Михеич

               

 В марте месяце 1952 года строительная площадка шлюза №5 Волго-Дона, как и площадки других шлюзов, представляла собой впечатляющее зрелище. Над территорией размером 1,5 км на 800 метров, огороженной рядами колючей проволоки с вышками для часовых, поднимался лес кранов.  Шагающие экскаваторы, краны козловые и гусеничные, копры, все  -  задирали шеи к небу, словно стадо железных жирафов. На вырастающих арматурных конструкциях, как дятлы на деревьях висели электросварщики и снопы искр то поочерёдно, а иногда и одновременно, рассыпались красивыми водопадами.  Несколько неказистых времянок, разбросанных  по площадке случайным образом, были окружены остовами механизмов, штабелями конструкций  и материалов.
 В восемь часов утра  и вечера работы прекращались. Заключённые, в одинаковых телогрейках, кирзовых сапогах, зимних шапках с искусственным мехом, строились в колонну, проходили "перекличку" и в сопровождении краснопогонного конвоя с винтовками наперевес,  отправлялись в лагерь. В это же время через другой проём, открываемый в заграждении, в зону пропускалась встречная смена. Раз в смену зэков кормили сытной  привозной пищей.
 Начальник строительства шлюза капитан Боровитинов, главный инженер майор Войцеховский и несколько  вольнонаёмных прорабов  составляли технический персонал стройки.
Они неделями не покидали шлюза. Питались в "Ресторане". Так называлась столовая на три стола, ютившаяся в одной из теплушек. Впрочем, поваром и помощником  в ней были профессиональные кулинары, до заключения трудившиеся в престижных ресторанах столицы. Еда была  аристократической, вкуснейшей, но сильно дорогой. Заключённые, за наличные деньги, имели право пользоваться заведением. Начальство кормили в кредит, с расчётом через бухгалтерию.
 Для сна и отдыха инженерного персонала была отведена другая времянка, называемая "Гостиницей". Сборный каркасный домик из коридора и двух спален, на пару коек каждая.  В конце коридора располагалась печь, вечно топившаяся и создававшая в помещениях вожделенное тепло. Заведовал ночлежкой Михеич - подвижный, деятельный, ниже среднего роста пожилой заключённый, не покидавший своего поста, ни днём, ни ночью. (За печкой прятался его топчан).  Такой преданности постояльцам и делу, какие проявлял старик,  встречаешь  не часто. Случись потребность в начальстве в короткие часы их сна, Михеич вставал "насмерть", но будить спящего  не позволял ни при каких обстоятельствах. На этот случай им доставались потёртая тетрадка и огрызок карандаша. Старик выспрашивал, кто и по какому делу домогается постояльца, и крупными каракулями делал в тетрадке малопонятные пометки. Я, тогда свежеиспечённый специалист технадзора и будущий эксплуатационник, вынуждено заходя в теплушку,  не спешил покидать тепло, а  вступал с Михеичем в разговоры. Говорили мы шёпотом. Старик дотошно расспрашивал о местах, откуда я родом. О живых и погибших родственниках, об однокашниках на этой и соседних площадках. Его интересовали мелочи нашей жизни, детали взаимоотношений,  наши перп6ективы на будующее. В свою очередь он поведал о том, что родом был из райцентра Новосибирской области, что бригадирил в бригаде маляров. Что дома его ждёт старуха, а два их сына в Отечественную войну  пропали без вести.
   Без надобности у заключённых не принято спрашивать за что те сидят, и я долго этого не делал. Но однажды спросил. "Сижу по 58 статье, ответил Михеич. Предательство Родины". Я обалдел…
 Малограмотный мужик, маляр тылового Урала, отец фронтовиков.
Старик внимательно посмотрел мне в глаза, оценил мои чувства, доверился и доложил: "Красили мы с помощником заборчик, скамейки и прочее в сквере, напротив райкома и исполкома. Стояли в сквере статуи Ленина и Сталина. Первую я сам покрасил серебрянкой. А тут вижу, в столовую привезли бочку пива. Зевать нельзя. Заторопился я занять очередь. Говорю помощнику, побегу. А ты доделай дело. Очередь на тебя займу.
Тот спрашивает, а какой краской?  Также говорю, серебрянкой. А постаменты?  Задумался я и отвечаю, "да, какой-нибудь по-говнистей"!
Пива мы попили в тот вечер досыта. На завтра меня арестовали. Многое из моих ворчаний по адресу начальства было у них записано. Отпираться не стал. Получил десять лет срока. Тут зачёты идут. Год, за три. Скоро домой.
 Помощник мой сразу же стал бригадиром. Не знаю, уж как мы с ним встретимся?  Думаю-думаю,  да всё  решить не могу.
                * * *