uno
40 метров пустоты. До затерянной где-то внизу тверди. Конечно, это не пустота, а просто воздух – от этого не легче. Половина квадратного метра дощатой площадки каких-то странных лесов, где-то там, внизу, смыкающихся с негостеприимной выветренной, иссохшей землёй. Леса прислонены к огромной серой панельной многоэтажке. Её я и крашу в зелёный цвет маленьким убогим валиком; полметра поверхности со мной делит ещё и ведёрко с краской сочного изумрудного цвета. В этот цвет кто-то уже выкрасил большую часть дома. Ещё он украшен золотисто-жёлтыми полосами. Неуверенные движения валика вниз и вверх. Опасливый взгляд на далёкую, неуютную, но надёжную землю. Дует ветер. Юго-восточный. Он крепнет, раскачивает леса. Не то чтобы я боюсь упасть – просто это зависшее в нигде (неба над головой нет) состояние неприятно само по себе. Зато мне нравится раскрашенный дом. Лицевая часть уже готова, я работаю над торцом. Медленно… Рассеянная улыбка… Ветер. Штыри, удерживающие леса у стены, вылетают по одному, хватаюсь за грубый, шершавый, обветренный бетон, но моя шаткая опора уходит из-под ног. И вот – один на один с кубометрами воздуха над на глазах иссыхающей землёй. Секундное зависание, и – медленное, потихоньку ускоряющееся падение.
Rapido. Одернуть одеяло. Это сон. Всё на месте. До земли лишь 20 метров, но через каждые 3 стоят бетонные перегородки здания, на одну из которых опускаю ноги с кровати. Отогнать навязчивую мысль, что в местах, на которые наступаю, пол может растаять. И мне снова придётся взглянуть на стремительно приближающийся для последнего поцелуя лик земли. За чаем. Погружение в коричневую теплоту живой воды с сахаром. Бывает же…
zwei
Противный писк магнита открывающейся двери. Прохладно. С хмурого неба сходит ветер с весьма скверным характером, не холодный ещё, но уже по-осеннему тоскливый. Странная, гулкая, будто затерянная в бесконечных залах музыка в наушниках. Уверенный быстрый шаг. Да, не выспался – то здесь, то там мерещатся маленькие пробегающие зелёные цифры… Привычный маршрут до метро – ровно семь минут двадцать секунд. Быстрее шаг – хотя неясно, куда торопиться. И вот оно, снова – вжиматься в пространство, протискиваться, по краям получившегося тоннеля застывает где-то снаружи время, а здесь… Где это «здесь» - неясно, но времени тут, похоже, и не должно быть. Здесь только мысли, а им оно не нужно. Мысли растягиваются, как нити, вдоль тоннеля застывшего внешнего мира, ещё слышна эта странная музыка; ощущение движения, бега, нет, почти полёта за следом мысли, и только стук сердца напоминает о том, что я, похоже, всё ещё жив. Движение. А куда?.. Да туда же – вперёд по давно отлаженной программе, вперёд, вниз, направо. Там этот фантастический тоннель плавно входит в другой, вполне реальный – настоящую артерию города, кипящую живительным соком рабочей силы, которую переносит по его телу электрический ток, неукротимо гонящий составы по стальным полосам. В каждой из этих транспортных клеток в условиях немыслимой концентрации мчаться к своим рационально (и не очень) выбранным целям царьки природы. Скопление сознаний, где невозможно остаться в своём уме, не отгородившись от остального мира более-менее надёжной стеной неумелого, грубоватого равнодушия. Так куда же?.. Чтобы понять, надо угнаться за мыслью, а она растянута вдоль этого немыслимого тоннеля – вперёд, вперёд, вперёд… Поворот, другая ветка, огни станций нарождаются и тут же исчезают в пасти набегающей тьмы. Рывок, ускорение. Вверх.
Halt. Как резкое всплытие на поверхность воды. Затяжной нырок окончен – в лёгкие снова рвётся воздух самой обычной реальности, растаяла удручающе непонятная, диковатая, загадочная музыка, на её место вернулись обычные звуки центра древней столицы. Вернулось время – снова кругом суматошный, суетливый, но всё же не рвущийся в безумную погоню за растянутой мыслью город. Отдышаться. Хмм… что будет в следующий раз?
three
Открытое пространство над рекой. Мост. Воздух, заполняющий пространство, такое большое, кажется, застыл. Дует ветер, но он как часть этой картины не несёт в себе движения. Ветер есть, движения – нет. Привычная землянам смесь газов словно просто растянулась вдоль линий ветра и застыла на их краях. Как стекло. Как лёд. И дыхание есть, а движения воздуха – нет. Вся картина – река, дома, дым над далёкой ТЭЦ, бегущие, но недвижные автомобили, люди – словно заморожена в огромном куске чьего-то остывшего воображения. Возможно, моего. Вся суета, порывистость, мельтешение уравновешены спокойствием, безразличием, равнодушием истинных стремлений и мыслей. Непониманием, к чему эта бьющая ключом жизнь. Разрозненным непониманием. Каждый потерянный в подсознательных поисках сути мирок – как кристалл этого схватившего всё льда. В нём есть движение, но в строго ограниченной амплитуде – около кристаллических решёток представлений, правил, благословлённых общественным сознанием устоев. И это движение, судорожное, жалкое, бессмысленное, не приносящее ничего, кроме ощущения потерянности и тоски (которое забивается известными ядами), делает всю псевдодинамичную картину… Нет, не мёртвой. Застывшей. Застылой. Холод. Затхлость.
Break. Судорожный вздох. Разбился страшный призрачный лёд, осколки его затерялись в обычном сероватом московском дне. Снова настоящее дыхание, реальный ветер, осязаемая суета кругом.
Пробуждения. От выдуманных миров. От снов наяву. От снов, которые нахально претендуют на звание источников истины. О себе. О людях. О мире.
Пробуждения. Стремительные выходы из снов, воды, льда. Что дальше? Из дыма, огня, снега, чувств? Из реальности? К чему? Ответа нет. Пока. Его, похоже, готовят новые фантасмагории. Но, как всегда бывает с ответами, они вызывают ещё больше вопросов. Знание – это не тип хранения информации о мире. Это путь к ещё большим количествам информации. Бесконечный.
Пробуждения… продолжаются!