- Пятровна, айда потусим.
- А шо, твой внучек нынче не работаеть?
- Работаеть. Ток внучек-то причема тут?
- Так нам, зачем трусить, коли он с машины-то посыплеть пясочком.
- Оть глухарь-птица темная. Я ж говорю потусим, а не потрусим.
- А-а-а. А я т подумала, шо ты совсема старая-то стала. Пясочком там следишь, да мшелостями всякими.
- Да ты шо?! Старая, говоришь?! А самай-то забыла, шо давеча очередну годовщинку-то справляли?
- Ну, ладно, уймися. Айда потрусим.
- Тьфу ты!
- Ну, да. Ну, да "по-ту-сим" – так шой ли?
- Ой, Пятровна, отстаешь от жизни.
- Да, не-е. От жизни-то я не отстаю. Ты вот тока не спеши.
- А мне тяперяча и порхать охота.
- Ой, гляди, балярина, в пируэте шею-то не сверни. А шо енто ты така вясела?
- А шо ж не весялиться? Гляди, кака погодка ноне!
- Ноне – да. Я вот погляжу на тебя т завтра.
- А шо завтра будеть: магнитны бури? Барометр, ты наш.
- Ну, да, да. Я вот погляжу, шо ты скажешь в мои то годы.
- Боюсь, Пятровна, не дожить мне до твоих то годочков.
- Ну, это смотря, как порхать будешь…
- Уймися.
- А то, шо?
- Слышь, Пятровна, ты всегда эть такой задиристой была, али с возрастом раздухарилась тока?
- А ты, Някитишна, как я погляжу, всегда стебаться любила, али с возрастом помимо гастрита и это обострилось?..
***
Всю ночь склероз закапывал "топор войны".