Они живут вместе уже почти четыре года. И совершенно не надоели друг другу.
Четыре года назад Мари с большим трудом решилась на эти отношения. Она была настолько разбита своим предыдущим романом, что была уверена: никто уже не сможет привязать ее к себе. Слишком много было разочарований, обмана и фальши, и все то, что люди объединяют в красивое слово «любовь» к тому моменту обрело в глазах Мари лишь горький осадок. Она все время думала: не будут ли эти отношения ей в тягость, не надоест ли ей Джек? А вдруг понравится кто-то еще? Она не умела обманывать. Да и не хотела. Но, как ни странно, Джек так быстро и так прочно вошел в ее жизнь, что вскоре она уже не могла жить без его улыбки. Мари так долго жила без нежности, а теперь она просто купалась в его ласке. Джек был на удивление нежен, а это так несвойственно сильному полу.
Когда-то она считала, что не создана для серьезных отношений, и ее попытки жизни с мужчинами лишь доказывали это. От последнего избранника она просто сбежала: не выдержала его грязных носков под батареей, привычку курить в форточку, чавкать, не убирать за собой огрызки яблок, не опускать крышку унитаза, не мыть посуду, храпеть, сопеть и пердеть по ночам. Он мог до трех часов ночи смотреть футбол, а после секса тут же засыпал, ссылаясь на усталость. Он никогда не обнимал ее во сне. Бывало, она засыпала в его объятиях, но он лишь ждал, когда она уснет, чтобы тихонько отодвинутся, утащив за собой впоследствии все одеяло.
С Джеком все было иначе. Его аккуратность и чистоплотность иногда даже удивляла ее. Он никогда не позволял себе хамства в ее квартире. Конечно, Джек уже давно чувствовал себя здесь хозяином и демонстрировал это. Он мог слегка намусорить в коридоре или поругаться с соседкой, мог развалиться на всю кровать, забыв, что Мари тоже нужно место, и смотреть телевизор. Но он послушно сдвигался по первому требованию, всем своим видом выражая свое извинение. Он не позволял себе мешать Мари спать, тем более, что ей приходилось рано вставать на работу. Теперь Мари была счастлива тем, что могла заботиться о нем, дарить ему свое тепло, посвящать ему все свободное от работы время.
Хотя Мари и не была искусной стряпухой, Джек никогда не позволял себе высказать недоброе слово в адрес ее стряпни. Наоборот, он всем своим видом демонстрировал наслаждение приготовленной ею едой, даже если из-за своей лени Мари приходилось кормить любимого одним и тем же блюдом несколько дней:
-Дорогой, ты не против сегодня снова поесть ростбиф? Да, я знаю, он уже стоит у тебя поперек горла, но я так устала, что нет сил готовить.
Джек пробурчал что-то невнятное.
- Ну ладно, не рычи, завтра обещаю приготовить курицу. Ну вот так, не повезло тебе со мной, что ж делать, я ленива до безобразия! Но завтра - обещаю исправиться, хотя бы на время.
Джек с согласием улыбнулся и посмотрел на нее тем взглядом, от которого она просто таяла. Он будто говорил: "Ну и что такого, подумаешь, третий день есть ростбиф. Зато у меня есть ты, самая прекрасная женщина на свете".
С каждым днем Мари все отчетливей понимала, какой Джек удивительный. Его не раздражали ее подруги, он мог даже часами сидеть с ними и внимательно слушать все светские сплетни. Его не раздражала ее мама, любительница врываться в их гнездышко в любое время дня и ночи и наводить свои порядки. Напротив, он всегда относился к ней с должным уважением. Ведь это была мама его любимой женщины, и в том, что она так прекрасна, есть и ее заслуга.
Мари много времени отдавала работе, но Джека это нисколько не смущало. Он ни разу не выразил недовольства по поводу ее поздних приходов домой и периодического отсутствия в выходные. Он уважал ее желание работать и делать карьеру и отнюдь не считал, что она обязана посвятить всю себя ухаживанию за ним, готовке супов и уборке квартиры.
А их вечерние прогулки! Каким удовольствием для них обоих было просто пройтись по улице теплым вечером, вдыхая аромат весеннего дождя, летнего зноя или зимней прохлады. Независимо от времени года Джека никогда не нужно было уговаривать прогуляться перед сном, каким бы тяжелым ни был их день. С ним не было страшно идти куда-то ночью, она знала, что Джек сможет постоять за нее, кого бы они ни встретили.
Он любил ее такой, какая она есть. Ему было абсолютно наплевать на вскочивший на ее лбу прыщ, на предменструальный стресс, на лишний килограмм, на отсутствие макияжа, прически или маникюра. Он даже ради интереса не смотрел на других женщин, их просто не существовало для него. Он любил только ее, и она чувствовала это каждое мгновение их совместного существования.
Он был совершенством, чудом, озарявшим ее жизнь. Он будил ее поцелуем, а вечером, когда она выходила из душа, он уже ждал ее в постели. Иногда Мари думала, что такое счастье просто невозможно, такого не бывает. Когда-нибудь это должно закончиться. И вот однажды Джек заболел. Было подозрение на воспаление легких. Он лежал на диване такой несчастный. Но, в отличие от других мужчин, которые, как дети, даже с простым насморком требуют к себе внимания, будто они уже почти в коме, Джек старался не подавать вида, чтобы хоть как-то успокоить любимую. Мари просто не находила себе места. Она взяла отпуск и носилась вокруг Джека, как наседка. Она корила себя за недавнюю затянувшуюся по ее прихоти прогулку во время дождя, за то, что уделяла мало внимания его одежде, что не заставляла его пить витамины, в общем, за все на свете. Она украдкой плакала и в душе была уверена, что это небо наказывает ее за то счастье, которое у них было, за их столь долго длившуюся безоблачную жизнь.
Три дня он просто лежал пластом, молчал, и лишь изредка с его стороны доносились тяжелые вздохи. Она вызвала нескольких врачей, и все они сказали одно и то же: состояние тяжелое, нужен уход и время, может, все обойдется. Мари купила самые дорогие лекарства и, в первый раз в жизни, зашла в церковь. Она отчаянно плакала и молилась, чтобы у нее не отобрали его, самого родного и близкого. Лишь Бог знает, что она наобещала ему в тот момент. Но то ли молитвы, то ли врачи, то ли ее безграничная забота, то ли все это вместе взятое, сделали свое дело. На пятый день ему стало лучше, он понемногу начал приходить в себя. Но Мари смогла успокоиться и понять, что все налаживается, только через неделю. Джек уже почти восстановился, а она все носилась над ним, боясь, что болезнь лишь на время притаилась, чтобы потом ударить с новой силой. И, конечно, ее счастью не было предела, когда и врачи, и анализы подтвердили, что его здоровью уже ничего не угрожает. Хотя еще долго, несмотря на теплую погоду, она закутывала его в шарф перед каждым выходом на улицу.
Сейчас она ехала в метро и вспоминала все, что они пережили вместе. Сегодня у Джека был день рождения, и Мари хотела устроить для него настоящий праздник. Она ушла с работы пораньше, накупила вкусностей и подарков. Сейчас она поднимется на восьмой этаж, откроет дверь и увидит того, кого любит всем сердцем.
Мари как обычно открывает дверь своим ключом и слышит звонкий голос Джека. Он уже ждет ее. В первую секунду ее появления на пороге Джек кидается к ней в объятья, вскакивая на задние лапы, передними он прижимает ее к стене и начинает облизывать своим огромным языком ее щеки.
- Джек, дорогой, ну подожди, перестань, дай мне войти. Золотой мой, соскучился, а я-то как соскучилась. Сейчас пойдем погуляем, а потом будет праздничный ужин.
Ее Джеку, серой афганской овчарке, сегодня исполнилось четыре года.