С коровой и пиявками.
Июльское солнечное утро одаривало природу ярким светом и теплом. Более того, к полудню тепло превратилось в жар. Воцарилась та тишина, которая бывает только при наступлении всеобщей лени. Слышно было жужжание мух, редко пролетающих пчёл и отдалённый гул высоколетящего самолёта, оставляющего за собой белый хвост, медленно размывающийся в синеве неба.
Выходной день полностью вступил в свои права. Дачники разлеглись в гамаки. Наиболее упрямые из них пытались играть с многочисленными чадами в серсо, кегли и прочую белиберду, но быстро уставали, специально проигрывали, и с облегчением падали в тени кустов сирени, жасмина, русских берёз и международных сосен. Последние источали запах смолы раскалённой иглы, что считалось очень полезным для человеческих лёгких.
Вот в такой роскошный июльский полдень вдоль реки Москвы, в направлении к Ильинским пляжам, шагал Маленький Серёженька. Мальчик принюхивался к запахам воды, кашки и Ивана-да-Марьи. На пляже Маленького Серёженьку ждали тётя Женя и двоюродный брат Вовка. Предстояло: весёлое купание с толкотнёй на узком входе в реку, плескание водой в лицо друг другу –кто первый отвернётся?-, поход, с беготнёй наперегонки с Вовкой, до дачи, которую снимали его родители, вкусный обед и самовар, ближе к вечеру.
Маленький Серёженька шёл, размахивая ручками, жевал травинку и смеялся в предвкушении такого вкусного дня. Он поднялся по косогору, бросил взгляд на панораму деревни Жуковка, и опять спустился к реке, обойдя поверху глинистую часть берега. Ему оставалось пройти через поле, засеянное в угоду Никите Сергеевичу Хрущёву кукурузой, и выйти напрямую к пляжу.
Мальчик, раздвигая стебли кукурузы, которая уже была выше его роста, уверенно продвигался к месту назначения, оценивая качество ещё незрелых початков, которые он с друзьями и их родителями будет тырить в августе, и, отварив её, есть, натерев солью. Кукуруза была кормовой, но это никого не смущало.
Маленький Серёженька раздвинул ручками последние растения на поле, вышел, и встал, как вкопанный. Дальнейший путь ему преграждало огромное стадо худощавых чёрно-белых коров. Коровы повернули головы в его сторону, и стали осматривать пришельца. Большинство из них через мгновение продолжили щипать прибрежную растительность, но были и заинтересовавшиеся видом мальчика. Предводительница стада – огромная, по понятиям Маленького Серёженьки, корова с боталом на шее и неслабым выменем, перекатила жвачку из одной щеки в другую, и злобно замычала. Ей ответили голоса согласных с мнением руководительницы подобострастных стадных сестёр. Серёженька почувствовал что-то нехорошее в этой перекличке, и завертел головой. Пастуха не было, видно, и его сморило в этот жаркий полдень.
Маленький Серёженька сделал нерешительный шаг вперёд, смотря в глаза корове с боталом на шее, что, возможно, было ошибкой. Вымя коровы нервно передёрнулось, и крупный рогатый скот, опустив голову, пошёл на мальчика в атаку. Маленький Серёженька понял, что бегство единственный выход из создавшегося положения, и припустил к реке. Корова грозно замычала, и заскакала за ним, громыхая боталом, отстукивая копытами последние мгновения такой, казавшейся мальчику, удачной жизни…
Ботало громыхало всё ближе и ближе, в сердце Маленького Серёженьки вкрался первозданный страх человека перед дикими животными, который преобразовался в панику. Серёженька понёсся через кусты малины, надеясь, что ягоды отвлекут внимание травоядного преследователя. Корова, как танк, сминала под собой кусты, превращаясь по ходу преследования, в первобытного плотоядного ящера, о которых недавно прочитал несущийся к воде мальчик.
Маленький Серёженька увидел между кустами лещины сверкающую в солнечных лучах поверхность реки, и тут же понял, что его ожидают другие неприятности, перед которыми этот несущийся за ним «ящер» может показаться милым животным. В этом месте русла была застойная, с илистым дном, зона, в которой проживали пиявки. За спиной паникёра раздался рёв, громыхнуло ботало, стукнули копыта, и он с отчаянным криком прыгнул в воду с достаточно пологого, но глинистого в этом месте берега.
Маленький Серёженька вошёл в воду с головой, вынырнул, отфыркиваясь, и посмотрел на берег. У самого схода в воду стояла корова, и, отмахиваясь хвостом от налетевших на неё кровососущих, люто глядела на мокрого мальчика.
«Что, поймала?! – закричал Серёженька – Чтоб тебя всю в ведро выдоили!!» Не выдержав такого оскорбления, корова сделала шаг по склону, её передние ноги разъехались на глине, она стала перебирать задними, медленно, но неуклонно, сползая к воде. Ботало звякнуло, и корова, разогнавшись, вошла в воду. Маленький Серёженька испуганно замолчал, но в тот же миг отчаянно заорал, почувствовав, как в него впилась пиявка.
Корова нервно пила воду, Серёженька пытался отодрать от руки пиявку, а появившийся на берегу пастух, и парочка любопытных его подопечных, звали на берег «утопленницу». Маленький Серёженька справился с пиявкой, но сразу же за этим подвергся нападению её подельницы по «мокрым» делам, корова не могла подняться по скользкому склону, и жалобно мычала. Пастух перебрал всех её родственников по скотному двору, вспомнил чью-то мать, и обвинил борца с пиявками в порче соц.имущества. Стадо волновалось. По реке прошёл катер на подводных крыльях.
Огромная волна смыла с головы Серёженьки, и унесла в неизвестном направлении шикарную тюбетейку. Что-то скользкое и мерзкое проникло в разорванные кустами малины сатиновые шаровары, и готовилось оторвать всё, что в них было. Серёженька закричал, как попавшийся в лапы лисы заяц, и скачками вынесся на берег. Та же волна ударила корову под хвост, животное заработало всеми четырьмя костями одновременно, и, превратившись в полноприводное нечто, вылезла на сушь. Стадо приветствовало её появление радостным мычанием, Маленького Серёженьку никто не встречал.
Он стащил с себя шаровары и понял, что скользкое, мерзкое и очень опасное оказалось оторвавшейся от дна водорослью. Успокоившись на её счёт, Маленький Серёженька увидел чёрную пиявку, сосущую из него кровь. В это время к нему подошёл пастух. Он дал мальчику подзатыльник, оторвал от него пиявку, шмякнул полезную тварь о дерево, и хотел, было, вмазать по заднице пацана, но тот уже нёсся к пляжу, где его ждала тётя Женя, двоюродный брат Вовка, поход к даче наперегонки, вкусный обед и самовар, ближе к вечеру.
Корова с боталом на шее провожала взглядом убегающего в красной майке Маленького Серёженьку, перекидывая жвачку от одной щеки к другой. О переживаниях пиявок ничего не известно.
С индоуткой.
Маленький Серёженька возвращался на дачу после купания в Москве-реке. Рядом с ним бежали две собаки: эрдельтерьериха Шерри, и пёс брата – вахтельхунд Гудвин. Шерри была клубной девицей, с шикарной родословной, финского происхождения, награждённая на международной выставке в Ленинграде фарфоровой маслёнкой с глухарями. Гудвин должен был быть рыбкой. Жена брата с сыном поехали на Птичий рынок за рыбкой, но привезли щенка спаниеля, которого назвали Гудвин. На поверку, непородистый спаниель оказался породистым вахтельхундом, что прибавило к нему уважения. Именно, прибавило. А как можно было не уважать пса, который открывал закрытые на задвижки окна и двери, говорил слово: «Караул!», и занимался спасанием на водах, залезая на спину плывущему мне? Кроме того, когда пришло полуголодное время, Гудвин внезапно стал кормильцем семьи в летнее дачное время.
Подчиняясь неукротимым инстинктам охотничьей собаки, Гудвин стал охотиться на деревенских кур, которые шастали за пределами хозяйских угодий. Когда пёс замечал пасущуюся на свободе курицу, он начинал поначалу гонять её по кустам, где, в конце концов, и «наступал песне на горло» в прямом смысле. Жертву притаскивал на дачу, хвалясь трофеем. Семья брата перестала бедствовать, и голодать, но по рыночным ценам, которые назначали, разобравшиеся в ситуации с пропажами на птичьих дворах, их хозяева. Удобство было налицо. Ни хозяева упокоенных, ни семья брата не ездили на рынок. Цены были оговорены, а еда шла с доставкой на дом.
Но, когда Гудвин чуть не задавил японского петуха…Разъярённый хозяин обозначил, в случае смерти любимца, такую цену, что брат впал в транс. Петух выжил, А Гудвина стали водить гулять только на поводке, что он ненавидел, и считал оскорблением.
Гудвин очень любил Маленького Серёженьку, и всегда сопровождал его в походах, пробежках в лесу, и заплывах по реке. И этот тёплый летний вечер не был исключением.
Маленький Серёженька после купания в реке, настолько расслабился, что, перейдя шоссе, сразу спустил с поводков собак, с удовольствием закурил сигарету «Ява», вытащив её из мягкой пачки, и пошёл по тропинке между деревенских домов. Он думал о приятном и возбуждающем, и вернулся в реальность, натолкнувшись на резко остановившихся собак, сделавших стойку. Маленький Серёженька перевёл свой затуманенный видениями взор вперёд по тропинке, и его волосы (тогда они ещё имели место быть) встали дыбом.
Поперёк тропинки, в двадцати шагах от честной компании, стояла индоутка.
Индоутка стояла в метре от забора дома, в котором проживал красавец японский петух, и явно принадлежала тому же хозяину. Если петух стоил немеренно, то об индоутке и говорить не приходилось. Гудвин сейчас находился под рукой Маленького Серёженьки, значит ему и платить в случае чего. Собаки стартанули одновременно, Маленький Серёженька поперхнулся табачным дымом и не мог ничего сказать вслед несущимся к жертве собакам, а проклятая птица даже голову не повернула в их сторону.
Расстояние между убийцами и жертвой неуклонно сокращалось, Маленький Серёженька исходил кашлем, индоутка медленно поворачивала голову в сторону оскалившихся и рычавших собак, на крыльце дома появился хозяин со счётами в руках. Итог встречи становился всё более и более очевидным. О поездке в Сочи можно было забыть.
Индоутка всё ж таки довернула свою голову в сторону набегавших на неё собак, и, вдруг, всё изменилось…Шерри стала нюхать одуванчики, с видом одуревшей от свободы на природе, затюканной папА и мамА, барышни. А Гудвин с деловым видом, обежав индоутку стороной, стал метить всё вокруг, как бы говоря: «Дел у меня по горло тут. Не до забав-с!» Хозяин птицы убрал счёты, и начал поливать огород, а Маленький Серёженька от удивления перестал кашлять.
Он подошёл к птице вплотную, и индоутка посмотрела ему в глаза. В тот же миг Маленький Серёженька понял, как прав Гудвин, ему захотелось последовать его примеру, и только усилием воли он удержался от этого слегка глуповатого для человека поступка.
Когда индоутка, своими близко поставленными глазами, заглянула в глаза Маленького Серёженьки, тот увидел пустоту своего существования, полную никчёмность желаний, надежд и мечтаний. Он, ЧЕЛОВЕК, не имел абсолютно никакой жизненной ценности для этой птицы. Ни интереса, ни малейшего любопытства к себе, человеку Маленькому Серёженьке, он в этом взгляде не обнаружил…Так что же тогда в этом взгляде увидели собаки, превратившиеся из убийц, жаждущих крови, в смирных овечек? Вопрос, на который не будет ответа.
Прошло очень много лет с той встречи. Маленький Серёженька понял, что существуют миры, чуждые всему человеческому. Миры, в которых совершенно иные критерии добра и зла. Где пустота ценнее наполненности. И этих миров надо очень бояться, как всего непонятного нам, людям…