Мы идем по весенней улице. Рядом, бок о бок. Рядом, но не касаясь рукавами. Тебе все
равно, кто идет посередине - ты не амбициозен. А я считаю бесполезным что-то
доказывать человеку, который не амбициозен. Он все равно не оценит.
Ты что-то говоришь, я немного слушаю.
В голове одно слово - зачем?
Зачем мы, зачем идем, зачем рядом.
И, самое главное, раз уж я иду вот так рядом с тобой по непонятным причинам в
непонятном направлении, - то зачем я дежурно улыбаюсь и безразлично смотрю по
сторонам, когда на самом деле мне хочется тебя обнять и долго целовать, прижимаясь к
колючим щекам.
Я смутно слышу, ты говоришь - напиши мне еще сказку на ночь.
Что ж, раз это все, что тебе от меня надо, я напишу.
Мне хочется написать что-нибудь такое, чтобы ты расцвел на том конце города.
Но это сложно.
На тумбочке рядом с диваном стоит черный телефон и всем своим видом напоминает,
что я должна позвонить бабушке и поздравить с праздником. Всего пять-десять минут
стандартного разговора. Но мне очень тяжело это сделать. Почему все мои родственники
кажутся мне чужими людьми. Может, я на самом деле ребенок из приюта, может меня с
кем-то перепутали. Я ненавижу неискренность, но моя откровенность сделала бы им
больно. Мое откровенное безразличие ранит моих близких. Они не заслужили такого. Не
заслужили такую внучку-дочь-подругу.
Я поднимаю трубку - она невероятно тяжела. Характерное потрескивание, потом
длинные гудки. Я стараюсь улыбаться - хотя бы голосом.
Ты спрашиваешь - думаешь, я уйду? Ты спрашиваешь это у меня.
Грош цена решениям, принятым не самостоятельно. Так что если собираешься
спрашивать что-то - заранее рассчитывай на ответ Нет. Мне не нужно ни секунды твоего
времени, отданного без желания. Ни строчки, написанной через силу. Ни слова, сказанного
неискренно. Ни прикосновения без нежности. Я не хочу управлять тобой, твоей жизнью.
Давай ты будешь вести себя так, как тебе захочется.
Давай я не буду грузить тебя своими проблемами. Безрадостное детство и прочее.
Давай сегодня сказка будет веселой. Красивой.
Давай сделаем свою жизнь красивой сказкой.
Чтобы ты расцвел на том конце города.
На улице глубокая ночь, а им все не спится. Наутро надо рано вставать, осталось всего
несколько часов до подъема, но какое право дело им до сна и до своего здоровья - они же
дети. Дождь стучит в стекло, ненавязчиво, создавая приятный шумовой фон их ленивому
разговору, и нарушая звенящую тишину в периоды молчания.
Он неспеша встает с дивана и проходит по комнате, рассматривая и со всех сторон
музыкальный инструменты, в беспорядке разложенные и расставленные здесь. Легонько
стучит по тарелкам и стоит, прислушиваясь к негромкому, но долгому и насыщенному
звуку. Потом берет в руки гитару и проводит рукой по струнам.
Она лежит, свернувшись в комок, в большом мягком кресле и, положив голову на
подлокотник, из-под полуоткрытых век наблюдает за его движениями.
- Ты играешь?
- Нет.
- Совсем?
- Ну пару песен может знаю.
- Спой мне.
Это звучит как нечто, не предполагающее возражений.
Он, не обращая на нее внимания, наугад перебирает струны, внимательно
прислушиваясь к звуку каждой, и как будто не замечает просьбы. Она уже не наблюдает за
ним, она закрыла глаза и слушает. За окном все так же размеренно шумит дождь, и в его
шелест врываются резкие звуки гитары, вызывая перед мысленным взором тысячу картин.
Вот этот тонкий - первые лучи солнца, рассекающие еще холодный ночной воздух; мягкий
бархатистый - это смех красивого парня, лицо которого уже почти стерлось из памяти,
остался только смех; этот жалобный - последний школьный звонок и выпускной вечер,
вечерние платья и прощальный вальс; тихий и робкий - это весенняя ночная Москва,
замершая на несколько часов перед рассветом, мигающая желтым светом всех
перекрестков; ласковый и нежный - соседская кошка, тихо мурлычащая на подоконнике;
громкий бас - проливной дождь, из тех, от которых не спасают даже зонты, а после них
остаются бурлящие лужи на тротуарах; а вот этот, задорный - его лицо, все освещенное
улыбкой, от глубины глаз и до кончика носа...
Он встает и ставит инструмент на место.
- Как-нибудь в другой раз.
Но она его уже не слышит.
Тихо и неспешно плывет она по волнам снов, то окунаясь в самую глубину забвенья, то
почти всплывая на поверхность - в эти моменты ее ресницы слегка вздрагивают, а губы
едва заметно шевелятся, но через минуту лицо снова неподвижно и безмятежно, как лик
ангела, стерегущего покой ночи.
Он смотрит на нее ласково, немного нежно, чуть печально. Постепенно ее лицо
становится расплывчатым, и вдруг оказывается, что это не лицо, а просто отражение в
воде, причудливое отражение облаков. Он поднимает голову вверх и его подхватывает
порывом сильного теплого ветра. Все вокруг исчезает - только человек и ветер, одинокие
во всей вселенной, сливаются в едином порыве восторга и движения. Ветер ласкает его
лицо, мимоходом трогая потрескавшиеся губы, ласковой рукой теребит кудри. От большой
скорости закладывает уши, только непрерывный гул и свист звучат в голове - и вдруг
сквозь этот шум доносится какой-то очень слабый, еле слышный звук. Кажется, это похоже
на музыку, ангельское пение... Так поют птицы в лесу перед самым рассветом, на границе
ночи и дня, чистыми звонкими голосами.
Музыка становится все громче и громче, нарастая и вытесняя остальные звуки. И вдруг все
смолкает. Тишина, полная гробовая тишина, гнетущая своей неизвестностью, и
усугубляющаяся страшным могильным холодом. Он ждет немного, но ничего не
происходит, и он несмело приоткрывает глаза.
Первое, что непривычно бросается в глаза - оранжевое небо. И пустота вокруг. На много-
много километров вокруг ни одной живой души, ни одного растения. Под ногами какая-то
непривычно твердая, как камень, поверхность серовато-желтого цвета, вся испещренная
мелкими трещинами и широкими разломами. Он стоит на краю одного из таких ущелий и с
опаской заглядывает вниз - да, кажется повезло. Вниз ведет узкая лестница, высеченная в
каменистой почве, и кажется, что ей совсем недавно пользовались. Он еще раз
оглядывается по сторонам, стараясь на всякий случай четко запечатлеть в голове эту
безрадостную картину, и осторожно начинает спускаться.
По мере спуска ущелье становится шире, ступеньки удобнее, а воздух теплее. Звенящая
тишина сменяется неясными звуками, все плотнее заполняющими окружающее
пространство. На последних ста ступеньках противоположный край ущелья становится
горизонтальным, постепенно открывая взору цветущую долину, простирающуюся вглубь
своеобразной пещеры на неопределенное расстояние. Ступив наконец ногой на
привычную землю, он осматривается внимательнее и, видя километрах в трех группу
построек, вроде небольшой деревушки, неторопливо направляется туда по извилистой
тропинке. В воздухе пахнет озоном, как после грозы, и еще чем-то непонятным, приторно-
сладким, - видимо, полевыми цветами. Непривычное каменное небо над головой давит
своей близостью и неизбежностью, как топор палача, уже занесенный для казни. Со всех
сторон откуда-то просачивается свет, довольно слабый, создающий атмосферу ранних
сумерек, когда вся природа затихает в ожидании ночи.
Внезапно кто-то кладет руку ему на плечо, он вздрагивает как от прикосновения каленого
железа и оборачивается. Перед ним стоит молодая девушка и пытливо его разглядывает с
ног до головы. Наконец, удовлетворенная увиденным, она смело протягивает ему узкую
ладошку.
- Привет.
- Здравствуй...
Он нерешительно пожимает ее руку.
- Ты идешь туда, да? - она машет рукой в сторону деревушки и, не дожидаясь ответа,
продолжает. - Не думаю, что тебе стоит туда ходить, но в любом случае нам по дороге.
Она улыбается открыто и весело, даже в сумеречном свете видно, как в голубых глазах
играют искорки.
- Зачем ты идешь туда? - она задает первый пришедший в голову вопрос, чтобы прервать
молчание.
Он растеряно улыбается и пожимает плечами:
- Ну надо же куда-то идти.
- Разумно. - она немного молчит и добавляет. - И все же тебе не стоит туда ходить.
- Почему же?
- Не знаю. - она задумывается на секунду. - Просто не стоит и все. А впрочем, твое дело. -
она встряхивает головой, будто отогнав этим все дурные мысли, и протягивает ему руку. -
А здесь наши пути расходятся, прощай, вернее до встречи.
Они стоят на развилке, одна дорога, извиваясь, идет дальше к деревне, а другая резко
сворачивает вправо, в лес, виднеющийся невдалеке.
- Постой, как тебя хоть зовут? - он задерживает ее руку в своей, как бы не желая отпускать
от себя случайную попутчицу.
- Разве это важно? - она слегка пожимает плечами. - Как хочешь, так и зови.
- Тогда... тогда я буду звать тебя Звездочкой, хорошо?
В ее глазах снова вспыхивают искорки, точь-в-точь маленькие звездочки.
- А ты знаешь, как выглядят звезды? Мало кто может этим похвастаться.
Он по привычке поднимает голову на небо, но, увидев только каменный свод, грустно
опускает ее обратно.
- Да, - говорит он медленно, - Я знаю, как выглядят звезды. Я вижу их часто-часто, каждую
ночь я выхожу на улицу и, задрав голову, смотрю на них, долго, пока не затекает шея. А
если тепло, то просто ложусь на траву и засыпаю, глядя на них. Звезды - это самое
главное и непостижимое чудо нашей жизни, их свет греет нас, сквозь время и
пространство, как письмо любимого человека, отправленное с другого конца планеты, как
детская игрушка, случайно найденная через много лет, как память о первом поцелуе. Они
недостижимо высоки - и падают нам прямо в ладони, исполняя самые заветные желания.
Их свет идет до нас миллионы лет, возвращая в темное прошлое и даря мечты о светлом
будущем, сподвигая на новые научные открытия... И здесь, в этом неведомом мире, ты
будешь для меня такой звездой, единственной на этом гранитном небосклоне, но зато
яркой и вечной.
Она слушает его, как зачарованная.
- Ты красиво говоришь, хоть я и не всегда понимаю, о чем, ты удивительный человек, я
никогда раньше не встречала таких. Думаю, мы еще встретимся.
Она мягко высвобождает свою ладонь из его и, помахав на прощанье, убегает в сторону
леса.
Было бы красиво сказать, что их разбудили первые лучи солнца, пробившиеся сквозь
плотные ветви деревьев и решетки на первый этаж, но это было бы неправдой. Их
разбудил голос начальницы в коридоре:
- Где Бычков опять ошивается?! Голубкова почему не дежурит на завтраке?!
Они протерли глаза, посмотрели на помятые сонные лица друг друга и засмеялись - так
легко и беззаботно, как могут только дети. Ничего, начальница поищет их еще минут
десять, пока они вдоволь насмеются. Смех - он связывает двух людей прочнее любых
чувств или родственных уз, протягивает золотые искрящиеся нити между двумя глазами,
между двумя сердцами - жаль, что ненадолго.
Днем у них почти не было времени видеться, а вечером он пишет ей "Я приглашаю Вас
на званный ужин". Он ждет ее на лестнице перед столовой.
Уже ночью, после конца рабочего дня, он приходит к ней в комнату с ноутбуком и
предлагает что-нибудь посмотреть. У него огромная коллекция прекрасных фильмов.
- Что ты хочешь посмотреть?
- На твой вкус. Я тебе доверяю, - она слегка улыбается, он тоже, и эта улыбка снова
связывает их.
Они полулежат на кровати, поделив пополам единственную подушку, изредка
переговариваясь комментариями к происходящему на экране, шепотом, чтобы не
разбудить соседку. А она периодически начинает разговаривать во сне - так смешно, что
они тут же приостанавливают фильм и слушают ее, чтобы с утра всем втроем посмеяться.
С утра снова надо будет рано вставать на дежурства, но это их не смущает, - они же
дети, они живут только сейчас, только этим вот моментом, этим сюжетом на экране,
горячим ноутом на коленях, горячей щекой рядом на подушке, приглушенным шепотом и
смехом, золотистой улыбкой в темноте, такой близкой душой в еще вчера незнакомом
человеке.
Уже выйдя в коридор, они все никак не могут расстаться, им столько всего надо обсудить,
весь огромный мир вокруг них, все восемнадцать лет, прожитые каждым по-отдельности.
Они говорят, перебивая друг друга, они соглашаются, не дослушав до конца, потому что
знают, что не ошибутся.
- Мы одной крови, - говорит она на прощанье.
- Цветных тебе снов, - говорит он, мягко и лучисто улыбаясь.
У них есть еще часа два до работы, до того, как снова можно будет увидеться, хотя бы
мельком, снова подарить друг другу солнце.
Дойдя до кровати, она мгновенно проваливается в сон, точнее даже не сон, а какую-то
полудрему. Комната вокруг внезапно становится все шире и шире, пока стены наконец не
исчезают совсем, а потолок становится чуть выше, но никуда не девается, а только еще
сильнее давит сверху, почти что мешая дышать. Все кровати и шкафы исчезают, и вокруг
простирается чистое поле, его пересекают несколько тропинок, на горизонте видна
деревушка, чуть ближе в другой стороне - лес.
Она радуется лесу, как чему-то спасительному, она твердо уверена, что там на нее
перестанет давить сверху это ужасное небо, зеленые ветви защитят от каменной угрозы, и
бежит по тропинке по направлению к нему.
Внезапно впереди себя она видит еще кого-то на тропинке. Ей вдруг становится
необъяснимо легко и весело, она бежит, - нет, почти летит по воздуху, - вдогонку, потом
резко останавливается и кладет руку на плечо незнакомцу.
Он вздрагивает и оборачивается. У него добрый, но запуганный взгляд, он весь как-то
неестественно зажат, плотно упакован и опечатан. Ей хочется поделиться с ним своей
внезапной легкостью, она широким жестом протягивает ему ладошку и говорит, улыбаясь:
- Привет.
- Здравствуй...
Он нерешительно пожимает ее руку.
- Ты идешь туда, да? - она машет рукой в сторону деревушки, он молча кивает. Ей вдруг
кажется, что ему ни в коем случае не стоит туда идти, что там небо висит еще ниже, чем
здесь, и давит еще сильнее. И еще ей хочется, чтобы он тоже шел в лес, вместе с ней, под
защитную густую зелень.
- Тебе не стоит туда идти, - говорит она. - Зачем ты туда идешь?
Он растеряно улыбается и пожимает плечами:
- Ну надо же куда-то идти.
- Не самое разумное решение. Впрочем, как знаешь.
Они стоят на развилке, одна дорога, извиваясь, идет дальше к деревне, а другая резко
сворачивает вправо, в лес.
- Ну вот, дальше на м не по пути.
- Постой, как тебя хоть зовут? - он задерживает ее руку в своей.
Она слегка пожимает плечами.
- Как хочешь, так и зови.
- Я буду звать тебя Звездочкой, хорошо?
Ей становится смешно от такого имени, оно слишком нелепо звучит под этим каменным
небосводом.
- А ты знаешь, как выглядят звезды?
Он грустно улыбается, покосившись наверх.
- Да, - говорит он медленно, - Я знаю, как выглядят звезды. Я вижу их часто-часто, каждую
ночь я выхожу на улицу и, задрав голову, смотрю на них, долго, пока не затекает шея. А
если тепло, то просто ложусь на траву и засыпаю, глядя на них. Звезды - это самое
главное и непостижимое чудо нашей жизни, их свет греет нас, сквозь время и
пространство, как письмо любимого человека, отправленное с другого конца планеты, как
детская игрушка, случайно найденная через много лет, как память о первом поцелуе. Они
недостижимо высоки - и падают нам прямо в ладони, исполняя самые заветные желания.
Их свет идет до нас миллионы лет, возвращая в темное прошлое и даря мечты о светлом
будущем, сподвигая на новые научные открытия... И здесь, в этом неведомом мире, ты
будешь для меня такой звездой, единственной на этом гранитном небосклоне, но зато
яркой и вечной.
Она слушает его и ей становится тепло. Именно тепло - непонятно почему.
- Ты красиво говоришь и красиво думаешь. Наверное, ты так же красиво живешь. Думаю,
мы еще встретимся. Надеюсь.
Она мягко высвобождает свою ладонь из его и, помахав на прощанье, бежит в сторону
леса. Нет, не бежит, - летит по воздуху.
Еще одна теплая летняя ночь, они сидят на открытом окне четвертого этажа и ждут
рассвета. По всем законам природы и человеческой физиологии они давно должны были
умереть от невысыпания - но они же дети, а дети не подчиняются законам природы.
Это их последняя ночь вместе, завтра работа закончится и они разъедутся в разные
уголки страны. Они сидят друг напротив друга, их глаза большие и добрые, открытые и
беззащитные.
Он говорит задумчиво:
- Знаешь, я ведь на самом деле на земле только гость. - Она смотрит на него и улыбается.
Она готова поверить всему, что он скажет. - Земля - она так несовершенно устроена, здесь
столько горя и несправедливости, что смириться просто невозможно. А изменить - нам не
по силам. Поэтому я создал другую планету, свою.
Она просит:
- Расскажи о ней.
Он говорит медленно и мечтательно, он почти сам верит в то, что говорит.
- Она небольшая, там все друг друга знают и улыбаются при встрече. Все живут по
совести, держат свое слово. Нет предательства и подлости. А еще там очень красивая
природа. Лето там три года подряд солнечное и теплое, как бабье лето осенью, а на
четвертый год летом идут дожди, но не затяжные, а как на экваторе - они очень сильные, с
грозами и молниями, но не продолжительные, так что до следующего дождя все успевает
высохнуть. А зима там очень снежная, но не однообразно белая, как у нас, а цветная, там
зимой расцветают почти все деревья, они такие яркие и приятно пахнут. А еще там два
солнца, одно оранжевое, а другое фиолетовое, и они раскрашивают атмосферу в
необычайные краски..
Она смеется и говорит:
- Не может быть два солнца у одной планеты.
- Это мы так считаем, - возражает он, - а откуда мы знаем, что может быть на самом деле.
Ты не была на моей планете, а я был и видел.
Она смеется и верит ему. Она говорит:
- Хотела бы я побывать на твоей планете, раз она такая чудесная.
- Нет проблем. Как-нибудь во сне ты там обязательно окажешься. И тогда я тебя
обязательно там найду.
Она кивает и верит ему.
- Это сложно - найти на целой планете одного-единственного человека.
Он говорит:
- Раз уж мы на такой огромной Земле нашли друг друга, то на моей маленькой планете
точно встретимся. Даже не сомневайся.
Она смеется и кивает, его слова так просты и логичны, что им просто невозможно не
поверить.
Красивая сказка, не правда ли? Ты уже заснул, нет? Жаль. Тогда придется рассказать
тебе, чем она закончилась. Тебе же интересно знать, чем кончаются такие сказки, не
правда ли?
Все оставшееся лето они общались смсками, он писал ей по несколько раз в день,
каждый день.
Днем он писал обо всем, что видел вокруг себя, он все умел подать так красочно и
необычно, что невозможно было не улыбаться, читая.
Вечером они обсуждали свои мысли и идеи, иногда даже смотрели вместе фильмы. Это
не так сложно, как кажется - надо просто одновременно нажать на play, а остальное
сделает телепатия. Кто сказал, что телепатии не существует, - просто никто не хочет в нее
верить. Почему же иначе они писали друг другу одновременно одни и те же фразы?
Почему им снились одни и те же сны? Почему, когда она ночью просила разбудить себя с
утра солнечным зайчиком, посреди дождя вдруг выглядывало солнце и будило ее? Почему
он всегда писал именно тогда, когда она грустила и чувствовала себя одинокой? Всегда
находил правильные, нужные, необходимые слова.
Осенью они наконец снова встретились. Он позвал ее в q-zar, потом они гуляли
допоздна, метро уже закрыли, и им пришлось вместе лезть в общагу, к знакомым. Им
сказали, что есть две свободных кровати, но он ответил - вместе теплее - и уложил ее
рядом с собой. Они оба плохо спали, но когда он засыпал, она просыпалась от того, как он
крепко ее к себе прижимал - как будто боялся потерять во сне. От его колючего свитера
чесались руки и шея, но она старалась не шевелиться, чтобы не будить его.
Ну вот и happy end, думаешь ты. Можно и засыпать уже.
А вот и нет. Красивые сказки нынче заканчиваются вовсе не так.
Утром они оба ушли на учебу. Дела закружили их обоих. Впрочем нет, она чувствовала,
что он нарочно старается отдалиться от нее. И подыгрывала ему, из солидарности.
А через пару недель он написал - прости меня, Танюшка. Я понял, что все еще люблю
Катю. Я не смогу тебе дать того, чего ты ждешь. Прости, что вел себя с тобой слишком
вольно.
Она ответила - тебе не за что извиняться передо мной. Это лето было чудесным
независимо от того, что принесла с собой осень. Чтобы не разочаровываться, не стоит
очаровываться, - но ведь тогда становится невыносимо скучно и однообразно жить. Чтобы
жить без боли, стоит отказаться и от чудес, от радости и тепла, - а стоит ли?
Катя - это его единственная девушка, с которой он встречался два или три года и
расстался год назад. То есть она его бросила. Сказав, что он больше ей не интересен.
Она знала о Кате всегда, но просто не задумывалась. Не портила себе чудо.
Она написала ему красивое стихотворение, в которое вложила всю свою душу, на тот
момент скорбящую и печальную. Он ответил ей тоже стихотворением. И они остались
друзьями.
Вот теперь можешь засыпать.
Но ты говоришь, что красивые сказки не должны так заканчиваться.
Почему же, именно так и должны.
Красивые сказки должны заканчиваться. Причем заканчиваться вовремя. Пока они не
потеряли свою сказочную красоту и не стали неприглядной обыденностью.
От настоящих красивых сказок остается только пара стихов да портрет в карандаше на
память. И все приходят, смотрят на него и обсуждают, насколько похоже или непохоже я
получилась. И никто не знает, что он - всего лишь отголосок огромного чуда. Чуда - найти
родственную душу на такой огромной Земле. Найти - и вовремя потерять, до того, как
поймешь, что до конца родственных душ не бывает, а бывают просто похожие, и бывает
летнее настроение и теплые, лучистые глаза, как солнечные зайчики, что будят по утрам.
апрель 2009