Профессор Саратов вспомнил свое военное детство, свою не по годам мудрую
подружку Туську, отрезанную голову куда-то спешащего мужичка, ее постоянные
наставления и предсказания в виде слов ПОМОГИ и ВЕРЬ. Однако, вместо того,
чтобы задуматься, он улыбнулся улыбкой обреченного человека, улыбкой, которая
мало что значила.
Профессор понял, что от него почти ничего не зависит. Ему надо только добраться
до скамейки во дворе гигантского дома, посидеть на ней, поговорить ни о чем с
бабушками и вернуться домой, чтобы окунуться в работу. Разве это мало, на что
еще он может рассчитывать. На самом деле это - маленький подвиг, который может
каждый раз закончиться здесь же во дворе КРАСНОЙ ПЕЛЕНОЙ И ЗАБЫТЬЕМ. Страха нет,
потому что смерти нет. Теперь Александр Васильевич уже точно знал, что природа
не так расточительна, чтобы терять зерна без размера, веса и имени, зерна,
которые разные религии назвали по-разному: то - душой, то - праной или как-то
еще по-другому.
Саратов не раз говорил в шутку (а сам думал всерьез!), что помимо многочисленных
законов сохранения: массы, импульса, энергии, вещества, спина и других свойств
неживого, существует еще закон сохранения жизни. Профессор Саратов его
сформулировал просто: “Все сущее во вселенной количество жизни неизменно”.
Хорошо верить во что-то или в кого-то!
Как-то на лекции, совсем не связанной с философскими проблемами, он рассказал о
“законе Саратова”, назвав его так почти в шутку, но никакой реакции не было.
Никто не заинтересовался и не сказал: “Александр Васильевич, вы - это в шутку?”.
В течение пяти лет до инсульта он рассказал студентам об этом “законе”, но никто
из них не усомнился в сказанном. Профессор понял, что студенты не те, не его
сокурсники, с которыми такой эксперимент не прошел бы. Студентам можно говорить
любую чепуху, и они не отважатся возражать. Профессора посещала страшная мысль,
что это не непонимание сказанного, а полное безразличие.
Рейтинг профессора у студентов был высок, но никогда не дотягивал до отличной
отметки. Он понял, что его лекции были слишком заумны. Студенты внимательно
слушали Александра Васильевича но, когда они приходили на экзамен, то
обнаруживались почти пустые тетради. Итак, то, что он говорил, было слишком
сложным для записи. Это привело профессора к шоку.
Александр Васильевич исключительно остро принимал к сердцу все дурное, а в
человеческих отношениях он не мог отсеивать главное.
Уже давно прошло время, когда молодежь относилась к работе так, как это делали
он и его друзья в далеком прошлом. Наступило время рационализма и меркантилизма.
Недавно он сказал студенту, что тема, которой он будет заниматься, стара, как
мир и в ней нет ничего интересного.
- Но за нее много платят, больше вашей зарплаты в три раза – ответил студент.
- Сколько жизней унесло это страшное время! – уже не первый раз подумал
Александр Васильевич.
Особенн сильно отразилась эта, “ПОЧТИ БЕСКРОВНАЯ”, революция на пенсонерах, людях науки и образования. Часто приписывают сюда и медиковю Недавно я отлежал в больнице три недели за 87 тысяч рублей. Образование даже не позаботилось о своих преподавателях, прослуживших 50 лет и попавших в беду, читая лекциб в одном инститате АН РАН.
Народ“БЕЗМОЛСТВОВАЛ”, поскольку устал от войн, террора и революций.
От этой темы Александр Васильевич старался уйти, но совсем уйти не удавалось.
Тогда он начинал вновь и вновь вспоминать детство и, почему-то, все чаще и чаще
к нему стали приходить воспоминания о журавлях, о катящейся голове и об ее предсказаниях.
В тот осенний день Александр Васильевич устал, посетив столь надоевший двор и
его обитателей. Он сделал удачную попытку пройти привычный маршрут: от скамейки
до угла и обратно. Ему, в который раз, показалось, что дело пошло лучше. Сколько
раз ему казалось это!
Он не стал оставаться на скамейке, а пошел дальше во двор. Так он уже ходил
раньше, а два года назад он даже описывал громадные круги. Но сейчас ...
Бывало и такое! Александр Васильевич называл инсульт качелями: то - вверх, то -
вниз. Правда он отчетливо наблюдал тенденцию все ниже и ниже. В статистике это
называется нисходящим трендом.
СЕГОДНЯ Александр Васильевич, хотя и устал, но быстро добрался до квартиры.
Правда, сильно кружилась голова, и он на время терял зрение.
- Приехали – обрадовал себя Александр Васильевич.
Пытался сесть за компьютер – буквы сливались.
- Надо отдохнуть – подумал Александр Васильевич и расположился на диване, даже
не снимая ботинки.
ТОГДА кто-то отчетливо сказал: “ПОМОГИ И ВЕРЬ!” себе. Кто еще сможет тебе
помочь? Он узнал голос ГОЛОВЫ.
Ему стало приятно, и он начал растворяться в какой-то мгле, почувствовав прилив
сил, поднялся с дивана и стал все быстрее и быстрее ‘ходить’ по комнате. Его
правая нога явно ощущала пол и малейшие неровности. Он вновь решился выйти на
улицу. На улице было очень тепло, и ему не пришлось надевать куртку.
КАК БЫЛО ЛЕГКО ПЕРЕСТАВЛЯТЬ ПОСЛУШНЫЕ НОГИ. Из сухих глаз текли ручьи слез, но
он никого не стеснялся. Александр Васильевич завернул за угол улицы, по которой
уже давно не ходил. Он не понимал, почему этой осенью так тепло. Деревья стояли
почти голые, но он прикоснулся к явно теплому стволу липы. Она ответила, как
родная жена. Александр Васильевич понимал, что теперь все ему родные и липа, и
клен, и дворовые кошки, и откуда-то взявшиеся собаки, и птицы в небе. Родные
бабушки, сидящие на скамейках, и ласково смотрящие на Александра Васильевича.
Родными откуда-то взявшиеся прохожие, здоровающиеся с профессором.
Александр Васильевич всех, всех любил. Разве за такой щедрый подарок: дышать,
ходить и даже неуклюже бегать, не следует всех возлюбить?!
КАРТИНКА ЖУРАВЛИ В ЛЕСУ
Он услышал в небе курлыкание.
- Журавли – пронеслось у него в голове.
- Последний клин! – продолжал рассуждать Александр Васильевич.
Александр поспешил домой, читая наизусть стихи И. Северянина. Скоро должна
вернуться с работы жена и увидеть его раскованного.
Но чувство тревоги постепенно овладевало им. Он никак не мог понять, что
тревожит его. И вдруг он почти физически ощутил: “ЕГО ТРЕВОЖАТ ЛЕТЯЩИЕ ЧЕРЗ ЛЕС
ЖУРАВЛИ”. Александр Васильевич недавно написал повесть “Последний клин”,
которая, быть может, находится перед читателем. Повесть сопровождается картинкой
с журавлями, летящими через лес. Разве так низко могут они лететь через дремучий
лес?! Кто придумал эту картину или она монтаж? Журавли же разобьются!
- ОНИ РАЗОБЬЮТСЯ! - ЗАКРИЧАЛ Александр Васильевич.
Крик услышали все: собаки, кошки, голуби, стрижи, липы, кусты и соседи, которые
тревожно застучали в дверь.
- Так это ..., так это был сон! – шепотом, но очень громко твердил Александр
Васильевич, совсем разочаровавшись в увиденном сне и в живо прочувствованном.
Это нужно было перенести и жить, жить, жить ... Жить до тех минут, пока Он не
призовет, чтобы начать все сначала, но уже не Александром Васильевичем.
Жизнь Homo - горящая свечка:
Подул - и исчез человек.
А слива, и зяблик, и речка
Останутся после..., навек!
Из стихотворения А. Саратова “
Продолжение ”
(В память о И. Северянине)