ПОСТСКРИПТУМ
Велик Козин, да низок. И всегда он тут как тут. Чепчики Варуха беспрецедентны. Мерзкая дева мерзко гнусавит. Татарам даром дам. Я не татарин, и потому в пролёте. Мне немного обидно, и с холодным солипсизмом дивлюсь я на наш безобразный мир. Немного тёплых слов о моих друзьях и о бренности всего живого. Рафаэль Аваков на свете один. Алексей Баташев, Борис Алексеев, Юрий Верменич, - тоже. Это же относится и к Владимиру Данилину, и к Александру Железняку, и к Николаю Королёву, и к Геннадию Масленникову, и к моей любимой Марине Макаровой, и к Александру Эйдельману. Далее. Ник на свете бесконечное множество, но рано или поздно, время подвергнет их прекрасные тела стремительному разрушению. Сказать, когда именно это произойдёт, довольно затруднительно. Хочется верить, что скорее рано, чем поздно. Да здравствуют поразительные руды Сибири и вечный трансурановый Александр Эйдельман! Ну, а я, как всегда, в пролёте. Маленький экскурс в математику. Прошу извинить меня, но перед Вами, не что иное, как число Пи. 3, 14 159 265 358. Это я, Ника, - и помню прекрасно, но Никины формы мне лишни, напрасны. Поистине, счастлив тот, чей номер телефона 314-15-92 Он живёт не зная, ничего о том, что одна дивчина (Ника, должно быть) думает о нём. А знаете ли Вы, что перед блюмингованием, например, полагается, и даже необходимо хорошенько подкрепиться. Иначе – каюк. А как же! Что Товмасян-не Вава, а тела Ник,- високосны. Что Товмасян-не Дали, а тела Ник, - дряхлы. Что Товмасян - не Бродский, а тела Ник, соответственно, - безобразны. Что скелет стегозавра прямо-таки страшен и почему-то тосклив. Мезозой не понять! Что скелеты всех, без исключения, Ник, ассиметричны, и рано или поздно, все они обязательно будут подвергнуты спектрометрии и скрупулёзному радиоуглеродному анализу. Что радиоуглеродный анализ скелетов Ник, прольёт весьма существенную эмпирическую благодать на определение возраста Ник, что важно и само по себе, но особо важно это, - для исключительно узкого круга некоторых заинтересованных лиц. В интересах истины, которая обычно темна, но только не на сей раз, - скажу. Узкий круг заинтересованных лиц, - это я, и мне просто необходимо знать, насколько именно стары, и стары ли вообще, все Ники земного шара, но особо меня интересует, конечно, вопрос, насколько стары Санкт-Петербургские Ники, а говоря точнее, насколько стара, если она вообще стара, только одна Ника. Я уже и сам точно не помню её фамилию, не то, - Стрижак, не то, - Товмасян, не то ещё как-то. Ведь СМИ, день и ночь только и делают, что кричат: - бушует кризис, мол, ураганы разводов, даже самые крепкие браки трещат по швам и расторгаются буквально ежесекундно. Адресные столы просто разрываются от тихого ужаса. Фамилии меняют, как перчатки. Словно все с ума посходили! Сплошная паранойя и неврастения. Гробовидное светопреставление. О, эти повсеместные стоны детей, брошенных на произвол убийственных судеб! Я больше не могу их слышать. Кто и когда ответит за это? Так что, радиоуглеродный анализ скелетов Ник, неизбежен, - как, скажем, явление Авроры. В конце этой моей небольшой прозы, я хочу предостеречь одну мою хорошую знакомую, и даже, к чему скрывать, мою очень близкую родственницу, некую Алису Геймс, и сказать ей, что она вступила на торную дорожку, и хотя она не Ника, а всего-навсего Алиса, и до Ники ей, как говорится, три моря говном плыть, тем не менее, я хочу напомнить ей, что её тощий, усталый, и потёртый, вероятно, от трения об жизнь, скелет, тоже в самом скором времени ждёт радиоуглеродный анализ. Алиса Геймс сама прекрасно знает, за какие именно её грехи, она будет иметь счастье полной грудью вдохнуть чудесные пары, как радия, так и углерода, вместе взятые, с чем я её и поздравляю от всей души! Да, госпожа Геймс, на этот раз, Вы крепко вляпались! Ничего не скажу. Это и есть мой постскриптум.
А. Т. А. 27 Мая 2009
Нике Стрижак
Среда 199 на растворе Хенкса
Приехал я в Питер-город. Денег в обрез. Ну, ни копья, словом. Насыпуха одна на кармане болтается. Бедный я человек. Ничего, думаю. Ника Стрижак, тоже, небось, не из богачей вышла. Это уже она потом раскрутилась, после шестого замужества, а всю молодость свою, она и вовсе впроголодь жила. Ну, типа, нищей была, дай Бог ей здоровья! И вот что подумал я. Если ты, Рыба-Китка, думаю, не начнёшь рассказ свой потихоньку рассказывать, так ты вообще никогда с места не стронешься. Ну, вот, значит. Приехал я в Питер-город, чтобы на Нике жениться. Жених, мол, а там, хоть трава не расти! Портфельчик у меня с собой был. Неказистый такой. Что в портфельчике? Потом расскажу. Кады дело до свадьбы дойдёт. До женитьбы. И вот захожу я, значит, братцы, прямиком в ресторацию «Золотые мерзавцы». Есть такая ресторация в Питере-городе. Исключительно для свадьб держат. Ну, и для юбилеев разных, тоже может сгодиться. Только зашёл, гляжу, невеста моя вплывает. Ника Стрижак, то бишь. На голубом глазу плывёт. Ладьёю, плывёт, новгородскою. Не Ника, прям, а игрушка какая-то изумрудистая. Не одна пришла. Все шестеро бывших при ей. Ника, я узнал потом, завсегда их с собой на все свои новые водит. Поели - выпили, чтоб, значит, на халяву. Большой эконом, думаю, эта Ника, дай Бог ей здоровья! Надо мне будет, во что бы ни стало, с ней познакомиться! Ну, туда - сюда, потихоху и знакомиться начали. С первой, я, конечно, с Никой- невестой познакомился. Ох, и страшно ж мне было, в первый раз, самой Нике белы рученьки жать-пожимать, смущался вроде б, но в скорости оклемался маненько, попривык как бы, а там и вовсе перестал на Нику внимание обращать. Ника, и Ника. Что есть, что нет. Что мне с ней, детей, что ль крестить? И. вот, значит, только перестал я на Нику, невесту мою иногороднюю, внимание обращать, ну, свыкся, короче, как первым делом, не будь дураком, хлоп, беру, да и выкладываю на столешник снедь свою драгоценную, в бутылочках. Бутылочки важнецкие, ну, а этикеточки на них, так те, вообще, просто бьют и убивают всех наповал своим смыслом- значением. «Среда 199 на растворе Хенкса». Знай, наших, мол. Ну, поздравили все, значит, нас с Никою, выпили-закусили, чем Бог послал, всё вроде, как у людей, только вот «горько», никто не кричит. Не понимаю, и что это за свадьба такая, когда «горько», не кричат? Пьянка какая-то, пресная, а не свадьба. Обидно мне. Для чего ж, думаю, я в Питер-город припёр, для чего, на «Стрелу», сорок рублей извёл? За красивые глаза, что ли? Не даром, думаю, мне Обломов в «Стреле», всю ночь снился, спать не давал. Что такое «Стрела»? Объясняю. «Стрела», это поезд такой хитрый. Экспресс. Вечером – Москва, утром – свадьба. А где тут, у Вас, Ника-красавица, мол, живёт-проживает? Кто покажет? Да, любая собака, и покажет. Нику Стрижак в Питере, - каждая собака знает. Только спроси. На ком женюсь, спрашиваете? Отвечаю. Известно на ком. На Нике Стрижак, женюсь. Вот на ком. Не на Открытой же Студии! Стал бы я просто так, не глядя, на всей Открытой Студии жениться бесплатно, да, ещё, и с утра, к тому же! Ладно бы, к ночи, и не за так! А то, нашли дурака! Не-е! Ну, вот, значит, дальше я, про знакомство с мужьями-то, ейными. Один уселся в углу, солидный такой, с брюшком. Симпатючий, но одноглазый. Один к одному, - Кутузов,а все его, почему-то, Ганнибал Иванычем кличут-называют. Сидит Ганнибал Иваныч в углу, и всё какие-то сухарики мочёные жуёт. Печёночник, думаю. Не повезло парню. Ну, да это ничего, думаю, сейчас все печёночники. А что сделаешь-то? Карма. Враждебная сила звёзд. Я и сам, к чему душой кривить, печёночник, да только с другой стороны. С какой стороны? Ну, это, неважно, - важно, что печёночник. А другой, её бывший, высокий, спортсменистый такой, всё подмигивает мне по особому, ну, и как, мол, тебе, Ника-то наша, обламывается, или нет? Гей, видать. Ох, и распроклятый же, город, этот Санкт-Петербург! Одни геи кругом. Гей на гее сидит, и геем погоняет! А вот если взять Нику Стрижак, к примеру, или, скажем, Светлану Козыреву, - главную подружку никину, то сразу, пускай, даже и невооружённым глазом, а видать, - никакие, мол, они не геи, а просто самое, что ни на есть, обыкновенное бабьё, хотя, ради справедливости, надо признать, - бабьё высшего сорта. Встретишь ночью, живым не уйдёшь.Журналистки, словом. И заушать могут запросто, да, и слепарём сделать, рука не дрогнет. Нет, конечно, они и сами б, ясное дело, непрочь, на чужой стороне счастья попытать, ориентацию, там, обмахнуть при случае, а вдруг повезёт? дело, считай, новое, необкатанное, орлянка своего рода, никогда, ведь, не знаешь, где найдёшь, где прогадаешь, жох-бабы, что та, что эта, - ничего не скажу, да вот природа, видишь ли, противится-возмущается, да, и конституция ихняя, честно говоря, ну, никак не соглашается, не позволяет им этого сделать. Нет, если по человечески подойти, то, конечно, безумно жаль девчонок, но сделать ничего уже нельзя. Не моги! Сам Великий Пан вмешался. Полундра! А свадьба, та, - шумит потихоху. Уже до подарков дошло. Дарить стали напропалую. Кто чего может. Нике – челюсть платиновую, мне – зубную щётку, какую-то, сунули-преподнесли, в красивом футлярчике. Достал я очки из портфельчика неказистого, и давай надпись читать на футлярчике. Зубная щётка фирменная. Одна штука. Качество хенкель.А ниже-то, батюшки, мои, светы, золотая надпись гравированная. Исключительно, для платиновых челюстей. Прочитал я, и заплакал. Как же так, думаю. Щётку, мне вроде б, подарили, а предназначается она, для никиной челюсти. Вот те, и на! С умыслом, что ли, дарят каким? Не знаю, что, и думать. Ладно, думаю. Потом разберусь. После развода. А тут уже и сама Светлана Козырева, по мою душу идёт. Интересная. Не замужем, говорят. И вот дарит мне, значит, эта самая Козырева, патефончик старинной работы, с набором пластиночек разных. Неплохой патефончик, думаю. Большую ахчу, небось, стоит. Ну, и влетела же, думаю, Светка, с подарочком этим. А как стал пластиночки эти разглядывать-трогать, так тут, прям, чуть и не помер я, насмерть, от подарка светиного. Бойся данайцев, дары приносящих! Что ни пластинка, то, - умысел прековарнейший! Одна, скажем, за здравие, поёт-играет,- «Здравствуй, Андрюша, пришла тебя послушать», а другая, та, - уже за упокой, душу мою хоронит, - «Окончен путь. Устала грудь». А сама, гляжу, так и уставилась на меня. Глазом ест, незамужняя, очами буравит, интересная. Чур, чур, меня, - далёко ль до беды? И зачем она всё это, думаю, делает? Ну, а позже, и поняла, урузумела, Рыба-Китка, зачем? Да, только поздно поняла, Рыба-Китка, - поздно урузумела. Правильно люди говорят. Лучше поздно, чем, никогда. Ну, а Нике, той, - всё по барабану. Сидит моя Ника, верхом на абажуре, вся в декольтях, ну, ведьма-ведьмой, и мужьям своим бывшим, с верхотуры адской, конкретно в стаканчики гранёные, «Среду 199 на растворе Хенкса» подливает. Ну, и сама, не будь дура, вполне прилично с ними клюкает. Своего не упустит. Красиво жить не запретишь. Всю Открытую Студию замучала - пьянками своими беспробудными. До суда, ведь, дело доходило! А что, Нике суд! У неё с кем-то, язык не поворачивается назвать, с кем, именно, - такой крупный вась-вась имеется, что сходит ей, всё с рук, как намыленной. Одним словом, неприкасаемая, дай Бог ей здоровья! И Козырева, туда ж, в ту же степь клонит, своё дело тож туго знает. Всё пластиночки свои, ставит-заводит. Какие пластинки! С каким дьявольским коварством музычка подобрана! Только отзвучала, скажем, «Прости, прощай, приют священный», как, вот уже, и другой намёк, «Эй, моряк, ты слишком долго плавал». Сдаётся мне, - эта Козырева, не журналист, а самый настоящий Дьявол! И откуда она, спрашивается, про порт Находка, узнала? Ведь, я ж один только жив и остался! Ведь, все другие-то, померли уж давно! Помедлит дьявол самую малость, а там уже, и другая песня на подходе, - «И разошлись, как ночью, корабли». На психику давит. Намекает. Главный специалист по планомерному уводу никиных женихов, в свою собственную гавань. Не отходя от кассы работает. У-у-у-у-у! Тот, что «Коварство и любовь», сочинил, был, ясное дело, великим знатоком коварств разных, да, и в ядовитой любви, видать, неплохо рубил, одним словом, не дилетант был какой, свинячий, а только я, так скажу, - все его знания превеликие, тихо отдыхают, и в ужасе бледнеют в свете сатанинских мерцаний козыревской подлости. Вот уж, правда, так правда. Просто сущая, какая-то! Я теперь Козыреву, зову уже не иначе, как Козырева, - Данайская Дщерь, или по другому, но уже ласково, Света, гремучая змея, дай Бог ей здоровья, что она не человек, что ли? Ишь, что удумала? Меж мной, и Никой, клин вбить! И где? На свадьбе бескорыстной. Нет в жизни счастья! Я в следующий раз, ежели не выгорит дело с Никой, и Ника даст мне развод по человечески, приеду в Питер, уже прямо к Козыревой. Ничего, что змея. Я и сам, почище любой змеи! Подкачусь к ней на голубом глазу, давай, скажу, Светланка, поженимся, что ли, пока не померли оба. Но, с Козыревой, дело хужей, обстоит, пожалуй. Слух прошёл, братцы, - баптистка она бессовестная, и пьяница горькая, до кучи. Вот оно как. Душу вынет, и алиментами замучает. По правде говоря, алименты, меня мало волнуют. Во-первых, я не человек, а Рыба-Китка, и любой встречный иск, мне только душу веселит, и любой суд меня безусловно оправдает. Прецеденты уже имели место быть, и неоднократно. К тому же, у меня деньга есть, так что откуплюсь я, как говорится, по любому. А вот то, что говорят, она свою квартиру трёхкомнатную, ухитрилась пропить, всего за полчаса, этот факт не может не удручать. Во-первых, жить мне с ней негде будет, а во-вторых… Словом, что-то побаивается Рыба-Китка, таких виртуозов. Ведь, вдуматься же, страшно! Пропить трёхкомнатную, всего за какие-то полчаса. Причём, говорят, действовала она, (!), - совершенно одна. В жуткие крещенские морозы. На высоком мастерстве. Мой разум бессилен постичь эту йодоформную ауру, эти влажные, вечнокипящие и беспрестанно испаряющиеся числа. И потом, правду сказать, интеллигентка она, какая-то, вся облупленная. Не приведи, Господь, связаться с интеллигенткой! Лучше в прорубь на Неве. А с виду не подумаешь. Говорил же я, Светлана Козырева, - сущий дьявол. Надо ж, так ухитриться! Всего за полчаса, то есть, за тридцать минут. Ну, а свадьба продолжается. Тот, бывший муж-то, никин, ну, спортсменистый-то, который, опять мне подмигивать начал, на особый манер, что с гея взять, гей, он и в Африке, - гей. Я повторяю, гей мне опять подмигивает, - ну, и, как, мол, тебе Ника-то наша? Да, какая же, кричу, она Ваша, когда она, считай, уже давно моя, а не Ваша. Моя Ника, кричу, уже в кармане у меня, в кровати уже, мол, со мной лежит, без декольтей всяких, и прочих разностей. Живём-то, однова! Ну, а в самом конце свадьбы, когда молодых, у всего просвещённого мира, у всех христиан человеческих, уже в кровать класть принято, вот тут-то, всё не так, как-то,стало получаться. Не по людски, словом. Да, и Ника сама, в лице изменилась. Споначалу весёлая была, улыбки исторгала, а как огрела моей «Среды 199 на растворе Хенкса», пару литровых, то и окосела, значит, в конец. Ника, когда она нормальная, она и тогда, не рафинад. Этот, не совсем утешительный факт, очень хорошо знаком, увы, всей, без исключения, Открытой Студии. А уж, когда косая, как смерть, когда зверем летит, исподлобья своего декольтированного, вот тогда уже всё! Хана! Туши свет! Натуральная смерть! И, всё же, в интересах правды, я не могу не отметить, что Ника, хотя, и смерть-смертью, хотя и косая, косей не бывает, но фасон держит. Этого у Ники никак не отнять. Что есть, то есть. Что же, думаю, дальше будет? А «горько», опять, ну, никто не кричит. Может, думаю, это снова никины фокусы начались? А что! За ней не заржавеет. Слышал я, в Сайгоне таксёры трепались, будто бы от Ники Стрижак, все любовники, так просто в гроб сбегают табунами, потому, как больше и деться-то, им, бедным, некуда. Все, как один, на тот свет идут, с песнями гордыми. Но, идут, не потому, что замучила их Ника своей любовью, а потому, (за что купил, за то, и продаю), а, повторяю, идут исключительно потому, что на том свете, нет беспробудного, и безобразного, вечного никиного подпития. Я не сторонник распускания, или перемалывания вздорных, и нелепых слухов о Нике, но могу сказать, причём, уже обращаясь, к самой Нике, лишь одно. Ника! Всё, что о тебе болтают, - чушь собачья. Всё это на тебя абсолютно не похоже. Да, ещё вот что. Ходят слухи, Ника, что ты - фифа. Знаю, да не верю! Извини, Ника, но, это я тебе говорю, уже как жене. Вообщем, не удалась свадьба, братцы. Нихт везухер, как говорят, приволжские немцы. Разлучили, значит, Товмасяна разлучники злые, с любовью его непостижимой. И вот стали уже потихоху исчезать все. Сначала никины бывшие мужья исчезли, потом, как тень зари, отошла в невидимый мир, Козырева Светлана, с громадной книгой рекордов Гиннеса в руках, а уже в самом конце, и никин след простыл. Нет больше Ники. Растаяла, растворилась Ника, вся, безо всякого остатка, в туманных коридорах Пальмиры северной. Развоплотилась. Так и не удалось Товмасяну погостить у Ники. И вот какая мысль пришла мне вдруг в голову. Спасать Нику надо. Надо будет этот Санкт-Петербург распроклятый, рассадник геев и змей гремучих, обратно в Ленинград переделывать-переименовывать. Есть у меня дружбан один, бывший министр путей сообщения. Надо думаю, мне срочно с ним связываться. Кто же, думаю, за мою Нику-то, заступится? Велика Россия, а отступать некуда. Позади Москва, и, спасти Нику от мерзости запустения, - могу только я один. Так что, иду на Вы! Кто-то спросит, а почему, мол, нужен министр, именно путей сообщения? Отвечаю. Да, потому, что этот дружбан мой, всегда абсолютно точно знает, кому, что сообщить нужно, ежели, что не так. Он только сообщит, а те. Ну, а те, те, всё, как раз-то, и сделают, то, что нужно. Что всё? А вот что. Будет адрес никиной конторы, теперь уж по иному звучать. Гордо будет звучать, а не как-нибудь, там, тяп-ляп! Прошу записывать, господа!
Ленинград 191011 улица Ленина, дом 27. ТВ 5-ый канал.
Закрытая Студия. Госпоже Нике Стрижак-Товмасян.
Писать на Закрытую Студию, Госпоже Нике Стрижак-Товмасян, нужно, разумеется, только в том случае, ежели Ника мою фамилию, после развода, сменить не успеет. Думаю, что не успеет. «Среда 199 на растворе Хенкса», ещё и не таких фиф ломала. Старое, но грозное оружие. Смерть косым и декольтированным! Нашли, чем хвастаться! Да здравствует смех, ну, и Ника Товмасян, заодно с ним! А всё же, зря, думаю, я Нику тогда отпустил, из рук выпустил! Ох, зря! Вполне бы мог жениться на Нике, и кататься с ней всю жизнь, как сыр в масле, жить припеваючи, горя не знаючи! Видать, не учла чего-то, Рыба-Китка, не додумала. Маху дала. Надурила.
Эта проза сочинена мной во сне, 18 Мая 2009 года.
Андрей Товмасян Акрибист
18 Мая 2009
Авакову Рафаэлю Артёмовичу
О, сколько картин я за жизнь повидал,
Тарзан был и Дикая Бара,
Бродягу с Колдуньей смотрел и стонал,
Гнедых как апухтинских пара.
Всего не упомнишь…
Раз встретился мне непотребный рахит,
Злокознен и грозен, плешив и сердит…
Утешь меня ложью, любезный рахит,
Поведай про подвиг Икара…
Рахит усмехнулся, блаженство постиг,
Ты просишь про подвиг Икара?
Зачем тебе? Нужно. Зарделся на миг.
И так мне сказал на прощанье рахит: -
Улыбок Тебе Пара…
А я? Что я? Я терплю любую лажу. Такие вот пироги вышли свинские, значит… Ветер с моря дул. Навевал беду, короче. Измывался. А кстати сказать, чем ветер этот морской, лучше рахита? Да, ничем. Одна компания. И о чём мне только писать, бедному? Всё написано давно. И что мне делать? Просто ума не приложу. Тоска зелёная. Мрак.Хоть бы Ника Стрижак позвонила, что ли? Из Пальмиры Северной. Так. От нечего делать. Мол, здравствуй, Андрюша, пришла тебя послушать... Пора уж Нике позвонить – то. Жду, не дождусь, я звоночка Никиного, драгоценного. Заждался аж весь. Для ободрения духа жду звонка, и поднятия всяческого настроения. Ох, и серьёзное же это дело, братцы, Никин звонок. Стихи, может, пошли б бойчей. Кто его знает? Ей же стихи - то писать буду. Нике. А то кому. Обещал – отдай. Закон моря. А она всё молчит и молчит. И куда делась, девка? Мож, пропала, или ещё что? Петербург, как не крути, - тот ещё городок! Знаем. Пробывали – с! Если случилось что с Никой, - повешусь! Ей, Богу, повешусь! Или утоплюсь пойду, хотя для чего мне топиться? На дне стихов, не очень - то попишешь, - тьма египетская. Или, скажем, та же Андреева, позвонила б, Юлия Борисовна. Тоже очень хороший человек. Стихи, говорит, сочиняет. Не дура, видать, раз стихи сочиняет. Вообщем, жить стало лучше, жить стало веселее, как в своё время Отец Народов говорил. Хочу сказать ещё вот что. Настоящих дураков, - тех, вообще мало. Были, да сплыли. Если и существует на этом свете, совершенно круглый дурак, - так это не кто - нибудь, там, абстрактный, а именно я. Живу, один - одинёшенек, и горя не знаю. Как перст божий во пустыне. Правильно люди говорят, - у дурака, и мысли дурацкие. И вот пришла мне недавно в голову безумная мысль. А что, если мне взять, недолго думая, да и жениться на Андреевой? С ходу, так сказать. Без экивоков разных и сватовства. На высоком мастерстве. Зачем ваньку - то валять? Если предположить, что я когда-нибудь, не скоро, не сейчас, спокойно, безо всякой спешки, действительно женюсь на Андреевой, то я буду величаться тогда, - Андрей Андреев. Ну, натурально, шумы пойдут, толки, пересуды. Куда Товмасян пропал? Никто не знает. А Товмасян, в смысле, Андрей Андреев, лежит себе на андреевской раскладушке, эдаким фанфароном, рассматривает её занавесочки на кухне, приговаривая, - прямо андреевские флаги какие - то, а вокруг него шумными стадами андреевские дети ходят, бродят. Хмурые, некормленые. Товмасян - добрый человек, и был бы рад их накормить, но ведь он-то теперь не Товмасян уже, а Андрей Андреев. Да, и денег у него никаких нет. Всю деньгу Юлёк на косметику выгреб. И всю ночь напролёт, только одно и слышу - по людски жить хочу. Да, что там говорить! Дикой кошкой кричит. Собакой Баскервилей воет. Спать не даёт. Это вместо ласки – то. А в разгрузочные дни – сцены из римской жизни показывает. Сатирикон сплошной. Федерико Феллини в юбке. К Нике Стрижак, она меня, видите ли, ревнует. И зачем, кричит, ты на мне только женился? Бери развод, и катись к своей Нике, в Северную Пальмиру. Скатертью дорожка. Дуй к ней, прямо в открытую студию. Адресок знаешь? Небось, на зубок вызубрил? Итальянская, 27. Ну, что ты будешь делать? Вот незадача. Совсем взбесилась баба. Эх, Андреева, Андреева, чем твои сумасшедшие речи слушать, я лучше всю оставшуюся, - у станка коротать буду. В мартеновских жарких объятьях. Эти объятья – то, погорячей твоих будут. Как там, у Пушкина. Порывом пылких ласк и язвою лобзаний. Давай-ка, Юлёк, я тебе одну хорошую песенку спою. В знак примиренья. Я её слышал в те дни, как Пресненское поле ещё забор не преграждал. И твою гуливанскую душу, гул заводов не знал никогда. Дальше не помню. Извини. Вот мы и помирились с тобой. Много ли для счастья надо? И что за жизнь нынче пошла? Только поругаешься, - тут же и начинаешь мириться. И это будет вечно начинаться. Жалко мне Юлька. В принципе, Юлёк хороший. Может, даже и ласковый. Вот уж чего, знать не знаю, ведать не ведаю. Как на духу, говорю. Молчи, грусть, молчи! И смех, и грех. Нет, никак мне нельзя на Андреевой жениться. Оно и хорошо бы вроде, да нельзя. Сам знаю, что, ну, очень хорошо, просто отлично было б, а всё же никак нельзя. Не судьба, видать. Тоже верно. А потом, зачем мне, спрашивается, новая жена, если у меня старых, хоть отбавляй? Но тут мысль моя развоплотилась, исчезла, и перешла в новое, иное агрегатное состояние. И до чего же мне скушно, Господи! Ведь, так же с ума можно сойти. Среди выдуманных рахитов – то. А что? Запросто. Раз - и на Кавказ. У нас с этим просто. Ну, что ребятки, понравились Вам стихи – то мои, с прозой? Ничего, даст Бог здоровья, - ещё напишем. Чего - чего, а это мы умеем. До свидания, товарищи Вы мои, золотые, до новых встреч, подружки, Вы наши, изумрудистые. Наше Вам с кисточкой, как говорится. Только в среду вот, товарищи дорогие, просьба нам не звонить, не беспокоить нас. По средам у нас Джаз-Арт-Клуб, моего дорогого, и горячо любимого мною, бессменного Президента этого Джаз-Арт-Клуба, Александра Эйдельмана. Там же всегда и мой светлый, бесценный друг, Вице - Президент Джаз - Арт – Клуба, Рафаэль Аваков. Прошу Вас запомнить этого человека. То, что я пишу, неважно, стихи это, или проза, - то, что Вы можете свободно читать меня в Интернете, - делает именно он. Это целиком и полностью его заслуга. Там много и других моих друзей. Про всех не расскажешь. Много их. Ещё раз повторяю, звонить нам в среду, просто бесполезно. Нетути нас. Гудочки длинные, похоронные. Хорошая штука – жизнь. А Ника Стрижак – всё не звонит и не звонит. Беда мне, прям, с этой Никой! В Джаз – Арт – Клубе, теперь уже все знают, Ника Стрижак - это моя беда. А Светлана Козырева, - та, вообще, ещё ни о чём не знает, и даже не догадывается. Ничего, придёт время, узнает. Все узнают, - узнает и она. Ноют нытики. Нет счастья в жизни. А я скажу так. Добрые дела нужно делать, господа. Вот что. А там посмотрим. Это была литературная страничка.
А.Т.А. 11 Апреля 2009
Светлане Козыревой
ЭКИНОКС
Декабря торжественное бденье,
Нам напоминает экинокс.
Праздное ли я приму решенье,
Иль заплачу, не стыдяся слёз?
Тыкв улыбчивые маски. Лавровишни.
Северной Пальмиры нищета.
Отчего Вивальди еле слышен,
И вокруг такая темнота?
И куда вы делись, несказанные,
Радость жизни, блеск и красота?
Нет ответа. Истина сокрыта.
Привиденья бешеных царей
Снова мучат нас, а Студия Открытая, -
Коллапсирует. Всё чаще. Всё быстрей.
Экинокс уж скоро. Сини дали…
А.Т.А. 1 Мая 2009
Нике Стрижак
О ТАЙНАХ
Слава Зайцев, что шьёт для верхушки,
Фрак пошил мне, не взяв и полушки.
Что я делаю с зайцевским фраком,
Это тайна, покрытая мраком.
Есть ещё одна, чур, между нами.
Что ты делаешь, Ника, с деньгами?
Тайна твоя идентична моей.
Господи, сколько же тайн у людей!
Я думаю, много. А ты, Ника?
А. Т. А. 1 Мая 2009
Некоей таинственной Аховой, работавшей некогда в Имидж-Ру, сейчас же
работающей в ином, неизвестном мне, новом, ещё более загадочном месте.
ПАРОДИЯ
Вчера всю ночь провёл у Аховой,
А утром убежал с тоской…
Нет, как доску ты не обхватывай,
Доска останется доской.
Хотел было эту пародию на Жанну Сергеевну Астахову,
свою давнишнюю любовь, переделать, да раздумал. И правильно сделал.
Жанка обижать – грех. Ахову – другое дело. Как говорится, сам Бог велел.
И кто она такая, эта Ахова? Никто не знает. Даже я. Вот бы узнать!
К сожалению, это практически почти невозможно сделать. А жалко. Вот
ведь как бывает иногда. Никогда не знаешь, где найдёшь, где прогадаешь.
Кубик Рубика. Недостижимое-рядом. Напоследок, мне хочется от всей души
поздравить моих уважаемых читателей с Днём Победы! Абсолютно всех.
И даже Ахову. Кто её знает, может, она-то, как раз, и есть, самый
приличный человек из всех нас. Так пусть же и у неё будет хорошее,
праздничное настроение. С Днём Победы, тебя, - Ахова! Я говорю это
вполне серьёзно. Без дураков. С подлинным верно.
А.Т.А. 9 Мая 2009
МАЙСКАЯ НОЧЬ, ИЛИ, УТОПЛЕННИЦА
Гулял по Мытищам Андрюша – Герой,
Он соколом дрался с врагами на бой…
Один раз я приехал в Мытищи. Не-то в командировку, не-то ещё зачем.
Точно не помню. Память – ни к чёрту. Года поджимают. Видать, помирать, скоро.
Но дело не в этом. Так вот. Приехал, я, значит, в Мытищи. Мытищи, - это маленький
городок такой, недалеко от Белокаменной. Чистенький, опрятный. Ничего не скажу.
Люди приветливые. Жизнь кипит. Универмаги работают. Больницы, морги, школы разные тоже открыты. Детвора снуёт. Тёлки шастают. Матроны гуляют, разных возрастов,с всевозможными прелестями, ну, и всё такое. Словом, живи – не хочу. Короче, проболтался я, до самого поздна по городку этому, и думаю. Надо бы, думаю, чайку попить. К какому бы знакомому мне зайтить, на это мытищинское чаепитие? Просто ума не приложу. Но хорошая мысля, та приходит опосля. И вспомнил - таки, хотя повторяю, память - ни к чёрту. Не зайти ли мне, думаю, к Алисе Геймс? Говорят, она где - то, в этих светлых краях обитает. Неподтверждённые, правда, слухи. Ну, да ладно. А как же, думаю, я к Алисе Геймс-то, заявлюсь, ежели я об еёном адресе, - ну, ни малейшего представления. Ни в зуб ногой. Где узнать? Ведь все справочные бюро теперь упразднены, как пережитки старины. И опять меня осенило. Нет, всё же Бог существует. К свиньям собачьим, - всех атеистов и агностиков! Да, подумал я, уж Алису Геймс-то, наверное, любая собака в Мытищах знает. Вот и надо будет, у первой встречной собаки, взять, да и спросить- вызнать адресок-то, её, значит. Иду себе, курю, как всегда, а навстречу мне собачка идёт, миловидная такая. Чистейшей прелести чистейший образец. Я к ней. Так как, я по своей природе, не хам, то начинаю, как и всегда, свою плавную речь предельно вежливо. Уважаемая товарищ собака, говорю, очень прошу Вас не отказать мне в небольшой любезности. Не могли бы Вы мне, стократно почтенная, подсказать, где тут у Вас некая Алиса Геймс проживает? А миловидная собака, говорит мне весьма удивлённо, но тоже крайне вежливо. Да, ты что, отец, ав-ав-ав, с Луны, что ли свалился? Почему же обязательно с Луны, говорю, я может, из Москвы приехал. По делам. Я, может, Алису Геймс приехал искать? Уж объясните мне, пожалуйста, где мне эту Алису Геймс отыскать можно? А собака отвечает. Ав-ав-ав, говорит, - объяснить это Вам, для нас проще, чем скушать колумбовское яйцо. Вы знаете, говорит, наш городской мытищинский загс? Вот в этом самом доме-то, только, вы уж простите меня, старую дуру, с другой стороны, и живёт, ав-ав-ав, ваша разлюбезная Алиса Геймс. Спасибо, говорю, товарищ собака, но не могли бы Вы объяснить мне ещё вот что. Это что же, говорю, совпадение, что ли какое? И как же Вы, это прикажете мне понимать, что проживает, мол, в доме, где загс, но с другой стороны? Что это? Слепая рука Фортуны? А может, это вмешательство необъяснимых сил, или карма какая? Я что-то не совсем врубаюсь. Собака опять. А чего ж тут, ав-ав-ав, говорит, непонятного? Это же ей очень удобно. Я опять в недоумении. А чем же, именно, переспрашиваю, ей, как Вы изволили выразиться, очень удобен этот дом? Уж возьмите на себя труд, и милостиво, разъясните, растолкуйте всё, приезжему-то? И снова отвечает мне неугомонная собака. Отчего не разъяснить? Разъясним. Всё дело в том, говорит, что Алиса Геймс, которую Вы ищете, да, я - дура, и никогда, слышите, никогда, мне, увы, не понять, для чего же, Вы всё - таки, ищете эту сумасшедшую Алису Геймс, и что Вы с ней будете делать, когда найдёте? Вы спрашиваете меня, что я с ней делать буду? Это уже я говорю, - умной собаке. Хорошо, я сейчас Вам всё объясню. Я - то, говорю, как раз, хорошо знаю, что я с этой Алисой Геймс, - буду делать. Уж будьте спокойны, - найду, что делать. Это уже, говорю, моё дело, что мне делать с ней. Я буду делать с ней, всё, что я захочу, вот, что я с ней делать буду. И советоваться ни с кем, насчёт того, что мне делать с ней, я тоже ни с кем не буду. Что, спрашивается, делают с такими красавицами, как Алиса Геймс, - обычные, тривиальные люди? Одно и тоже, небось, и делают. Что могут, то и делают. Рутина, словом. Это не по мне. Рутинёрству – бой! Я знать не желаю, что делают с такими, как Алиса Геймс, обыкновенные люди, зато я прекрасно знаю, что будут делать с такими, как Алиса Геймс, другие, если так можно выразиться, не совсем обыкновенные люди. Например, такие, как Ваш покорный слуга. Уж такие, как я, уж те, всегда чего-нибудь интересное придумают. Они, просто, чёрт его знает, до чего додуматься могут. Для того им Бог и голову дал. Если, захотят, конечно. Думаю, что захотят. Захотят, как миленькие. Хотя, возможно, и нет. Кто их знает? Темна вода в облацех. Если это утверждение истинно, оно тем самым и ложно. Прошу обратить внимание, на то, что уж в моём-то случае, будет всё только истинно, а не ложно. Бодливой корове – бог рог не даёт. Зато мне Бог дал голову, и, слава Богу, эта голова, пока ещё, у меня на плечах. А вот с позой Ромберга эксперементировать, - это уже мне никак не к лицу, этого делать мне не подобает. Мне не с руки почёт такой. Скажите, это уже собака мне говорит, может быть, Вы тоже сумасшедший? Тогда так и скажите. Клянусь, я унесу эту тайну в свою собачью могилу! Я, конечно, не знаю, и, видимо, так никогда и не узнаю, сумасшедший ли Вы, или нет, но раз уж я взялась объяснить Вам, для чего Алиса Геймс живёт в том же доме, где находится загс, то я доведу своё дело до конца. Итак, слушайте. Всё крайне просто. Дело в том, что Алиса Геймс, семь раз в неделю выходит замуж, и семь раз в эту же самую неделю, - разводится. К примеру, утром – брак, ночью – развод, или же наоборот. Ночью – брак, утром – развод. Это варьируется в зависимости от различных обстоятельств. Это её личное дело. Может быть, ей только так и нравится жить. Я не лезу в чужую жизнь, и не знаю, зачем она это делает. В конце концов, я не психиатр, или эксперт, специализирующийся на той части сексопатологии, которая занимается исключительно наблюдением и изучением случаев, которые относятся к области половой психопатологии, причём, с обращением особого внимания на извращение полового чувства. Повторяю, я не психиатр, не сексопатолог, не Ломброзо, не Крафт-Эбинг, я - простая мытищинская собака, и не более того. Однако, давайте вернёмся к Алисе Геймс. Городской загс у нас работает круглосуточно. Бесперебойник, так сказать, ав-ав-ав. Ну, что, говорит, теперича Вам всё понятно? Вот теперь, товарищ собака, говорю, всё понятно. Спасибочки, Вам, уже за одно только то, что Вы меня сразу на хер не послали. Я бы на вашем месте. Ну, словом, ещё раз, огромное спасибо, только скажите, ради Бога, а где же этот ваш хвалёный загс находится, и как мне квартиру Алисы Геймс найти? Знаю, что с другой стороны загса, но на каком она этаже, эта квартира, да и номерок самой квартиры не мешало б узнать на всякий случай. Разговорчивая собака опять мне начинает объяснять. А хорошие люди, думаю,- эти собаки. Сказать точнее, уже не думаю, а просто знаю. Собаки, - это хорошие люди. А вот люди. С людьми сложнее. Короче говоря, я снова слушаю собаку. Как найти загс? Это уже, говорит, совсем просто. Пойдёте прямо. Увидите магазин «Счастье молодожёнов», потом, значит, бесплатная пивная будет наша знаменитая «Для убогих и обиженных». Сюда, кстати сказать, когда сезон, со всей матушки Рассеи прут, да и из-за бугра наезжают. Валом валют. Ну, а следующий дом, это уже и есть наш городской загс. Обойдёте его кругом, а сзади дома парадное есть. Оно там всего одно и есть. Никак не спутаешь. В этом парадном есть одна единственная квартира. Дверь сами увидите. Такая, обшарпанная вся. Если, не дай Бог, во сне приснится когда, - сразу смерть. Летальные исходы, не только всегда были, но и, увы, будут наблюдаться вечно. Прошу простить меня за это маленькое лирическое отступление. На двери надпись. Алиса Геймс. Звонок не работает. Просьба стучать только ногами. И как можно сильнее. Раньше в этой квартире дворник жил. Вовой звали. Работал, работал, а потом взял, да и помер. Перестал жить. Пристроился Вова. Так ясно? Или, неясно, даже и так? Короче, как только Вова перестал жить, и пристроился, так сразу, ну, буквально сразу, чуть ли не в следующую секунду после установления факта наступления клинической, а затем, и фактической смерти Вовы, в эту евонную бывшую халупу, торжественно въезжает на вечное проживание Алиса Геймс. Теперь, всё понятно? Ещё раз, говорю, громадное тебе спасибо, товарищ собака, во первых, за подробные объяснения и разъяснения, а во вторых, за то, и это, может быть, даже самое главное, что, повторяю, ты меня сразу на хер не послала. Уж про что, про что, а про это, я и в аду помнить буду, когда гореть мне, бедному, синим пламенем в геенне огненной, ну, и всё такое-прочее. Будь я на твоём месте, уж я бы. Сама, небось, знаешь. Слаб человек. Ладно, говорю, прощай, собака. Последний вопрос. Где у Вас здесь рынок находится? У загса, говорит. И разошлись мы с ней, как ночью корабли. Кстати говоря, время-то было уже где-то около двенадцати ночи. Дошёл я до загса, обогнул его, и попал в самый аккурат, на рынок ихний. Вот, думаю, повезло мне. Уж самый, что ни на есть, разгар майской ночи, а тут, на рынке, всё работает. Прям, чудеса в решете. Как часы на анкерном ходу. Даже лучше, - хотя лучше, быть просто не может. Часы на анкерном ходу, - это, возможно, самое лучшее из того, что смогла придумать наша бедная и убогая цивилизация. И вот вижу я на ночном рынке маленький павильончик с вывеской: «Здесь можно купить всё, что есть на свете, кроме денег». Подивился я самую малость на странную вывеску, ну, и вхожу, значит, прямо вовнутрь павильончика этого. Есть у Вас в продаже, говорю, шкуры собачьи? А продавец отвечает, а вам какие, собственно говоря, требуются? У нас, к примеру, всегда бульдожьи в наличии имеются. Может, вам, что-нибудь поэкзотичней, подобрать? У нас много чего есть. Могу предложить редкую шкурку, гималайская собако - свинья. Это то, говорю, что доктор прописал. Беру не глядя. Сколько с меня? 150. Достаю ахчу, посматривая на шкурку. А продавец мне, - Вы меня не совсем правильно поняли, милейший. Сто пятьдесят-то, я хотел с вас получить, отнюдь не деревянными, а всеми нами уважаемыми баксами. Ну, знаете, зелёненькие такие. С президентскими мордами. Посматривая на шкурку, молча достаю всемогущие баксы. Медленно, растягивая удовольствие, отсчитываю ему ровно 200 бумажек. 150, говорю, за шкурку, а 50, за то, чтобы Вы, эту шкурку мою, на меня, извиняюсь, хорошо натянули, любезнейший. Это можно, говорит. Это завсегда можно. Это мы с нашим удовольствием. Натянул на меня шкуренцию. Дайте зеркало, говорю. Даёт подлец. Извольте-с, говорит. Что говорить? Сервис инфернальный. Такой сервис, что все другие сервисы просто отдыхают, и «Море в Гаграх» тихо напевают. И вот гляжу я в говорящее правду стекло, и вижу, нет больше на этом свете никакого Андрея Товмасяна. Я теперь не Андрей Товмасян Акрибист, а редчайшая в мире, гималайская собако-свинья. Ясное дело, очень плохо, когда на Пушкина похож. Гораздо лучше, когда на свинью. Я уже в раннем детстве частенько об этом задумывался. И вот пошёл я искать обшарпанную дверь Алисы Геймс. Если приснится, Упаси Господи, - сразу смерть. Иду и лаю. Захочу, и хрюкотнуть могу вполне прилично. Теперь я уже всё могу. Полное могущество. Шутка ли? Я, единственная в мире, не ископаемая, а живая гималайская, и действующая собако-свинья. И, только тут, наконец, понял я, урузумел, так вот, оказывается, какая она, - настоящая победа разума над сарсапариллой! Аж сердце захолонуло. Ну, наконец, худо-бедно, а добрёл я до заветной обшарпанной дверцы. Если приснится вдруг, - смерть. На двери надпись. Алиса Геймс Звонок не работает. Просьба стучать только ногами. И как можно сильнее. Ну, я, известное дело, чикаться не люблю. Вынул обе ноги одновременно, и давай стучать, по двери-то. Стучал час, стучал два, - всё бестолку. Устал даже немного. А за дверью тишина. Гробовая. У меня ретивое, так и ёкнуло. И вдруг, алахай-малахай, мама родная, открывается, значит, обшарпанная дверка-то её, еле-еле успел обе ноги обратно убрать, как на пороге уже Алиса Геймс стоит, только абсолютно голая, почему-то. Может, у них так принято, думаю, голыми, открывать двери-то? Чужой монастырь, чужие законы. Но я повторяю, чикаться особо не люблю, и говорю этой Алисе Геймс, прямо в лоб. Я, говорю, единственная в своём роде, и неповторимая, гималайская собако-свинья. А Вы, извиняюсь, кто будете? Если б Вы только видели, что с ней сталось? Окаменела баба. Соляной столп. Вандомская колонна. Молчащая триумфальная арка. А глаза печальные, как у утопленницы. Только однажды в детстве я видел нечто подобное, когда, как сейчас помню, ни с того, ни с сего, полез купаться сдуру, в самую грязную речку мира, - Яузу. Но здесь, конечно, глаза, попечальнее тех будут. И вот стоит передо мной, как лист перед травой, сама Алиса Гёймс, моя майская утопленница, и молчит, как в воду опущенная. Как же, думаю, её к жизни-то возвернуть? Погибнет ведь, девка, ей-богу, погинет! И как же мне спасать её? Думал я, думал, а потом, я ведь, чикаться-то не люблю, взял да и съездил ей по морде. Три раза съездил, как щас помню. И, наконец, вот он, долгожданный и могучий эффект Товмасяна. Сначала потеплели её печальные очи, затем, словно шар резиновый, округлилось и ожило лицо, кровь с молоком, как вдруг, в судороге задёргались её губы, и дико взвизгивая, понеслись заклинания. Боже правый, да это уже сам Николай Васильевич Гоголь говорит за меня. Но, я всё же, - успел спасти жизнь Алисе Геймс, и вот тому, неопровержимое доказательство. Эй, это Алиса Геймс кричит на все Мытищи, люди добрые, дивитесь, ав-ав-ав, что деется? Ведь это же я, кричит, Алиса Геймс, собственной персоной, первый раз в жизни, ночью домой абсолютно одна пришла. И почему-то, на меня пальцами показывает. А сама стоит передо мной, абсолютно неодетая, и молчит. Ну, честное пионерское, как будто после ебли с плясками, наконец-то, домой вернулся человек. От мира дольного удалён, он как бы пребывает в некоей волшебной летаргии. Одному только Богу, наверное, известно, где находится сейчас он, и в какую престранную думу погружена душа его. Ни в коем случае нельзя будить, или тревожить его, нельзя также, и каким-то иным способом пытаться колебать, или нарушать хрупкое и эфемерное равновесие этой скорбной нирваны духа, ибо в блаженные мгновенья вещего своего отсутствия земного, спящий человек этот, представляется нам, как бы уже и не человеком даже, но прекрасным олицетворением, - своеобразной, чудной и торжественной святыней всех своих гробов. Написанному верить. И отчего так? И почему так? Никто не знает. Чужой монастырь, чужие законы. Ну, думаю, хватит, Андрюшка, ночные визиты отдавать. Пора, и честь знать. Надо, думаю, тачку брать, и в Москву двигать, а то, ей-ей, неровен час, что-нибудь недоброе случится. Ну, как тут не вспомнить, несколько мудрых законов Ф.Чизхолма. Если дела идут хорошо, что-то должно испортиться в самом ближайшем будущем. Или другой. Если Вам кажется, что ситуация улучшается, значит Вы чего-то не заметили. Ну, заметить-то, я, конечно, заметил, всё, что мне надо. Что именно? Ну, это и ежу ясно. Я заметил, увы, не каштановых прядей осечки, придымленных горечью, а обнажённую, но не до ватерлинии, а прям-таки до самого основанья, знаменитую мытищинскую раскрасавицу, Алису Геймс. Ну, этот оптический эффект имени Алисы Геймс, положим, мог заметить бы, не только, скажем, ёж, а просто ну, кто угодно. «Вплоть и до». Это, между прочим, и есть моя новая вербальная формулировка оптического эффекта имени Алисы Геймс. Эта вербальная формула открыта мной сегодня, 9 Мая 2009 года. Могу сказать ещё вот что. Открытие этой новой вербальной формулы так окрылило меня, что это каким-то чудесным образом положительно сказалось на моём здоровьи. В частности, на моей памяти, ну, и ещё кое - на чём. Если Вы помните, в самом начале этой моей новой прозы, я горько сетовал, память, мол, - ни к чёрту. Видать, помирать, скоро. Выяснилось, однако, что оказывается ещё не совсем скоро. Не завтра, короче. Так вот, повторяю. Открытие мной, моей новейшей вербальной формулы, а именно, формулы странного оптического эффекта, который я назвал « Оптический эффект имени Алисы Геймс», так окрылило меня, что моя память стала незамедлительно демонстрировать мне какие-то, ещё невиданные мной досель, почти сказочные эффекты. Пример? Да, я могу привести, хоть миллиарды примеров. Ограничусь, однако, одним. Помнится, как-то раз, не так уж и давно, Алиса Геймс, сказала мне, между прочим, что её сыну одиннадцать лет. И что же? Эта замечательная цифра навсегда, понимаете, навсегда улеглась на вечное хранение в некий отдел моего мозга, ведающий только цифрами. Хоть через триллион лет, разбуди меня ночью, и спроси: - «Сколько лет сыну Алисы Геймс?» Не моргнув глазом, отвечу: - «Одиннадцать!» Да, это же настоящий клад, а не память. Подводя некий итог моему рассказу о резком, фантастическом улучшении моего здоровья, и резюмировав всё это, мне хочется сказать так. Если раньше моя память была, как я говорил, ни к чёрту, так теперь она стала, к чёрту. Это был небольшой этюд о моей теперешней памяти. Далее. Заметил я и то, что в краткий монолог Алисы Геймс, вкралась частично собачья речь. Ав-ав-ав. Это позволяет уже не предположить, а просто взять, и со стопроцентной уверенностью заявить. СОБАКА. Сделано в СССР. Женевская номенклатура. Гамбургский счёт. САПИЭНТИ САТ. Без обид, шериф, как говаривал Рики Нельсон, в знаменитом американском вестерне «Рио-Браво». Как специалист, по кинопродукции Голливуда, настоятельно рекомендую всем взять, да и посмотреть этот вестерн, при первом удобном случае. Чего чикаться-то? «Рио-Браво». Джон Уэйн. Дин Мартин. Рики Нельсон. Вреда Вам от этого просмотра не будет. Только польза. Далее. Раз Алиса Геймс приняла меня за себя, то это значит, что она никакая не Алиса Геймс, а просто-напросто уникальное, и, может быть, единственное, в своём роде, существо, а говоря ещё проще, обыкновенная, хотя и очень редкая гималайская собако-свинья. Ну, и Алиса Геймс, - одновременно. Одно другому не мешает. Два в одном, как сейчас говорят. Ну, а факты, приведённые мной выше, говорят сами за себя. Так что, без обид, шериф! Ужасный век, ужасные сердца.
И осталась в памяти туманной
Лишь её обшарпанная дверь…
Что ж? Каждому своё. У моей утопленницы, дверь, хоть и обшарпанная, но зато сама Алиса Геймс, не кто-нибудь, там, неизвестно кто, а действительно, Алиса Геймс, и вот этого-то, уж у неё, никто не отнимет. Даже если захочет. Ну, а я? Что я? Снял с себя я в Мытищах гималайскую шкурёнку, за 200 баксов, и выбросил её в помойку. Зачем она мне? Мавр сделал своё дело. Ну, а потом, зацепил тачку, дорулил до Москвы, и через час уже спал, прости Господи, как младенец, у себя дома, на Новослободской. Среди родных пенатов. Но снилась мне, не обнажённая Алиса Геймс, и даже не её обшарпанная дверь с трогательною надписью. Звонок не работает. Просьба стучать только ногами. Нет, всю ночь напролёт, мне снилась эта моя новая проза «Майская ночь, или утопленница». Да. Трижды блажен, кто введёт в песнь имя. И я это сделал.
Гулял по Мытищам Андрюша - Герой,
Он соколом дрался с врагами на бой,
Он в двери чужие стучался ногой,
И спит он, закончив свой день трудовой…
А.Т.А. 9 Мая 2009
Уважаемые читатели! После своей новой прозы, я хочу опубликовать в Интернете, стихотворение Алисы Геймс, обращённое ко мне. Вот оно, слово, в слово.
АНДРЕЮ ТОВМАСЯНУ АКРИБИСТУ
УЛЬТИМАТУМ
Мой Дорогой Друг!
Ещё звонок, мне утром, в полседьмого,
И я, наговорю тебе такого, -
Узнаешь сразу, через что, и как, -
Попасть к своей возлюбленной, - Стрижак!
К ней будешь от Чёрного Флага,
Ползти по равнине Хераго!
Поэтому, помни такое, -
Мой сон спозаранку, - Святое!
Мы будем дружить бесконечно,
Как два голубочка беспечных,
Но если, что будет не так, -
Отправишься, сразу к Стрижак!
ПОСТКРИПТУМ
Рукописи не горят, и эта, тоже, - даже не пытайся жечь!
Алиса Геймс. 22 Апреля 2009
Я утверждаю. Алиса Геймс, - не человек, а форменный Дьявол, во плоти. Если это моё утверждение ложно, оно тем самым и истинно. С Днём Победы, тебя, - Алиса Геймс.
АНДРЕЙ ТОВМАСЯН АКРИБИСТ
9 Мая 2009
ЗАГАДКА МУЗЫКИ ТЭЛОНИУСА МОНКА
Уж как только не называли его. Я прекрасно помню заголовки статей из старых журналов «Америка». Странный, необычный мастер. И множество других, подобных этому. В Апреле 2009 года, будучи в Джаз-Арт-Клубе, я разговаривал со своим другом,
Вице-Президентом Джаз-Арт-Клуба, Рафэлем Артёмовичем Аваковым. Надо сказать, что
Рафаэль Аваков, как и я, ревностный поклонник музыки Тэлониуса Монка. Рафаэль, сказал я Авакову, ты прекрасно знаешь, как мы с тобой, и, кстати говоря, не только мы с тобой, но и наш общий друг Сергей Ленский, да и многие другие музыканты, как все мы любим музыку Монка. Рафаэль, сказал я, как ты смотришь на то, если я, и, возможно, очень даже скоро, напишу всё, что я думаю о музыке Монка. Вот слова Авакова. Напиши, Андрей, причём, напиши о Монке обязательно. Дело того стоит. Думаю, что не только мне, но и ещё многим другим настоящим ценителям джаза, как искушённым, так и любым другим, будет крайне интересно узнать, что скажет по поводу музыки Монка, Андрей Товмасян. Повторяю, это будет, наверняка, очень интересно.
Итак. Тэлониус Монк. Отчего музыка Монка, так нова, так притягательна, но главное,
всегда так волнующе загадочна? Нельзя ли каким-то образом попытаться прояснить, нет, скажем лучше так, попытаться классифицировать феномен Монка, эту необычную, крайне изломанную, но вместе с тем, всегда обаятельную и загадочную, стоящую среди других джазовых музык, редким особняком, музыку Монка? Все мы знаем, Монк, - прекрасный композитор, но нам известно великое множество и других, не менее, прекрасных композиторов. Разве не великолепна музыка, скажем, Дюка Эллингтона, Джорджа Гершвина, Кола Портера? Кроме этих прекрасных имён, мы знаем, любим, и всегда будем помнить, и любить, и другие заветные имена. Это Фэтс Уоллер, Чарли Паркер,Бад Пауэлл, Диззи Гиллеспи, Фэтс Наварро, Клиффорд Браун, Джерри Маллиган, Джимми Джуффри, Бенни Голсон, Джордж Ширинг, Хорас Силвер, Бобби Тиммонс, Сони Роллинс, Майлс Дэвис, Джон Колтрэйн, и много других. Всех не назовёшь. Хотя все эти музыканты-композиторы написали практически бесконечный ряд замечательных джазовых мелодий, и, буквально наводнили мир, - высококачественной музыкой, а, каждый, из перечисленных мной,.выше, композиторов, - по своему, уникален, музыка Тэлониуса Монка, всё же, стоит среди других джазовых музык мира, я повторяю, редким особняком, и сдаётся, будет держаться таким гордым особняком, вечно. Да, да, именно так я и хотел сказать. Вечно. Несколько позже Вы поймёте, что именно я хотел сказать, употребив такое странное слово, как вечность. Мне думается, это происходит потому, что только в музыке Монка, есть то, чего нет в любой другой джазовой музыке, даже самой прекрасной. Музыка Монка всегда нова, но, красит её, отнюдь, не новизна. Фактор новизны, строго говоря, обязательно присутствует во всех других , как джазовых, так, и вовсе необязательно, джазовых музыках. Разве не нова, до сих пор, музыка великого покойного Чарли Паркера? Скажем, все его блюзы? Но только музыке Монка, присуща ещё, и некая удивительная, всегда подкупающая нас, загадочность. В чём же всё-таки заключается секрет, или нечто, почти неосязаемое и неуловимое то, что все мы называем загадкой Монка? Сначала я приведу все свои мысли и соображения, по поводу музыки Монка, а потом попытаюсь, и классифицировать, эту необычную и странную музыку. Когда я говорю о Монке, и думаю, с кем, его, всё-таки, возможно, или лучше так, уместно сравнить, учитывая при этом, его строгую индивидуальность, мне сразу вспоминаются пять человек. Да-да. Как ни странно, всего пять человек. Чарли Чаплин, Сальвадор Дали, Осип Мандельштам, Даниил Хармс, и Владимир Высоцкий. Пять абсолютно разных, и на первый взгляд, ничем не похожих друг на друга, как бы даже вовсе не имеющих, буквально никаких общих точек соприкосновения творцов. Творцов-гениев. Вы помните, с каким нетерпением ждали выхода на экран каждого нового чаплинского фильма? А как ждали каждую новую работу испанского художника-сюрреалиста Сальвадора Дали? Вы помните, с каким великим нетерпением, ждали новых стихов Осипа Мандельштама? Поэт Георгий Иванов, сказал об этом так. «Всегда чего-то ждёшь от стихотворения, подписанного этим именем?» Увы, не каждому так скажут. Я подумал вдруг, а ведь от музыки Монка, тоже всегда чего-то ждёшь. Далее. Помню, как в шестидесятые годы в самиздатовской Москве, я с дивной бесконтрольностью наслаждался волшебной музой Даниила Хармса. Ну, и, наконец, наша гордость, и наша беда, - Владимир Высоцкий. Вы помните ещё, наши бесконечные, изо дня в день, одни и те же разговоры, на тогдашней Москве? У Вас есть новые песни Высоцкого? Если есть, ради Бога, дайте их мне переписать. Всего на один день. Отвечаю головой. Бедные мы все люди. Песни Владимира Высоцкого, любили школьники, космонавты, киноактёры, военные, блатные, шофера, музыканты, моряки, да и просто все. Высоцкого любил народ. Такой сильной, и такой настоященской, без тени хитринки, могучей народной любви, я ещё не встречал, и, не встречу, видимо, больше никогда, и ни к кому. Вот высказал правду о Володе, и на душе полегчало. Так что же, всё-таки может объединять всех этих, таких диаметрально разных, ничем не похожих друг на друга, людей, с Тэлониусом Монком? По моему, вот что. Однако, давайте по порядку. Итак. Чарли Чаплин. Все фильмы Чаплина, даже самые ранние (!), до сих пор новы и необычны. Прошло уже более ста лет, а Чаплина всё смотрят и смотрят. Спрашивается, отчего бы так? Отвечаю. НОВОЕ. Идём дальше. Загадочный мир Сальвадора Дали. Прошло менее века, но его также как и Чаплина, до сих пор любят, и собирают коллекционеры. Хотя, я никакой не коллекционер, однако, у меня в комнате, с незапамятных времён, можно сказать, с времён Очаковых, и покоренья Крыма, висит, размером, примерно, в письменный стол, цветная копия картины Сальвадора Дали, «Искушение святого Антония». Висит, и радует мой глаз. Вдруг я слышу чей-то, вовсе не праздный вопрос: - Почему не оригинал висит, а копия? Отвечаю неизвестно кому: - Потому и жив, - что копия. Так , всё-таки, отчего же, полотна Сальвадора Дали, пусть, даже и копии, до сих пор, так любят, и собирают, и вовсе не обязательно, мол, только коллекционеры? Мой ответ неизменен. НОВОЕ. Далее. Осип Эмильевич Мандельштам. В данном случае, я говорю про себя. Отчего я помню наизусть, буквально не только каждое его стихотворение, но, и, вообще, каждое его слово? Ответ тот же. НОВОЕ. Все то же, разумеется, относится, и к Даниилу Хармсу, и к Владимиру Высоцкому. НОВОЕ. Мне кажется, если, и, возможно, взять, и искуственно сравнить, всегда необычную и загадочную музыку Монка, с кем-нибудь, то, как считаю я, её можно сравнивать, либо только с каким-то одним творцом, из этой, приведённой мной, великолепной пятёрки, либо со всеми сразу. Иного пути я не вижу. Вот, собственно говоря, и вся моя классификация музыки Тэлониуса Монка. Далее. Каждый волен, либо соглашаться, либо не соглашаться со мной, но, в любом случае, мне хочется окончить этот мой разговор о музыке Монка, так: - Я сказал, то, что я сказал.
Андрей Товмасян Акрибист
12 Мая 2009
РАЗГОВОР О ПОЭЗИИ
1
Начну с Президента нашего Джаз-Арт-Клуба, Александра Львовича Эйдельмана. 6 Мая, 2009 года, мой друг, Александр Эйдельман, приехал ко мне по делу. Он приехал ко мне, чтобы снять на свою флэшку, которая у него, всегда с собой, четыре моих новых работы для Интернета, что и сделал за какие-нибудь пять минут. Это были, я повторяю, четыре мои новые работы. Стихотворение ЭКИНОКС, стихотворение О ТАЙНАХ, моя новая ПАРОДИЯ, посвящённая мной, некоей таинственной Аховой. На самом деле, эта Ахова, выдумана мной, и как таковая, реально не существует на свете, хотя, возможно, и существует. Честно говоря, я и сам не знаю, существует Ахова на свете, или нет. Бог с ней. Четвёртая вещь, это, довольно большая по объёму, моя новая проза «МАЙСКАЯ НОЧЬ, или УТОПЛЕННИЦА» 9 Мая, 2009. Название гоголевское. Это неспроста. Я думаю, что в этой моей новой прозе, которая, кстати говоря, никому не посвящается, присутствует не только Гоголь. Там присутствует, просто чёрт его знает, кто там только не присутствует. Думаю, что там присутствуют все. Так вот. Именно в этот день, 6 Мая 2009 года, у меня стала барахлить, а, говоря проще, полетела компьютерная мышка. Всё очень просто. Полетела мышь. Собственно говоря, она и полетела-то, только потому, что была не обыкновенной мышью, а летучей. Я же этого обстоятельства не знал. Так вот. Не откладывая дела в долгий ящик, мы поехали с Аликом в Имидж-Ру, это совсем недалеко от моего дома, где Президент нашего Джаз-Арт-Клуба, Александр Эйдельман, собственноручно выбрал для меня новую оптическую мышку, с которой я сейчас и работаю. Мышка обошлась мне в 250 рублей. Учитывая, гнусные происки нашего вездесущего кризиса, я считаю, что ещё легко отделался. Однако, давайте не будем судить опрометчиво. Кстати говоря, это я познакомил Президента Джаз-Арт-Клуба, Александра Эйдельмана, со своей давнишней любовью, Жанной Сергеевной Астаховой. Жаль, что мне не удалось в тот день познакомить Александра Эйдельмана с Людмилой Юрьевной Пермикиной, тоже моей, очень хорошей знакомой. Можно даже сказать, со своей подругой. Я знаю Людмилу Пермикину с 2001 года. Помню, как я спросил у продавца, скажите, а год, два-то, она протянет? Ответ продавца. Это, смотря, сколько Вы в день, будете работать на компьютере. Знай, этот продавец, что я работаю на компьютере, не только днём, но и ночью, он не спешил бы, мне так ответить, хотя, может, и спешил бы. Ничего не могу сказать. Я подумал, работы у меня всегда непочатый край. В конце концов, сдохнет эта мышь, перестанет жить, да, и чёрт бы с ней, - рыдать не будем, - купим новую. И опять, опять, в самом конце таинственно появилось это странное слово. НОВАЯ. После всей этой, моей словесной разминки, в которой, между прочим, всё сказанное мной, правда, мне хочется опубликовать, только что открытый мной, новый закон Товмасяна. Не живи, - и жив, не будешь. И опять, опять, это странное слово. НОВЫЙ. Прямо, как у Батюшкова. А ты, красавица, не постигаю я. САПИЭНТИ САТ.
2
Немного о Джаз-Арт-Клубе. Среди других, интересных людей, в Джаз-Арт-Клубе, есть, и такой человек. Позвольте мне представить его. Это мой старый друг, джазовый гитарист, вокалист, и великий любитель музы Владимира Высоцкого, Александр Олегович Железняк. Хочу сразу оговориться. Тексты песен Владимира Высоцкого доступны сейчас всем желающим. Кто знает некоторые песни, - целиком, а кто, помнит, - только отдельные строки. А и то, думаю, хорошо. Возвращались мы как-то, вместе с моей приятельницей, Мариной Анатольевной Бегун, из Джаз-Арт-Клуба, ночью, и когда мы проезжали мимо знаменитого Цветного Бульвара, я пробормотал вслух, нечто вроде:-А где же наш родной Центральный рынок? Марина мгновенно отреагировала. Превратился в грязный склад, говорит. Это хорошо, подумал я. Раз, думаю, помнит строки Высоцкого, это уже хорошо. Далее. Хочу сказать ещё вот что. По настоящему, тексты Высоцкого, так сказать, в полном объёме, и наизусть, знают только три человека. Когда, я говорю три человека, я имею в виду, только наш Джаз-Арт-Клуб. Это, разумеется, мой друг, Вице-Президент нашего Джаз-Арт-Клуба, Рафаэль Артёмович Аваков, работавший некогда в литературной комиссии по изучению текстов Владимира Высоцкого. Аваков знает, и помнит наизусть каждую строчку Высоцкого. Я не знаю, второй ли я человек, третий ли, или первый, дело вовсе не в первенстве, но я, был лично знаком с Владимиром Высоцким, и, однажды, я даже имел честь, разговаривать с ним. Наша беседа с ним длилась около пяти минут. Это было возле театра «Таганка» в 1962 ( ? ) году. О моём знакомстве с Владимиром Высоцким, можно прочесть в моих «Воспоминаниях» в Интернете. А тексты Владимира Высоцкого, я знаю, может быть, даже лучше, чем свои. Тексты Высоцкого также хорошо знает и мой друг, Александр Железняк. Он, правда, не носит такой звучный титул, как Аваков, и мне про него хочется сказать, - Александру Железняку не нужны никакие титулы на свете. Ему, и без всяких титулов, неплохо живётся. Владимир Маяковский, некогда сказал. Мне плевать на бронзы многопудье. Вот именно. Я бы тоже непрочь заняться этим на досуге, с рюмашкой, другой, в руке, под вечерок, эдак, да времени нет. Я всегда занят своей работой. Был в нашем клубе ещё один случай. Я хорошо запомнил, как и сам этот случай, так, и то, какие странные обстоятельства, его сопровождали. Когда мы вместе с Железняком, вспоминали слова песни Высоцкого, «За меня невеста отрыдает честно», то я, вспоминая, слова этой песни, всё же подзабыл кое-какие слова из неё. Должен, ради справедливости, заметить, что Саша, весьма компетентно поправил меня. Обычно, на свою память, мне жаловаться, - грех. Но это был какой-то, совершенно иной, из ряда вон выходящий случай. Какое-то странное, и внезапное помутнение памяти. Как бы, затмение солнца мгновенное.Как бы, некий божественный упрёк, - свыше. Тени сизые смесились. Ладно. Проехали. Надо сказать, что Александр Железняк, совершенно удивительный человек. Сейчас я расскажу Вам, одну, весьма прелюбопытную историю. У меня есть рассказ. Он называется «Какие тосты нужно произносить гражданам, которым совершенно необходимо выпивать с утра. Инструкция». Этот мой рассказ, уже давным-давно опубликован в Интернете. Но дело не в этом, а совсем в другом. Так вот она, эта весьма прелюбопытная история. Уж скольким моим друзьям, причём по много раз, я читал этот свой рассказ, и никто, ну, буквально никто не заметил, что в этом моём рассказе, есть одна, весьма существенная опечатка. Вместо, как было ранее, «Шампунь Огуречный»,- нужно, и это будет правильно, - «Лосьон Огуречный». А заметил эту опечатку, один единственный человек в мире. Да, да. Всего один. Это был Александр Железняк. Вот тебе, и Интернет, вот тебе, и хвалёные, сведующие читатели! Саша заметил эту, каюсь, мою единственную смысловую (!) интернетовскую опечатку, и потому, что прекрасно знает, описываемый мной «предмет», но, ещё, и потому, что внимательно(!) читал меня, чего не удосужился сделать, ни один мой читатель. Оказывается, пишу-то я, для неграмотных! Ничего, может, это даже, и к лучшему.Шутки - шутками, но, я сейчас говорю, вполне серьёзно, где же мне всё-таки найти, понимающего, а не полуграмотного читателя? Щаз. Разбежался. Может тебя, Свет-Андрюша, ещё и с какой-нибудь синеглазой колдуньей, познакомить к вечеру? Бесплатно. На артельных началах. Господи, как же мне скушно! Не светит тебе, Свет - Андрюша, никакой весёлый роуминг. Успокойся. Не будет у тебя никогда, Свет - Андрюша, никаких умненьких и чистеньких читательниц-спортсменок из Гонолулу, никаких приветливых баскетболисток из Гренландии, с их бесконечными ногами, из ушей растущими. Господи, твоя воля, и зачем мне только нужны, эти бесконечные и бесплатные ноги, растущие из ушей, на артельных началах? Убери их навсегда с путей моих жизненных! Ты царь, живи один! Господи, да я ведь, и так, живу один, и ничего-то беспечального, и возвышенного, мне сроду не обламывалось! В голове моей мозг иссыхает.Аргентина манит негра. Несун гнусен. Лимузин изумил. Гарви-враг. И любит Сева вестибюли. Боже правый, объясни мне тихим и внятным глаголом, зачем, и для чего, этот Сева любит вестибюли? Господи наш Иисусе, если Ты всемогущ, и, действительно, существуешь, в утешение моё, во пустынное, в весёлый и бархатный сочельник, пошли ты мне, аки Гоголю, вечному отцу моему, не покинь уж Ты меня, преданного Раба Твоего, и пошли ты мне, наконец, Боже, в читатели, самого своего мёртвого мертвеца из геенны огненной, от щедрот своих, в назидание превеликое, и наполни грешную душу Раба Твоего, неслышимым Лямы пением, и чудным скрежетом тормозов Матросова, дабы мог успокоиться навсегда, сын твой страждущий. Ободри и помоги, выеби, и заеби! Запомни, Свет-Андрюша! Не царское это дело, чтобы самому себя цитировать.
3
И снова Джаз-Арт-Клуб. Как-то, совсем недавно, в Апреле 2009 года, Рафаэль Аваков
рассказал мне интересную историю о том, как, будучи на работе, он прочёл своим друзьям по работе, мой рассказ, тот самый, о котором, я говорил несколько выше. Андрей, говорил
мне Рафаэль, видел бы ты, как они смеялись! Что ж, смеялись, думаю, - это хорошо. Эффект Товмасяна. Как вдруг, некто посторонний, может, это какой-то мой новый, неизвестный мне ещё пока друг? – в ту же самую минуту сказал мне: - то, что они смеялись, это, конечно, хорошо, но подумал ли ты, что было б, если бы они не смеялись, а плакали? И кто он такой, этот мой новый, неизвестный друг? Подумав самую малость, я ответил неизвестному другу. Если бы они заплакали, я был бы просто на седьмом небе от счастья. Ведь заставить людей смеяться, это не так уж и трудно сделать, это, как говорится, ещё, куда ни шло. Заставить людей смеяться умели многие. Это мог сделать, и великий Чаплин, и Аркадий Райкин, и Владимир Высоцкий. А вот заставить людей плакать, не скажу, что это совсем уже невозможно сделать, но сделать это, всё же намного сложнее, чем заставить смеяться. Ничего. Когда-нибудь, и, возможно, очень даже скоро, я соберусь с мыслями, сяду за стол, да почему ж обязательно, за стол? У меня и стола-то, никакого нету, кстати сказать. Нет, я поступлю иначе. Не буду спать, как всегда, и всю ночь буду только думать, и сочинять. В уме. Безо всяких карандашей и бумаги. Зачем мне, спрашивается, карандаши? Зачем мне бумага? Вот ещё! Родная страна пожинает мрачное счастье кризиса, а я должен тратить свои кровные, на какую-то, абсолютно ненужную мне бумагу, на какие-то, быстроломающиеся карандаши! Что я, рыжий? Дудки! Короче говоря, ночью, в уме, безо всяких карандашей, безо всякой бумаги, к чему тратиться? - деньги ещё пригодятся, похороны, там, поминки. Девятый день. Сороковой. Нужно только терпеливо ждать, а как же? Христос терпел, и нам велел. Повторяю. Нужно только ждать, а всё хорошее само приплывёт - нарисуется. И похорон синих взметнулись улыбки, и родственник мерно пополз. Они ещё живы, железные люди, сестрою гордится эвенк. Нигде, как в Америке, с клюшкой огромной, живёт его брат-хоккеист. И бабушка тихая, вся на ходулях, проститься пришла, и фокусник-дед из Албании дальней, дошёл на ушах. Ты опять, Свет - Андрюша, за своё? Не царское это дело, Свет-Андрюша, чтобы самому себя цитировать. Вообщем, так. Очень скоро, возможно, на днях, а может, и раньше, я напишу какую-нибудь такую вещицу, от которой все, кого я знаю, и даже те, с кем я ещё не знаком пока, тихо, (я, как лакриматор, ещё не набрал должной силы, это моё первое слёзопускание), я повторяю, тихо заплачут. А что? Всё в моих силах. Вы помните могучий и убийственный смех Гоголя? А ведь, когда Гоголь впервые читал Пушкину свои «Мёртвые души», первые четыре главы, Пушкин внезапно помрачнел, и сказал: - «Боже, до чего же грустна наша Россия»! Где смех, там и слёзы. Именно поэтому, я обязательно напишу нечто такое, отчего, кто-то, в самом скором времени, будет долго и горько плакать. Я уже прямо сейчас, заранее знаю, кто именно будет этот кто-то. Но пока, это секрет. А потом? А потом, будет суп с котом. Вот, что будет потом. Далее. Я опять возвращаюсь к своему смешному рассказу, точнее, к истории, когда Рафаэль Аваков читал этот мой рассказ на работе своим друзьям. Мне, как автору, этого моего, действительно, очень смешного рассказа, было бы крайне неприятно, и даже очень огорчительно знать, что аваковские друзья, вовсе не смеялись, а скажем так, не перебивая из уважения своего друга, сами в это время, незаметно бы поглядывали на свои часики, скоро ль, мол, окончится сия тягостная процедура? Но на этот раз, Боги улыбнулись мне. Никто на часы не смотрел, и все присутствующие на аваковском чтении, вполне искренно, и с большим пониманием «предмета», описываемого мной, просто смеялись. Что ж! Я не Чарли Чаплин, не Аркадий Райкин, не Владимир Высоцкий. Я, всего-навсего, Андрей Товмасян. Но, тем не менее, это всё-таки, именно я, вверг аваковских друзей в мрачные бездны смеха, и на Страшном Суде, мне это обязательно зачтётся. Неизвестно, правда, в какую сторону зачтётся. Но, как говорится, Велик Аллах. Да и Магомет, пророк его, сказать правду, ничем не хуже. Лицом в грязь, тоже, небось, не ударит. Ладно. Там посмотрим. Время есть ещё на пока.
4
Раз уж я заговорил об интересных людях нашего Джаз-Арт-Клуба, то мне хочется
сказать так. В нашем Клубе бывают очень интересные, незаурядные, и хорошие люди. Я просто обязан рассказать о них. Это, например, моя хорошая знакомая, Юлия Наумовна Башева, весьма интересная собеседница. Юлия Башева, всегда найдёт как остроумно и колко ответить Вам в разговоре, или беседе. Кто-кто, а Юлия Наумовна, уж та, в карман за словом никогда не полезет. Не тот человек. Проверено мной. Андрей Товмасян. Это мой большой друг, прекрасный джазовый музыкант, Анатолий Петрович Сажнев. В нашем Клубе его величают не иначе, как «Доктор-Джаз» По профессии, он врач. Есть у меня, в Джаз-Арт-Клубе, и ещё один, совсем молодой друг. Это талантливый джазовый музыкант, тенор-саксофонист, Константин Геннадьевич Иевский. Костя Иевский, добрейший молодой человек. Как-то раз, не в мой День Рожденья, а просто так, Костя взял, и подарил мне чудесный альбом Франсиско Гойи, большим поклонником, и почитателем творчества которого, я являюсь с раннего детства. По профессии, Константин Иевский, - библиотекарь. Сосем недавно, я узнал, что Костя Иевский пишет стихи. Я никогда не читал стихи Иевского, и, разумеется, не могу знать, что это за стихи, но мне всегда нравились, и всегда будут нравиться люди, занимающиеся поэзией. Я помню, что в старое доброе время, многие джазовые музыканты, занимались поэзией. Я хорошо помню прекрасные стихи Алексея Баташева, Алексея Козлова, Ивана Васенина, и многих других джазовых музыкантов. Стихи эти, я знаю, примерно, с 1957, 1958 годов. Не могу не сказать и ещё об одном моём большом друге, Ярославе Анатольевиче Бычкове. Я знаю Ярослава Бычкова с 2002 года. Ярослав Бычков, - мастер на все руки. Выше этого моего определения, я не могу себе представить, или помыслить, ничего другого. То, что, я, Андрей Товмасян, после трёхгодичного перерыва, снова начал в этом 2009 году, снимать на видеокамеру, как клубные, так, и домашние фильмы, это, целиком, и полностью, заслуга, именно Ярослава Бычкова. Это он привёл в боевую готовность, весь мой домашний арсенал видеотехники, как - то: - разъёмы, разводки, шнуры, и прочее, словом, всё то, что позволило мне, я, повторяю, вновь снимать видеофильмы. В этом 2009году, я успел снять только два видеофильма. 27 Апреля 2009 года, в Клубе Форте, я снял выступление Анны Сергеевны Королёвой, (альт-саксофон, вокал), с моими, весьма ценными, для джазовых музыкантов, комментариями. Время звучания: 1 час 20 минут. 29 Апреля 2009 года, я снял в Джаз-Арт-Клубе, ещё один фильм. Надо сказать, что 29 Апреля 2009года, в нашем Джаз-Арт-Клубе торжественно отмечалась 15 годовщина Клуба, и была тьма народа. Два отделения звучала джазовая музыка, в исполнении ансамбля Валерия Киселёва, прекрасно иллюстрированная танцевальными парами, танцующими в экзотических стилях тридцатых годов. Этот клубный видеофильм снят мной. Время звучания: 1 час 20 минут. Фильм также содержит мои импровизированные комментарии. Далее. Я повторяю. В нашем Джаз-Арт-Клубе, бывают очень интересные люди. Часто бывает в нашем Джаз-Арт-Клубе, моя хорошая знакомая, парикмахер Милана. Милана, - женщина редкой красоты, и большая умница. Милана, родом из Дербента. Довольно часто, например, бывает знаменитая спортсменка, Тамара Михайловна Князева. Покрутится зачуток, и поминай, как звали. Всегда куда-то спешит. Лямс-Пам-Пули, видать поджимают. Ладно. Бог с ней. Дурного не скажу. Упаси Бог. Видная тётка. Вся из себя, словом. Молодец, баба. За своё здоровье, зарезать кого хочешь, может, Что меня, что тебя. Ей без разницы. Ну, а потом, перекур, ясное дело. Кончил дело, гуляй смело. Востри саблю, Томка. Святое дело. Или, скажем, Лариса Ильинична Владимирова. Тоже частенько наведывается. Некоторые почему-то её Валей зовут. Плохо знают в лицо, видать, а может, и путают с кем. Народу-то тьма ходит. Валя, можно Вас на минуточку? Раз, и обознался. Обидно, конечно, а что сделаешь? Поезд ушёл. Что за поезд? Куда ушёл? Где тут станция, с холодным пивом? Никто не знает. И спросить-то, ведь не у кого. Кошмар, вообщем. Лариса прекрасно поёт любые, в том числе, и цыганские романсы. Я хорошо знаю Ларису Владимирову, и очень её люблю. Собственно говоря, я всех люблю. Это меня никто не любит. То, что меня никто не любит, меня мало заботит, совершенно никак не колышет, и ничуть не удивляет. И вот, будучи никем не любим, и таким образом, совершенно не представляя себе, что же это такое, народная любовь, я частенько спрашиваю у себя, Свет-Андрюша, а зачем тебе, спрашивается, их любовь, или нелюбовь?
Александр Пушкин сказал.
«Поэт! Не дорожи любовию народной,
Восторженных похвал пройдёт минутный шум».
Всецело следуя совету великого эмпирика Александра Пушкина, я такой любовью, равно, как и нелюбовью, нисколечко не дорожу. Так что, в любом случае, и при любом раскладе, я сохраняю свой золотой нейтралитет, и, таким образом, нахожусь со всеми, кто меня не любит, равно, как, и любит, в состоянии некоего чудесного равновесия, которое сам народ метит едким словцом «КВИТЫ»
5
Разговор в цисфинитной пустоте
Я, Андрей Товмасян Акрибист, публикующийся в Интернете на сайте Андрей Товмасян. Проза. Ру, настоятельно рекомендую всем моим читателям, прочесть в Интернете мою новую прозу «Майская Ночь, или Утопленница». 9 Мая 2009 Особенно я советую сделать это, некоей А.Г., именуемой мной в дальнейшем, для удобства, просто А. Как-то, совсем недавно, в Апреле 2009 года, А., с обворожительной улыбкой, сказала мне. Андрей, сказала А., спору нет, стихи, посвящённые тобой, Нике Стрижак, это, действительно, прекрасные стихи. Но, Андрей, продолжала А., улыбаясь при этом ещё более обворожительно, смею всё же думать, что Ника Стрижак, я, правда, не имею чести, знать её лично, прибавила А., и тут же быстро выпалила, ну, короче, эта, мол, Ника Стрижак, - не стоит твоих стихов. Вот мой ответ. Любезнейшая А., пытались ли Вы, когда-нибудь, задуматься над тем простым фактом, что мне, как автору своих стихов, самому лучше знать, стоит ли Ника Стрижак моих стихов, или же не стоит. Думаю, что, не в пример Вам, очень даже стоит, иначе, я бы не написал ей эти стихи. Нет, Вы только представьте себе. Какая - то, явно сдвинутая по фазе, абсолютно не отвечающая за свои слова и поступки, дамочка, какая-то сумасбродная А.Г. бесцеремонно вторгается в мою частную жизнь, и, ещё смеет указывать мне, кто стоит моих стихов, а кто не стоит. Правда, всё эти свои безумные выпады, она делает с обворожительной улыбкой, но дела это никак не меняет. Да, кто, в конце концов, она такая, - эта А. Г.? Молчание. Гробовая тишь. Потому, как никто на белом свете, кроме меня, увы, не знает, кто же, в действительности, скрывается под псевдонимом А. Г. Эту мрачную тайну, знаю только я один. Нет, так дело не пойдёт. Мы сами знаем, где у нас, чего. А, теперь, вот то главное, что мне хотелось бы сказать псевдониму А. Г. Уважаемая А. Г.! Вы изволили весьма часто говорить мне, что вот, мол, Ника Стрижак, или, кто-то, другой, я уже не помню сейчас, о ком, именно Вы говорили. Вы же постоянно, только и делаете, что о ком-нибудь, мне говорите. Я понимаю, что это Ваше любимое занятие, рассказывать мне про весь мир, но, согласитесь, нельзя же, в самом деле, бесконечно далдонить мне прям в ушную раковину, всегда одно и тоже. И Ника Стрижак, мол, не стоит, ни тебя, ни твоих стихов, и, я опять сейчас уже точно не помню, про кого ещё Вы изволили говорить, мол, и эта, - эта, тоже, мол, не стоит, ни тебя, ни твоих стихов. И так далее. Что движет Вами, А.Г.? Ревность? Я прошу простить мне, эту мою маленькую бестактность, хотя я не вижу здесь ничего бестактного, но Вам же, согласитесь со мной хоть раз в жизни, просто-напросто глупо ревновать меня к Нике Стрижак, которую, я никогда в своей жизни, и живьём-то ни разу не видел. Я ведь, даже не знаю, какова она из себя? Велика, иль невеличка, крохотка, иль с ноготок? Ну, не знает Андрей Товмасян, ровным счётом, ничего о Нике Стрижак. Так что, все Ваши беспочвенные обвинения, укоры и выпады в мой адрес, я знаю, мол, ты тайно женат на Нике Стрижак, (или, разведён, я уже точно не помню), мне очень странны. Я уже устал повторять Вам, что ни с какой Никой Стрижак, и ни в каком браке с ней, я не состою, да и просто физически не могу состоять, поскольку живёт она, если я не ошибаюсь, в Санкт Петербурге, а я, что б Вы знали, в Москве. Не менее глупо, с Вашей стороны, ревновать меня, к кому-то, другому, скажем, к моей последней, (седьмой, по счёту) жене, с которой, я давно разведён, и не разговариваю с 1929 года. Думаю, что этот факт, хоть немного, но приободрит Вас. Далее. Если я, хоть ещё один раз в жизни услышу от Вас, что-нибудь про Нику Стрижак, пусть, даже, и хорошее, (в чём я сильно сомневаюсь), Вы можете навсегда забыть, не только про нашу предполагаемую свадьбу, но, и вообще, про всё на свете. Я, слава Богу, не такой дурак, как Вы думаете, и поэтому, хотя, может быть, и не по этому, одним словом, я, как говорится, возвращаю Вам Ваш портрет, ну, и, всё такое-прочее. Несколько слов по поводу Ультиматума А.Г., обращённого ко мне, и опубликованного мной, слово в слово, там же, то есть, после моей новой прозы «Майская Ночь, или Утопленница». Думаю, что Ультиматум А.Г., это последнее стихотворение А.Г., обращённое ко мне. Дурак. Последняя у попа жена была. Я - Андрей Товмасян, а не Нострадамус, и не могу доподлинно знать, поднимется ли вновь у А.Г., рука на меня, или же нет. Прекрасно зная характер А.Г., могу с уверенностью сказать. Поднимется. И ещё как поднимется. У кого-кого, а уж у А.Г., рука на меня всегда поднимется. Боже милосердный, к тебе взываю, помоги мне хоть раз в жизни, отведи напасть и беду! Но, в этом-то, как раз, и заключается роковая и фатальная ошибка А.Г. Какой же нужно быть поистине беспросветной дурой, чтобы сморозить подобную глупость. Взять и поднять свою кощунственную руку на творца «Майской Ночи», и этими своими необдуманными действиями, самолично навсегда похоронить свою самую светлую и последнюю надежду в жизни. Дурак. Заруби себе на лбу. Последняя у попа жена была. Вот уж действительно. Сама садик я садила, сама буду поливать. Господи! Что же творится с бедным сыном твоим? Разум мой отказывается постичь этот мир бесконечно умаляющихся сущностей. Ободри и помоги! Выеби и заеби! Не царское это дело, Свет-Андрюша, чтобы самому себя цитировать. Если моя новая проза, «Майская Ночь, или Утопленница», подвигнет А.Г., на её собственную, и оригинальную поэзию, я готов простить ей всё на свете, и буду считать, что сделал ещё одно доброе дело.
Да, есть правда на земле: кто виноват, за тем и останется…
АНДРЕЙ ТОВМАСЯН АКРИБИСТ
14 Мая 2009