Он шёл, спотыкаясь и падая, среди множества движений межзвёздного пространства. Ледяные кристаллы звёзд хрустальным звоном отмечали траекторию его движения. Во мгле пространственно-временного континуума вспыхивали и гасли миллиарды параллельных миров, но они не были властны над движущимися среди них мириадами одиноких путешественников. Пространство покрывала мёртвая тишина, в которой возникали порой отдалённые звуки космических песнопений, но они всё так же, как когда-то, исчезали без следа среди построений пространства и конструкций временного поля.
Его взгляд был направлен в никуда, уходя в глубину космических вихрей, стонавших повсюду, сметая всё на своём пути. Изредка один из них, взметнувшись вперёд и вверх, улетал в бесконечность по безнадёжной кривой. И снова вспыхивала вселенская буря, пролетая над множественными мирами сильнейшим электромагнитным потоком, от которого нельзя было спрятаться даже в расщелинах скал.
Он видел, как расцветают огненные цветы среди мёртвых миров, осеняя их дыханием жизни. И тогда множественный хор голосов оркестром титанической мощи разрывал тишину, воспевая рождение новой природы. И в тот миг в его сознании возникали картины гигантской Весны – единственной и неповторимой, но в то же самое время, одной из многих вёсен Гиперпространства, живущих и угасающих в одну из многих секунд, что гнездятся на спиралях Времени, наслаиваясь в годы и тысячелетия исторических давностей.
С каждым новым движением он уходил всё дальше и дальше от того момента, когда он пришёл во вселенную разума и мощи, в которой он двигался тяжёлым путём к заветной цели, и песня его путеводной звезды снова увлекала его вперёд и вперёд, несмотря на все неудачи и падения.
Толпы четырёхмерных мелькали вокруг, взлетая и падая снова в глубины полумёртвых пространственных масс. Их крики хаотически расплёскивались среди вакуума, исчезая в его всепоглощающей пустоте. Они, наверное, воображали себя господами мира в этот священный момент, когда им удавалось выбросить в пространство очередную порцию шума. Но тишина вновь и вновь смыкалась вокруг затухающих гвалтов, снова вступая во владение вечным миром Пространства и Времени, чтобы, спустя сотни тысяч секунд, опять быть разорванной криком новообразовавшейся толпы.
Скиталец на мгновение остановился, улыбнувшись ходу своих мыслей. И сейчас же продолжил движение вперёд и вверх, которое уже стало основой его существования, начавшегося Нигде и не имеющее иного конца, кроме нового возвращения в то же самое Никуда, чтобы в очередной раз восстать из пепла, снова и снова указывая путь тысячам тысяч таких же, как и он сам, скитальцев многих порядков, идущих туда, куда до сих пор не ступала нога человека.
Он знал только то, что идёт вперёд, к своей неизведанной и потому желанной Мечте, хрустальный город которой он чувствовал даже среди миллиардов пространств, чьи голоса порой заглушали Мечту. Но он знал, что никогда не останется среди живописных садов и рощ, зовущих туда, где нет ничего, кроме слепого блаженства и абсолютно никчёмного покоя.
Порой он думал, что лучше бы остановиться, отдохнуть, что хрустальный город Мечты - вымысел и химера... Но снова и снова она звала за собой – вперёд и вверх, через пространства, готовые поглотить и уничтожить. И он шёл, теряя силы и падая от бесчувствия, но всё же снова вставал и шёл, оставляя за спиной пространство и время, лишённые смысла. Хрустальный город Мечты манил его, и он шёл вперёд, к неизведанным далям, сквозь моря и океаны Гиперпространства.
Он слышал слова неизвестных пророков, поющих о новых мирах мифических истин, ежесекундно изрыгая стотонные порции чудес, готовые уничтожить Страну Несбывшихся Снов во имя очередного Мессии, чьё имя – Ничто. И скиталец уходил от них туда, где брезжил рассвет нового дня – быть может, там гнездятся светлые города Мечты.
Мудрые старцы указывали ему истины на страницах огромных книг, говорящих о себе. Скиталец читал их и находил. Но всё равно уходил в неведомые дали, ведомый зовом своей Хрустальной Мечты: истины книг содержали в себе лишь миллионные доли того, что ему хотелось бы знать.
Могущественные короли представали перед ним в окружении сонма титанических свит, потрясая скопищами несметных богатств. Оркестры играли торжественный гимн, склоняясь перед властью Короны. Мелькали в бешеном танце одежды раболепствующих подданных. Усмехнувшись напоследок, Скиталец запахивал плащ и оставлял ложи микроскопических театров – счастье эйфорий не стоило и атомарной пылинки Хрустального Города Мечты, в который он всем существом стремился попасть.
Чудеса и удовольствия вертепов завлекали усталых путников, убаюкивая их мягкими волнами колыбельных песен. Скиталец бывал и там, но надолго не задерживался, потому что знал: где-то там, в небесной дали, ждёт его город Хрустальной Мечты, несравнимый ни с чем и значащий для него несравнимо больше, нежели позолоченная клетка лживой любви и мимолётного удовольствия.
И опять он шёл, спотыкаясь и падая, снова вставая и прислушиваясь к пению звёзд – где-то среди хаотического сонма звучала та самая песня путеводной звезды – его Хрустальной Мечты, зовущей его в никуда. Но это Никуда манило его гораздо более, чем конкретные пункты назначения, ведь оно было тем Непознанным, влекущим тебя всю жизнь. И пусть порой опускаются руки и слипаются глаза, великое странствие во тьме веков продолжается дальше и дальше, снимая тягостные оковы Времени и Пространства.
Однажды Скиталец повстречал человека, на руках и ногах которого были пробоины от гвоздей. Много и долго говорил тот о светлом Вышнем Граде, полном обителей, и огненном гневе Царя, уничтожающем юдоль греха и плача. Рассказывал о добром Отце, принявшем глупого сына, раскаявшегося в ошибках молодости, о семени в тучной земле и на камне, о храме, который строился сотни лет и был разрушен и восстановлен в три дня, о богаче в огне и нищем в довольстве. Призывал посыпать голову пеплом, каясь в Первородном Грехе и уповая на великого Царя и Отца, который есть Любовь.
- С чего ты взял, что он примет меня в Вышний Град? – спросил Скиталец.
- Положись на меня, и я омою тебя своей кровью, - отвечал проповедник. – Тогда отец не осудит тебя.
- Почему я должен верить тебе? – Скиталец даже хмыкнул.
- Отец поставил меня искупить грехи мира, - отвечал человек с пробоинами от гвоздей. – И лишь уверовавшие в Искупление животворной кровью Сына получат обитель в Вышнем Граде. Остальные будут сожжены Отчим гневом, ибо он ненавидит грех. Других путей не будет.
- Хорошо, - сказал Скиталец. – Положим, попал я в твой Вышний Град. Что я в нём найду?
- Отца, - ответил странный человек. – Его любовь и благодать. Ты встанешь на море стекла среди облечённых в белизну и воспоёшь ему хвалу.
- А почему ты считаешь, что я должен петь ему хвалу? – спросил Скиталец.
- Ты создан для этого! – провозгласил проповедник. – Если же ты отвергнешь Отца, то неминуемо погибнешь, как идущий путями греха!
- Я прошёл через много миров и видел немало царей, - ответил Скиталец. – И все они говорили мне: поклонись. И ничего не предлагали, кроме своей власти. Твой Отец не более чем один из них. Ни полноты власти, ни силы творения в нём нет – только желание безраздельно править всем и вся. Мне с вами не по пути.
- Постой, - сказал человек с пробоинами от гвоздей. – Те цари, о которых ты говорил, не предложили тебе ничего. Мой Отец предлагает тебе жизнь, полную любви и наслаждения. Ты всегда будешь с ним и не умрёшь вовеки!
- О какой любви и каком наслаждении идёт речь? – Скиталец усмехнулся.
- Я предлагаю тебе любовь Отца и наслаждение им, дающим тебе бесценный дар жизни, - отвечал проповедник.
- Твой Отец дарит мне мою же жизнь, - возразил Скиталец. – Что-то уж больно много вы оба на себя берёте, тебе не кажется?
- Ты вправе отказаться, - ответил человек с пробоинами от гвоздей. – Но за это ты ответишь сполна, ведь Отец мой ненавидит грех. Ты погибнешь.
- Думай, что хочешь, - отмахнулся Скиталец. – Я отказываюсь от милости Царя, которого ты представляешь. Он ничего мне не дал, а хочет, чтобы я отрёкся от цели своего пути, поверив в его безграничную силу, которой у него нет, раз он готов уничтожить всю Вселенную вместо того, чтобы просто познать её. Сила в умении жить в Пространстве, не ломая его, а не во взрывании миров, головоломку которых не разгадал. А поскольку твой Отец действует насилием, нам не по пути. Прощай.
И Скиталец ушёл. Прошло совсем немного времени, и человек с пробоинами от гвоздей исчез из сознания, как и многие, случайно попавшие туда.
Скиталец снова шёл, спотыкаясь и падая, среди множества движений межзвёздного пространства, и ледяные кристаллы звёзд по-прежнему отмечали его путь хрустальным звоном. Новые и новые миры вспыхивали и гасли в пространственно-временном континууме. И по-прежнему вела его вперёд путеводная песня его Хрустальной Мечты.
И так же, как прежде, он шёл в Никуда из Ниоткуда, ведомый Мечтой. И новые пророки и Мессии окружали его со всех сторон. И мудрецы говорили ему из книг, а цари потрясали мир во имя славы себя. Но он продолжал идти, невзирая на усталость, которую умело подогревают всевозможные торговцы счастьем. Тогда Скиталец собирал волю в кулак и двигался дальше, пока можно было идти.
А когда уже не было сил сделать шаг, он падал и восстанавливался, паря в электромагнитных полях Вселенной. И снова вставал и шёл дальше, ведомый Хрустальной Мечтой.
А вокруг разгоралась мистерия Жизни – вечная и неизменная в своём движении. Сотни миллиардов микромиров рождались, жили и умирали, снова и снова возрождаясь, чтобы вернуться в лоно первопричины новыми Скитальцами Звёзд.
2000.