Сашка любил пыльные дороги в жаркий июльский день, бурьян в степи, лебеду и, особенно, полынь, которой в степях было много. И она была различной, то мягкой, как котенок, даже шелковистой, то жесткой, как веник, как бурьян. А когда ночью бабы пели: “Эх, дороги! Пыль да туман. Холода, тревоги. Да степной бурьян ...”, Сашка отходил и украдкой плакал, не понимая почему.
Ему нравилось, как пыль сочится между пальцев босых ног, почти не оставляя никаких следов на дороге.
- Почему так? – думал Сашка. Всегда же остаются следы, но не на пыльной дороге в жаркий, ветреный день. Вместо них – какие-то неглубокие бесформенные ямки, да и те быстро пропадают.
Еще Саня любил смотреть в небесную высь: днем видны были летящие птицы и перья облачков, а ночью – мириады звезд. Сашку можно было назвать романтиком, хотя этого слова он даже не слышал. Правда, он много чего еще не слышал.
Летом Сашкины плечи всегда были красными от солнечных ожогов. Кожа с плеч свисала лохмотьями и, любимая им дорожная пыль, прилипала к израненным плечам, образуя грязные разводы. Саня был довольно безразличен к ожогам: он только по очереди сбрасывал с плеч то одну, то другую брительку майки.
Ему было пять лет, но он выглядел совсем взрослым и даже видел, как рождается теленок. А его подружка-однолетка Туська в деталях объяснила ему, как это происходит. Она даже назвала причину зарождения теленка и самих родов, сказав, что богу так угодно, но для этого все же нужен бык.
Туськину корову к быку не водили: она была слишком тощей да старой, и приплода хорошего от нее нельзя было ждать. Наша Зорька же была коровой справной и, когда ее повели к быку, тот уже покрыл нескольких коров и был полон готовности. Он выскочил навстречу Зорьке, сломав изгородь. Глаза его были красными, а кинжал торчал на пол метра, обливая траву белесой вязкой жидкостью. И Саня, и Зорька были одинаково напуганы появлением быка. От возбуждения бык крушил все на своем пути, что и позволило корове покинуть поле брани и скрыться в непонятном направлении. Всю ночь дед искал корову, которая сама вернулась домой только днем. Дед от радости простил ей побег, но через неделю отвел ее все же к не столь возбужденному быку. Наша корова сдалась и сделалась совсем спокойной, а через некоторое время ее молоко пожелтело и стало неприятным на вкус. Внучата заскучали без молока.
Сашка еще не ходил в школу, хотя дед много раз грозился отправить парнишку туда. Слишком лихое было время, и Сашка часто увлекался более хулиганистыми мальчишками в различные опасные приключения. Шла война жестокая и кровопролитная. В первые месяцы этой бойни погибли отцы двоюродных братьев и сестры. А Саша рос без отца (профессора физики) с самого начала. Бабушка Евдокия жалела его, не зная почему, больше всех внучат.
Самым любимым местом Сашки была громадная куча песка, привезенная с реки Хопер прошлым начальником станции. Куча располагалась рядом с первым путем железной дороги. Здесь мальчишка мог пропадать целыми днями без еды и питья. Правда, на станции иногда заливали бачок питьевой водой.
Здесь было так интересно! Он изучил особенности всех паровозов, а жизнь куда-то бегущих людей была совсем не понятна. Однажды он был свидетелем дьявольских проделок, в которые верил, обученный Туськой.
Пассажирский состав, вперемежку с товарными вагонами, ведомый паровозом Су, уже начал набирать скорость, как какой-то мужичок не удержался на буфере вагона и свалился под колеса. У Сашки пронеслось в голове: “Вот так и я мог бы свалиться с буфера, когда ездил за скородой в Новохоперск”.
Саша видел все до малейших деталей, что происходило с мужичком и его мешками. Шея с головой оказались на рельсе, ближе к первому пути. Отрезанная голова бедалаги, перепрыгнув через два железнодорожных рельса первого пути, подкатилась к куче песка под самые босые ноги Сашки, и удивленно-спокойный взгляд головы несчастного мужика встретился с удивленно-испуганным взглядом парнишки. Санька сначала оцепенел и с ужасом наблюдал за всеми метаморфозами в лице покойного, а потом позорно бежал от кучи песка. Так ли было или ему только привиделось, что голова мигнула правым глазом, который потом совсем закрылся, он и ручается, и - нет. А теперь, очнувшись, Сашка готов был поклясться, что услышал даже шепот шевелящихся губ удивленной головы. В шепоте том явственно различались два слова: “помоги” и “верь”.
А все, кто видел голову, утверждали, что она была с закрытым правым глазом все время, но только Сашка знал истинную историю.
Сашка все рассказал Туське – своей подружке, которая, как цыганка уверенно произнесла, что это плохой знак.
- Зачем ты так пристально смотрел голове в глаза? – спросила красивая Туська. Имя “Туська” происходило от слова Натуська, то есть Наташка.
Согласно Туськиной версии, смотреть в глаза покойнику ТАК, нельзя. Голова все запомнит, и будет преследовать всю жизнь.
На вопрос: “Как ТАК?”, она только повторила слово “ТАК”.
Туська была, несмотря на свои пять семь, авторитетом не только для Сашки, но и для теток, а также для бабушки Евдокии.
Вообще, семья Ульяновых являла собой образец мудрой бедности. В ней жили только бабы и дети. Отец сгинул где-то в тюрьме, и не было ясно жив он или уже отдал богу душу, а все мужское население дралось с немцами. Мать Туськи, предупредила соседку так: “Боюсь, Евдокия, принесет Туська от твоего сорванца в подоле”. Сашка ничего не понял, а Туська засмеялась.
Услышав сейчас Туськино суждение о катящейся голове, Евдокия тоже стала немногословна. Она произнесла почти дословно Туськино мнение, добавив, что нельзя покойнику мешать своим рассматриванием уходить в мир иной.
Случай часто снился Саше и всегда с какими-то последствиями. Сашка, видимо, что-то потревожил в причинно – следственных связях тяжелой судьбы покойника, связях, которые определяют дальнейшее развитие событий.