг. А когда мы удосуживаемся заострить своё драгоценное внимание на чём-то, что казалось бы не имеет к нам никакого отношения, понимаем – ещё как имеет! Ведь на месте той женщины из коридора может оказаться каждый из нас! Так давайте создавать семьи, в основе которых лежат любовь, преданность, взаимопонимание, а не холодный корыстный расчёт, чтобы впоследствии не оказаться в таком положение, как эта несчастная женщина, о которой даже врачам наплевать.
Высокие тяжёлые двери больницы распахнулись и из них, на небольшую площадку выкатил старик в инвалидной коляске. У него была ампутирована правая нога. Он посмотрел на меня единственным целым глазом, растянул обветренные губы в беззубой улыбке и изрёк: - Жизнь – гавно.
Я не ответила. Сунула в его морщинистую руку початую пачку сигарет и, открыв зонтик, скользнула в дождь.