Спасибо вам, что я пришёл...

Он стоял у порога, переминаясь с ноги на ногу, сильно наклонив голову, чтобы не задеть притолоку двери.  Крепкой пятернёй перехватил старенькую фуражку, словно концентрировал в ней  рассеянное сознание. Всего-то хотел выразить   благодарность  за то, что его радушно встретили, как равного усадили за стол, накормили, угостили чаем со сладостями... Не все так относились к этому странному парню. Ему было лет двадцать. Здоровый физически, высокий... Но  наивное выражение лица и извиняющаяся улыбка выдавали его ранимый характер, неуверенность в себе, робость, страх и невозможность адекватно воспринимать этот мир. Он мыслил на уровне семи-девятилетнего ребёнка. Вася-дурачок... Он жил в своём особенном мирке уютном и тихом, без фальши и лжи, хитрости и притворства.  Но жизнь периодически выдёргивала наружу и заставляла следовать другим, более жёстким, непонятным правилам. Сгорбившись, не решаясь ответить, дать сдачи, он пробегал мимо мальчишек, дразнивших его, бросающих в него камни. По-детски обижался, когда не брали в игру... А вот, если кто мучил кошек, собак, птичек, то смело накидывался, отнимал, прятал за спину и отпускал подальше от обидчика.
  - С-спасибо вам,... ш-што я... п-п-пришёл... - наконец-то, заикаясь, произнёс этот большой красивый человек... - А к-крёстному п-передайте, ш-што  у меня все н-нормально...
  - На здоровье, Васенька, - ответила ему добродушная женщина, жена крёстного, выходя из кухни, -  заходи ещё... Вот, возьми с собой... Она протянула крашенное луковой шелухой яйцо, кусок кулича и несколько конфет. Яйцо держала кончиками пальцев вверх носиком, так, чтобы случайно не уронить.
Дочь хозяйки лет шести сидела на диване в прихожей и наблюдала, как лицо этого взрослого ребёнка просияло искренней радостью. Он взял гостинец: конфеты и кулич сунул в матерчатую сумку, а яйцо бережно зажал в кулаке...  и  вышел.  В окно было видно, как Трезор, не жаловавший чужих, ластился к нему, провожая до калитки, всё норовил лизнуть в лицо, бестолково подпрыгивая. А Васька, как маленький, улыбался, гладил его длинную шерсть и что-то приговаривал. 
  Он редко приходил. Но на Пасху - обязательно. В этот удивительный праздник люди дарили друг другу крашенные куриные яйца, на «Христос Воскресе!» отвечали: «Во истину – Воскресе!» и целовались... Детишки с утра бегали по соседям, христосовались. У каждого из них скапливалось немало разноцветных яиц: коричневые, синие, зелёные, розовые, красные... Потом играли «в битки», проверяя их на прочность: острой и тупой стороной били друг о друга. Придумывали какие-то правила, спорили, доходило до слёз и драк. Ведь  счастливым обладателем «битка» частенько становился тот, кто умел мухлевать: незаметно подставлять палец при ударе, менять куриное яйцо на деревянное, ударять в бок... Тут много всяких тонкостей.

* * *

Незадолго до праздника, месяца за полтора, одежду, комнатные цветы, мебель выносили на улицу, в сараи. Спать приходилось на печке, на полу, на сеновале. Дня два-три занимались побелкой стен и потолков, добавляя в белила немного синьки, либо зелёнки. Смотря, какой оттенок был «в моде»... Жила на каждой улице такая соседка, которая сообщала, чем в других деревнях белят, о преимуществах того или иного цвета. Даже занавески подкрашивали. Они желтели и темнели от печного дыма, плохо отстирывались после кипячения и, чтобы придать им более-менее свежий вид, воду для полоскания тоже разводили синькой. Подержат в ней, и, не отжимая, вывешивают на забор или верёвку для сушки. Как говорится, голь на выдумки хитра! После глажки при помощи булавки вставляли верёвочки в подшитые полоски и натягивали за гвоздики над окнами. Карнизы редко у кого были. А потом любовались чистотой. А эхо звонко откликалось в пустых комнатах, пока не внесут отмытые полки, столы, кровати, диваны, стулья... Пол устилали домоткаными половиками, коврами. На стенах вывешивали портреты, рамки с фотографиями и вышивками под стеклом. Святой угол с иконами и лампадкой накрывался вышитыми рушниками и кружевами.   Так уютно становилось... И, казалось, что лучше уже не бывает.
Перед самой Пасхой в четверг или пятницу хозяйки по обычаю ставили тесто в больших эмалированных кастрюлях или вёдрах. Оно недовольно пыхтело на кирпичах лежанки. Тщательно вымесив, добавляли изюм, ваниль, раскладывали по хлебным формам, в металлические миски, кастрюльки. Аромат расходился  не только по всему дому, когда куличи пеклись, но и по деревне... Холодец, творог с ряженкой и сметаной, винегрет, котлеты, голубцы, картошка тушенная, домашние колбасы... Столько вкусностей всяких! Всё это – на воскресное утро. Вкусив немного освящённого кулича с яйцом, заканчивался строгий пост. Разговевшись, взрослые принимали по стопарику, всей семьёй завтракали и шли на кладбище. Там поминали усопших, желательно до двенадцати часов дня. Многие приезжали издалека. После  ходили в гости: к соседям, родным, кумовьям, сватьям...  До поздней ночи. Следующую неделю доедали приготовленное, слышалось многоголосое пение старушек на завалинках: «Христос воскресе из мёртвых, смертию смерть поправ...». Заслушаешься...

* * *
Дядя Игнат очень любил своего крестника Васю. По мере возможности старался дарить подарки, как-то приветить. И он тянулся к нему, ведь своего отца  не помнил вовсе, погиб по пьянке. Мать его тоже сильно выпивала, наверное, от горя. Ведь осталась с оравой малолетних одна. Не каждая женщина выдержит такое. Но сына не обижала. Жалела. Одно время отправляла его в школу. Надеялась, что хоть грамоте выучится. Здоровенный детина-переросток, на три-четыре года старше остальных сидел за партой с первоклашками. Мальчишки дразнили его, подстрекали бросать в девчонок снежки, дёргать за косички... Он делал это и смеялся со всеми. Некоторые его сторонились, даже побаивались: «Мало ли что у больного на уме?».
Васька с малых лет зарабатывал себе на жизнь, матери помогал, ведь старшие разъехались кто куда. Пас скотину, ходил по дворам и управлялся  по хозяйству: кому картошку перенесёт в погреб, кому воды натаскает, кому сено сложит, кому дрова заготовит... Упирался лучше хозяев. А силищей обладал неимоверной! Мать гордилась им, называла кормильцем... Но периодами впадала в запои. Тогда он жаловался на неё, переживал, плакал.
Когда у них сгорел дом, они переехали в соседнюю деревню за три километра. И всё равно пешком через лес обязательно приходил...  Ещё поговаривали, что его манила сюда белокурая Наташка. Она не отвечала взаимностью. Гнала  прочь. Ну, зачем ей такой?
От безысходности Васька убегал на пруд, подолгу сидел у берега и смотрел на воду. К рыбалке пристрастился. Зимой уходил в лес. Очень любил за зверьём наблюдать. Один раз не вернулся. А случилось это летом.
Ребятишки рассказывали, как подпоили дурочка самогоном, смеялись, когда тот кувыркался. А потом он завалился в заброшенную в зарослях лодку и уснул. Рано утром пастух и рыбаки видели, как  Васька спустил дырявую посудину на воду и поплыл на другой берег. А плавал он, как рыба, никому равных не было. Поэтому не волновались - выплывет, если что. Почти на самой середине что-то крикнул... и пропал вместе с лодкой... Ни всплеска… Утонул. Нашли его тело совсем близко у плотины.
Разное домысливали потом… А те, кто был на похоронах, говорили, что Васька-дурачок улыбался, словно ангел.

***
 «Спасибо вам, что я пришёл»… Спасибо - нам?  За что? За то, что через с таких, как Васька, Бог общается с нами, а может приходит сам… И мы, так усердно очищая от мусора свои жилища, соприкасаясь с непохожими на остальных людьми, очищаем свои души, делаемся терпимее, мудрее…