19 июня 2009 года, на территории ЖВУ
собираются выпускники 1979 года.
Это для вас и о вас.
Ребята, может вспомните чего-то...
Федор.
К написанию данной работы меня подвинули многие мои сотоварищи по учебе в военном училище, а далее и по военной службе. Даже те коллеги, которых я не знал, но с которыми, можно сказать, познакомился по переписке или читая их воспоминания.
Армейский юмор специфичен. Это даже не юмор – это просто стиль общения, что ли. Командиры «дебилы» или «дураки» – это просто игра чаще всего умных и очень интересных людей. Эти «дебилы», когда-то были «умными» лейтенантами (курсантами), но со временем им пришлось по-другому подойти к своим ролям. Да, это театр, в котором у каждого свои роли. И каждый играл, как умел. Из поколения к поколению передаются различные рассказы и шутки, которые становятся не столь байками, как стилем поведения. Ведь в армейской жизни столько запрограммировано разной дуристики, что не смеяться над ней – значит просто не жить.
И, как сказал какой-то мудрец: «только сильные могут позволить над собой посмеяться». В советской армии сильными было большинство…
Свои воспоминания я привязываю к конкретным лицам. Все это не пересказы – это все, чему я лично был свидетелем или участником.
* * *
Начальник курса, капитан Манзюк Владимир Андреевич. Личность легендарная, как и все начальники курсов, командиры рот. Отличительные особенности: «кавалерийские» ноги, походка вразвалочку, руки прижаты к карманам брюк; обращение «пар-р-рень»; отличное владение всеми приемами армейского черного юмора, который, по молодости, не всегда правильно воспринимался.
На курсе была небольшая собачка Дембель. Все ее любили. Но особо извращенные любители дрессировки делали ей больно и при этом кричали: «Манзюк!». Они достигли своего. Стоило только крикнуть «Манзюк!», как собачка начинала скулить и метаться. Манзюк это увидел. Спросил у дежурного по курсу Юры Горбачева, будущего золотого медалиста: «А почему она меня так боится?» Тот, закатив для пущей убедительности глаза, отвечает: «Вас, товарищ капитан, все боятся, даже собаки…»
Но мы любили своего начальника курса. Любили, как все нерадивые подчиненные своего требовательного начальника, как не послушные дети строгого отца…
1. Идет строй – в военном училище нельзя было идти вне строя. Из-за кустов появляется Манзюк – кусты его любимое место засады. Замкомвзвод дает команду: «Взвод, смирно! Равнение на…» Начальник курса останавливает взвод и произносит очередную гениальную речь: «Товарищи курсанты, нога поднимается не на 15-20 сантиметров, а на 14-ть. Вот причина ваших низких успехов в учебе, спорте и дисциплине…» Глубина мысли понятна только тем, кто хоть раз прочитал Строевой Устав.
2. Я помощник дежурного по пожарной части училища. Манзюк помощник дежурного по училищу. Полночь, мой дежурный, прапорщик дома, может быть на ужине. Манзюк пришел типа меня проверять. Ходит, бродит, чего-то ищет. Кругом порядок – пожаров в училище не было очень давно, при моей памяти точно. Увидел небольшие углекислотные огнетушители – вещь для автомобилиста нужная, но, как все дефицитная, да и дорогая. Берет огнетушитель. Мне бы отвернуться – я за него не материально ответственный, да я так думаю, что для пожарной части это мелочь. Но я проверяемый, а значит должен действовать по инструкции, Уставу и так далее. И я так грозно: «Нельзя, товарищ капитан». «А почему, Остапенко, я же ваш командир, начальник». «Помощник дежурного по пожарной части не подчиняется помощнику дежурного по училищу, - я гордо выпалил свои знания и, как показалось мне, поставил на место своего командира». «Эх, Остапенко, сегодня не подчиняетесь, а завтра подчиняетесь – а жить то надо…»
Я думал, что на этом история закончилась. Но прошло некоторое время и я, как говорится, «залетел по мелочам» (не помню на чем, может сапоги не чищены или еще какая-нибудь ерунда). Но начальник курса был неумолим: «Наряд вне очереди, на выходные». Я пытался оправдываться, а кто этого не делал… «Ну, что, Остапенко, теперь вот Вы мне подчиняетесь. И стоило мелочиться из-за какого-то огнетушителя…»
Прошло несколько месяцев. Все сдали сессию и разъезжаются по домам. Остаются: «академики» - курсанты с академическими задолженностями; «спортсмены» – не сдавшие обязательный зачет по физподготовке; «политические» - залетевшие по дисциплине. Меня, отличника (!), начальник курса оставляет со словами: «Мне кажется, что Вы чем-то не довольны, расскажите мне чем». «Не совершенством Уставов». «Что-о? – Манзюк изобразил удивление на лице». «Устав должен разрешать командирам всех степеней брать огнетушители, потому, что во время пожара или другого стихийного бедствия, может статься не поправимое». «Растешь, Остапенко, растешь, - довольно причмокнул Манзюк и добавил, - езжай в отпуск, но всегда помни кто твой командир…»
Спасибо, товарищ капитан – я это часто вспоминал, хотя не всегда помнил.
3. Строй курсантов, ходит Манзюк, воспитывает. Произносит одну из запоминающихся фраз: «Я часто слышу, что я дурак. Да, я дурак! Но я ваш командир и людей я из вас сделаю!».
4. Воскресенье, Манзюк ответственный по курсу, я дежурный по курсу. Сегодня сдали первый госэкзамен. Командир моего отделения сержант Дычко идет из увольнения на полном автопилоте, держась за стенку. Манзюк в ярости кричит: «Дычко, свинья, ко мне!» Тот пьяно отмахивается рукой, мол, отцепись. Утром Дычко вызывают в канцелярию «на разбор полетов». Все, кто мог, прильнули ушами к двери канцелярии – интересно же... Слышим диалог. Манзюк рассказывает сержанту, какая он скотина, и что его ожидают всяческие армейские беды. Ответ Дычко заставил нас покатиться по полу: «Товарищ капитан, я не верю, чтобы Вы такой требовательный командир и не приняли меры к пьяному курсанту. Я не пил – это точно. В увольнении много занимался в библиотеке, поэтому сильно устал. И возможно мой уставший мозг не отреагировал на Вашу команду». Манзюк онемел от такой наглости.
С тех пор походы за пьянством мы называли «походом в библиотеку».
5. Курсант Окунь Аркадий Ефимович (по имени и отчеству его называл даже сам начальник училища – настолько это была колоритная личность, в смысле разгильдяйства) захотел иметь усы. Манзюк заметил наглую небритость под носом. Подзывает к себе командира отделения сержанта Дычко: «Дычко, Вы плохо провели утренний осмотр – у Окуня под носом грязь». Дычко бывший суворовец (кадет), армейской наглости не занимать: «Это сопли, у курсанта Окуня ОРЗ». «Так пускай их носит в кармане, а не под носом, - отреагировал командир». И что вы думаете, Окунь где-то достал театральные накладные усы и постарался надеть их так, чтобы увидел Манзюк. Естественно на вопрос начальника курса, что это такое. Окунь ответил: «Сопли, товарищ капитан, Вы же сами разрешили носить в кармане…» «Так в кармане, Окунь. А не под носом. За нарушение приказа – один наряд вне очереди, на выходные». Давать внеочередные наряды на выходные, чтобы не навредить учебе – любимое взыскание Манзюка.
6. С Окунем произошла еще одна удивительная, на мой взгляд, историйка. Стоит заметить, что кличку Окуню Аркадию курсанты дали – Карась. Вот однажды он, как это часто бывало, шел из самохода или в самоход – на этот раз, или как всегда, через забор. И надо ж такому случиться, что как раз в это время Манзюк (какого черта?) шел мимо этого забора. Увидя Окуня, он громко скомандовал: «Курсант Окунь, ко мне!». Аркаша, что есть духу, кинулся бежать, но в другую сторону. Манзюк опять: «Окунь, ко мне!» Аркадий еще прибавил ходу. И тогда раздается удивительная команда: «Карась, стой!» Аркаша замер…
Как потом объяснял свой не логичный поступок Аркадий: «Кликуха подействовала гипнотически»…
В общем, люди, долго работающие со своими соплеменниками, приобретают некие свойства, близки к паронормальным. Пример ниже.
7. Паша Старостенко пришел с увольнения и принес бутылку водки. Снял парадку и начал переодеваться в рабочею форму. Я сидел рядом на койке. Вдруг Паша, ни с того ни сего резко вынимает бутылку из дипломата, засовывает ее в сапог и накрывает портянкой. Начинает медленно обматывать вторую ногу портянкой. Дверь открывается – заходит Манзюк. Стоит отметить, что Манзюк всегда умел появляться неожиданно, тихо, ну как приведение. И вот, он ходит и все переворачивает, ищет чего-то. Паша стоит с портянкой на одной ноге и держит в руках сапог – убедительно держит: «Товарищ капитан, что вы ищите, может я чем помогу?» «Старостенко, - говорит уверенным голосом Манзюк, - я чувствую, что Вы принесли водку, чувствую, но найти не могу». Не нашел и ушел. Паша сел на кровать, вздохнул: «А я ведь тоже почувствовал, что он должен прийти»… Вот такие дела.
8. Мы на четвертом, выпускном курсе. Мой дружбан Дима Ищенко дежурный по курсу. Май, жара несусветная. Возле общежития фонтан с небольшим бассейном. Существует традиция: у кого из курсантов-выпускников родился ребенок – купают в этом бассейне. Начальник училища раз это увидел и приказал фонтан отключить. Но фонтан – это еще и свежесть. Начальник курса, капитан Манзюк, не очень то и боялся начальника училища. Был случай, когда на замечание какого-то наглеца о якобы нарушаемом им приказе начальника училища, Манзюк заметил: «Я для вас и начальник училища, и министр обороны, потому что за вас отвечаю я, а не они…» Манзюк приказывает Диме включить фонтан.
Ну, сами понимаете, чисто случайно в этот день у нашего замка (замкомвзвода) родилась, кажется, дочь. Ну, разумеется, его выкупали. И закон подлости никто еще не отменял – начальник училища все это увидел. Вызвал Манзюка и приказал во всем разобраться. Манзюк пришел и начал прикалывать Димку, мол, начальник училища приказал разобраться и наказать кого попало. То есть, получалось, что дежурного по курсу – он же отвечает за ключи от подсобного помещения, где находился вентиль фонтана.
- Товарищ капитан, так Вы же сами приказали включить, так что я не крайний, - защищал свои права добросовестного исполнителя приказов курсант.
- Эх, Ищенко, - философски заметил начальник курса, - пока я командир и у меня есть подчиненные – крайним я никогда не буду…
Школа жизни – увы…
Начальник факультета полковник Кирвалидзе. Настоящий грузин. Очень, ну очень похож на Сталина. Очень не по-военному добрый, любил нас, как маленьких детей, которыми мы, по сути, были. По-русски говорил отменно, но очень любил подыгрывать публике, переходя на ярко выраженный грузинский акцент. Самое грозное выражение, произносимое с этим самим рокочущим кавказским акцентом: «Крови хотите? Будет вам кровь!...» Конечно же, никакой крови не было – ведь он нас любил. Даже когда начальник училища приказал выгнать курсанта из третьего курса, полковник Кирвалидзе не послушался. Он, как бы извиняясь или прося поддержки у курсантов, говорил перед строем факультета: «Ну, как его выгнать – он же на третьем курсе уже. Говнюк, он конечно, но третьем курсе… - говорил, кстати, без акцента»
Его некоторые «перлы»:
1. Полковник Кирвалидзе принимает факультет. Согласно Уставов проводится строевой смотр и опрос курсантов. Можно на все жаловаться и все просить. У нас как раз гормональный всплеск и у некоторых, как они считают, могут быть красивые усы – гусары, так сказать. Все начальники запрещают. Потому, что в Уставе написано, что лицо военнослужащего должно быть чисто выбрито. А тут вот такое «счастье» усатый начальник факультета. Естественно, поступила просьба на счет усов. Полковник сказал, что разрешает. Начальники курсов, командиры взводов в растерянности – удар по авторитету. Строй довольно зашумел. Но полковник Кивалидзе поднял руку, все замерли. И тогда четким кавказским голосом он сказал: «У настоящего мужчины усы вырастают за сутки. Тому, у кого усы вырастут за сутки, усы носить разрешаю». Сами понимаете, вопросы все исчезли…
2. Идет собрание факультета – подведение итогов за какой-то там период. Ну куда же без вопроса о вечно нарушаемой дисциплине. Выступает полковник Кирвалидзе, разумеется, таинственным голосом с не менее таинственным кавказским акцентом: «Когда маленький, пар-р-шивый камень срывается с горы, он тянет за собой лавину, которая сметает все на своем пути, уничтожая все хорошее, созданное людьми. Так и Вы, товарищ курсант, Вы маленький и пар-р-шивый камень. Вы несетесь вниз, тянете вниз весь факультет, все училище, уничтожая своим поведением все то хорошее, что делают ваши товарищи. Вы крови хотите – будет вам кровь…»
3. Разборки очередного «алкаша» - попавшегося выпивши курсанта. Из воспитательной речи полковника Кирвалидзе: «У нас, на Кавказе, не умеющие пить самые не уважаемые люди, их никто не приглашает за стол. Я Вас, товарищ курсант, никогда не приглашу за свой стол. Идите на гауптвахту и там трое суток подумайте над моими словами».
Начальник третьего факультета полковник Сидоренко, почти двухметровый гигант, перед строем факультета: «Некоторые курсанты продолжают пить. Мало того, что они пьют – они и бутылки бросают. Что ж, будем ловить».
Старший преподаватель кафедры СП-3 подполковник Житецкий - кандидат наук, пишет докторскую, интеллигент в очках, но армейским юмором владеет. Вот он заступает дежурным по училищу. Проверяет наряды. Подходит к курсанту выпускного курса. Тот, по армейским понятиям, не стрижен. Подполковник: «Товарищ курсант, у Вас торчит, - и пальцами касается волос над ушами». Курсант, таким, знаете ли, ехидным голосом: «Товарищ подполковник, есть такое средство, называется шампунь. Когда им пользуются, то тогда торчит». «Есть такое средство, товарищ курсант, называется гауптвахта – на ней торчат, но там уже ничего не торчит… - двумя пальцами сильно дернул наглеца за это «торчит», тот аж взвыл, - Не груби старшим, сынок». Не знаю как, он фраза стала крылатой и всегда с последним движением – дерганием за волосы.
Старший преподаватель кафедры автоматики Пушкарев - доктор наук, профессор, умница, добряк необычайный, при своих внушительных размерах, обладал очень тонким голосом, ну почти фальцетом. На консультации перед экзаменом: «Ну, вот курсанты не решают данных задач, не решают. И я их убрал из билетов. А зачем они нужны, если их никто не решает…» Эх, сколько есть не нужного…
Зачет по общевойсковой тактике в лагерях. Б-р-р, «Боевой Устав пехоты», какие-то карты, планы, боевой приказ – все смешалось в кучу. Все ожидают полного облома. Но агентура – наряд по штабу, докладывает, что офицеры чего-то отмечают. Стоит строй, все трепещут. Идет начальник курса Манзюк и ведет по руку подполковника с кафедры тактики. Стали вдвоем перед строем – красавцы, особенно подполковник с кафедры, воще на ногах не держится. Стали, начальник курса подпирает подпола и тот произносит, сбиваясь «В-воевали вы хорошо. Всем зачет автомат. А теперь все купаться!» Громкий военный крик «Ура!» пронесся над строем. Начальник курса начал уводить подполковника. Но шум строя курса его не оставил, так сказать, равнодушным. Он остановился, показал курсу кулак и сказал: «Всем стоять, я сейчас вернуть и тогда посмотрим…» Мы простояли более часа, ждали чего-то на что можно было посмотреть еще. Наши сержанты пошли искать начальника курса, и он вернулся. Помню, пахали мы до вечера – тактику отрабатывали. Но затем фраза: «Воевали вы хорошо. А теперь всем купаться!» стала чуть ли не визиткой курса по окончанию каждого экзамена.
С моим училищным другом Димкой Ищенко мы идем по училищу, хотя в очередной раз издан приказ запрещающий идти вне строя. Но непонятные простой логике приказы в армии издаются только с одной целью, чтобы их нарушали. Если приказы не будут нарушаться, то многие должностные лица останутся без работы. Навстречу нам идет то самое должностное лицо, в обязанности которого вменено отслеживать выполнение как раз таких приказов – комендант училища. Он молод, только что после академии и хочет утвердиться. Грозно остановив нас, он еще более грозно потребовал документы. Сразу взял военный билет Димы:
- Так-с, Ищенко Дмитрий Андреевич… А генерал-лейтенант Андрей Владимирович Ищенко это случайно не Ваш родственник? – видно было, что комендант замешкался как-то.
- Да, - ответил Дима, очень ну очень спокойно, - это мой отец.
- Хорошо, идите, - разрешил нам комендант, отдавая документы.
Это было сродни маленькому чуду – ведь мы формено залетели.
- Дима, а кто такой генерал-лейтенант Ищенко? – спросил я, точно зная, что отец Димы командир дивизиона и подполковник.
- Да черт его знает, кто это? – ответил Дима. - Но в армии принято отвечать на вопросы, вот я и ответил.
- А если искать будут, это же легко вычислить, - рассуждал я, предполагая еще более крупный залет – обман старшего по воинскому званию.
- Не сцы, он уже пересрал, - ответил Дима.
Оказалось, он был прав – нас не искали. Потом мы узнали, что генерал-лейтенант Ищенко какая-то шишка в штабе войск ПВО. Большая, наверное, шишка, если обманщика не искали.
Семинар по чего-то из марксизма-ленинизма (было такое раньше, если кто помнит). Выступает мой однокурсник Серега Поярков (из Донецкой области). Его спросили чего-то по первоисточникам, то есть по мудрости классиков этого самого марксизма-ленинизма. Серега или не знал, или забыл, а может и то и другое одновременно. И выдает перл:
- … Мое мнение такое и я так думаю, что также считали классики марксизма-ленинизма…
Его не посадили и не расстреляли. А еще говорят, что не было демократии…
Первая лекция по предмету парт-полит-работа, абвиартура - ППР. Лекции читает полковник Федорчук, бывший командир части, колоритнейшая фигура (как и все командиры частей), с очень хорошим командным голосом. Шокирующее вступление на первой лекции по предмету, как казалось, крайне заполитизированном:
- И так, ППР – парт-полит-работа или посидели – по****ели - разошлись…
За такое определение можно было здорово пострадать. Не пострадал – значит не все так плохо с идеологией было.
Вождение… Ну, кто не помнит, какие были почти трюки и почти смертельные на этом предмете.
Ваш покорный слуга, на втором курсе (19 лет), весной ведет автомобиль (ЗИЛ-130) по городу. Девочки по улицам ходят в мини-юбках, птички поют, цветы цветут… Прапорщик Мосейчук вырывает руль и сам ведет автомобиль. Останавливается, белый, как мел, трясется весь. Его речь помню до сих пор:
- Дорога, как жизнь, она полна опасностей и самая большая опасность такие придурки, как ты!
Оказывается, я выехал на красный свет, а в это время мне в лоб выезжал троллейбус, а в бок автобус с пассажирами. Делов-то – пропустили же…
Тоже вождение. Юра Чугаевский из Коростышева проводит ТО (техническое обслуживание), в котором есть замена всех жидкостей. Ну, и перепутал горловины: масло залил в радиатор, а воду, из шланга, в картер, под самую горловину. Ну, с кем не бывает. Прапорщик Мосейчук подошел, увидел и выдал перл:
- Все видел, а вот дебила, претендующего на Нобелевскую премию, впервые…
Далее, правда был скучный трехэтажный мат. Но мысль о дебиле, как кандидата на Нобелевскую премию нам всем понравилась. А то: вместо масла вода – чем не заявка…
Офицерская среда… Я молодой лейтенант. Я считаю себя умным, наглым и, как мне кажется, мне все безразлично, то есть, по фиг. Приехал я на полигон Сары-Шаган (10 НИП), естественно, в отдел кадров. Дождался своей очереди. Захожу в кабинет с надписью «Отдел кадров». Шесть столов, три офицера: один подполковник, два майора. Подполковник возле окна, как бы по центру, фигура колоритнейшая: рубашка на шее не сходится, да и шеи то нет – прямо от ушей начинаются изогнутые бугры трапециидальных мышц; плечи просто огромные, толщина бицепса шокирует – таких в природе, как казалось, быть не должно. Подполковник Горенков Владимир Николаевич Мастер Спорта по тяжелой атлетике, классической и вольной борьбе. Естественно, я принимаю его за главного. Докладываю, как учили, мол, такой-сякой прибыл для продолжения воинской службы. Смотрю на здоровенного подпола, хотя бы потому, что не смотреть на него нельзя. Он смотрит на меня, а потом не очень громко прорычал:
- Ну, лейтенант, и чем ты интересуешься и где собираешься служить?
И тут у меня самопроизвольно включилась кнопка, та самая, которая включает дурака. Я начал нести разную ахинею типа: меня Родина учила, я пришел выполнять свой долг, что меня интересует политика партии, наука и все такое разное, как на политзанятии. Я откровенно наглел, неся эту околесицу из штампов, которым нельзя было ничего противопоставить. Громадный подполковник мог меня уничтожить не только одним пальцем, он мог поставить под вопрос всю мою карьеру. Но он ведь тоже, как оказалось, был слеплен из того же теста:
- Лейтенант, - дивный рык страшного зверя прервал мою идеологическую речь, - Ты ****ишь...
Толи от этого рыка, толи от страха, что перестарался малость, я вошел в состояние временного ступора. А подпол, как бы наслаждаясь своей победой над наглецом, продолжил:
- … Ты в своем возрасте должен интересоваться только жратвой и бабами! – Затем обратился худенькому майору, сидящим за соседним столом, - Коля, это твой, пристрой парня для выполнения долга.
Я думал, что я залетел, но как позже выяснилось, что я понравился этому внешне очень страшному человеку. Как он потом сказал: «Я люблю наглых, потому что с ними интересно…»
Мой первый воинский начальник, так сказать, в ранге офицера, подполковник Врублевский Виталий Ефимович. Коренастый сибиряк, чем-то удаленно напоминающий Брежнева: симпатичный брюнет с густыми бровями. Нравился женщинам. В подчинении 44 оператора ЭВМ – женщины, естественно. Очень спокойный. Любимая угроза «давай пальцы в двери…» Любимые слова: «Архи… – срочно, важно, серьезно, нетерпимо и прочее, главное, что «архи…».
Первое знакомство.
- Какое училище закончил?
- Житомирское радиоэлектроники ПВО.
- А что и такое есть?
- Да, - я был удивлен, мне казалось, что это училище знают все. Да, Виталий Ефимович знал об этом, но всем своим поведение показывал, что учеба закончилась – теперь жизнь, как бы сызнова. Я это понял уже потом…
- И кого оно готовит?
- Офицеров для войск противокосмической обороны, - я почувствовал гордость за свои войска, призваны бороться с самым совершенным на то время оружием.
- Таких войск нет, - заявил категорично суровый подполковник.
- Как же нет, я же закончил... Факультет СДО…
- Какой факультет? – ироничным тоном спросил подполковник.
- Станций дальнего обнаружения.
- Послушай, лейтенант. Я подполковник – ты лейтенант. Я имею выслуги больше чем ты жизни. И мне лучше знать, какие есть войска, факультеты и специалисты. Ты, как специалист, никакой. Так что слушай дядю…
Со стороны могло показаться, что маразматик подполковник издевается над молодым офицером. Но это была лишь расстановка акцентов в формировании нужных доминант поведения – меня делали не курсантом, а офицером.
Но сейчас рассказ не о методах воспитания, а о чем-то, что можно назвать армейским юмором. Хотя этот юмор и есть частью того же воспитания. Вот лишь некоторые выдержки из процесса нашего, с Виталием Ефимовичем, общения…
- …Федор, что ты делаешь на выходные.
- Ну, там постираюсь, ну… - Я не знал, что говорить, потому, что не знал с какой целью задан вопрос.
- Короче, ты не знаешь. Так, я как твой старший товарищ не могу допустить, чтобы ты нарушал требования Центрального Комитета партии…
- Какого? – я внутренне напрягся, ожидая очередного подвоха.
- М-да, лейтенант, ты еще и материалы съезда партии плохо знаешь. Экономика у нас плановая и поэтому партия требует все тщательно планировать. А ты целых два выходных не можешь спланировать. Хорошо, теперь я буду планировать твои выходные. В субботу и воскресенье выходишь на службу…
Хорошо планировал мою службу шеф – первый год службы у меня выходных не было. И всегда задания на выходные сопровождались некой преамбулой. Кое-что из того, что припомнилось…
- … Федор, ты Энгельса читал?
Вопрос, конечно, интересный, если вспомнить, что Фридрих Энгельс был классиком того самого марксизма-ленинизма который не изучать офицеру советской армии было нельзя. Все вопросы, связанные с идеологией, таили в себе некую опасность, но в офицерской среде это был предмет чего-то эзоповского. Я, разумеется, ожидал подвоха, поэтому отвечал всегда нейтрально:
- Да, разумеется, изучал.
- Так ты знаешь главный вывод Энгельса о труде!?
Я уже почувствовал недоброе, так как это было в пятницу…
- Ну-у-у, он говорил что труд – это основа благосостояния…
- Да нет, Федор, он говорил, что труд из обезьяны сделал человека.
- Слава труду, тогда…
- Вот-вот, ты все правильно понял. В субботу и воскресенье выходишь на работу…
- … Так, Федор, ты знаешь, что в Советской армии суббота – парко- хозяйственный день?
- Понял, в субботу на работу.
- Да нет, ты не так понял. Командир определяет, будет ли ПХД или нет. Я твой командир и я отменяю ПХД на субботу.
- Отлично, - раскатал я губу, строя планы на выходные.
- ПХД я тебе заменю обычным заданием на работу. Так что записывайся на машину в субботу и воскресенье…
- … Федор, а ты знаешь, что труд для человека – это величайшее благо. Это то, что возвеличивает человека…
- Ну, этому нас учит партия, - решил я сострить, блин, остряк-самоучка…
- Во-во, ты правильно все понял. Я хочу, чтобы ты радовался жизни – выходишь в выходные на работу…
…Пятница, обеденный перерыв. Виталий Ефимович читает газету, кстати, на работе он занимался чем-то другим очень и очень редко…
- … М-да, Федор, агрессор вынашивает новые планы.
- Он всегда это делает.
- Хорошо, что ты это понимаешь, хорошо. Так что придется нам приготовить ему адекватный ответ – выходишь в выходные на работу…
Но обычно мой шеф любил говорить:
- Ладно, Федор, разрешаю тебе выйти в субботу и воскресенье на работу. По глазам вижу – рад. Потом отблагодаришь…
Или…
- … Труд для советского человека-строителя коммунизма – это всегда в радость (…как с этим спорить…). Я хочу тебя порадовать, лейтенант: в субботу и воскресенье выходишь на службу.
Кстати, хочу отметить, что сам Виталий Ефимович не сачковал и всегда очень ответственно относился к своим служебным обязанностям. Разумеется кроме всяческой военной дуристики. Например, разным военным строям, конспектам и всяческому, что без юмора не воспринималось нормально.
- … Федор, у нас завтра смотр, ты знаешь?
- Да, я уже готовлю сапоги на свежую голову, - выдавал я стандартную «военную шутку».
- И голову освежи стрижкой, чтобы бравым видом ослепить начальство, может меня не увидит…
Благодаря Виталию Ефимовичу я понял, что являюсь не плохим сочинителем учебных пособий.
Профилактика на ЭВМ ВЦ это период некого затишья в постоянной суете. Командиры и начальники ищут любой повод, чтобы найти подчиненным занятие. Шеф не оригинал…
- … Федор, что-то мы с тобой давно ничего не писали – никаких инструкций, руководств…
Хочу заметить, что мы вообще ничего совместного не писали. Мало того, я до этого момента такой фигней, как написание разных инструкций или руководств никогда не занимался.
- А что нужно? – вынужден был я задать вопрос.
- Напишем мы с тобой руководство операторам, - Виталий Ефимович мечтательно посмотрел в окно, - через две недели покажешь мне то, что ты написал.
- Так я в отпуск ухожу на следующей неделе.
- О, прекрасно, будет тебе чем заняться в отпуску. Завидую тебе – у тебя получается творческий отпуск. А то, что делать зимой в отпуску…
Он оказался прав – зимой в отпуску заняться не чем, кроме как написанием учебного пособия для операторов. Прошло много лет, а мое первое и последнее учебное пособие «Азбука оператора» еще в пользовании.