отрывок из "Последняя книга"
... Как бывает прекрасно утро, когда все тело изнемогает, томленое любовью, когда каждый палец дрожит, пронзаемый ослепительным и жарким светом, когда глаза обволакивает, закрывает третье невидимое веко, и они, закатившись, погружают разум в пенящееся блаженство. В такое утро не увидеть ничего, только яркий вспыхивающий свет, целующий плачущие глаза; в такое утро не услышать ничего, только сладкие вздохи заползающего в окно мягкого, пьянящего аромата. И все вокруг, кажется, ожило и пыталось прикоснуться ко мне, поцеловать, взять у меня часть того света, что метался во мне. И мне не жаль было делиться им: я сам вставал и ходил по своей обители, и прикасался ко всему - гладил стулья, стол, шкаф и казалось, что стены сердито смотрят на меня. Я подходил к ним и целовал их, целовал эти незатейливые узоры, целовал и чувствовал, как холод прикасался к моим губам и становился пламенем. Целовал и видел, как стена раскраснелась от жара и улыбалась, а я хотел ей дать больше, пытался обнять ее и, распластавшись, стоял, прижавшись к ней щекой. Не было ненависти во мне, не было злобы. И постель не хотела выпускать меня из своих томных, пахнущих сандаловым сном, объятий. Она плакала, даже рыдала, и звала обратно в свое еще теплое чрево. И я спешил, ныряя в ее кружевные волны, зарываясь лицом в пойманные перья и отдаваясь нежности ее невесомого шелка. Густым морем разливала она во мне свою радость, свое счастье, подаренное ей мною же. И во сне я шел к этому морю, такому теплому и близкому, всегда тихому и светлому. Я любил ходить по самому берегу, там, где пузырящаяся волна так дико и спокойно обнимала горячий песок, что мне хотелось плакать, глядя на их любовь. Мне хотелось кричать им о своем счастье, но они не слушали меня, они были полны своей близостью и не слышали меня. Разве может услышать счастливый счастливого?
Я целовал Ее руки, а Она мои глаза и плечи, мы обнимали друг друга дико и спокойно, и кричали о своем счастье не слышащим песку и волнам, и было так вечно, и было так всегда...