СЕРГЕЙ ЛОБОДА - ПЯТОЕ МЕСТО В ДЕВЯТНАДЦАТОМ КОНКУРСЕ ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Я скучаю по тебе.
После той аварии – глупой, нелепой случайности – я потерял тебя. Почему? Почему так больно? Почему я не могу тебя больше коснуться? Почему я не могу тебе больше сказать нежных слов, а ты, улыбнувшись, не похлопаешь меня по плечу, как делала это прежде? Почему так одиноко без тебя?
Помнишь наше первое свидание? Наверняка помнишь… Как мы оба молчали, гуляя берегом, а вместо нас говорила река. Мы смущались в тот первый раз, ты все ждала что я заговорю первым, но я тоже молчал, не в силах преодолеть робость. А когда мы заговорили одновременно, помнишь? Ты тогда еще так заразительно рассмеялась и неожиданно робость ушла. Я почувствовал легкость с тобой, будто знал тебя всю жизнь.
Помнишь наш первый поцелуй? Я так и не спросил тебя ни тогда ни позже, почему ты так странно посмотрела на меня в тот раз. Почему?
И снова почему. Почему мы не пользуемся жизнью, чтобы ответить на все волнующие нас вопросы? Почему для того чтобы задать их нужно страдание, боль, смерть? Почему?
И снова это гадкое слово «почему»…
Я не хочу тебя расстраивать своим мерзким настроением. Прости.
Воспоминания. Что это? Упорство памяти, цепляющейся за то что дорого ее хозяину? Но хотел бы ли я тебя забыть? Нет. Никогда. Надеюсь так оно и будет, потому что забыв тебя, я утрачу то светлое, что было в моей жизни, будто бы и не было ее никогда.
Память… Эта безликая дама сохраняет не только приятные воспоминания. Я помню нашу первую ссору. Глупейшую и ненужную. Что мы хотели доказать друг другу? Почему кричали? Неприятно это сейчас вспоминать. Неприятно, потому что причинял тебе боль.
Говорят, время лечит. Постепенно все забывается, сглаживается, боль из острой превращается в тупую все уменьшаясь, исходя на нет. Может быть. Может быть у кого-нибудь другого. Но память… Я до сих пор помню, хотя прошло уже полгода, запах твоих волос, пахнущих фиалкой. У меня перед глазами твои губы, которых хочется коснуться больше всего на свете, но мы оба знаем что это невозможно.
Невозможно с тобой заговорить или даже улыбнуться, глядя в твои зеленые глаза светящиеся солнцем. Я потерял тебя. За что, за что нам даются такие страшные уроки? Помнишь наши разговоры? О жизни, о смерти, о смысле, поступках? Помнишь, как мы, каждый жарко доказывая свою точку зрения, горячились, перебивая друг друга, в полной уверенности собственной правоты? Теперь я знаю в чем мы ошибались… Но как тебе сказать об этом? Услышишь ли ты меня из своего мира?
Мне холодно. Холодно без тебя, хотя на улице июль, и воздух разжарен до такой степени, что на некоторых деревьях вянут листья. А помнишь, как ты связала мне теплые носки и заставляла зимой их одевать?
Воспоминания вызывают улыбку. Светлые, далекие, словно мечта.
Но память упорно прокручивает раз за разом в беспрерывной ленте Мебиуса и тот злополучный день… Тот самый час… Когда…
… ты бежала, весело хохоча, пытаясь увернуться от моих цепких рук. Ты смеялась, одаривая унылую февральскую слякоть своим смехом-звоночком. Ты бежала, не глядя по сторонам, играя, словно маленькая девочка. Ты заразила и меня своим настроением, своей игрой, хотя всегда называла меня жутким прагматиком и педантом. Я носился за тобой, отпуская и снова догоняя.
Слишком поздно я увидел ту судьбоносную машину. Я сказал «судьбоносную»? А действительно… Ведь после этого и разделились наши судьбы. Я здесь… ты там.
Помнишь, ты иногда, когда сердилась, называла меня эгоистом? Наверное, и тот случай не исправил моей сущности. Я так им и остался. Потому что ни за что не поменялся бы с тобой сейчас местами, ни за что на свете не хотел бы жить ТАМ без тебя.
Уже солнце уходит за горизонт, жара спадает, оставляя в воздухе плотную пленку духоты. Я слышу шаги. Ближе, еще ближе. Из-за ветки, нависшей над гранитом памятника, появляется женщина.
Моя милая, хорошая женщина. Ты снова пришла ко мне. Я улыбаюсь, но ты этого не видишь. Ты кладешь две гвоздики на холмик и застываешь, глядя заплаканными глазами на мою фотографию.
Я могу тебя видеть и слышать. Я могу смотреть как ты живешь, но мы разделены с тобой той гранью, которую все, почему-то называют смерть.
Я кричу, чтобы унять твои страдания: «Я не умер! Я здесь!», но ты не слышишь меня.
Ты вытираешь слезы и поправляешь венок, склонившийся в одну сторону. Кто знает, когда мы с тобой встретимся уже по эту сторону. Но я буду ждать, ждать вечность, если понадобится. Буду ждать и помнить тебя. И, когда ты снова будешь со мной, я смогу тебе сказать то, что гложет меня эти полгода:
«Я по тебе скучал…»