Теперь все выглядит, как мелькнувший сон, который хочется видеть вновь и вновь, но жизнь устроена так, что такой сон можно увидеть только раз.
Сашка блестяще окончил школу в крупном приволжском городе. И хотя он учился здесь всего один год, гордость за этот славный город так и распирала его. Да он и родился в этом городе, и провел в эвакуации вблизи этого города четыре военных года. Именно там прошли детские, самые яркие годы, здесь он узнал вещую отрезанную голову, раненного журавля, оставшегося с Сашкой зимовать, там произошло незабываемое прощанье Шурки с Журкой.
Саша поступил в институт, где преподавал его отец (но совсем не поэтому!). Бабушка Евдокия Ивановна, безмерно любившая внука, расцвела. Но отец даже не догадывался, что сын слушает его лекции и совсем нелестного мнениях о педагогическом мастерстве Лауреата Сталинской Премии. Саша даже немного стыдился “манеры” отца читать лекции.
Учебой в институте Сашка был доволен, а когда пришло время специальных предметов, он совсем задрал нос и окончательно стал думать, что не ошибся в выборе жизненного пути.
Сашка бредил Волгой и Доном, донскими станицами и казацкими подворьями. Когда приходило время студенческих каникул, у него с другом Володькой всегда зрели планы, связанные с речкой Иловлей, протекающей через казацкую станицу. Эта станица находилась рядом с железнодорожной станцией и состояла приблизительно из двадцати дворов, окруженных плетнями. А вокруг плетней - пески и колючки. Пустыня и только, лишь за плетнями – сады. Это там Сашка напросился как-то пасти скотину, когда пришла очередь. Благодаря этому дню он познал сумасшедшую усталость и всплеск счастья.
К описываемому времени, хорошими приятелями у Сашки, помимо Володьки, стали студенты института городского хозяйства, по каким-то причинам, не уезжающие домой. Однажды Александр собрал команду из шести человек, которые были рады отправиться за Волгу на Сашкиной моторке. Было выбрано место далеко за Волгой на косе. Всю дорогу веселились: что может надолго огорчить здорового парня? Остановились на косе рядом с лесом, но подальше от комаров. Здесь нетрудно было найти сушняк, выброшенный Старой Волгой. Среди сушняка были даже какие-то ящики.
Вечерело. Вспыхнул костер, как всегда, окрашивающий жизнь особым цветом и смыслом. Если отойти от костра на десяток шагов – в небе вспыхивают звезды. Они, загораются тем ярче, чем дальше ты находишься от костра и, чем сильнее внутри жжет вино.
Наконец, парни, сморенные воздухом, вином и тишиной, нарушаемой всплесками рыб и криками ночных птиц, решаются спать. Байки закончились и Сашка – один. Он никогда не может спать, если всходит полная луна, и гаснут звезды. Что-то зашевелилось в воде. Сначала ему стало жутковато: он подумал о змеях, кишащих, как Сашка однажды наблюдал на реке Дон. Тогда тоже не было никаких всплесков.
Первый же заброс блесны прояснил ситуацию и привел к дрожи во всем теле, поскольку сразу удалось вытащить щуку граммов на восемьсот. Второй заброс – и ощущение такое, будто он тянет что-то сильно сопротивляющееся. И, вдруг,- легкость. Сашка вытаскивает оборванную леску. Слишком тонкая леска на спиннинге! Кто же ожидал такую удачу?
Когда кончились все блесны, у Александра уже было 18 щук. Далее приходится менять блесны на их имитацию - куски жести от консервных банок и тройники, которых, к счастью, было много в рыбацком ящичке. Вновь подсчет пойманных щук, а частота рывков не уменьшается. Саша уже поймал 43 щуки, но кончились даже жестянки. Возникает бешеная идея - ловить на створки раковин-пеловиц. В лунном свете они вполне могут сойти за малька. В результате он поймал еще 9 щук. Вдруг, как по команде, щуки отошли от мелководья. Александр заметил, что уже стало совсем светло.
Парни вылезали из палаток по нужде, заспанные и ничего не понимающие. Самым понятливым ребятам он показал щевелящееся месиво из 52 щук в рыбном отсеке лодки.
Когда пришло время распределения, ему не исполнился 21 год. Саша оказался на номерном заводе под Москвой, а не под Свердловском, куда он так хотел попасть, но куда его не распределили по состоянию здоровья. Сашка горевал, но недолго.
Главные события в жизни Александра случились в период, когда его называли то Сашкой, то Сашей, то Александром, то Александром Васильевичем.
Сашка так и не стал окончательно Александром Васильевичем и, несмотря на его быстрое продвижение по службе на номерном заводе или, как говорили, на ящике, все за глаза! продолжали называть его именем, недозволительным для технорука громадного цеха. Александру было двадцать один год, когда он пришел на завод, а в двадцать три – приглашен технологом крупнейшего цеха. Никто не мог оспаривать решение директора завода, приказы которого выполнялись беспрекословно. Александр заслужил это звание тем, что за два года выполнил правительственный заказ, который никто не решался выполнить. Он получил важный для атомной техники редкий металл из отходов производства в нужных количествах. Днями и ночами сидел Александр сначала в лаборатории, разрабатывая новую технологию, а потом, также безвылазно с секретного завода он пропадал в его цехах.
Директор понял, что Александр работает не ради карьеры, а им движет громадный интерес. Такой же энтузиазм был проявлен Александром сразу же, как только он начал внедрять свою технологию в производство. Его заметили, а директор только реализовал замеченное, и Александр занял должность технорука.
- Александр назначил Александра – бродила по заводу шутка.
В то время Александру ни разу не приснилась мистика, хотя раньше в студенческие годы та же отрезанная голова, с которой он познакомился в детстве, являлась несколько раз. Первый и наиболее яркий случай был, перед тем, как его избил отчим, да так, что парень долго лежал в больнице с сильным сотрясением мозга.
Александр в то время был ярым атеистом и материалистом. Скажи ему о чем-то идеалистическом, а тем более, мистическом, он просто рассмеялся бы в глаза говорящему. Это был период его жизни - солнечный и безмятежный, хотя ...
Второй раз отрезанная голова снилась перед поступлением на завод. Если на первый случай он как-то отреагировал, то второй прошел бесследно. А напрасно!
Команда атомной подводной лодки переоблучилась, причем некоторые матросы – смертельно. Трубки главного атомного реактора, сделанные из сплава 110-Б, полученного на заводе и в цехе Александра Васильевича, дали течи.
Александр спорил с представителем от технологов одного почтенного института, что он, как технорук цеха, сомневается в предложенной технологии получения сплава, но его задавили авторитетами с кандидатскими и докторскими степенями.
- Как можно при температуре в изложнице, качественно распределить бор по слитку, если температура плавления бора - 3200оС, а в изложнице, где смешивается эта присадка с основой, едва достигает 3200 оС. Нужно, по меньшей мере, два переплавления – рассуждал Александр Васильевич.
Но наблюдатели из института и слышать не хотели.
- Держите плотность тока повыше – фантазировали они.
Плотность итак была предельной.
Прошел год, и, вдруг, сообщение об аварии на Севере с тяжелыми последствиями.
Закрутилось! Поползли слухи о неопытности Александра Васильевича, но их пресекал директор завода и начальник спецотдела - КГБист, которому я в свое время отказал в сотрудничестве.
- Все-таки, полковник хороший человек! – подумал Александр.
В цех приехала комиссия из двух КГБистов и одного штатского, который был, к счастью, не из института-разработчика технологии. Этого члена комиссии Александр Васильевич прекрасно знал, а молоденький КГБист (капитан) быстро перешел на сторону цеха. Как много крови испортил Александру старый майор КГБ. Он просмотрел все журналы плавки и нашел часто повторяющее “нарушение” – превышение величины добавки оборотного металла на 0,1 %. Сколько Александр Васильевич не доказывал, майор стоял на своем: “Вы нарушили технологический регламент. Не известно еще к чему это может привести”.
Александр Васильевич знал, что институтом-разработчиком до аварии готовилось решение об увеличении добавки оборотного металла на целых 5%, но теперь институт забыл свое же решение. Александр уже сушил сухари, когда на другом заводе, где из нашего металла вытягивали трубы, вскрылся действительно крупный дефект, который привел к переносу артиллерии проверки в другое место. Александр понял, что пронесло. Но что запишут в справке о состоянии технологии?
Александр уже знал: он уходит с завода в аспирантуру.
Это решение никак не было связано с несчастным случаем на Северном Флоте. Александр готов был поклясться в этом, но даже близкие приятели не могли понять человека, который уходит на зарплату в четыре раза меньше.
- Ну и здорово тебя напугали, что бежишь – сказал один из коллег по заводу.
Кто мог понять, что Александр горит только от творческой работы. Он не собирался уходить, когда в цехе внедряли технологию получения малогабаритных атомных реакторов для космоса. Однако когда и это дело было завершено – наступило время рутины.
Он уже приблизительно знал, чем бы хотел заниматься в исследовательской работе. И тут его не поняли: “Если ты хочешь быстро стать кандидатом наук – защищай разработанную тобой на заводе тему”.
- Какая ошибка! Вы плохо обо мне думаете – хотелось крикнуть всем, кто улыбается при встрече. Но разве они поймут его!
- Директор, мой любимый директор, Александр Иосифович, разве Вы не видите, как мне тяжело покидать завод, Вас и заводских приятелей – думал Александр Васильевич, опять становящийся Сашей, Сашкой.
- Трус – с презрением произнес Александр Иосифович, подписывая заявление об уходе. Более хлесткой пощечины он никогда не получал.
В день ухода Сашке снился завод, цех, выкатившаяся из-под тысячитонного пресса голова, которая повторила: “Трус!”.
- И ты, отрезанная голова, несправедлива ко мне - подумал Александр Васильевич, становясь Сашкой. Он тогда был расстроен, так расстроен, но никто его не заставил бы сказать: “Помоги и верь”.
Помоги!
В аспирантуре все его снова звали Сашка. Он расцвел, чувствуя себя опытнее всех. Настоящие асы уже трагично ушли, а те, кто ездил по командировкам ... Разве они могли знать производство так, как узнал его он почти за шесть лет заводского труда, который потом был высоко оценен правительством. Там он был всеми уважаемым Александром Васильевичем и знал наверняка, что случай с подводной лодкой только прибавил ему веса настоящего инженера. Вины ни на нем, ни на начальниках его отделений, ни на сменных мастерах, ни на бригадирах и ни на рабочих НЕ БЫЛО!
Как хорошо не чувствовать вину!
И как хорошо работать в той области, которую сам открыл, начал и развил! Это он говорит о своей научной теме.
Сашка начал работать в новой области: области, многие вопросы которой примыкают к столь модным сейчас наукам. Он тогда не понимал, что работает в области, которой дано интригующее название, в том числе и Хиточи Ватараи.
А тогда он поражал всех заумными уравнениями и представлениями. Как и раньше он работал на износ. В лаборатории его можно было застать с утра до ночи. Такими же фанатиками оказались и его ученики.
Дурное событие, которое можно рассматривать, как предупреждение, ожидало Александра впереди. В результате этого случая Александр чуть было не потерял старшего сына десяти лет отроду. Случай произошел в Эстонии на Чудском озере. Было ли случившееся действительно предупреждением? Если да, то мы совсем не умеем общаться со своей судьбой, хотя она не шепчет, а кричит!
Места в Эстонии чудесные. Быть может, эстонцы не любят русских за их несобранность и нечистоплотность. Александр Васильевич сравнивал два места Нарву и Иван-город, которые находятся так близко друг к другу, отделенные только мостом через реку Нарву. На своих лекциях Александр Васильевич говорил, имея в виду чистоту мест и опрятность ведения хозяйства двумя народами:
- Сбросьте меня ночью с завязанными глазами с самолета между Россией и Эстонией, например, в районе городов Нарва и Иван-города, я в полной темноте и тишине в течение нескольких минут разберусь, на чьей я территории - говорил Александр Васильевич, а студенты хихикали, когда он начинал описывать признаки, по которым он произведет идентификацию.
Думал ли Александр Васильевич, что в 31 год он приобретет друга Сергея, который вдруг исчезнет, когда он будет нужнее всего – в период тяжелой болезни Александра.
Сергей, быть может, только на несколько лет был моложе Александра. Вот эта близость возрастов, взаимная тяга и понимание подружили их. Последний раз Александр видел Сергея в год смерти своей матери, т.е. девять лет назад. И, после их прекрасной встречи Сергей пропал, не оставив адреса. Александр знал, что Сергей переезжал из Ярославля в Санкт-Петербург, куда его занесли из Силламяэ печальные события развода с женой, новая женитьба и рождение сына, в котором он души не чаял.
Во время преддипломной беседы Сергей честно признался Александру, что не следует рассчитывать на увлеченность дипломника работой. Сергей действительно не интересовался предлагаемыми проблемами – его увлекала история, как и умершего родственника Борщевского, чью мемориальную доску можно видеть в известном историческом комплексе “Коломенское” в Москве.
Когда-то Сергей, проучившись два года в том же институте, покинул его и стал бороздить моря и океаны простым матросом. В частности, он ходил на Кубу сразу после Карибского кризиса на торговых судах. И видел то, что видел Александр Васильевич, т.е. множество торчащих под сетками ракет “земля-воздух” по всему побережью острова. Эти ракеты, по соглашению с США, Куба могла держать в боевой готовности.
Александр перебрал множество вариантов возможных тем дипломной работы, и на одну Сергей нехотя согласился. Эта тема была настолько детективно-увлекательной, что Сергей уже через месяц бежал в институт, как к любовнице. Работа получилась красивой и захватывающей.
Только такая нетривиальная тема могла захватить Сергея. Оказалось, что он вообще-то любит нетривиальное. Это показала последующая работа Сергея технологом, сначала цеха, а потом всего завода в городе Силламяэ (в Эстонии). Такой работе Сергей отдавался нацело. Такую работу он нашел и в Петербурге.
Этот год вообще был памятен обилием событий у Александра Васильевича. Во-первых, он защитил докторскую диссертацию, во-вторых, он выезжал в Бельгию для участия в конгрессе, в-третьих, это был год Олимпийских игр в Москве, в-четвертых, он должен в начале сентябре ехать в Чехословакию и, наконец, у него должен в конце октября родиться сын. При этой мысли у Александра Васильевича внутри что-то ёкало, и он становился задумчивым.
Удачно было то, что ему в который раз позволили приехать в Эстонию с сыном. В связи с его частыми приездами, пошел даже слушок, что Александру Васильевичу так нравится отдыхать в Силламяэ, что он не променяю этот прибалтийский городок ни на какой южный.
В Силламяэ действительно было хорошо: и ягоды, и грибы и добрые люди. Особенно ему нравилось уходить подальше от города в хвойный лес, который подступает вплотную к морю. Море здесь теплое, все в валунах, на которых они с сыном лежали, и грелись на солнце, как моржи. Красота здесь не русская: даже в солнечный и жаркий день от моря идет прохлада. Возьмешь с собой еды и иди в такие места. Только не забудь убраться за собой, не оставив ни соринки. И мусора действительно не было видно нигде. Александр так люблю эстонцев за аккуратность. И, когда мне говорят о них что-нибудь плохое, я всегда вспоминаю их чистое побережье и наши кучи мусора в лесах Подмосковья.
На Степаниде (так Сергей называл свой мотоцикл с коляской) мы посетили чудесное место – Тойла, которое было любимым для русских поэтов, например Игоря Северянина. Пересекли железную дорогу, ведущую к Кохтла Ярве, и поехали почти перпендикулярно ей и шоссе, которое ведет в Санкт-Петербург и в Таллинн. Проехали, находящийся вдали дороги, поселок Мяэтагузе, и поселок Ийзаку – на самой дороге. Еще 20-25 километров красивейших мест через хвойный лес и ты оказываешься на берегу Чудского озера. Какой чистый лес, какой чистый прибрежный песок, какая чистая благодать...
Не стали отъезжать далеко. Везде можно было найти костровища и приготовленные дрова. А ниже, метрах в ста начинался пляж.
Чудское озеро. Место описываемых событий.
Мужчины играли в преферанс на песке, женщина и девочка гуляли по берегу и далеко ушли, а сын Александра занимался надувной лодкой. И никто ничего против его занятий не имел. Нам было хорошо известно мелководье Чудского озера после вчерашней удачной рыбалки, когда, чтобы поймать что-нибудь пришлось уплывать с Сергеем чуть ли ни на километр от берега. Сын Александра знал это и совсем не боялся играть с надувной лодкой вблизи берега.
Дул небольшой ветерок вглубь озера. После вчерашних ливней, когда Александр с Сергеем спасались на лодке под пленкой, сегодня был совершенно ясный день.
Преферанс - очень заводящая игра, чтобы все время поглядывать за сыном. И вдруг, когда Александр неудачно сел на мизере, он все же обратил внимание на то, что сына нет. Вглядываясь в даль, он в отблесках воды все же рассмотрел надувную лодку. Но у борта, повернутого к берегу никого не было...
Жар ударил Александру в разгоряченный мозг. Он вскочил и, как ошпаренный, кинулся к лодке, крича, только одно слово - имя сына! Он кричал, но получалось: “Ад!”. Александр испугался такого произношения. Он стал кричать: “Лад”. Это слово также легко выкрикивалось, и он стал использовать такие позывные.
Но лодка упорно удалялась от берега, уносимая легким ветерком вглубь озера. Сына не было видно и, что будет там, за лодкой, сказать трудно. Александр бежал, плыл, опять бежал, если под ногами виднелось дно. Потом только плыл. Сердце выскакивало из груди, страх за сына мешал кричать. Да и громко ли можно кричать, когда плывешь. Подобное ощущение иногда бывало во сне, когда ты кричишь, но крика не слышно. Так было и тогда, когда ему говорила отрезанная голова: “Помоги” и “Верь”. Александр уже стал забывать о существовании этих двух магических слов.
Когда это было?!
- Вспомнил. Тогда ... не в первый уже раз ... опять отрезанная голова – стучало в разрывающейся голове Александра.
Наконец он стал догонять лодку. И когда совсем догнал, то увидел с другой стороны лодки испуганного сына, иногда достающего ногами до дна, а иногда нет. Он держался за веревку, опоясывающую лодку. Еще бы одна партия в преферанс и сын совсем не смог тормозить лодку. Когда Александр представил эту картину, жар снова бросился в голову.
Спокойней Сашка, спокойнее! Вёсел нет - они на берегу.
Посадил сына в лодку. Пальцами ног он доставал дно, а сын уже давно перестал доставать. Александр начал время от времени кричать: “Сергей!”, но у него получался не крик, а какой-то хрип. К тому же надо было перемещать лодку к берегу. Борьба долго бы длилась, если бы Сергей не понял (по валяющимся на берегу веслам), что с его гостями случилось что-то неладное. Когда он попросил людей другой лодки помочь Александру, дело быстро пошло на лад. Александр поблагодарил эстонцев и стал успешнее толкать лодку к берегу.
Первым действием была пощечина, на которую сын даже не обратил внимание. Оставил сын без ответа и вопрос - зачем он бросил вёсла на берегу.
На обратном пути в Силламяэ Александр Васильевич попросил остановиться у русского женского монастыря. Машина спешила и покинула нас. Сергей отлучился по нужде.
Встретив на улице какого-то служителя церкви, Александр Васильевич рассказал ему историю, случившуюся на берегу Чудского озера. Служитель церкви посоветовал поставить свечку и поблагодарить господа бога.
Второй раз Сашка, который теперь уже чаще был Александром Васильевичем, искренне молился: первый раз в пять лет во время грозы, а второй раз – здесь в Эстонии. С тех пор Чудское озеро для Александра – святое место, а привидевшаяся отрезанная голова приобрела смысл знака Всевышнего. Если взрослый сын прочтет эту повесть, он должен рассказать своей жене, как далеко от жизни были ее муж и отец мужа в конце июля 1980 года. И как жаль, что она не увидит этих мест.
Женский русский монастырь на обратном пути в Силламяэ, где Александра Васильевича поняли и помогли поставить свечу