Алексей расстегнул ворот куртки, и рукою начинает искать воротник шерстяного спортивного костюма, запавший куда то вниз. Вот он, но вытащить его наружу, чтобы прикрыть шею от леденящего ветра, удается не сразу. Озноб пробирает до такой степени, что дрожит всем телом, но старается крепче сдавливать колени с сажатым среди них ружьем, чтобы оно не свалилось в болотную жижу. Все, наконец-то удалось вытащить ворот, найти молнию костюма и затянуть ее под самое горло.
Алексей понимает, что все эти его потуги удержать тепло ни к чему не приведут, так как стоит в тонких резиновых сапогах в болотной холодной воде. А тучи затянули небо так, что солнечные лучи уже не могут пробиться через их толщу.
На часах всего семь вечера, но такое впечатление, что уже девять, и ночь опускается на поднявшуюся волну озера, поглощаемую прибрежной болотной ряской.
Ну, хоть бы одна утка налетела сдуру: чирок или нырок, широконоска или гоголь какой-нибудь. Тогда адреналин в кровь и все забылось бы и холод, и озноб... Алексей не сдается и продолжает просматривать небольшое, мелкое озеро, зарастающее водорослями и илом, покрываемым болотным мхом.
И, наконец-то:
- Лешка, ...в избу! – сквозь сильный ледянящий ветер слышит крик своего друга-напраника Митьки. – Давай в избу!
- Ура-а! – единственное, что и смог выкрикнуть от радости Лешка, - и развернувшись, пытаясь не запутаться в болотных водорослях, мелком кустарнике, пошел к избе.
Шаг, еще шаг. Затекшие ноги еле-еле подчиняются заветному желанию ускорить ход, ступни, застывшие как ледышки тоже еле управляемы, да еще и снег пошел. Мокрыми, тяжелыми хлопьями бьет по лицу, попадает в шею, аж озноб пробирает, когда тает стекают холодною водою за ворот куртки, по коже.
Ох как все это надоело, и Алексей ускоряет шаг, быстрее, быстрее, и уже почти бежит через болото к заветному берегу – сосновому лесу с беломошником. Только бы не потерять тропку к избе.
И вот она, их прекрасная спасительница изба. Бревна, из которых сложена, потемнели от влаги, с небольшою верандою из фанеры... Алексей бежит, как ему хочется влететь в нее, стащить с себя сапоги, мокрые носки, вытереть ступни досуха, и надеть, хранящиеся в рюкзаке, связанные тещей шерстяные носки, с добавленными в них собачьим мехом.
Митька, не выдержал первым, и правильно. Сейчас он присел у печи и встречает своего друга громким хохотом, сравнивая его с мокрой уткой.
Да хоть с гусем, бараном, соглашается про себя Алексей и подсаживается поближе к товарищу, пытающемуся трясущимися руками от холода растопить печь.
И вот береста закоптилась от еле видного огонька спички, ее лист лизнул огонь и потянулся к серединке, потом к соседней веточке и начал разрастаться, залезая во внутрь сложенных в топке тонких веточек.
Алексей сбрасывает с себя отяжелевшую от дождя куртку, вешает ее вместе с ружьем на гвоздь и по лестнице лезет на чердак, к своему тайнику с сухими дровами. И пошло дело, огонь разгорелся в печи, сверху веток положили несколько бревнышек потолще, на них – сырых, хранящихся снаружи избы.
Вот и начинается праздник… Носки развешены над печью, пошипывающей от падающих на раскрасневшуюся от жара плитку капель грязной водыс носков. Сковорода, стоящая на другой стороне плиты, заскворчала от сала из говяжьихконсервов, приправленных гречневою крупой.
Запах, я вам скажу, как дома, когда хозяйка на кухне готовит жаркое. Ох-х, кого что заводит… А Митьку с Лешкой - слюна. Не вытерпели, разломали краюху ржаного хлеба, наложили на него сверху по смачному куску говяжьего мяса, и жуют бутерброды.
Даже некогда перекинутьсяпарой слов об охоте. Но это не беда, собьют голод, тогда и поговорят, впереди ночь и утренняя зорька.
Вот и пошло облегчение, запили бутерброды теплою водою с греющегося на печи чайника, икнули, еще раз запили, а вот теперь можно и поговорить. Здорово, когда все вовремя. Выглянул Митька в окошко, а там белым бело от снега.
- Неужели мороз будет? – потянул он, словно завыв, как замерзшая собака, уставившаяся с мокрой конуры налуну.
- Да не наговори только, - спохватывается Алексей, и вытирает сопливящий нос. – По интернету вчера-сегодня смотрел, градусов пять-шесть обещают, дождь, восточный ветер до восьми метров в секунду, но без снега. Завтра чуть потеплее, но без дождя.
- Дай Бог!
- А как в избу зашел? Ключ то у меня, - вдруг удивился Леша.
- Как, как. Да замок лежал свернутый на пороге, крупа рассыпана, капкан… Стоп, - вдруг остановил свой ответ Митька. – Постой, постой, а кто ж тогда дверь открыл, да и не в ту сторону?
- Брось ты, врешь, небось! – гаркнул Лешка и начал растирать рукою вспотевшую то ли от тепла, то ли от обильной еды, грудь. – Не стоит брехать, сам знаешь косолапых здесь тьма. Изба все лето была закрытой, и медведи в не не залезали, хотя вон, несколько банок сгущенки с весны осталось, макароны, сахар.
- Нет, постой. – Митька налил полную кружку чаю Лешке, себе. Лешка, молча, глядя на своего товарища, подлил ему в кружку смородиновой настойки. Тот хлебнул и закашлялся.
- Да, блин, тише ты! - неожиданно для себя заверещал Алексей. -А вдруг…
И тут, неожиданно что-то бухнуло во входную дверь, да с такою силою, и ворвалось в прихожую избы, что Митька только и успел за стол, с перепугу, нырнуть, а Лешка – на нары.
А тут кто-то во все горло как гаркнет:
- Вот гадость, а, непогода. Мужики, вы че! - Да как начал хохотать, да так громко...
Се на нары Лешка, из за стола вылез Митька, исмеются.
- Мужики, вы уж меня простите, что дверь так двинул, вижу что свет есть в доме, дверь не закрыта на засов. Уж сильно замерз, а стучать, так кто его знает, откроете или нет сразу, - и достает из рукзака бутылку водки – «Кедровой».
Митька с Лешкой переглянулись и в один голос:
- Вот с этого нужно было и начинать.
Снял с себя мокрую одежу гость, повесил у печи, осмотрелся по сторонам, то что в избе пара двухэтажных нар, ему понравилось, значит место наночь и ему достанется. Представился Михаилом, оказывается их земляк, с того же города. Пошел вчера к своей избе, что на той стороне озера, в кедраче. Думал на утку поохотиться, на лесную дичь, да вот беда, изба развалена, медведем видно.
- Слышал, что здесь, где-то на развилке зимника, изба есть, вот и пошел ее искать. И просто повезло, прямо на вашу избу вышел, поздним вечером. В такую погоду быстро темнеет.
Хорошо замок у вас небольшой, и скобы так себе. Я скобу топориком поддернул - и все. А утром встал, да назад к своей избе пошел, чтобы капканы сюда перетащить.
- Ну и принес?
- Да какой там. К ручью спустился, знаете, здесь километрах в двух от вас.
- Ну! – торопит его Митька.
- Че, ну. Мишка там мне дорогу перешел, небольшой правда, а второй слева, огромный.
- Ну?
- Дернул я оттуда, по объездной, на развилке остановился и думаю куда бежать. Моя машина на той стороне от болота стоит, это километров пятнадцать-двадцать пилячить, не меньше. Решил глупостей, чтобы ненаделать, в вашу избу вернуться. Сами знаете, медведь ночью больше любит охотиться.
- Понятно.
- Так ты че, дорогой, вот в том самом кедраче через ручей и болото избу собрал. Когда же это? – удивился Алексей.
- Да не собрал, а с товарищем пол вагона перевезли сюда зимою на тягаче. И все. Летом утеплили его маленько, печь поставили, несколько кроватей. Погреб вырыли до самого льда. Так что в нем можно летом и мясо сохранить.
- Погодите, погодите ребята, так вот почему мишка вагончик мой попортил, - остановил свой рассказ Михайло. - Я же в ту ямину на прошлой неделе пару глухарей бросил, зайца с лисою. Блин, учуял, значит, Потапыч. Говорил же Витьке, нужно дверку с погреба смолою покрыть, так плотнее прикрывалась бы, и запаху бы не давала выйти. Вот в чем дело-то. Беда.
Выпили мужики, закусили, молчат.
- Думаешь, у нас это первая изба? - спросил гостя Митька. - Третья. Первую тоже мишка развалил, лет так семь назад.
- Девять, - поправил друга Лешка. – У меня в тот год сын родился. Эх, в те времена здесь дичи было, уйма. В день по десятку глухарей можно было набить, а их меньше не становилось. Вечером придем на озеро, глухаря по дороге бахнем, шулюм или кашу на улице сделаем, а кишки да кости у того родничка оставим.
- А утречком их уже нет, - продолжил рассказ Митька. – Только след остался то ли от росомахи, то ли от мишки, но к избе не подходили, мы все вокруг золою обсыпали. А на следующий год пришли сюда, сгорела изба. Скорее всего егеря. Аккуратненько сожгли, огонь в лес не пустили.
- Да, скорее всего егеря, - согласился Михаил, почесывая свои небритые, поросшие седою бородою, щеки. - В те времена здесь мой тезка с сыновьми лес охраняли, свою избу в трех верстах от болота имели, а всех кто рядом рядился, выгоняли вот таким способом.
- Слышали - продолжил Алексей. - Потом вторую построили, опять та же история. А когда узнали, что их отец захворал, сыновья перешли в леспромхоз, решили эту избу построили, только на этом сосновом островке, между болотом и озером,. И дорожка к ней идет только через Уй, тот ручей, что в болоте, и кто не знает броду, тому сюда не пройти.
- Так я к вам по нему и пришел. Бывает же везение, прямо на брод вышел. Вот это да, - порадовался Михаил. - Мужики, может завтра капкан на медведя поставим, медвежатины заготовим, на моем «Урале» хоть десять их можно отсюда вывезти.
Как на это смотрите?
- Дело говоришь! - Приободрился Митька.
- Да, давненько медвежатинки не пробовал, - согласился Леха, и вдруг, резко приподняв ладонь, попросив тишины, притих и стал прислушиваться. – Слышите? Слышите? - Зашептал он.
И действительно, что-то по той стороне избы, где печь стукнуло - раз, другой. Да так четко и громко, как буд-то кто-то гвоздь с той стороны в избу забивает.
Мужики притаились. Тишина. Через минуту опять бац-бац-бац, только чуть-чуть правее. Тишина, и опять – бац-бац.
- Ну что, кто пойдет? – шепчет Михаил. – А?
Митька в ответ крутит пальцем на виске, мол, че, дурака нашел? Хочешь, сам лезь в медвежью пасть. А Лешка в ответ по лбу своему стучит, и указательным пальцем губы прижимает, мол, молчать нужно.
Покой как рукою сняло и дрожь с ознобом, вернулась к Алексею как несколько часов назад на озере.
… И опять: бац-бац-бац, бац-бац-бац, бац-бац-бац…
… И опять: бац-бац-бац, бац-бац-бац, бац-бац-бац…
… И опять: бац-бац-бац, бац-бац-бац, бац-бац-бац…
Мишка так и не решился подползти к двери, чтобы закрыть ее, накинув крючок на скобу. Митька тоже не захотел, потому что "бац-бац-бац" опять раздалось, только теперь со стороны избы где дверь.
Мужики прижались друг к другу, так и просидели всю ночь, направив стволы своих ружей в дверь.
Печь погасла, стало прохладно, а потом и холодно, но мужиков согревали плечи друг друга и крепко сжатые ладони на стволах своих ружей.
Ближе к рассвету «бац-бац» прекратилось. В окне начал белеть воздух, рассвет опустился на лес, но никто так и не рисковал первым встать.
Лешка первым решил подняться на ноги. Все тело затекло, да так, что каждое движение с трудом дается. Встал на колено, потом - на другое, потянулся.
Поясница заскрипела, как старая дверь, еле растянул ее. Поднялся на ноги – и пошел, хромая, к двери. Постоял с минуту-другую у нее, , и толкнул ружьем дверь. А вот та без скрипа отворилась. На улице погода успокоилась, ветра нет, кругом белым бело от снега. Остановился, посмотрел на товарищей, поднял ружье и выстрелил из него, почти дуплетом, в небо. Зарядил снова - и заново, а потом еще раз зарядил, и вышел.
Тишина. Опять тишина. Опять тишина. Митька с Мишкой смотрят друг на друга и ждут возвращения товарища.
А в ответ тишина. ...И вдруг, как гром срели ясного неба, со двора раздался громкий смех Лешки, аж закатывается, будто крыша у человека поехала.
Выбежали из избы Мишка с Митькой, на четвереньках (по-другому не и не смогли, так руки, ноги у них со спиною за ночь затекли). И узнав в чем дело, во всю расхохотались.
В лесу от снега, бело.
- Мужики, - увидев своих дружков, пытаясь остановиться от истерического смеха, но не может и показывает на у избы на четко отпечатанные в снегу заячьи следы!
От того, что увидели Мишка с Митькой, удалые охотники, чуть голоса не потеряли. Вот кто гостем их был. Заяц, и, скорее всего не один, собрались здесь у избы групкой, на гон. И сентябрьская непогода им, гулякам, нипочем! Гон устроили и где, у избы, а в ее бревна своими лапками барабанили изо всей силы, да погромче, чтобы зайчиха на кого-то из них больше внимание обратила и выбрала себе в пару! Вот тебе и неожиданность! Кто ожидал такого. Ладно, лось в это время гуляет, но заяц… Как они об этом забыли...
- Может печку растопим, - предложил Михаил, - чайку согреем, - но его слова уже ни кто из его соседей - ни Митька, ни Алексей не слышали. Они забрались на второй этаж нар и уснули...