- Ты предательница! Значит, ты оставляешь меня здесь, а сама…
Голосом, полным обиды, с намеком на все мыслимые и немыслимые распутства, в кои я, по его мнению, непременно пущусь, едва оказавшись в Вечном Городе, мой друг Маурицио напутствовал меня в дорогу.
Ох, уж эти итальянцы! И угораздило же меня здесь, в Москве, забрести в итальянский ресторан и влюбиться в красавца шеф-повара! Отныне моя «prattica parlata» с каждым днем пополнялась завидным списком итальянских ругательств, совершенствуясь в ссорах и сценах ревности.
- Конечно! – продолжал сетовать мой любовник, провожая меня в аэропорт, воздевая вверх руки, точно прося поддержки у Небес. – Перетрахаешь весь Рим! Тебе дать с собой пачку презервативов, а?!
- Держись лучше за руль, - мрачно «парировала» я, - иначе такой приятной возможности мне не представится.
Признаться, я вовсе не собиралась «трахать весь Рим» или кого бы то ни было в отдельности в этом чудесном городе, который с детства представлялся мне милым, уютным местом, где все события вертятся вокруг Колизея, а жизнь в черно-белом цвете протекает между чашечкой кофе на площади Республики и шоппингом на виа дель Корсо…
Почему именно в черно-белом свете? – спросите вы. Самый романтический фильм всех времен и народов с Одри Хепберн в главной роли оставил весомый след в моем представление о Риме. Впрочем, по следам Грегори пека и Одри мне еще предстояло пройти.
А пока я сидела в аэропорту и поедала заботливо собранные Маурицио мне в дорогу моцареллу, помидоры и соус песто.
- Я знаю, как ты любишь капрезе, - все еще обиженно на меня за мои «будущие» грехи, произнес мой шеф-повар, вручая мне напоследок пластиковую коробку с ланчем. Хотя назвать это салатом «капрезе» было сложно, мне все равно было приятно и вкусно.
Больше всего я люблю Италию за… Нет-нет, я люблю ее за все: за ее особый воздух, особое небо, особых людей. Но, как театр начинается с вешалки, так и Италия для меня начинается с авиаперелета. Два-три часа – оптимальное для меня время, проводимое в воздухе. Больше я бы просто не выдержала, что, думаю, наложило бы отпечаток на мое отношение к стране в целом. Всего каких-то три часа, и я в Риме!
На этот раз я решила воспользоваться услугами турфирмы, поэтому с комфортом до самого города домчалась на «Икарусе» вместе с другими туристами из России. Трудности начались позже, когда неповоротливый автобус пытался лавировать на узких улочках, уводящих то вверх, то вниз, то резко влево, то резко вправо. Мое первое впечатление о Риме, составленное из окна автобуса, – это ярко-оранжевые апельсины в мрачновато-сером январском урбанистическом пейзаже и старушка на каблуках-шпильках, бросившая автомобиль посреди улицы. Она ушла в магазин, создав за собой пробку, в которой застрял и наш автобус. Ни один водитель не засигналил в возмущении и даже не проколол шину старушкиного автомобиля и не разбил стекло! Сеньора благополучно вернула дорожное движение на круги своя минут через пятнадцать.
В общей сложности, с кружением мимо исторических развалин, интерес к которым пыталась всячески поддерживать итало-украино-говорящий гид, и с застреванием в плохо объяснимых пробках, дорога из аэропорта непосредственно до отеля заняла столько же, сколько перелет Москва-Рим.
Мой отель располагался весьма удобно: две минуты пешком до вокзала Термини и метро. Возможно, кому-то приятно по прибытии в отель распаковать чемоданы, принять душ с дороги, перекусить и только потом отправиться наслаждаться достопримечательностями. Я же едва успела затащить чемодан в номер, отчитаться о прибытии перед Мауро по телефону, как ноги сами понесли меня прочь из отеля, навстречу приключениям – не тем, на которые намекал мой итальянский друг, а тем, что обещали открыть некую истину, предназначенную только для меня… Я спешила на свидание с городом, как на свидание с мужчиной – и тут Маурицио в какой-то степени оказался прав. Я собиралась изменить ему. С целым Римом!
То ли от лени, то ли от разгильдяйства, но я не люблю читать путеводитель до поездки по благословенным местам. Какой смысл? Смотреть в книгу и видеть фигу? Все равно, что читать рецепт торта, не пробуя самого торта. А если вы попробуете торт, и он вам понравится, то зачем будет нужен рецепт? В общем, в очередной раз я нашла оправдание своей безалаберности: карта города осталась в номере отеля.
- Ничего! – сказала я себе. – Надо дойти до центра. Все итальянские города устроены по одному принципу: вокзал, центр, музеи, рестораны и магазины.
При мысленном упоминании ресторанов я невольно сглотнула слюну. Что ж, значит, первым делом я найду, где утолить голод физический, а затем отправлюсь утолять жажду духовного.
Как оказалось, с первым пунктом программы справиться оказалось не так просто. Было время сиесты, а это значило, что, несмотря на январь на дворе и на то, что спасаться от жары было бы вовсе не обязательно и даже странно, все магазины, рестораны, пиццерии и иже с ними были закрыты. К тому же, без карты я все-таки заблудилась, наивно полагая, что центр находится именно там, куда я иду. На деле же я уверенно удалялась от него, в результате оказавшись на окраине, которая отнюдь не соответствовала моим представлениям, взращённым на фильме «Римские каникулы». Нет, Грегори Пек здесь явно не бывал!
Как говорится, если у вас ничего не получается, прочтите же эту чертову инструкцию! И если вы потерялись в незнакомом городе, откройте карту, которую вы взяли с собой! Если вы взяли ее с собой…
Первый день в Риме - чего и следовало ожидать - оказался мокрым во всех смыслах этого слова. Пошел дождь, я заплакала. Я всегда плачу на новом месте, особенно под вечер, чувствуя себя одинокой и всеми брошенной. Так повелось еще с пионерского лагеря. И не важно, палата ли это на пять человек или же комфортабельный номер отеля, - я плачу всегда и везде.
Так, я брела в обратном направлении, ревела и хотела есть. Хорошо еще, что слез моих не видели прохожие, которых просто не было в том районе и не могло быть. Кому придет в голову на голодный желудок, без карты, самонадеянно проигнорировать метро и общественный транспорт?! Да врут все, нет тут никакого Колизея, никаких бутиков Тиффани, никакого Ватикана! Есть только серый забор, вдоль которого я иду, да еще дождь и усталость.
Не успев окончательно потерять надежду выжить в римских джунглях, я вдруг набрела на пиццерию, которая почему-то оказалась открыта, и там даже подавали домашнее вино.
- Ну как тебе в Риме? – Если бы Маурицио позвонил хотя бы на полчаса раньше, он бы был крайне удивлен услышать, что Рим – это совершенно не то, что о нем пишут и показывают в фильмах. А может быть, подумал бы, что я сошла с ума.
- Ты знаешь, тут замечательно! Тут так вкусно! Тут есть пицца и вино! – дожевывая последний кусок, сообщила я ему, сомневаясь, что при этом он не сочтет меня сумасшедшей.
- Ну-ну, - как всегда скептически разделил мои восторги Мауро, - я бы накормил тебя вкуснее. Зачем ты уехала?..
Бедный Маурицио! Ну как было ему объяснить, что уехала я вот за этим воздухом, который пахнет дождем, как в детстве?! Как объяснить ревнивцу, что я уехала купаться в улыбках мужчин, дьявольски и божественно красивых, идущих навстречу мне, улыбающейся, как римское солнышко после дождя? Как рассказать, что я начинаю вживаться в город, мимикрировать в нем, получая от этого блаженное удовольствие? Нет, я не стану ему говорить об этом, не поймет.
Итак, все стало на свои места: я была сыта, вышло солнышко, я наконец-то сориентировалась, куда пойти и что посмотреть, даже без карты.
Ну что ж, слово Collosseo не смогу перевести? И вот, вот он, он... великий и ужасный! Мокрый, старый, таинственный и печальный. Масса японских туристов со вспыхивающими фотоаппаратами и афро-итальянцев, торгующих пестрыми зонтиками. Эти торговцы зонтиками вырастали, словно из-под земли, как только начинался дождь.
- Сеньора! Дождь! Зонт? Хотите? – С таким словарным запасом, думаю, и я бы могла неплохо устроить бизнес в Риме.
- Нет, спасибо, - отвечала я и шла мимо, подставляя голову дождику, на который и в Москве не обращала внимания, чем приводила в крайнее изумление и, верно, в негодование бедных африканцев, вынужденных бежать от бесчеловечного режима и голода своей родной страны в толерантную Европу, чтобы торговать зонтиками.
Впрочем, это не единственное, чем я удивляла жителей Рима. Сказать по правде, мне не приходилось выдумывать для этого что-то особенное или прибегать к таким экстравагантным выходкам, как прогулки под дождем без зонта. Окажись тот же африканец в московском метро, он чувствовал бы себя точно так же, как я в римском. Дело в том, что в Риме есть высокие женщины, и даже есть блондинки, благодаря достижениям парикмахерского искусства. Но, как я догадалась, нет именно «два в одном»: высокая блондинка для римлян была таким же чудом, как для меня Колизей, который я увидела впервые не на открытке, а прямо перед собой, через дорогу.
Но, раз уж я решила посвятить свои недельные римские каникулы вживанию в историю и современность, то после посещения Колизея, о котором я нарочно не стану рассказывать, уподобляясь среднестатистическому путеводителю, у меня просто не оставалось выбора – мне непременно нужно было закончить первый день в Риме на Капитолийском холме.
Откуда есть пошел славный град Рим? Да вот отсюда, с этой небольшой площадки, до которой пришлось взбираться по многочисленным крутым ступеням. Этой площадки открывается удивительный вид в часы заката, когда солнце на прощанье золотит крыши домов. Эти часы, а точнее, минуты очень важно успеть поймать. Тогда оживает все вокруг: и древние руины у вас под ногами, где-то там, внизу, и что-то умершее в вашей душе много лет назад, что заставляет трепетать и вздыхать так глубоко, точно вы постигли нечто важное.
- Музей закрыт, - по-английски предупредил меня симпатичный молодой охранник, когда я приготовилась прочесть табличку при входе.
- Спасибо, я уже поняла, - ответила я по-итальянски.
- Ты говоришь по-итальянски? – удивился и оживился он. – Откуда ты?
- Из Москвы.
- О, это очень далеко и там жутко холодно! – обрадовался охранник, демонстрируя мне свои отличные знания географии и природоведения.
- Не так далеко и холодно, как ты думаешь, - пожала я плечами. – Ладно, приду завтра. Хорошей работы!
- А ты симпатичная! – Помахал он мне рукой на прощанье.
За этим незамысловатым диалогом я не заметила, как холм погрузился в сумерки, а затем и вовсе во тьму, будто кто-то выключил свет одним нажатием кнопки. Я и парочка влюбленных, которые фотографировались чуть ли не на каждой ступеньке, остались на площадке. Они ждали, что я первая уйду оттуда, а я имела полное право рассчитывать, что уберутся первыми они. Мне хотелось сфотографироваться без свидетелей – ведь со стороны выглядит несколько глупо, когда вы ставите фотоаппарат на автопуск, отбегаете и принимаете определенную позу, замираете в ней на несколько секунд, а затем срываетесь с места, чтобы посмотреть, получилось ли? И если не вышло, как надо, повторяете все эти магические действия вновь.
Дождавшись, когда у парочки не выдержат нервы, я занялась именно тем, о чем вы подумали. Не выдержавший этого зрелища карабинер, остававшийся все это время мной незамеченным, вышел из темноты к фонтану, который я как раз пыталась запечатлеть в памяти фотоаппарата то с частью моего лица, то с куском пальто. Увидав человека в форме, я занервничала, судорожно вспоминая, какие законы я успела нарушить, и нет ли в Риме закона, запрещающего поздним вечером фотографировать фонтан на Капитолийском холме.
- Могу я вам помочь? – расплылся в улыбке карабинер.
- Да-да, пожалуйста! – спешно вручила я ему фотоаппарат. – Вот на эту кнопочку!
- Скажите «cheese»!
- Formaggio!
- Ахаха! Хорошего вечера, сеньора!
Припоминая, давно ли я испытывала столько позитивных эмоций от общения с московскими стражами порядка, я спустилась с холма и побрела в свой отель, где мне предстояло провести первую ночь в городе, который нравился мне все больше и больше.
Новый день и последующие за ним еще шесть были наполнены прогулками пешком, поездками в метро, походами по магазинам, ужинами в тратториях и общением по телефону с Маурицио, который, казалось, с маниакальным упорством так и жаждал подловить меня на чем-то непристойном, чтобы затем с удовлетворением сказать: «Я так и знал! Tutte le donne sono uguale!».
Не стану превращать рассказ о Риме в банальный справочник туриста и путеводитель по развалинам. В конце концов, подобные вещи не читаю даже я. Вот несколько зарисовок, сделанных карандашом на открытках с видами Колизея. Впрочем, это вполне в духе Рима. Этот город я так не смогла понять до конца: он многогранен. Каждую ночь, когда я вспоминаю его, он поворачивается ко мне новой гранью. Его можно вертеть в руках, словно кубик с картинками, и всякий раз это будет иная ипостась.
Зарисовка 1. «Общечеловеческая».
Мне понравились римские автобусы, особенно те, что бесплатные. Первое время я пыталась прокомпостировать билетик, показывая тем самым, что я не намерена нарушать законы страны, как и все ее добропорядочные граждане, пока один старичок не объяснил мне, что это вовсе не обязательно, и что добропорядочных граждан в определенные периоды распродаж до центра возят за просто так, и поэтому свой билетик я могу засунуть в другое место, например, в карман.
Но поразила меня другая сцена. Как обычно, шел дождь. Автобус уже было тронулся с остановки, двери закрылись, однако старушка, спешащая проехать за покупками бесплатно, замахала руками, и водитель послушно остановился, распахнув перед ней переднюю дверь. Старушка принялась складывать зонтик, поставив ногу на ступеньку автобуса, всей остальной частью оставаясь снаружи. Зонтик не слушался ее, то выгибаясь в другую сторону, то выставляя спицу. Старушка разговаривала с ним, как с человеком, уговаривая послушаться ее и не капризничать. Это продолжалось не менее двух минут. Затем столько же времени она влезала на ступеньки. И, когда наконец-то автобус тронулся в путь, жаждущая общения бабуля завела диалог с водителем:
- Сегодня дождь! – сообщила она ему. Водитель с энтузиазмом закивал, будто до сего момента не замечал работающие перед его глазами «дворники».
- Я возьму эту газету? – поинтересовалась старушка, протягивая руку за газетой, лежащей рядом с водителем, которая, видимо, была его личной.
- Да, конечно, прошу! – отозвался гостеприимный водитель. – Что пишут?
- А, ничего нового, - махнула рукой старушка. – Хотя вот…
Она пересказала водителю содержание небольшой статьи как раз до следующей остановки, где ей нужно было выходить. Далее все ее действия повторились в обратном порядке и увенчались раскрытием непослушного зонта. К счастью, она таки покинула автобус, прихватив водительскую газету.
Мне сложно представить подобную сцену в московским общественном транспорте, но, видимо, это потому, что мы более заняты и, чтобы все успеть, нам некогда отвлекаться на такие глупости, как ни к чему не обязывающее дружелюбное общение с незнакомыми людьми. А в Риме общественный транспорт – для общения!
Зарисовка 2. «Романтическая».
Я с удовольствием продолжала пользоваться щедростью римских властей, разрешивших бесплатный проезд на автобусах от моего отеля до центра, откуда можно было обойти пешком все, о чем только мечталось. Это существенно экономило время и нервы, поскольку даже с картой я плохо ориентировалась в городе, так и не сумев сложить в голове его улицы, переулки и площади в единую картину.
На передней площадке автобуса стоял мужчина, периодически поглядывая на меня, когда я отворачивалась, и отводя взгляд, когда я на него смотрела. Как бы невзначай цеплялся взглядом. Я тоже обводила скучающим взглядом публику, на самом деле следя за ним. Так мы играли в эту игру несколько остановок. И в один прекрасный момент встретились взглядами.
Когда я читала о молниях, поражающих людей в один момент от взгляда друг на друга, я скептически усмехалась, считая это лишь художественной метафорой. Тогда же я прочувствовала обжигающий удар молнии на себе. Что могло последовать за этим? Все, что угодно, начиная от банального: «Scusi, ma che ore sono?», и заканчивая тем, чего так боялся Мауро, отпуская меня сюда. Но ничего не последовало. Мужчина вышел на следующей остановке, а я поехала дальше, размышляя о том, что такие моменты тоже имеют право на существование, чтобы было, о чем вспомнить, не омрачая воспоминания банальщиной.
Зарисовка 3. «Неполиткорректная».
Я вздрогнула от неожиданности. Не успела я ответить, лишь вытянув руку, чтобы взглянуть на часы, как мужчина с кожей шоколадного цвета уже начал рассказывать, что преподает французский в школе, что давно живет в Риме, и что таких красивых девушек еще не встречал.
- Не хотите ли прогуляться под моим зонтиком? – спросил он, чем вызвал мой невольный смех.
Не сомневаюсь, что он не догадался, почему я, хохоча, запрыгнула в автобус и уехала, так и не ответив на этот простой вопрос про зонтик. Наверняка он подумал, что повстречал городскую сумасшедшую. А у меня навсегда засела в голове формула: «дождь в Риме равно негр плюс зонтик».
Зарисовка 4. «Хулиганская и удручающая».
Так получилось, что в дождливую и, в общем-то, мрачную погоду в Риме я проводила значительную часть времени в автобусах. Поняв и оценив до конца всю прелесть этого вида транспорта, я разъезжала на нем до Ватикана и обратно, до магазинов и музеев, изредка позволяя себе насладиться лабиринтом улочек, исключительно чтобы проникнуться колоритом вечеров и прикоснуться к истории рукой, гладя стены домов, как ребенок, идущий на ощупь и познающий мир через собственные тактильные ощущения.
Надо заметить, что все это время я продолжала общение с Маурицио по телефону. Не скажу, что он контролировал каждый мой шаг, но каждый день регулярно считал своим долгом обвинить меня в том, что я и не собиралась делать, невольно наталкивая на мысль, что наставить рога этому безумцу было бы не таким уж и грехом!
Его очередной звонок застал меня в автобусе, где рядом со мной сидел пожилой мужчина весьма интеллигентной наружности, в черном пальто, с тростью и благородной сединой. Вероятно, я уже заранее не внушала ему особого доверия, поскольку, даже своим молчанием я вынуждала его подозрительно на меня коситься. Честно говоря, косые взгляды в мою сторону всегда меня раздражали. Я старалась ничем не выделяться среди местного населения, за исключением роста и цвета волос. Но на этот раз старичок явно испытывал чувства, далекие от благодушного интереса к моей персоне.
В сумке зазвонил телефон. Мысленно представив, как передернется мужчина, сидящий рядом, от моего несовершенного итальянского, и мысленно же извинившись перед ним, я ответила Маурицио на звонок.
- Ну, ты где?
- В автобусе. Еду в отель.
- А... Значит, вечером трахаться будешь?
- Конечно же нет, прекрати.
- Не морочь мне голову!
Я попыталась отшутиться, забыв, что говорю на языке людей, которые понимают каждое мое слово. Это в Москве я могла ругаться с Мауро по телефону при посторонних, будучи уверенной, что никто не уличит меня в употреблении нецензурной лексики. Но тут я совершенно вышла из себя и потеряла бдительность.
- И не собиралась я тебе ничего морочить! К тому же, как ты говоришь, я не сильна в pompino...
Нужно ли рассказывать, как после этой фразы мужчину с тростью подбросило на месте и сдуло ветром на ближайшей остановке? А я была настолько сердита, что не усмотрела в этом ничего смешного. Выходки Маурицио отравляли мне отдых, и единственным выходом из ситуации мне виделось отключение телефона на весь оставшийся срок.
Последующие дни и ночи я провела в относительно безмятежном спокойствии, прекрасно отдавая себе отчет в том, что по возвращении в Москву мы расстанемся, ведь доказать человеку, вбившему себе в голову, что ему изменяют на каждом шагу, я уже ничего не смогу, тем более после обрыва телефонной связи. Небольшой червячок сомнения и вины еще грыз мой мозг изнутри. Но на другой чаше весов оставался Рим, которым я просто обязана была насладиться до конца, который я не могла не впитать в себя и не раствориться в нем сама. Тем более что дожди прекратились, на пару дней солнышко одарило меня своей милостью, а впереди были два самых волшебных места, которыми я грезила вот уже несколько лет…
Зарисовка 5. «Яркая и неожиданная».
Отыгрываясь за предыдущие дни непогоды, солнце светило весь день настолько ярко, что слепило глаза. Я решила пофотографировать фонтан Треви, а заодно бросить монетку через левое плечо, стоя спиной к фонтану, - именно так, а не иначе. Правда, я немного сомневалась, через левое ли плечо надо кидать монету, и надо ли вообще, ведь никто из многочисленных туристов так не делал, и, скорее всего, это выдумал Уильям Уайлер, которому показалось, что только так можно снять романтическую сцену с милой Одри. Так или иначе, но побывать у фонтана Треви и не повторить эпизод с монеткой, пусть я даже не звезда мирового кинематографа, а рядом со мной нет не то что Грегори Пека, но даже Маурицио, я не могла. И я сделала это.
То ли вспомнив о примете из «Римских каникул», то ли наивно полагая, что эта такая традиция, глядя на меня, туристы один за другим стали поворачиваться спиной к фонтану и кидать монеты.
- Скажите, а через какое плечо надо бросать?
- Через левое, непременно.
- Спасибо. А зачем?
- Как?! Вы не знаете? Надо загадать желание, и оно обязательно сбудется!
- Вот спасибо! Сейчас брошу еще одну…
Так я, сама о том не подозревая, возродила замечательную традицию. Надеюсь, человек, выуживающий из фонтана монеты на глазах у туристов, остался мне хоть чуточку благодарен за безвозмездное продвижение его бизнеса.
Оставшись довольна выполненной благотворительной миссией, я отправилась дальше, мимо Пантеона, вдоль по узким проулкам, куда не добирались солнечные лучи. И неожиданно вышла на площадь Навона. Вернее, шла я туда совершенно сознательно, по указателям, но площадь как-то внезапно открылась взору, залитая солнцем, и сама по себе оказалась неожиданно прекрасной. Она была абсолютно белой, и в солнечном свете статуи ее фонтанов, стены базилики, камни, которыми она была вымощена, даже голуби - все казалось кипенно-белым, слепящим глаза, нереально красивым.
Я узнала эту площадь, именно такой она мне снилась. Несколько лет назад, а точнее, уже десяток лет назад я написала свой первый наивный любовный роман о девушке, впервые оказавшейся в Риме. В то время я и не помышляла о поездках по миру, успевая лишь в перерывах между кормлениями своих малышей писать роман. Но, как я всегда говорю, нужно просто сильно-сильно мечтать, и тогда обязательно мечты предстанут перед вами наяву, как передо мной пьяцца Навона – такая, какой я описала ее в том старом романе, не видя ее на картинках, не читая описаний.
Зарисовка 6. «Исторически концептуальная».
Вспомните эпизод из «Римских каникул», когда Грегори Пек, чтобы напугать девушку, вкладывает руку в каменную пасть и очень натурально изображает, будто ему отрубило руку. А теперь вспомните круглую античную физиономию на бутылках «Бон Аква». Да-да, это те самые «Уста правды», Bocca della Verita', которые отмечены на каждом туристическом путеводители. Разве я могла не пойти туда?
По дороге к этому дважды историческому месту меня догнал молодой мужчина. По всей видимости, он долго бежал, поскольку запыхался.
- Простите…
- Я не говорю по-итальянски! – заранее предупредила я, дабы пресечь попытки познакомиться на улице. Я против уличных знакомств, к тому же это не входило в мои планы по пути к «Устам правды». Вот, если бы на обратном пути, тогда, может быть, я бы пересмотрела свое отношение знакомствам на ходу. А сейчас – «Нет, я не говорить по-итальянски».
- Я только… хотел сказать… вы очень красивая… Извините… ничего личного! – И побежал обратно.
А в гроте, где висела устрашающая черепушка, стояла очередь туристов, желающих сфотографироваться в позе Гегори Пека. Каждый, чья очередь подходила, отдавал свой фотоаппарат стоящему позади, всовывал руку в каменную пасть, делал испуганные глаза и удовлетворенно возвращал себе фотоаппарат с историческим снимком.
Я же не спешила покидать это место и свернула в часовню за гротом. Необычная для православного человека обстановка католических храмов стала для меня знакомой и почти домашней. Я привыкла, что вместо икон там устраиваются инсталляции, изображающие сцены из Святого Писания, а вместо восковых свечей горят электрические лампочки. Не удивил меня и череп, украшенный искусственными цветами, отгороженный от посетителей цепью, как в музее.
«Череп Святого Валентина» - прочла я на табличке и обомлела. Признаться, я всегда думала, что Святой Валентин – это нечто вроде Санта Клауса, выдуманного для подростков персонажа, которые уже выросли, чтобы верить в Деда Мороза, но все еще хотят сказок.
Устами правды оказалась для меня не круглое изваяние при входе, а мощи «того самого» святого, в реальность и помощь которого я внезапно уверовала и попросила о том, о чем попросили бы вы на моем месте. Увы, его уста были сомкнуты. Но ведь говорить можно, не только шевеля губами…
Зарисовка 7. «Милая и почти домашняя».
Рядом с отелем, еще в первый вечер моих каникул, я обнаружила чудесную тратторию, где готовили очень вкусный домашний овощной суп, к тому же, до смешного дешевый, так что мне хватало бюджета еще и на бокал красного вина.
Испытывая недостаток общения, поскольку с Маурицио я больше не разговаривала, а продавцы в магазинах, видя во мне иностранку, отделывались стандартными выражениями на английском, я с удовольствием пользовалась возможностью перекинуться парой фраз с официантом и хозяином заведения. Хозяин старался налить мне вина побольше, до самых краев, будто водку, а официант многозначительно подмигивал мне и говорил на прощанье: «Дозвиданни!», разводя при этом руками, словно извиняясь то ли за то, что плохо говорит это слово по-русски, то ли за то, что вынужден оставаться на работе и не может меня проводить.
Зарисовка 8. «Немного грустная, но мудрая».
Последний вечер в Риме был грустным и дождливым. Рим провожал меня той же погодой, что и встретил, только в душе уже не было той тревоги от встречи с неизведанным. Я слонялась бесцельно, da qualche parte, куда глаза глядят. Уже были потрачены все деньги, за исключением оставленных на последний ужин в траттории у отеля. Однако до ужина еще оставалось время, и я решила еще раз пройтись по местам, навсегда запечатлевшимся в моей памяти.
Посреди площади, рядом с модными бутиками, стояли древние колонны. Мокрые и мрачные, они торчали из земли, огражденные металлической сеткой -там еще велись раскопки. Туристы фотографировали их сквозь решетку. Я остановилась. Чем-то зацепило меня это величественное и одновременно жалкое зрелище.
«Мы каким-то образом похожи с этими колоннами, - подумалось мне. - Они интересуют туристов, археологов, они украшают город и придают ему неповторимый колорит, но они также никому по большому счету не нужны».
Вспомнив о Маурицио и о том, то уже через несколько часов мне предстоит встреча с ним и объяснение, которого я хотела бы избежать, я невольно поёжилась.
- Да, сегодня холодно, - услышала я за спиной. – Снова возвращается зима.
Рядом со мной стоял мужчина, высокий молодой итальянец под зонтом, не пестрым, купленным у негров, а черным, как его и мое пальто. Я почему-то сразу невольно обозначила между нами связь. Наверное, мужчина был слишком хорош собой, что я забыла о своем принципе не знакомиться на улице.
Мы поужинали в одном из ресторанов, мимо которых я ходила всю неделю, заглядывая в окна и представляя, как замечательно было бы оказаться внутри с элегантным кавалером. Мы пили вино за двести евро бутылка. Мы прекрасно общались, чему не мешал мой несовершенный итальянский и жаргонные словечки, по привычке проскакивающие в моей речи. Пару раз моя бдительность пыталась натолкнуть меня на мысль о том, что не может быть все так волшебно, где-то тут должен быть подвох! Но его не последовало. Дарио проводил меня до отеля и поцеловал.
- Спасибо за чудный вечер, - сказал он. – Хорошего полета завтра! Прощай!
- А разве… - Я не ожидала, что все оборвется вот так, без логического завершения. Да, я готова была наплевать на все свои принципы и осторожность. Да и вообще, разве так бывает?!
- Тогда поехали ко мне!
Утром в такси по радио звучала песня Matia Bazar «Vacanze Romane», но я уже ничему не удивлялась.
- Sono appena atterrata! – радостно кричала в трубку молоденькая итальянка в аэропорту Шереметьево.
- Sono appena atterrata… – вяло сообщила я Маурицио по телефону.
- Хорошо. Тебя встретит Женя. Увидимся!
Маурицио прислал за мной водителя. Мы ехали и разговаривали. Я произносила фразы на родном языке, впервые пробуя их на вкус и получая от этого удовольствие, сравнимое с тем, как приходишь домой после долгой прогулки, сбрасываешь сапоги, натершие ноги, и влезаешь в разношенные домашние тапочки.
- Ну что, снова дома? Как впечатления?
- О Риме можно говорить много, долго, ярко. Сказать: море впечатлений - это значит, сказать слишком мало, чтобы передать воздух, звуки, цвета, фактуру этого города.
- Ты идеалистка…
- Знаешь, Женя, мне кажется, что я здесь временно. От поездки до поездки.
- Так выходи замуж за Мауро и уезжай туда!
- К черту Мауро! – рассмеялась я и не испытала абсолютно никакого угрызенья совести.
У меня теперь был мой Рим, мой маленький мирок, уютный и тихий, где пахнет дождем, как в детстве, где не надо никуда спешить, где можно баловать себя так, как никто не побалует. Рим, старый, ветхий Рим, вдохнул в меня жизнь заново, показав, что древним развалинам место в музеях, а мне еще есть чем дышать и о чем мечтать. Я кидала монетки во все фонтаны, которые встречала на своем пути, просто так, без всякой приметы, пыталась составить в голове мозаику из маршрутов, которые исходила, но так и не смогла. Точно кусочки смальты в руках дилетанта, мозаика улиц и площадей Рима никак не складывалась в моем сознании, не помогала даже карта.
Я решила оставить все как есть. Пусть будет куча мелких кусочков разноцветной смальты, я буду перебирать их в памяти и любоваться, я не хочу становиться Мастером, буду Прекрасным Дилетантом.
Январь-февраль 2009.
Март 2011.