НИКОЛАЙ КАСТРЮЛИН
ПОЖАРЫ В МОЁМ ДЕТСТВЕ
В предвоенные годы я был малолетним мальчишкой. Проживал я в то время в родном русском селе Алты-Агач, основанном в 1834 году моими предками переселенцами из центральных губерний России на юго-восточном окончании Главного Кавказского хребта. По современному территориальному делению село находится в северо-восточной части Азербайджана. Это было время строительства колхозов и политических репрессий. Жизнь в созданном колхозе «Новый Путь» вроде бы наладилась. Крестьяне сдали свой рабочий скот в колхоз, добросовестно трудились, вели личное хозяйство, неплохо получали за заработанные трудодни. Но в 1937 году спокойная жизнь в селе была нарушена политическими репрессиями. В один день из села увезли около двадцати человек, не понятно в чём обвинённых. Они не занимались никакой политической деятельностью и никогда не участвовали ни в каких политических партиях. Многие из них были расстреляны, а некоторые отправлены на каторжные работы в Сибирь. В числе репрессированных и расстрелянных был мой дедушка, бывший сельский писарь.
После арестов 1937 года к родственникам арестованных отношение односельчан было не однозначным: кто-то сочувствовал, а кто-то злорадствовал. Нередко членов семьи репрессированных называли «врагами народа». Мой отец не имел большого хозяйства, работал столяром в колхозной мастерской, пользовался уважением односельчан. Особого притеснения как сын репрессированного он не испытывал, но иногда ему напоминали, что он сын «врага народа»
Однажды в селе произошёл пожар, сгорел скирд пшеничных снопов на колхозном току. Во время пожара я с Витькой Пичугиным, сыном второго секретаря райкома, который квартировал по соседству с нашим домом, были на Дальнем Кубинском поле, куда нас взял с собой дядя Ваня. Он возил снопы с поля на колхозный ток. Когда случился пожар, задержали одного мальчика с нашей улицы. Чтобы оправдаться, он сказал, что снопы поджёг Колька Писарев, т.е. я. В райкоме сразу возникла версия, что я совершил поджог по указанию моего отца, который считался сыном «врага народа». Отца задержали, спросили, где он прячет меня. Он объяснил, что меня с утра не было дома, что я вместе с Витькой уехал за снопами с дядей Ваней. Тут же снарядили конного за мной в поле. В это время мы с Витькой блаженно лежали на высоком возу снопов, которым управлял дядя Ваня. Всадник подъехал к нам, когда мы подъезжали к речке Мутнянке. Он рассказал дяде Ване что случилось и забрал меня с собой. Меня привезли в райком к первому секретарю райкома и учинили допрос без присутствия моего отца. У меня почему-то не было никакого страха. Хорошо, что со мной разговаривали спокойно, не кричали и не угрожали. Потом Витька подтвердил, что мы с утра были вместе в поле. В общем, всё сложилось так, что нас нельзя было обвинить в поджоге. Нас отпустили домой. А если бы не было веских оправданий, всё могло бы закончиться трагично.
Из раннего детства остался в памяти устроенный мной самим пожар. Я услышал от кого-то слово «костёр». Это слово мне очень понравилось, оно было чёткое и звучное. Я расспрашивал всех что это за слово ( а я в ту пору был болтливым и любопытным). Потом стал узнавать как делают костёр. В один весенний день мы с соседским товарищем Ванечкой решили сделать костёр, собрали в прачечной разные чурочки и стружки и стали зажигать спичками. Сначала ничего не получалось, но потом стружки загорелись, возникло пламя. Вскоре огонь перекинулся на висевшие дерюжки и всё начало пылать. Мы испугались и убежали. Ванечка убежал к себе домой, а я забился в угол на печку и молчал. В хате были бабушка, мама и тётя. Они ничего не подозревали, а я молчал. Отец в это время был на работе в колхозной мастерской. Кто-то из прохожих по улице увидел, что у нас валит дым. Он зашёл в мастерскую к отцу и сказал: «Семён, а что это вы не в субботний день топите баню». Отец забеспокоился и прибежал домой, а там уже загорелась крыша прачечной. Тут же стали бить в большой колокол, который находился на колхозном дворе. По селу разнёсся тревожный звон колокола. В наш двор набежал народ, стали вёдрами носить воду и вскоре затушили огонь. Пожар заметили, пока он особенно не разыгрался. Ущерб от пожара был небольшой, но следы от него остались надолго. Во время тушения пожара я так молча и просидел на печке. Только потом стали выяснять от чего возник пожар. Забеспокоились, что я сильно перепугался. Я чистосердечно рассказал как всё получилось. Меня успокоили и просили чтобы я никогда больше не устраивал костры в доме.
Вот такие в моей детской жизни случались пожары.