Гробовщик

В чьей душе укоренится зло и возрастёт,
Тот во зле всю жизнь влачится и во зле умрёт
(Низами)
Моя тёща скончалась неожиданно, если можно считать неожиданной смерть в восемьдесят девять лет. Просто за полвека, в течение которых я был её зятем, мне никогда не приходилось видеть, чтобы эта женщина болела или, по крайней мере, жаловалась на здоровье. Она до последнего  дня своей жизни оставалась в полном здравии и трезвом рассудке.
Так или иначе, она умерла. Царствие ей небесное! В доме царила суматоха, сопутствующая подобным событиям, а я был отправлен купить гроб и договориться о захоронении. Признаюсь, что мне никогда не приходилось заказывать гроб, и я даже не знал, где находится магазин по продаже этого товара. Бывалые люди объяснили мне, где можно заказать  гроб и венки одновременно. С лёгким (!) сердцем я отправился по данному мне адресу.
Через каких-нибудь полчаса я спускался по ступенькам в подвальное помещение, где размещалось указанное заведение, при входе в которое были выставлены, вероятно, в качестве рекламы два таких отвратительных по композиции и цвету венков, что я решил надолго отложить свои личные похороны, заранее заботясь о том, чтобы моё захоронение выглядело красивым и эстетичным.
В подвале стоял смешанный запах струганного дерева, хвои, свежих и увядших цветов. Справа от  входной двери стоял обшарпанный письменный стол, на котором стояла прямоугольная коробка, исполняющая роль подставки для карандашей и ручек. Возле неё лежала потёртая канцелярская книга и контрастирующий со всем этим толстый  красочный каталог, на обложке которого были изображёны венки. За столом в полуразвалившемся кресле сидел прыщавый подросток в спортивном костюме и смотрел телевизор,  по которому  демонстрировался известный турецкий сериал. При моём появлении парень даже не пошевелился, и, не мигая, продолжал смотреть на экран.
Огромное помещение было разделено металлической перегородкой с арочным проходом, за которым я увидел трёх молодых мужчин, собирающих венки. Перед ними в больших вазах и пластмассовых вёдрах  стояли различные цветы,  но, в основном, это были гвоздики. Из глубины мастерской доносилось визжание пилы и стук молотков.
; Я хочу сделать заказ, с кем я могу поговорить?  – обратился я к подростку.
С трудом отведя взгляд  от телевизора, он посмотрел на меня ненавидящим взглядом учёного, которого оторвали от работы в момент гениального открытия.
; Я…, я не знаю.
; А кто знаёт? ; повысил я голос.
Из-за перегородки выглянул парень и попросил меня подождать заказчика, обнадёжив меня, что он скоро придёт.
– Вы посидите пять минут! – предложил он мне.
– Интересно, где? – развёл я руками, показывая на отсутствие сидячего места.
Парень принёс мне старый стул, на который я не рискнул сесть, боясь, что он подо мной развалится.
– Если их вся продукция такая  же, как окружающие их предметы, то вряд ли мы донесём тёщу до кладбища, – подумал я, вздыхая.
Прошло около пятнадцати минут, я успел выкурить две сигареты, но ко мне никто так и не вышёл. Я начал терять терпение.
– В конце-концов, это заказчик выйдет сюда или нет? – довольно громко спросил я, стараясь перекричать раздражающий меня звук телевизора.
Внезапно меня охватило лёгкое волнение, так как я услышал необычный бархатный мужской голос, с одним из редких обладателей которого я был знаком в молодости. Он принадлежал моему другу, много лет назад попавшему в неприятнейшую историю. От воспоминания у меня защемило сердце. Тут из-за перегородки вышел высокий худой мужчина с абсолютно седой головой.
– Простите, что заставил вас ждать, – произнёс он, внимательно вглядываясь в моё лицо
– Ничего, – рассеянно проговорил я, и, вдруг, узнав своего друга, воскликнул: «Сэм! Неужели это ты?!». 
Он тоже узнал меня. Мы крепко обнялись, счастливые от неожиданной встречи.
– Боже мой! Как я рад, что ты сюда зашёл! – сказал он и, вдруг, поняв нелепость своего выражения, виновато приложил руку к сердцу:
– Прости, пожалуйста! Я от радости даже не сообразил, что сюда просто так никто не заходит
– Что ты, всё нормально, я понимаю. Нашей встрече мы обязаны моей тёще, которая вчера умерла.
– Что ты? Александра Ивановна умерла? Жаль, хорошая была женщина, – искренне выразил сожаление Сэм, полное имя которого было Самандар.
Мы столько времени не общались, что я сначала даже был удивлён, откуда ему известно имя моёй тёщи.
Заказав гроб и несколько венков, я вышел из мастерской. Самандар обещал всё привести сам и проводить в последний путь старушку.
– У нас те же соседи, что и раньше, – сказал я, – если это тебя напрягает, ты можешь не приходить. Я всё понимаю.
– С некоторых пор меня уже ничего не напрягает, – сказал  он, горько ухмыльнувшись.
Появление Самандара на похоронах было неожиданным, у некоторых вызвало радость, а у некоторых плохо прикрытое недовольство, выраженное мне вопросом вроде:
– Для чего ты пригласил этого тюремщика?
На что был получен резкий ответ, что в такой день может прийти любой человек без приглашения, а моё дружеское отношение к Сэму сохраняется, несмотря  ни на  что.
Войдя в дом, Самандар отвесил всем общий поклон, горячо обнял моих сыновей и лично выразил соболезнование моей жене Валиде. Он поехал на кладбище на своей машине, руководил процессом погребения, так как был знаком со всеми кладбищенскими рабочими, которые уважительно называли его  Самандар муаллим. На поминки он не остался.
Проводив всех и приведя квартиру в порядок, мы далеко за полночь  сидели с женой на кухне, пили чай, беседовали и, естественно, заговорили о Самандаре.
– Какой он был красавец,  для своего возраста он и сейчас неплохо выглядит, но я не могу забыть его глаза, потухший и опустошённый взгляд.
Жена ушла спать, а я ещё долго сидел на кухне, незаметно выкурив полпачки сигарет.
Нас было четверо друзей. Мы родились и выросли на одной улице: Самандар и Алекпер жили в красивом здании - «сталинке», а я и Фикрет – в старинном доме на одной лестничной площадке. Самандар и Фикрет были одногодки, одноклассники и на четыре года старше нас с Алекпером. Наши родители были обычные интеллигенты: врачи, инженеры, экономисты, педагоги, а вот Самандар был сыном известного в стране академика. И Самандар соответствовал статусу отца: он прекрасно учился и окончил школу с золотой медалью. Он занимался спортом и был кандидатом в мастера по волейболу,  великолепно  знал мировую и отечественную литературу, любил и учил  наизусть множество стихов, сам писал их, и мы периодически читали их в популярных газетах и журналах того времени.
Но  главная черта Самандара состояла в том, что он был преданным другом и настоящим мужчиной. Эти качества превалировали в нём над всеми другими и впоследствии погубили его.  Они с Фикретом окончили школу и оба поступили в вузы.
Самандар через пять лет был уже выпускником механико-математического факультета университета, а вот Фикрет с большим трудом, аж через восемь лет получил (не без помощи академика Исаханлы) диплом инженера-нефтянника. Спустя некоторое время Самандар защитил диссертацию и стал кандидатом математических наук. Многие считали, что отец оказывает ему протекцию и помогает во всём. Особенно любил говорить на эту тему вечный студент и мой сосед Фикрет. Он всегда точно знал когда, куда, кому, в котором часу позвонил отец Самандара, чтобы «тапшануть»(тапшырмаг (азерб.) поручать) сына и даже пересказывал содержание разговора. Мы тогда все смеялись из-за этого над Фикретом и всегда шутили по этому поводу. Причем, Самандар тоже принимал в этом участие.
– Фика, в следующей «Молодёжке» будут опубликованы мои стихи. Напомни мне, пожалуйста, кому в редакции звонил отец.
Мы покатывались со смеху, так как понимали, что в Фикрете говорит обычная зависть. Вполне возможно, что отец Сэма и помогал сыну, но лично я в это не верю, потому что я знал академика Исаханлы. Это был настоящий учёный в истинном значении этого слова, учёный с большой буквы, который был всецело занят наукой, и он никогда бы не стал просить за сына. Да в этом не было необходимости. Высокий уровень образования, широкий кругозор и начитанность Сэма была налицо и говорила сама за себя. Ко всему прочему он был ещё и красивым парнем с необыкновенным голосом, которым практически невозможно было говорить шёпотом и который не оставлял равнодушной ни одну женщину.
Отец и мать Самандара, которая, кстати, была профессором-филологом, часто находились в командировках, и огромная квартира академика была в нашем полном распоряжении. Бабушка Сэма до отвала кормила нас. Вечерами мы прогуливались по центральной улице города, привлекая всеобщее внимание и особенно внимание хорошеньких женщин и девушек. Причём, у Фикрета была отвратительная привычка задевать женщин и девушек, и нам частенько приходилось объясняться с их родственниками и близкими, в то время как Фикрет трусливо прятался за нашими спинами. И самое ужасное, что при всей своей неказистой внешности Фикрет имел очень грубый голос, и любое его замечание слышали люди в радиусе пяти-десяти метров.
У Самандара была добрая душа и мягкое сердце. Он очень любил животных и периодически таскал домой подобранных на улице кошек, собак и птиц, а однажды принес с приморского бульвара раненую чайку. Он лечил животных и выпускал их на свободу, а  в его доме жила красивая овчарка по имени Джэк, которую он тоже брал на прогулки с нами, потому что, зная привычку хозяина, собака, увидев, что он куда-то собирается, тут же в зубах приносила свой ошейник. Совместные прогулки вошли у нас в привычку и даже после женитьбы мы всё равно не изменяли установленным правилам.
Мы все четверо женились один за другим, и наша дружба перешла к жёнам и даже детям.
Как это нередко бывает у баловней судьбы Самандар женился неудачно и, прожив с супругой более двух  лет,  развёлся, потому что жена ревновала мужа к новой работе, которая, собственно говоря, удивила и всех нас. Чтобы подработать, Сэм устроился преподавателем математики в детский дом, впоследствии стал завучем, а чуть позже и директором. Он очень привязался к детям, ему было жаль каждого обитателя этого заведения, он знал историю каждого воспитанника и некоторые пересказывал нам.
– Никто не знает, что с ним может произойти и что ожидает его в жизни! – часто повторял он, рассказывая о судьбе какого-нибудь ребёнка.
Надо ли говорить о том, что работа в детском доме требует от человека полной отдачи. Сэм был прекрасным руководителем, его любил коллектив, а дети просто обожали его. Он был общий папа. У него почти не было свободного времени, и теперь он только изредка принимал участие в наших прогулках. После развода он не женился, так как по его словам не мог найти хорошую девушку, но все знали, что ему даже некогда было куда-то пойти, чтобы с кем-нибудь пообщаться.
Между прочим, Фикрет как-то почему-то радостно заметил:
– Я знал, что из Сэма ничего путного не выйдет. –
Этот эпизод оставил у всех неприятный осадок и был предметом обсуждения наших с Алекпером жён. Нас всех связывала многолетняя дружба и ради неё мы прощали Фикрета. В тот период нас волновали  карьера, служебный рост и зарплата. 
  Я пошёл по стопам отца: стал инженером-нефтянником и работал в нефтегазодобывающем управлении. Меня заметили и предложили работу за границей, в частности, на Кубе. Уже были куплены билеты, через день я улетал в Москву, поэтому поехал в деревню, чтобы попрощаться с бабушкой и дедом. Алекпер тоже был в командировке на Урале. В тот злополучный день у Самандара выдалось свободное время, и он, естественно, решил повидаться с нами. Его сосед Алекпер, как известно, был в командировке, и он пришёл ко мне, но и меня не было дома. На лестнице он встретился с Фикретом, и они решили, не дожидаясь вечера, совершить прогулку. Фика вёл Джэка на поводке. На улице к ним присоединились двое приятелей Фикрета, с которыми Сэм не был знаком.
Был самый разгар лета. День был рабочий, время близилось к четырём часам. Стояла страшная духота. Люди старались идти в тени редких деревьев или в тени домов, но стены, так же,  как и асфальт под ногами, были так нагреты палящим солнцем, что от них исходил жар. Мороженое быстро раскупалось, а у водяных киосков стояли очереди. Старшее поколение подтвердит, что о «Фанте», «Коле» и «Спрайте» основная масса людей в то время даже представления не имела. Прохожие, обливаясь потом, спешили по своим делам или, как Сэм с приятелями и собакой, гуляли по улице в такое неподходящее время. Дойдя до небольшого сквера, они решили посидеть на скамейке. Приятели Фики пошли за мороженым, послушный Джэк, разомлевший от жары, спрятался в тени большого куста. Фикрет рассказывал скучающему Сэму скабрезный анекдот. Вдруг недалеко от них показалась молодая полная женщина с несколько коротковатой юбкой, обнажающей полные ноги чуть выше икры.
– Посмотри на эту б…! – громко сказал Фикрет вслед прошедшей мимо женщине. – Выставила напоказ свои ляжки, ни дать, ни взять проститутка, ищет в такую жару клиента! – Подошедшие с мороженым ребята заржали.
– Какая б..! Что ты мелешь? – набросился на Фикрета Самандар, который, стоя спиной к дороге, не видел, что оскорблённая женщина возвращается, а рядом идёт майор милиции.
– Я не хотел кофейное, пойдёмте, поменяем! – вдруг забеспокоился Фикрет и, встав, быстро побежал через дорогу, а за ним его приятели.
– Фика, куда вы? – встал со скамейки удивлённый Самандар и сразу всё понял, когда его вдруг резко осадил на место подошедший майор.
– В чём дело? – спросил Самандар, уже зная, что женщина услышала замечание Фикрета.
– Этот? – спросил майор у женщины.
– Да, – ответила она, – около него ещё какие-то студенты сидели, – добавила она, приняв тщедушного Фику с приятелями за студентов.
– Я вам сейчас всё объясню! – сказал Сэм, понимая, что теперь это будет непросто сделать, так как ни Фикрета, ни его приятелей на горизонте не было видно.
– Следователь предоставит тебе такую возможность! – сказал майор.
Самандара десять дней продержали в отделении, где он в объяснительной написал, что женщину, которая оказалась лейтенантом милиции, оскорбили те «студенты», которые сидели с ним на одной скамейке. Ему дали возможность два раза позвонить домой, но бабушка к телефону, почему-то, не подошла, а его родители накануне уехали отдыхать в Кисловодск. Второй раз он звонил мне, но я уже был в самолёте. Мой друг  наивно предполагал, что раз уж Фикрет от страха перед милицией убежал, то он хотя бы предпримет какие-то шаги, найдёт каких-нибудь знакомых, сообщит мне, наконец.
Самое ужасное, что в тот же вечер я зашёл к Фикрету попрощаться, а он ни словом не обмолвился об инциденте, а на мой вопрос о Сэме ответил, то расстался с ним в сквере.
Возвратившиеся  в конце августа родители узнали, что их сын уже находится в колонии. Академика разбил паралич, и он скончался прямо в больнице, а мать, как ни старалась, так ничего и не могла сделать для сына и даже не знала, что виновный ходит на свободе. Кстати, и мы узнали об этом значительно позже. Алекпер, вернувшись из командировки, сразу нанял адвоката, развернул бурную деятельность, но тоже ничего не мог сделать, так как Сэм «оскорбил» работница милиции, находящегося при исполнении служебных обязанностей. Он по мере возможности ходил на свидания с Сэмом, который так и не рассказал ему о подлинных событиях того дня. Однако, проанализировав упорное молчание Самандара и постоянные, нескончаемые ссылки Фикрета на занятость и отказ посетить друга в колонии, Алекпер припёр Фикрета к стенке и заставил его рассказать всю правду о случившемся. Фикрет со слезами умолял Алекпера не разглашать тайну, так как у него две несовершеннолетние дочери, а правда Самандару  уже не поможет. Это было, действительно, так, потому что Сэм умудрился в колонии принять участие в какой-то потасовке, за что ему был накинут дополнительный срок. Откуда он всё знал?!
– Подонок! Да ты понимаешь, что Сэм из-за тебя сидит в тюрьме?! Ты должен находиться за решёткой, а не он!
Вернувшись через два года с Острова свободы, я вместе с Алепером вновь попытались поспособствовать тому, чтобы дело Самандара было пересмотрено, но нам это не удалось. К тому времени Сэм уже третий год сидел в тюрьме. Так или иначе, из-за поганого языка, трусости и зависти Фикрета Самандар, прекрасный друг, умный человек, сын известного академика и просто хороший человек провёл шесть лет за решёткой.
Сэм был прав. Никто не знает, что ожидает его в жизни.
В следующий свой приезд я узнал, что Самандар уже вышёл на свободу, но, сколько мы с Алекпером его не искали, так и не могли найти. Мы часто вспоминали нашего друга, с которым так безжалостно распорядилась судьба и кто знает, если бы не смерть моей тёщи, мы так и не увиделись бы. Тут приходит на ум нелепое предложение с вводным словом, составленное каким-то нерадивым школьником «К счастью, он умер». Так что, прощаясь, тёща сделала мне сюрприз.
Мы с Алекпером долгое время, почти десять лет не разговаривали с Фикретом. В день похорон моего отца Фикрет, живший на одной площадке со мной, пришёл к нам выразить соболезнование. Не мог же я его прогнать в такой день! Он, вместе с нами донёс гроб моего отца до машины, как и мы с Алекпером,  никому не разрешив сменить его даже на время. Однако и после этого у нас с ним были более чем прохладные отношения, и я никогда не переступал порог его дома. Тем не менее, именно он шепнул мне фразу о тюремщике.
Я прожил большую часть своей жизни, много повидал, многое испытал, встречал разных людей, но мне кажется, что с таким подлецом, как Фикрет, мне сталкиваться не приходилось.
Я и Алекпер, когда вместе, когда по одиночке, встречались с Самандаром, стараясь наверстать потерянное время. Мы чувствовали себя виновными перед ним, хотя кроме подлости Фикрета, в истории Сэма немаловажную роль сыграло стечение обстоятельств. В тот роковой день ни меня, ни Алекпера, ни родителей Сэма в городе не было, но нас всех тяготило, что так глупо пострадала семья известного учёного и была искалечена жизнь прекрасного невиновного человека.
Самандар рассказал нам, что, выйдя на свободу ему даже некуда было идти, так как после смерти родителей в их квартире уже проживали другие люди. Чтобы не бросать не ни кого тень, Сэм к нам за помощью не обратился. Однако, известно, что в преступной среде люди тоже помогают друг к другу, и Сэму, пользовавшемуся в тюрьме большим уважением, помог сокамерник, кстати, бывший директор какого-то завод, раньше него вышедший на свободу. Ему же принадлежит эта мастерская, где днём Сэм работает приёмщиком заказов, а вечерами гробовщиком.  В тюрьме он освоил столярное дело и сейчас делает хорошие гробы. Исполнительная власть выделила Сэму небольшую комнатку в общем дворе, где он и проживает сейчас. Мы спросили, почему он не занялся наукой. Он горько усмехнулся.
– Кто возьмет на работу тюремщика?! Таких кандидатов, как я, пруд пруди, а моего отца теперь вряд ли кто-то помнит, да и не помогло бы мне его имя, всё затмевает мой тюремный срок. А мне и здесь хорошо. Нас, гробовщиков, трое. Мы вместе отбывали срок, но  знаем, что никто из нас  не предаст другого. Ну, а, если вам приятно это слышать, то я занимаю самую высокую должность: я старший гробовщик! – и он тихо рассмеялся.
Честно говоря, нас с Алекпером всегда интересовал вопрос о том, захочет ли Сэм отомстить Фикрету, но мы никогда об этом не спрашивали. Нам было известно, что Фика бесится от частых визитов Сэма ко мне и очень боится встретиться с ним один на один в парадной. Но это всё-таки произошло. Как-то Фикрет, возвращавшийся из магазина с пакетами  в обеих руках, подошёл к лестнице. Тут в парадной внезапно возник Самандар, который был приглашён на день рождения моего внука. Увидев Сэма, Фикрет, который после выхода на свободу бывшего друга, жил в постоянном страхе, бросил все пакеты и с криком помчался наверх, несмотря на  недавно перенесённый инфаркт. Об этом нам рассказал Сэм.
– Он виновен передо мной и его беспокоит возмездие. Я, конечно, могу что-то предпринять, но мне не хочется опять попасть за решётку. Моя бабка говорила, что загробной жизни не существует, ад и рай находится на этой земле, и Бог каждому в конце-концов воздаёт по заслугам. Я, наверное, был виновен в том, что жил лучше многих людей, жил в раю, поэтому в качестве компенсации я часть жизни провёл в аду. Клянусь вам, что для меня это был настоящий ад. Что касается твоего соседа (он никогда не произносил имени Фикрета) то, если он виновен, то понесёт наказание в этой жизни. Простите, я стал верующим и много философствую.
Слова Сэма стали пророческими. Через полгода Фикрет, возвращаясь со свадьбы родственника, попал в аварию. Погибла его старшая дочь, а он со множеством переломов долго лежал в больнице, но так и не смог выкарабкаться.
Так завершилась современная история Моцарта и Сальери.
Мы не посещали Фикрета в больнице и на его похоронах не были. Наверное, мы поступило плохо и подло. Может быть. Но мы нисколько не переживаем по этому поводу. Впрочем, это тоже нехорошо.