Сапоги

               
               
        Дорога, петляющая между полями подсолнечника, наконец-то вывела меня к берёзовым рощицам, за которыми, в низине, находился знакомый хутор. Среди густой зелени тополей и акаций видны невысокие хаты, беленные известью и крытые, по-старинке, камышом.
        Хутор располагался на берегу небольшого пруда, питающегося талыми водами. В пруду, густо заросшем камышом, в изобилии водилась рыба. Любой желающий мог взять лодку, привязанную к одной из полусгнивших кладок, и на свой страх и риск отправиться на рыбалку. Страх и риск заключались в том, что лодка была очень стара, а в пруду, кроме рыбы, в большом количестве обитали змеи и пиявки: прежде чем сделать шаг, было бы не лишним внимательно оглядеться.
        Проезжая через хутор я надумал заглянуть в гости к давнему знакомому, Трофиму Степановичу. Старый казак знал множество историй, и умел их рассказывать как никто другой. Слушать Степановича можно бесконечно, особенно если хозяйка, Наталья Григорьевна, поставит на стол графинчик-другой домашнего вина… «В таком случае можно заночевать у Степановича, – подумал я. – Время не торопит…» 
        Итак, решено…
        Степановича я застал в расстроенных чувствах. Сидел он во дворе на древней, как и он сам, лавке, с горестно опущенной головой. Рядом внук Петька с видом бывалого слесаря ремонтировал велосипед, имея в наличии плоскогубцы, пару ключей и тяжеленный молоток, которым он пользовался с особым рвением – часто и с удовольствием ударяя им по видавшей виды велосипедной раме. В трёх шагах в стороне, под летним навесом, Наталья Григорьевна, подвижная и боевая старушка, стряпала обед.
        – Ты представляешь, кожа пропала! – едва увидев меня, горестно произнёс Степанович.
        Признаться, кожа меня не интересовала, но, зная переменчивый характер старика, я присел рядом и проявил участие в его беде.
        – Какая кожа? – спросил я, придав выражению лица заинтересованный вид.
        – Разве я не показывал тебе кожу? – задумчиво спросил Степанович.
        – Не припомню.
        – Эх, много ты потерял! – ответил Степанович, и при этом вздохнул так тяжело, что старый лохматый пёс, сидящий у его ног, жалобно заскулил. – Замечательная кожа была… на сапоги берёг!
        – Дались тебе эти сапоги! – вмешалась в разговор Григорьевна. – Ноги еле волочишь, а всё туда же, сапоги ему подавай!
        – А как же? Ведь это память! – Степанович оживился. – Ещё в Праге, после Победы купил я эту кожу. Там же  заказал из неё две пары хромовых сапог… и ещё на пару осталось!.. Кому не покажу, все завидовали!.. Жаль, пропала! Такая хорошая кожа была…
        – Моль её давно поела, - улыбнулась Григорьевна.
        – Как бы ни так! Отдала втихую любимому зятю, а мне голову морочишь… Моль кожу не съест, – беззлобно проворчал Степанович и вновь приуныл.
        Петька продолжал возиться с велосипедом, не обращая на нас внимания. Озабоченное выражение на его лице свидетельствовало о том, что с ремонтом не всё ладилось.
        – Да, хорошая кожа была, – не выдержал Степанович. – Лучше бы я обменял её у деда Власа на китель… в сундуке у него лежит. Дед соглашался на обмен…
        – Тьфу, ты! – не выдержала Григорьевна. – Что старый, что малый! Для чего тебе китель?
        Степанович удивлённо посмотрел на Григорьевну:
        – Как для чего?
        – Уже десять лет обмениваешься, – недовольно проговорила Григорьевна, – только людей смешишь!
        – То не твоего ума дело! – назидательным тоном ответил Степанович. – Может, у меня имеются сомнения по этому поводу, вот и не спешу с обменом!
        Григорьевна усмехнулась и вернулась к своим чугункам и половникам, Степанович же, погладив мозолистыми ладонями колени, вновь отдался унынию. Я решил не приставать к старику с разговорами и намеривался перейти в тень под навес, как вдруг Степанович задал неожиданный вопрос:
        – А какой у тебя размер?
        – Размер… какой размер? – не понял я.
        – Обуви.
        Я назвал, все ещё не понимая, к чему Степановичу подобные знания.
        – У меня пара сапог с той кожи осталась, – задумчиво произнёс Степанович. – Пару сносил, а вторую берёг, да что-то малы стали. Померяй, а?.. Им, правда, не один десяток лет, но за качество ручаюсь! Подошва подбита деревянными гвоздями, сейчас такой работы нигде не встретишь!
       Я стал лениво отнекиваться, не принимая предложение Степановича всерьёз, но тот не пожелал слушать мои доводы, сбегал в дом и принёс сапоги.
       – Обувай! – приказал он.
       Я с тоской посмотрел на сапоги. Насколько я понимал, сапоги и вправду были сшиты отлично, но мода… явно устарела. Да и к чему мне в городе хромовые сапоги? Естественно, я выразил сомнение…
      – Обувай, обувай! – настаивал Степанович.
      Обижать старика не хотелось, и я подчинился. Сняв одну сандалию, я без особого усердия попытался натянуть сапог.
      – Малы! – с облегчением выдохнул я.
      Однако Степановича так просто не возьмёшь! Он присел на корточки и с минуту задумчиво смотрел на мою ногу.
      – Тяни! – посоветовал он. – Сильнее тяни!
      Я потянул за голенище, но сапог не поддавался.
      - Сильнее тяни! – возмутился Степанович. – Не девку обнимаешь! Чего с ним нежничать?!
      Как говорят в таких случаях, «достал» меня Степанович со своим сапогом! Я небрежно взялся за голенище и с силой потянул его на себя … Отчего вдруг Степанович растянулся по земле, я понял не сразу… то ли сапог был чем-то смазан, то ли пальцы вспотели от жары, но голенище вдруг выскользнуло, и я нечаянно ударил Степановича каблуком по коленям.
      – Ну-ну, ты того, полегче! – пробормотал Степанович и потёр ушибленное место. – Кто ж так сапоги обувает? Упрись в землю-то, голова твоя необученная! Простой вещи уразуметь не можешь!
      – Извини, Степаныч, не удержал!
      – Мне тоже так показалось…  Ладно, давай ещё раз попробуем!..
      Видимо уже не доверяя мне в полной мере, Степанович обратился к внуку:
      – Ну-ка, Петька, иди, помоги!
      Петька откликнулся моментально: уже несколько минут, как он забыл про велосипед и наблюдал за нами с большим интересом. Вдвоём они стали тянуть и выворачивать мою ногу, как им было угодно.
      – Больно! – запротестовал я.
      – Помолчи пока! – приказал Степанович, – как только сапоги обуем, так и дадим тебе слово… Сапоги стоят того, чтоб потерпеть немного!
      Мне так не казалось, но ещё с минуту я крепился. «Ничего, – мысленно утешал я себя, – сейчас они поймут, что сапоги малы и мои мучения прекратятся!»
      – Деда! Давай по каблуку молотком постучим! – вдруг посоветовал Петька. – Тогда сапог точно полезет!
      От предложения юного рационализатора у меня перехватило дух.
      – Молодец! – воскликнул Степанович и довольно хлопнул в ладоши. – Давай сюда молоток!
      Дело принимало скверный оборот и на шутку уже не походило.
      – Трофим Степанович! Не надо! Малы они мне! – взмолился я.
      – Сейчас ещё раз попробуем… Да ты не волнуйся, осилим! – уверил меня старик.
      – Ей-богу, малы! – сказал я, и попытался как можно быстрее стянуть сапог, однако моя попытка закончилась неудачей, сапог не сдвинулся ни на миллиметр.
      – Ну вот, а ты говоришь, малы! – восторжествовал Степанович. – Сейчас пару раз стукнем, и всё!
      У меня дрогнуло внутри, когда я увидел приближающегося Петьку с пятисотграммовым молотком в руках. Я готов был бежать, как есть: в одной сандалии, и в наполовину обутом сапоге.
      – Да что ж вы делаете! – вступилась за меня Григорьевна. – Совсем из ума выжил, старый! Кто ж это молотком сапоги забивает?!
      – По-твоему, пусть ещё сто лет стоят? – возмутился Степанович. – Пусть совсем пропадают?!.. Ведь это такие сапоги!
      – Отдай кому-нибудь!
      – Как это кому-нибудь! Я же от всей души!.. Хочу подарить хорошему человеку, чтоб память была!.. Пусть помнит деда Трофима!
      – Он и так запомнит твои сапоги, можешь не сомневаться!
      Разделяя мнение Григорьевны, я кивнул головой: запомню, это точно!
      – Помоги снять! Видишь, мается человек от твоей памяти!
      – Да, лучше снять, – поспешно согласился я.
      Некоторое время Степанович сомневался, затем, осуждающе поглядев мне в глаза, кряхтя и ворча, помог стянуть сапог.
      – А жаль, что отказываешься, сапоги хорошие, ещё пожалеешь! – произнёс он.
      Петька стоял рядом и с жалостью посматривал то на молоток, то на сапоги. Видно, ему очень хотелось проверить каблуки на крепость.
      Степанович взял сапоги и посмотрел на них с озабоченным видом.
      – Хорошая вещь, а пропадает без пользы!.. Ну, да ладно! – с досадой промолвил он и отложил сапоги в сторону. – Ухи отведать не желаешь?
      После недавней истории с сапогами резкий переход на другую тему меня насторожил. Я уж и не знал, что ответить.
      – Петька, накопай червей! – распорядился Степанович, не дожидаясь моего ответа. – На рыбалку пойдём! 
      Минут через десять, прихватив снасти, мы втроём направились к пруду. Впереди бодро шагал Степанович, от былой его грусти не осталось и следа. Следом за нами, на приличном расстоянии, прихрамывая, плёлся старый лохматый пёс…
      Ближе к вечеру Григорьевна наварила ухи из свежей рыбы и поставила на стол полный, ароматный чугунок. Рядом, словно по волшебству, появилась бутылка самогона.
      Сидя на почётном месте за столом, Степанович весь вечер с вдохновением рассказывал бесчисленные истории о былых временах, не забывая регулярно наполнять объёмистые рюмки. Лохматый пёс дремал под столом, положив морду старику на ноги. О сапогах забыли, лежали они на прежнем месте, в сундуке, дожидаясь, когда же вновь их хозяину захочется преподнести от всей души подарок хорошему человеку …