Зелёные джунгли лета смотрели в окно, дыша прохладным влажным ветром – наследником только что прошедшего дождя. Старые песни лились из черных динамиков, и казалось, что вместе с ними в комнату проникало прошедшее, прибитая влагой пыль вздрагивала, нервно реагирую на смену частоты звука. Чарли сидела перед экраном монитора, снова размышляя над тем, которое из неотложных дел ей наименее не хочется делать. Её раздражала собственная избалованность собственной размеренности жизни, и настораживало то, что возможно, она уже не сможет изменить этому ритму.
Сегодня, она поднялась позднее обычного, где-то в четыре дня, и, не то чтобы её разморили сны, просто густые волны фантазий отяжелили голову, не позволяя оторвать от подушки. Чарли снова была где-то и кем-то, снова была счастлива, пребывая в странном балансировании меж несколькими мирами. Порыв ветра, и она качнулась в сторону мира, где лежит на кровати у окна, вид которого транслируют затопившую пространство, пышную зелень поздней весны; всплеск эмоции, и снова она переживает иную реалию – линия, делящая песок и море, на волнах играют блестящие рыбки света, в бирюзовом осеннем небе лилово-серое облако прикрыло дневную звезду, и они бредут куда-то, в другую сторону от заката. Они это она.
Иногда Чарли казалось надменным, думать так – что она словно абсолютное божество той реалии, каждая душа и каждая судьба которой является одним из вариантов воплощения её фантазии. Одним из вариантов её воплощения.
Однако, фактически и логически Чарли постоянно приходила именно к этому выводу. Таков уж был образ её бытия, уже не способный к одномерности, избалованный обилием вероятностей и образов. Иногда, она задавалась вопросом, что станет с этими сферами, разбросанными ею в бесконечном пространстве мысли, если она исчезнет, если прервётся её физическое воплощение в мире мерцающего монитора, пыли и заоконной зелени? Останутся ли они дрейфовать там, словно блуждающие огни в беспредельности ночи, или тоже померкнут вместе со своим источником. И как сделать, чтобы они остались?
Чарли усмехалась амбициозности своих планов, претендующих на творческие силы уровня абсолюта, но, с другой стороны, думала о том, что если и ставить перед собой цель, то исключительно уровня истины. Иначе, имеет ли смыл, вообще задаваться целью. Она не понимала политику «малых дел», полагая, что в ограниченном пространстве одномерного бытия ей даже не развернуться. Конечно, всё это максимализм, однако, почему бы и нет?
Спокойное течение мысли приходило к берегам умозаключения, что каждому своё. В этом был элемент некой романтизированной религиозности, где момент романтики парадоксальным образом отвечал за свободу – то, что невозможно не остановить, не уж тем более искоренить из сферы творческого духа.
Отчуждённость и свобода собственного духа были для Чарли собственным основополагающим признаком, первым определением её личности. И, конечно же, они были предметом её гордости, ибо именно от туда брали источник её творческие силы – то единственное, что делало Чарли счастливой.
Она снова и снова возвращалась к вопросу, как сберечь и сохранить свою главную ценность – комбинаторику мыслей-образов, многомерное плетение судеб, символически связанных лабиринтом смысла, который могло породить лишь её сознание. Букв, сложенных в слова, было мало, всегда мало. Эта форма, не смотря на то, что была наилучшей, зачастую, не могла вместить и отразить всего, что Чарли видела и чувствовала. Будучи только сложением знаков, слова трещали по швам, в попытке адекватно транслировать весь поток, что породила её фантазия. Это напоминало Чарли попытку залить три литра воды в двухлитровую банку. А если ещё и вспомнить герменевтику….
Словно спеша полнее прожить остаток времени, к вечеру день разгорелся, зажигая солнечные огни в гуще влажной зелени. Старые песни из полузабытых фильмов детства стали саундтреком этого континуума. Чарли поймала себя на мысли, что надо выйти наружу, чтобы доказать себе, что мир за окном действительно реален. Это не очень приятная процедура, зато отрезвляющая, способная разнообразить мысль, а так же разозлить, ожесточиться и вместе с этим разбавить энертность её существования.