Каюсь. Грешен. Бывает. Иногда, покидая туалет, забываю выключить свет. И моментально нарываюсь на замечание Елены: «Ты никогда не выключаешь свет в туалете!»
Каюсь. Грешен. Бывает. Иногда, попив кофе, забываю убрать в раковину грязную чашку. Соответствующий нагоняй следует с неотвратимостью, с которой день сменяет ночь: «Ты никогда не убираешь за собой чашку!»
Первые год-два супружеской жизни эти замечания вызывали у меня бурю негодования. Я пытался втолковать Елене, что я вовсе не всегда оставляю включенным свет в туалете, что случаев, когда я убираю свои чашки со стола значительно больше случаев, когда я их на столе оставляю, а потому отдельные частные случаи подобных моих промахов не дают ей основания для неправомерных всеобъемлющих обобщений.
Неотразимый ответ во всех подобных случаях был одинаков: «Ты никогда меня не слушаешь!». А моя прострация была вообще невыразимой, поскольку это именно Елена меня как раз в этих случаях и не слушала.
Поэтому скоро я сменил тактику. Готовящиеся открыться для соответствующего обобщения и внушения прекрасные уста Елены я стал перехватывать долгим изматывающим ее силы поцелуем. Но после первого же сделанного ею глотка воздуха, за его выдохом неизбежно следовало толи осуждающее, толи поощряющее обобщение: «Вот всегда ты так!»
Продолжается эта практика и по сей день. Но с некоторых пор я отвечаю Елене по-прежнему долгим и крепким поцелуем уже совсем по другой причине. Таким образом я выражаю ей благодарность за то, что однажды передо мной встал вопрос, который вынесен в заголовок этой заметки.
Однажды я почувствовал, что строки разных переводов сонета 66 В.Шекспира напоминают мне что-то родное и близкое. Что-то очень знакомое я расслышал в тех обобщениях, которыми эти «переводы» забиты, как бочки сельдями.
Однажды я понял, что не мог В.Шекспир быть похожим на мою благоверную, и понапихать в сонете 66 кучу неправомерных обобщений по той простой причине, что он сам же в «Гамлете» написал:
Тупой разгул на запад и восток
Позорит нас среди других народов;
Нас называют пьяницами, клички
Дают нам свинские; да ведь и вправду -
Он наши высочайшие дела
Лишает самой сердцевины славы.
Бывает и с отдельными людьми,
Что если есть у них порок врожденный -
В чем нет вины, затем что естество
Своих истоков избирать не может, -
Иль перевес какого-нибудь свойства,
Сносящий прочь все крепости рассудка,
Или привычка слишком быть усердным
В старанье нравиться, то в этих людях,
Отмеченных хотя б одним изъяном,
Пятном природы иль клеймом судьбы,
Все их достоинства - пусть нет им счета
И пусть они, как совершенство, чисты, -
По мненью прочих, этим недостатком
Уже погублены: крупица зла
Все доброе проникнет подозреньем
И обесславит.
(I, 4, перевод М.Лозинского)
Даже из такого «перевода» можно понять, что Шекспир указывал на недопустимость делать некие обобщения, исходя только из каких-то частностей. И уж тем более это должно быть понятно, если обратиться к словам подлинника, которые ни один переводчик «Гамлета» не удосужился передать с необходимой точностью:
Shall in the general censure take corruption
From that particular fault…
О необходимости уметь подниматься над частностями Шекспир написал и в своих сонетах, и особенно отчетливо в сонете 91:
But these particulars are not my measure,
All these I better in one general best.
Поэтому нет никаких оснований полагать, что в сонете 66 Шекспир, уподобляясь мой Елене, возводит в ранг обобщений такие частности, которые, вообще-то, в реальной жизни случаются не чаще, чем я не выключаю свет в туалете.
Достоинство, что просит подаянья… (С.Маршак)
И робкое Добро в оковах Зла… (А.Финкель)
Раз верность изменяет правоте…(М.Чайковский)
И попранную мощь немоготою… (С.Степанов)
И доброта прислуживает злу… (Б.Пастернак)
И так далее и тому подобное. Ровно столько, сколько «переводов» и толкований сонета 66 Шекспира существует на белом свете.
Таким образом, однажды я понял и почувствовал, что на мою любимую, скорую на приведенные выше ее обобщения жену похожи единственно и только «переводчики» и читатели всех «переводов» и толкований сонета 66 В.Шекспира, строки которого им представляются некими обобщениями.
Особенно эта похожесть выражается в том, что все делаемые Еленой обобщения по поводу моего поведения в быту, вовсе не отвращают ее от семейной жизни со мной (и меня с ней), а все умиляющие и воодушевляющие читателей «переводов» и толкований сонета 66 Шекспира содержащиеся в них обобщения вовсе не отвращают их от жизни на этом свете.
А потому моя Елена вполне заслужила этот нерукотворный памятник ей. К тому же теперь у нее не будет повода для обобщения, что для меня Шекспир важнее, чем она. И даже будет повод еще раз указать на необходимость слушать ее.