Останавливаюсь на базаре возле прилавка с огромными жёлтыми дынями, вытянутыми и ленивыми , будто солнечные тюлени. Продавец в чалме, намотанной на тюбетейку, смотрит на меня глазами восточных торговцев моего азиатского детства.
- Покупай дыню, красавица!
- Сколько стоит?
- 50 гривен!
Я не слышу цены, потому что уже уплыла на раскалённом поезде в море струящегося под солнцем песка. В окно с верхней полки плацкартного вагона видны верблюды, а внизу, на первой полке, женщины, обёрнутые с ног до головы во что-то бесформенно-чёрное, предлагают огромные серые шали из верблюжей шерсти. Нанашки встряхивают пуховые платки, и тоненькие, едва уловимые шерстинки уплывают в раскалённые миражи одуревших от духоты пассажиров, заставляя их чихать и просыпаться...
- Жааа-ре-ни-ииый ку-ку-рю-уууз!
Мы неслись на перегонки из подъездов, перепрыгивая через три ступеньки, зажав в руке кефирную бутылку, которую додошка небрежно засовывал на дно своей старой деревянной коляски, и доставал в обмен шар сладкой хрустящей кукурузы, белой и воздушной, секрет приготовления которой мама с бабушкой долго потом ещё обсуждали на кухне...
Достаю деньги, протягиваю продавцу, говорю:
- Давайте...
Додошка щурится солнечными бликами :
- А поторговаться?
- Не нужно сдачи, я хочу дыню.
Дыня, перекатываясь в руках хозяина с боку на бок, величественно ложится в сетку. Как умопомрачительной красоты невольница, разрешившая завладеть собой уродливому баю.
Наступившая пауза заставляет меня вернуться в реальность. Я внимательно смотрю на продавца.
- Эх, красавица...Меня не уважаешь- деньги научись уважать!