Белый вордовский листок.
Я гляжу на него с любопытством и слегка задумчиво.
А там вообще может хоть что-нибудь появиться или я просто так здесь сижу? Еще немного смотрю на абсолютно чистую поверхность, и становится уже скучно. Внезапно оборачиваюсь на звук легких шагов. Девочка. Крохотная, лет пяти-шести... И чего мы собственно здесь забыли?!! Откуда это юное чудо вообще здесь?
Смешная такая, с вздернутым маленьким носиком и веснушками... Светловолосая. Два хвостика торчат в разные стороны, а глазища большие и синие-синие... Веселенькие пышные банты светло голубого цвета и белое платьице с оборочками.
– Привет, – нахальный звонкий голосок.
Малютка сталкивает меня с насиженного места. И теперь уже она сидит за компьютером, с напряженным видом вглядываясь в белую пустоту, и, насупившись, упирается лицом в махонькие сжатые кулачки.
– Ну и что там? – интересуюсь с пола, так намного занятнее, чем самому ничего не делать... Продолжаю разглядывать свою гостью, и потихоньку меня начинает охватывать беспокойство. Кто она? Что делает здесь?!
– Ни-че-го! – говорит девчонка и окидывает меня обвиняющим, каким-то странно усталым взором. – Совсем ничего...
– Да ты что? – удивляюсь. – Смотри вот по сторонам: какие буковки, значечки прикольные – и это НИЧЕГО?
– Свалился ты на мою голову, – как-то обреченно бормочет эта прелесть и, наконец, спрашивает: – А писать-то ты про что удумал?!
– Ну, вот про то, что в голову взбредет, вот про то и хотел...
Я сбиваюсь на полуслове. Девчоночка глядит на меня с сочувствием и легким сожалением. Таким же вниманием, наверное, одаряют взрослые маленькое неразумное чадо, когда дите уже совсем достает своими вопросами или непоследовательными высказываниями... Ситуация и поведение ангелочка меня малость нервируют, и я мужественно говорю:
– Глупенькая ты еще, не поймешь.
Юная гостья начинает смеяться. Потешается так долго и явно надо мной, что становится даже как-то обидно и тоскливо на душе...
Она растерянно смотрит на меня и, схватив за руку, тянет к компьютеру:
– Пиши! Я диктовать буду.
Подчиняюсь неожиданной напасти, снизошедшей на мою голову, безоговорочно. Нет, вот честное пионерское, никогда и ни за что не буду папой! Детки такие непонятные существа. И ведь ничего-то с ними и сделать нельзя – со злостью смотрю на малолетнее создание – вот не возьмешь же ее за шиворот и не выставишь за дверь, а ведь так хотелось бы...
– Не отвлекайся!
Вот сидел я никого не трогал. Может, я бы и сочинил чего-нибудь путного... Нет, приходят тут всякие, командуют, понимаешь... Стук клавиатуры, четко поставленный голосок, нарушающий тишину, и я, погруженный в собственные мысли... "И о чем она?" – пытаюсь разобраться в том, что, собственно, я строчу, потом цепляюсь за эту мысль и с большими глазами и неровно бьющимся сердцем понимаю, что вроде как, я что-то на самом деле созидаю. А потом даже и осознаю, что занимаюсь недоступной доселе моему разуму, пресловутой писательской деятельностью...
– The end.
Старательно печатаю: – Зэ энд.
Девочка с отвисшей челюстью смотрит через мое плечо и, подумав, говорит жалобно так:
– А давай я тебе тексты буду сразу так скидывать, ну как у вас тут принято, на мыло.
– Э... а что это такое?
Дрожащие губки. Рев. И маленькая фигурка медленно растворяется в воздухе:
– Он совсем дурак, – всхлипывает ребятенок и вытирает рукавами покрасневшие глазки. – Я с ним работать не хочу-у-у...
– Ну и подумаешь...
И вот я снова один.
Белеет вордовский листок.
Я жду...
Девочка приходит ко мне довольно часто. Мы даже уже с ней подружились. Я не знаю, кто она, но за последние лет пять моя знакомая совсем не изменилась. Все такая же прелестная малышка, какой и появилась передо мной одним теплым июньским вечером: в белом платьице, с голубой лентой в волосах. И чего ее родители одну отпускают гулять? Не следят совсем за детьми в наше время.
Мы с ней постоянно дурачимся. То есть деремся понарошку подушками, отгадываем кроссворды, рисуем. В живописи она такой же мастер, как и я. На выставку наши художества уж точно никогда не возьмут и вряд ли они кому понравятся. Но нам весело. Это самое главное!
У меня уже есть несколько наград. Литературные премии имени того-то и того... Чешу затылок. Я сроду таких людей не знал и даже странно, чего они мне все пишут? Может, как-нибудь нацарапать им ответ? Они вот мне такие картинки-грамотки с витиеватыми буковками присылают, а я вот даже настрочить им ничего не удосужусь. Нехорошо как-то...
Лира, так зовут мою маленькую приятельницу, иногда подолгу где-то задерживается, но все равно приходит чуть ли не каждый день. Она любит шоколад и почему-то горький кофе – странная она все-таки девчушка.
Мне самому стыдно, но временами, когда я точно знаю, что Лира не придет, я сажусь за компьютер и, оглядываясь по сторонам, открываю вордовский листок.
Почему-то нет никаких слов... Нет, ну я, конечно, иной раз просто напишу сверху, ну наподобие заголовка, какое-нибудь слово или красивое словосочетание, вроде: зима, цветущая черемуха или еще что и жду... Жду вдохновения или как там, у писателей, Музу. Интересно все же, как эта особа может выглядеть?! Любопытно очень. Но вряд ли она когда-нибудь посетит меня... Чего ей сдался какой-то электрик третьего разряда Александр Анатольевич Рыбкин...
Во я размечтался!
Так что я даже о Музе и не думаю в общем, а то Лира, когда я ей однажды сказал, что хочу, чтобы ко мне эта странная незнакомка пришла, как к этим писателям – я ведь знаю, что к ним она приходит – так вот, моя беззаботная подружка тогда страшно обиделась и потом долго, очень долго не появлялась...
Поэтому я об этой даме и не говорю, и уже не думаю даже... Ну, почти. Просто интересно очень, как выглядит Муза? Кто бы рассказал, а?!!
Может знаете кого, кто ее видел?
16 Май 2008 г.