Акраскин парился с удовольствием для здоровья и ума; резко отдраиваясь нашпигованными хлестами разнопряного веничка; доходя до алого померанца кожи.
Угрюмо предвтыкая потливое лицо в одну из зазубрин полового настила, Акраскин душу парил и предвтыкался наслаждением окольной водою окатиться вглубь.
В парилочку, расшитую русскими узорами, и промасляную ухабь с запахами камила, втулился Сабир, в темных полосато-дрянных трусах и шерстной мохнатой оббивке тела.
Сабиру указали душевным кивом на халеную дубовую дверь, прошением выдти немедля в трусах вон, и зардеться хоть капелькой здравомыслия - обмыться тобишь для причастия.
Сабир скрипнув зубами, злобно выскочил, дурно хлопнув запорной дубовкой, и появился, как все - в запарках голых и счастливых предвкушениях обоюдной пропарки.
Акраскин попросил немедля подлить, пребавив тем самым чувствительных торков, волнительной температуры - и дабы искусить всю преамбулу тремыслия живительного.
Сабир сплюнул, и отмазкой, с резкими дрыганями и наглейшей мимией, ливанул в белесые камни полустошь ковшика, бросив тот об скудную лавку.
Акраскин внушительно предупредил, что если вдруг, еще раз Сабир сплюнет в дощатку или позволит себе хамить в отношении всех присутствующих, то получит добрую, отличную растряску - и может даже покинет это место.
Сабир рыкнул, и сморкнулся в сторону Акраскина, неким наглядным шрифтом, указывая полное принебрежение.
Всё в одноминутье притихло и стаканно замерло.
Даже дровья перестали скрипеть да подскакивать.
Сабиру сначало медленно били морду молча в предбаннике, после каждого втыка, окуная того в крупный ушат полной бошкой до минуты и более.
Потом естественно выгнали на свежак голяком и оставили сраться там со своими шмотками.
Сабир взбешенный и одуревший, прилетев в свой дом ярости, достал ржавейное ружейко и понесся обратно мстить негодным обидчикам, как велено его заветами.
Сабира не ждали, и когда он заскочил в святое-святых место, и закричал, что всех положит, на него упало от чего-то приличное неподъёмное бревно - осаженное с краев баньки прямиходом в темя Сабира - оставив под собой обычное бездыханное бредство.
Дух бани, выглядывая с антресолей, потирал руки, и довольно радовался случившемуся:
"А ведь люди предупреждали-то, ох предупреждали,..".