(главы из повести «Русский размер»)
Нирвана (санскр. nirvana, пали nibbana, «угасание, прекращение») — понятие, обозначающее состояние освобождения от страданий. В общем смысле нирвана — состояние, при котором отсутствуют страдания, страсти; состояние умиротворённости, «высшего счастья». По своей сути нирвана — трансцендентное состояние непроходящего покоя и удовлетворённости. Нирвана — разрыв в цепи перерождений (противоположное понятие - САНСАРА), прекращение перевоплощений, абсолютный, ненарушимый Покой. Нирвана не поддается никаким определениям.
...посвящается нашим ребятам, погибшим в первую чеченскую...
***
-Он был хорошим парнем… мой Славик… -«Отец» вытирал проступающие на глазах слёзы и смотрел на кроваво-красный вечерний закат, -Жаль Его, - рано ушёл от нас. Провёл кулаком по мокрым глазам...
…Медленно, не торопясь, он рассказывал мне грустную историю короткой жизни своего сына.
***
…Сына его звали Славка. Он служил в Чечне. Ещё в первую чеченскую. И вот что удивительно, - вернулся целым и невредимым. Даже ранения никакого не было. Вот только понурым он ходил несколько месяцев. И боялся всего, каждого шороха, каждого постороннего звука – вздрагивал. А «передвигался» он – лишь вдоль заборов и поближе к кустам, почти перебежками. Избегал открытых пространств. И постоянно оглядывался по сторонам, изучая «боевую обстановку». В его глазах была тревога и немного страха.
Словно хмурый волк вернулся Славка с той войны..
И родители его не узнали. Это был не их сын. Такой весёлый всегда и жизнерадостный. А теперь вот – задумчивый и печальный. Мать беззвучно плакала по ночам. А отец рядом с ней сидел в пижаме на кровати и нервно курил папиросу за папиросой, не включая свет. Но его, Славку, они не трогали. Переживали всё сами. Ведь никого у них, кроме Славки, на этом белом свете больше и не было.
***
А однажды среди ночи мать с отцом услышали страшный грохот. Это происходило в соседней комнате. Они переполошились. Включили свет и оба, почти одновременно вбежали в комнату к сыну. Сервант, стоявший всегда в углу, был перевёрнут набок и превращен Славкой в укрытие. Из-за него испуганно выглядывал сам Славка. Его глаза были вспухшими и красными от безумия, а руки дрожали..
Мать подбежала и крепко его обняла:
-Что ты, сына! Что ты! Всё хорошо… Успокойся! Всё хорошо у нас! –Она нежно обхватила голову единственного сына обеими руками, крепко-крепко, потом прижала её к своей груди. На глаза навернулись слёзы. Мать вопрошающе смотрела на мужа, будто ожидая от него сейчас помощи и участия. Но отец Славки, как вкопанный, стоял возле них и молчал, опустив свой взгляд в пол. Мать всё гладила и гладила сына рукой по голове, тихонько приговаривая:
-Успокойся! Слава! Прошу тебя… Успокойся… Всё хорошо…
Славка на минуту затих, но потом снова переполошился, стал биться, брыкаться, вырываться из рук матери, словно испуганный ягнёнок, и вдруг начал громко орать басом, уже почти как загнанный зверь перед смертью:
-Мамка! Там же «чехи»! «ЧЕХИ»! Ты что, не видишь что ли! Вон смотри! Укрылись! Вон там за углом дома, видишь! Мамка! Всех наших уже со взвода перерезали. Я сам их только что видел. Вон тама, мама, в чулане… там и лежат все! Да-да! Посмотри сама! Всех вырезали С-СУКИ! И головы отдельно…
Славка всё ещё смотрел на мать безумно, часто моргая, его волосы были мокрыми от пота и взъерошены, а всё тело снова охватила мелкая дрожь. На лбу от переживаемого им сейчас ужаса выступила леденящая его душу испарина. Но он постепенно приходил в себя. Сознание возвращалось. И теперь вот уже - озирался по сторонам, всему удивляясь.
Славка, наконец-то, увидел своего отца. Присмирел. Потом присел на кровать. Обхватил голову руками, крепко сдавливая её у висков, и несколько минут молчал. Мать сидела рядом и тихонько всхлипывала, утирая свои горючие материнские слезы рукой. Потом Славка полностью «протрезвел», резко поднял голову, посмотрел на отца, на поломанный сервант с разбитой посудой и тихо спросил:
-Что со мной, батя?!
-Война…
***
Мать сводила сына в церковь. Он отстоял литургию, не шелохнувшись, опустив свою голову вниз, даже как-то втянув её в свои плечи. Исповедовался у старого батюшки. Причастился. Сходил ко кресту… Ему стало, наверное, немного легче.
Батюшка на исповеди всё наседал: «Грешишь… Блудодействуешь… С женщинами?»
Славка сначала покорно мотал головой, всё отрицая, а потом не выдержал, встрепенулся, глянул снизу-вверх исподлобья на священника и злобно процедил сквозь зубы:
«Откуда им там взяться-то, отец, на войне я был, а там… Да и здесь у меня никого нет… Хотя вот хотелось бы сынишку завести… -Уже мягче добавил он. -А «духов», батя, я бил… и уши им резал… грех на мне, короче, - убийца я…» Он снова поник…
Священник глянул в грустные глаза Славки с испугом, - он… всё понял с полуслова, - быстро перекрестил его голову и тихо сказал:
«…Прощаются тебе ВСЕ грехи твои, раб божий Вячеслав…»
***
И вот как-то ранним летним утром они вместе с отцом собрались на покос. Тут недалеко. Километров семь всего будет. Вышли рано. В четыре часа утра.
Утренний летний теплый туман застилал лесную дорогу. Его было МНОГО. Особенно много в оврагах. На высоких травинках он конденсировался и застывал жемчужными каплями росы, которые играли сейчас всеми цветами радуги, словно бриллианты какие. Утро. Прохлада. Какая это всё-таки красота. Хотя лес ещё спал и только чудная соловьиная песнь делала дорогу ранних путников легкой, непринужденной и просто - красивой.
Вот прошли небольшую речку вброд. За плечами – литовки и вещмешки с провиантом, который собрала вчера «мать».
Славка вспомнил, как она их провожала. Лицо было особенно жалобным и на левом глазу у неё появилась слезинка. Она тут же её смахнула рукой. Перекрестила своих самых дорогих ей на свете людей и быстро ушла, чтобы никто не видел больше её расстроенного лица. Славка всё так и понял. «Как вообще она может так чувствовать!» На этот вопрос у него не было ответа.
Отец всю дорогу молчал. Он шёл впереди. И только один раз остановился и подошёл к сыну.
-Что? Выпал из гнезда? –Славка присел на корточки и смотрел на маленького птенца, который, видать, действительно, недавно выпал из гнезда. -Вот беда! -Отец подошёл. Он присел вместе со Славкой. И сейчас тоже внимательно рассматривал маленькое живое, ещё неоперившееся существо. Где-то поблизости с шумом и птичьим криком летали взрослые птицы. «Наверное – мать и отец» -Подумал Славка. Они кружили вокруг людей, пытаясь хоть как-то их отвлечь от своего дитя.. Но всё без толку. Люди не слушались…
Птенчик сидел в мокрой траве, зажмурив глазки, и уже не сопротивляясь этому страшному Миру, где ему угораздило родиться. Он прижал свои маленькие крылышки к туловищу и, казалось, - почти умер. «От холода. От чего же ещё» - Подумал Славка.
«Ну, может быть, от одиночества и страха перед своей Судьбой – тоже».
-Бедная живинка! –Славка сказал это вслух, потом взял птенца в свои огромные мужские ладони и поднёс его ко рту. Подул. Тот встрепенулся, открыл глаза и начал жалобно пищать, сильно вытягивая свою тонкую розовую шею вперед. Он широко открывал жёлтый клювик и жадно хватал им воздух… Потом «посмотрел» на Славку, на его огромное и вот такое сейчас близкое к нему человеческое лицо. Запищал ещё больше. Его родители поодаль отозвались душераздирающим щебетом. Летняя утренняя тишина была нарушена новыми, неизвестными и тревожными звуками... И поэтому вскоре живой лес постепенно стал просыпаться.
Птенчик смотрел на Славку. «Прямо как в душу ведь смотрит» - Показалось?!… Он снова легонько сжал тёплый комочек между своих ладоней, подул, о чём-то размышляя и слегка нахмурил брови. - "За что?" -Сказал он загадочно...
Прошло некоторое время.
Славка, наконец, встал. Ловко взобрался на высокое дерево. (Всё-таки армейская выучка много даёт парням!) Бережно положил птенца в гнездо. Спустился. Ещё какое-то время постоял под сосной, задрав голову, - отец уже ушёл. Далеко! «Надо догонять.» -Подумал он и тронулся в путь.
…………………
На покосе они тоже молчали. Не до разговоров. Работа – не из легких. Пока трава мокрая – надо успевать. Часов в 9 утра – уже нечего делать. Литовки не косят, - трава подсыхает. И пора уходить. Вот и успевали, почти без перерывов на «перекур». Славка работал как машина. Он косил быстрее отца, проходил пролёт за пролётом. Отец только удивлялся его физической силе. На этой большой поляне было два покоса. Другой – дальнего родственника отца Славки – Вадима. Да, того самого. И хотя они редко пересекались в деревне. Родство своё поддерживали.
Солнце уже взошло над лесом и припекало. Облаков на небе почти не было. Туман рассеялся, и стало быстро теплеть. Утренняя лесная прохлада куда-то улетучивалась прочь. Отец прошёл свой пролет, - тяжко уже, годы не те. И сердечко прихватывает! Потом посмотрел в сторону Славки - но его сейчас нигде не было. Переполошился. Не на шутку. Прибежал, запыхавшись, на другую сторону своего покоса. Никого!
И тут он увидел, что Славкин пролет продолжился дальше, на территорию Вадима, и удалялся к лесу. Далеко! Отец поднял глаза и увидел, что его сын прокосил уже значительную часть чужого покоса и сейчас, словно комбайн какой, приближался к самой кромке леса на другой стороне поля.
Отец снова побежал... Метров двести, запыхался, - сердце бешено колотилось в груди. В глазах потемнело:
-Слава! Ты что! Это же не наш покос! Славка! –Кричал ему севшим голосом отец.
Но сын его не слушал. Или не слышал. Он сейчас, как робот, быстро наотмашь и со свистом косил высокую траву, ничуть не обращая внимание на оклики своего отца.
Наконец, отец подбежал, схватился за литовку, остановил его и заглянул в глаза…
Глаза Славки были просто огромными и опять безумными, - в них был УЖАС, а всё лицо перекосило, оно почему-то почернело, и стало почти как уголь…
Славка испугался. Он отпустил литовку, как обжёгся, посмотрел на отца со страхом, не узнавая, потом отпрыгнул куда-то в сторону и быстро побежал наутёк-змейкой, часто меняя направления своего движения. И даже не оборачиваясь.
Отец бросил "проклятую" литовку тоже, побежал за ним, что было сил, окликая и уже почти упрашивая, - но тот его не слышал. Или не слушал… Через пару минут силы отца иссякли, он окончательно сбил своё дыхание. Присел. На корточки. Опустил голову. Потом упал в лесную траву и зарыдал.
РВАНОЕ НЕБО…
……………………………
Славка был в ужасе. Он бежал, что было сил. «Погоня! Это тебе не шутка ведь! Выжить! Во чтобы то ни стало! Я же – сильный! Надо только спрятаться получше… Чтобы ОНИ не нашли… А пока - Бежать! Бежать! Бежать!...»
Он не заметил, как оказался у того самого дерева, под которым только утром сидел и отогревал от ночной прохлады своим теплом вывалившегося из гнезда маленького птенца.
Славка не заметил даже, что птенец снова выпал, - так бывает у них, - и сейчас вот сидел - «ожидал» своего бывшего «спасителя» в том же самом месте, прямо на лесной тропинке…
..Огромный кирзовый сапог с силой опустился откуда-то сверху… Придавил. Больн-но! Невыносимо! В землю… И тут же - унесся прочь. Еще несколько секунд крылышки птенца чуть-чуть вздрагивали, потом, наконец-то, затихли... Навсегда. И розовый, желторотый комочек тихо умер, крепко зажмурив свои совсем ещё маленькие,темно-синие глазки...
«За что?...»
"Больно!"
***
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2009/06/10/930