История третья, заключительная, или Вор в законе
Осень в Москве в этом году настала рано и по контрасту с теплым и душным летом казалась особенно промозглой и холодной. С утра до вечера лили дожди, деревья за одну ночь сразу почернели и сбросили листья, стояли, нахмурившись, словно сожалея, что не смогли порадовать москвичей золотым багрянцем, не пришло и короткое Бабье лето. Вместо обещаемого потепления в ночь на Покров, как по расписанию, посыпалась крупка, и к утру всё уже белело первым выпавшим снегом, прикрывшим черную осеннюю наготу. Николая Фомича и Марию Никитичну, его Машеньку, не смущала плохая погода. Вечерами, за чашкой чая в чистой и уютной кухоньке они часто вспоминали свою поездку в Дагомыс, красоты побережья и удивительно ласковое лазоревое Черное море.
– Подумать только, – повторяла Машенька, – две недели пролетели как один день! Поездки на гору Ахун, в Сочинский дендрарий, прогулки на морских катерах – всё было великолепно, но больше всего поразили «молодую» чету комфорт пятизвездочной гостиницы и шведский стол,«бери, сколько хочешь», с вкусной едой и обилием фруктов.
– Да, – вздыхая, говорил Николай Фомич, – живут же люди! «Хорошо жить – это когда жить хорошо», – припомнил он шутку Никулина.
– Будет тебе! Дом наш теперь полная чаша, грех жаловаться. В холодильнике, как в гастрономе – всего полно, в хате светло, тепло и мухи не кусают. Чего еще желать-то? Мечтатель ты мой.
– Надо нам наверстывать упущенное. Будем ходить, Машенька, в концерты там разные, музеи, театры и кино, повышать наш культурный уровень. Сколько мы с тобой по своей глупости за двадцать лет разлуки всего-то не досмотрели, не узнали. Может быть, иногда и в ресторан сходим. Вон сколько их развелось по всей Москве.
В один из вечеров Николай Фомич с Машенькой решили побывать в консерватории, послушать музыку Моцарта. В зале Николай Фомич с интересом рассматривал орган, большие блестящие трубы незнакомого, диковинного инструмента, портреты композиторов, но скоро, несмотря на толчки Машеньки, голова его склонилась к ней на плечо, и он, к своему стыду, заснул, тихонько присвистывая в такт С-дурной симфонии.
– Больше в консерваторию ни ногой, – объявил Николай Фомич, окончательно проснувшись уже на улице. – Культурно поспал за 500 рублей. Стыд-то какой!
А вот юбилейные эстрадные концерты они старались не пропускать. Правда, вкусы у Николая Фомича с Машенькой здесь разошлись: ему нравилось, как поют Королёва и Гвердцители.
– Любишь заглядываться на красивых баб, – подтрунивала над ним Машенька. Сама же она со слезами на глазах слушала трогательные песни Малинина, но всё же все свои симпатии и предпочтения отдавала сладкоголосому Коленьке Баскову – «российской звездочке», как она его называла.
– Зачем это, он поет с толстой Монсерат? – недоумевала она, ревнуя. – Он ведь не то что в сыновья, во внуки ей годится.
Возвращались домой обычно молча. Машенька, смахивая набегавшие слезы, с горечью сожалела о прошедшей молодости, о том, что и у них с мужем мог расти сынок, кто знает, может, такой же талантливый, как Коленька, и сейчас жизнь у них была бы еще краше.
И даже на другой день Машенька была обычно молчалива, старалась занять себя домашними делами, возилась на кухне, готовя к чаю, воздушные шанежки и слоеные мясные пирожки. И конечно, терпеливо сидела у старенького «Рекорда» в надежде увидеть на единственном работающем канале своего любимого Баскова.
– Фомич, подкрутил бы ты телевизор. Вон, лица у всех перекошенные, вытянутые, да и звук стал хриплым. Коленька, соловушко мой, совсем на себя не похож.
– Подкручу, подкручу, будет твой Басков опять красавцем. Перенесу я нашу достопримечательность в кухню на подоконник, чтобы глядел он прямо на телебашню.
Утром Николай Фомич проверил свою наличность на сберкнижке, убедился, что она пополнилась новым переводом, и не спеша направился в «Электронику». Через час он с трудом, с помощью рабочих, протискивал в квартиру огромную коробку – телевизор «Сони» со встроенным «видиком».
– Машенька, иди, погляди на своего Баскова. Вот кассета с его концертом, там ты и себя увидишь рядом со мной. Теперь не придется тебе ждать, когда его покажут по телику, крути хоть целый день своего любимчика. Давай пригласим Петровича обмыть покупку. Ты приготовь побольше его любимых вареников с картошкой и жареным луком, да поставь на стол свои фирменные хрустящие соленые огурчики и квашеную капусту с мочеными антоновками, а я позабочусь о холодненькой «Посольской». Хорошо бы и селедочки с лучком под майонезом. Соорудишь?
Вечером с Петровичем они настраивали телевизор, а рядом охала Машенька:
– Бог ты мой, сколько программ, а цвет-то какой! Всё такое живое, яркое.
– А мой «Филя», ну «Филипс», – пояснил Петрович недоумевающей Машеньке, – оказался с норовом, по первопутку говорил только на немецком, да на английском, я ему – «нихферштен», «ноандестед», а он не реагирует! Пришлось разговорники покупать, а потом взял да стукнул кулаком по крышке, диктор заулыбался и тут же по-нашенски заговорил. Сейчас стоит мне только показать кулак, как всё приходит в норму, такое управление, я узнал, последняя новинка и называется дистанционно-тактильным. Дома все тоже этот способ освоили и не нарадуются нашему «Филечке». Фомич, давай-ка на неделе махнем в мои Малые Пташки на озеро, рыбку половим, отойдем от городской суматохи. Покажу тебе, что осталось от моей родной деревни, домов, эдак, десять, одна лампочка у развалившегося сельпо, да и ту грозят выключить за неуплату. А красотища-то кругом: озера чистые, кувшинки цветут, лес сосновый мачтовый. Благодать! Запорожец свой я отладил, зверь, а не машина. Собирайся!
Но поехать им не удалось. Новые события заставили их заняться делами, о которых они и думать не думали, гадать не гадали. Утром следующего дня, когда Николай Фомич с Машенькой только закончили завтракать и собирались посидеть у телевизора, раздалась соловьиная трель их дверного звонка, а потом и настойчивый стук.
– Кого это нелегкая принесла в такую рань, тарабанит-то как! – с неудовольствием сказал Николай Фомич Машеньке. – Ты сиди, сиди, я сам посмотрю, кто там. – Он открыл дверь и увидел переминавшегося с ноги на ногу коренастого, в кожанке, мужчину.
– Дело есть, срочное, – голос неизвестного звучал тихо, а точнее, как-то придавленно. – Вот письмо, разреши войти, здесь неловко начинать разговор.
Николай Фомич посторонился, незнакомец уверенно прошел в комнату, не раздеваясь плюхнулся в мягкое кресло, подпрыгнул в нем несколько раз и уставился, не мигая и молча, на Николая Фомича. Машенька выглянула из кухни и предложила гостю чаю, но тот отрицательно покачал головой и вновь уставился на Николая Фомича.
– Я Михась, – наконец выдавил он. – О тебе наслышан много, так что будем знакомы. Письмо прочтешь, знаю, что грамотный. Просили сообщить, когда соберешься приехать, за тобой «Мерс» пришлют. Да, вот еще, тебе приветы из Читинской зоны – от Жоржа и длинного Боба. У них там всё хорошо, мокрое за ними не числилось, получили поровну по пять, но скоро на свободу. У начальства они на хорошем счету, вдвоем шефствуют над детдомовцами. Жорж ведет у них кружок «Умелые руки», а Боб руководит хором мальчиков, поют «Баргузин, пошевеливай вал» и твою любимую «У природы нет плохой погоды». Губернатор обещал похлопотать об амнистии. Ну, бывай. До встречи.
Николай Фомич обалдело смотрел на оставленное письмо и всё не рисковал вскрыть конверт, а вскрыв, поспешил позвонить Петровичу и попросил его побыстрее приехать..
– Дело есть, срочное, – повторил он слова Михася. – Жду, разговор будет серьезный.
Через полчаса, отправив Машеньку общаться с Басковым, они, прикрыв дверь, сидели на кухне и, склонив головы над письмом, перечитывали его уже в третий раз. Письмо было отпечатано на бумаге с водяными знаками и начиналось неожиданно:
«Уважаемый Николай Фомич! (Фомка-Тихоня) Приглашаем вас принять участие в работе организационного комитета по созданию инвестиционного консорциума. Ваши заслуги в деле поддержки российского предпринимательства широко известны ...» Дальше приводились номера мобильных телефонов и путь следования по Сторублевскому шоссе до нового поселка «Горки-райские». Петрович повертел письмо в руках и насторожился, а потом показал Фомичу приписку на обратной стороне:
«В ваших интересах убедительно рекомендуем не задерживаться с визитом».
– Ну что, – Петрович неодобрительно покачал головой, – влип ты, приятель, и смыться тебе, судя по этой вежливой угрозе, не удастся. Значит, нужно сделать хорошую мину при плохой игре. Раскошелишься и купишь парочку мобильных телефонов и недорогой компьютер, интернет – полезная штука. Я немного поднаторел в этом деле, спасибо внукам. Теперь и тебе помогу. Не отступай! Только вот, не боишься ли ты?
Николай Фомич улыбнулся, ему было стыдно признаться степенному Петровичу, что он не только не испытывает страха, а несказанно рад вновь ввязаться в авантюру не по возрасту. Поэтому он не ответил на вопрос Петровича, а перевел разговор:
– На эту мелочь денег у меня хватит, а вот если потребуют вступительный взнос? Нести околесицу, выворачиваться? Раскусить меня запросто смогут. Выглядеть дураком нельзя, выдумали же они! Как-никак, а я Фомка-Тихоня – известный авторитет в мире «инвесторов», – Николай Фомич очень надеялся, что Петрович не расслышит невольной гордости, прозвучавшей в его словах. – Потяну время, соглашусь на встречу через месяц, что-нибудь за это время соображу. Петрович, давай вместе думать. Одна голова хорошо, а две лучше! Дружба наша, слава Богу, нас еще не подводила. Пошли, посмотрим, чем увлеклась моя Машенька, не заснула ли – Баскова что-то не слыхать. Пирожков слоеных поедим, чайку попьем крепкого, может, мысль забрезжит где денег добыть.
– Слушай, Фомич, есть идея! Смотри, Никитична не спит, а что-то пишет, не иначе, игрой заинтересовалась – «Как стать миллионером». Вот тебе и выход. Помню, когда-то ты на вахте здорово щелкал кроссворды. Среди наших вахтеров не было тебе равных, ты даже призы получал. Попробуй, напрягись! Авось повезет!
И Николай Фомич попробовал! Первый блин оказался комом. Погорел он на чистой ерунде и сорвал только несгораемую тысячу. Вопрос-то был пустяковый: «Что меняют на мыло: сахар, носки, шило или хлеб?» Вспомнил он голодные послевоенные годы, ни тебе хлеба, ни сахара. Вместо носков, когда учился в техникуме, обертывал ноги старыми тряпками, стесняясь ходить на свидания. Вот эти-то воспоминания и подвели его: брякнул, не подумав – носки. На тысячу рублей купил Николай Фомич Машеньке цветов, хороших конфет от «Коркунова» и торт «Киевский».
«В следующий раз повезет, надо просмотреть первый том БСЭ», – решил он, придя домой. Через две недели Николаю Фомичу опять подфартило: еще раз он успешно перелез через тестовые заборы и вновь оказался в кресле перед Галкиным. На этот раз был весь внимание, «Их бин ганц ор», как говорят немцы, запомнил он фразу из разговорника. Без особого труда добрался до последнего вопроса, причем в запасе у него остались еще все три варианта помощи. Вопрос оказался трудным: следовало из четырех писателей (Булгаков, Святой Матфей, Бондарев и Айтматов) выбрать одного, в чьих произведениях не упоминался бы Понтий Пилат. К счастью, кроме Бондарева, Николай Фомич других писателей не читал и уверенно, не задумываясь, выкрикнул: «Я точно знаю, Бондарев не был знаком с Пилатом». Изумлению Галкина не было предела, а на следующий день все центральные газеты поместили фотографию улыбающегося Галкина в обнимку с растерянным Николаем Фомичом, судорожно сжавшим в руке чек на миллион рублей.
Теперь можно было собираться на встречу. И Николай Фомич позвонил своему другу, чтобы договориться о поездке.
– Здорово ты разделал Галкина, мы всей семьей болели за тебя, – радостно закричал в трубку Петрович, – молодец! Что будем делать? Я перекрасил свой «Запорожец» в защитный цвет, и он тоже готов к бою. Звони своим «браткам», договаривайся, теперь ты у нас миллионер!
Николай Фомич позвонил по первому указанному в письме номеру и не успел слова вымолвить, как приятный женский голос тут же ответил: «Здравствуйте, Николай Фомич! Александр Иванович ждет вас и готов встретиться с вами сегодня в любое удобное для вас время. «Мерседес» сейчас выедет за вами, спасибо за внимание».
– Не беспокойтесь, – успел крикнуть Николай Фомич. – У меня есть машина. Я приеду в 14-00 со своим помощником, фамилия его Непропадигора. Обеспечьте пропусками. Сторублевское шоссе было идеальным. Петрович выжимал из своего «Запорожца» невозможное. На прямых участках скорость достигала 150 километров в час. На одном из поворотов Николай Фомич заметил, что за ними на такой же скорости мчатся два черных «Мерседеса» с мигалками, и только после этого понял, кому отдавали честь постовые «гаишники». Вдали на пригорке, за высокими заборами, показались трех- и четырехэтажные дворцы, выстроенные в отдающем безвкусицей стиле авангардного барокко, с остроконечными башенками и шпилями. Это и оказались «Горки-райские».
На одном из последних поворотов «Мерседесы» всё же обогнали «Запорожец»» и, громко сигналя, въехали в распахнутые ворота, призывая следовать за ними. Было ровно 14-00. Ворота тут же захлопнулись.
«Как выбираться-то будем? – подумал Николай Фомич. – Если что не так, можно засесть здесь надолго». Когда дверца «Запорожца» распахнулась, Николая Фомича легонько взяли под локоть и помогли из него вылезти.
– Вашему помощнику придется остаться в машине, – сказал один из охранников. – С ним побеседует знакомый вам Михась. Не беспокойтесь. Он без внимания не останется. Александр Иванович ждет вас в актовом зале на третьем этаже. Все уже собрались. Пожалуйста, проходите.
Уходя, Николай Фомич успел сказать Петровичу, чтобы тот через час позвонил ему по мобильнику. «Юандестед?» – добавил он, улыбнувшись.
Лифт поднял Николая Фомича, дверные створки мягко, без шума раздвинулись, и он оказался в актовом зале перед « братками», расположившимися за огромным овальным полированным столом. Николай Фомич почувствовал, что ноги его стали свинцовыми, в горле от волнения пересохло, и он, закашлявшись, с трудом сделал первый шаг, ступив на непривычно пружинистый огромный ковер, покрывавший весь пол.
– Проходите, проходите, вот ваше кресло, Николай Фомич. Давайте знакомиться. Я Александр Иванович, или, как меня называют в нашем мире воров в законе, Саша-Калейдоскоп. Думаю, мое имя вам давно известно. Вы, Николай Фомич, не нуждаетесь в рекомендациях. Все здесь присутствующие знают вас как Фомку-Тихоню, большого альтруиста, отдающего все свои доходы начинающим российским предпринимателям. Ваши операции всегда вызывали у нас восхищение. Упомяну только разработанную вами безошибочную систему с объявлениями в газете «Из рук в руки» и совершенно непонятные нам, тонко и четко продуманные посещения валютных обменных пунктов. Ваш стаж работы впечатляет. Надеюсь, ваш опыт поможет нам. – Саша-Калейдоскоп, крупный, бритый наголо мужик, указал на кресло у своей правой руки. – Позвольте представить вам не менее известных наших авторитетов. Слева от вас Петя-Хоттабыч, Рядом с ним Гриша-Академик, напротив Костя-Домовой и Миша-Газетчик. Вас мы пригласили как специалиста, способного решить организационные вопросы по привлечению средств теневой экономики в развитие российского фермерства и малого бизнеса. Сейчас мы перейдем в соседнюю комнату, там нас ждет скромный фуршет, а затем предоставим вам слово, Николай Фомич.
« О чем это я буду говорить? Попался, как кур в ощип! И надо было мне, дураку старому, привлекать к себе внимание, правда же, горбатого могила исправит, – отругал себя Николай Фомич, но тут же воспрянул, вспомнив последнюю ТВ-передачу «Свобода слова», – ничего, выкручусь! Скажу обо всем, как принято, и ничего конкретно».
Фуршет, как и следовало ожидать, под определение «скромный» никак не подходил. Столы ломились, и братки, на какое-то время забывшие о разборках, подставах, переделах, с каждой рюмкой менялись на глазах, превращаясь в симпатичных парней. Да и сам Николай Фомич, перекусив и выпив рюмку «Наполеона», почувствовал себя гораздо увереннее и уже спокойно вместе со всеми вернулся в актовый зал. Все расселись по местам, а он прошептал про себя: «Эх, где наша не пропадала!» и взял слово.
– Уважаемые коллеги! – начал Николай Фомич. – В первых словах хочу выразить всем присутствующим свою признательность за любезное приглашение поучаствовать в вашем кворуме, простите, форуме. А с кворумом, я вижу, у вас всё в порядке. Да и малина у вас, – он обвел рукой зал, – очень-очень славная. Если позволите шутку – спелая.
За столом одобрительно засмеялись, зашевелились, и Николай Фомич продолжил:
– Мне предоставлена возможность высказать вам свою точку зрения на волнующие вас вопросы. Спасибо Александру Ивановичу за доверие. Во вторых словах начну с простой истины, надо решить основное, как строить мост, вдоль реки или поперек, и только после этого начинать согласованные со всеми, кардинальные действия. Мне понятны ваши настроения: период начального накопления капитала заканчивается и надо думать о запуске имеющихся у всех, уверен, в избытке, баксов, или «бабло», в легальный оборот. Куда ни кинь, везде клин, а точнее, бардак, поэтому в любой отрасли есть чем заняться. Всё ждем, когда появятся иностранные инвесторы. Ну а мы сами что, так и будем сидеть в теневой экономике? Что, денег у нас мало?
Саша-Калейдоскоп кивнул головой, соглашаясь со словами оратора, а сам оратор, войдя во вкус – «Наполеон» продолжал его согревать – использовал известный ораторский прием, переход на личности, и обратился к главарю собрания:
– Вот у тебя, Саша-Калейдоскоп, сколько лежит в твоих схронах? Знаю, предостаточно. А ведь гниют без дела. Ну, купил весь Лазурный берег, а сам-то тоскуешь по российским просторам, по рыбалке на Волге. Икру черную, осетрину, рябчиков и устриц уже не ешь, надоело. Я вот видел, как ты на фуршете с жадностью, – Фомич поправился, – я хотел сказать, с аппетитом обсасывал хвост соленой воблы, запивая «Жигулевским», и вилкой в дрожащей руке… Нет, в верной руке… цеплял хрустящий белый алтайский груздь.
Саша-Калейдоскоп хмурился всё больше, и все притихли. Но Николай Фомич так живо показывал, как он выпивал и закусывал, так искренне и простодушно при этом улыбался, что Саша сам сперва улыбнулся, а потом рассмеялся, и эхом засмеялись все.
– Ты уж прости меня, – заторопился Николай Фомич, только сейчас осознав, какую глупость сморозил, – я не разглядывал, нет. Просто вобла и груздь – это лучшее подтверждение ваших настроений, патриотических, я бы так их назвал.
Саша-Калейдоскоп приосанился, слова о патриотизме ему польстили, и Николай Фомич, заметив это краем глаза, облегченно вздохнул и поскорее закруглился:
– Поэтому будем определять приоритетные направления, я постараюсь их оформить и представить вам на обсуждение. Хочу предложить создать общество с ограниченной ответственностью, ООО «Благодать», далее развить народное движение «За всеобщую благодать» – с прицелом на регистрацию в недалеком будущем народной партии такого же названия. Завершая сказанное, передаю в фонд «Благодати» миллион рублей.
Раздались аплодисменты, крики одобрения. В этот момент позвонил Петрович.
– Хаудуюду? – важно, на публику, спросил Николай Фомич. – Вау! Иес. О, кей. Бай.
– У меня дела, надо ехать, – обратился он к Саше. – Буду у вас через неделю.
– Николай Фомич, я уже дал некоторые указания членам нашего сообщества, – уважительно произнес Саша-Калейдоскоп. – Я рекомендовал назначить сопредседателем вас. Ваше предложение о создании ООО будет принято. До встречи через неделю.
Попрощавшись и выйдя во двор, Николай Фомич увидел Петровича рядом с новеньким, блестящим, цвета «металика» БМВ, к заднему бамперу которого был пеньковым тросом привязан «Запорожец».
– Вот, теперь эта тачка наша, – с радостью указал на БМВ Петрович. – Споро работают, документы все оформлены. Можем ехать. Ты, Фомич, произвел впечатление. Садись! Только в машине молчи, поговорим дома, надо проверить, есть ли жучки. Тачку я поставлю в свой гараж. Надеюсь, на «Запорожца» мало кто позарится.
Друзья встретились на следующий день, их ждала работа – подготовка обещанного перечня приоритетных инвестиций. До вечера они просидели за компьютером. Петрович выводил на монитор всё, что лезло в голову, они спорили до хрипоты, каждый отстаивал свои предложения, и только к вечеру окончательный вариант был отпечатан на принтере. Отдельными пунктами в него вошли: поддержка страусиного промысла в Барсукове , строительство кемпингов и отелей в Малых Пташках, развитие туризма, строительство спортивных детских площадок, школ, сельских больниц и стоматологических пунктов в поселках и деревнях, повсеместная газификация, возрождение народных промыслов и забытых сельских ярмарок, и многое, многое другое, всего на тринадцати страницах.
В обещанный срок Николай Фомич вместе с Петровичем, которого охранники больше не посмели задерживать, уже стояли перед тем же овальным «столом переговоров», а члены ООО «Благодать», получившего к этому времени все необходимые юридические права и лицензии, взирали на них молча и раскрыв рты. Доклад о трехлетнем плане вложений в народное хозяйство теневых капиталов произвел на братков неизгладимое впечатление.
Саша-Калейдоскоп похвалил Николая Фомича за оперативность и после приватной беседы со своим помощником, экономистом Гришей-Академиком, объявил всем членам ООО об обязательном первоначальном взносе в общий котел по два миллиона долларов с носа. У Николая Фомича перехватило дух, а Петрович, улыбаясь, спокойно произнес:
– Пустяки, только поручите Академику представлять ежемесячно всем членам ООО подробные отчеты о расходовании средств.
Решением членов ООО Петрович был утвержден помощником сопредседателя и получил право принимать участие во всех совещаниях, что оставило его равнодушным. Зато Николай Фомич порадовался – теперь друг официально имел право быть рядом с ним.
По дороге домой Николай Фомич не находил себе места, всё крутился на сиденье рядом с Петровичем и порывался затеять разговор, но помощник отмалчивался, внимательно следя за дорогой. Когда они у дома вылезли из машины, Николай Фомич не выдержал:
– Ты такой спокойный, Петрович, сил нет. А где деньги брать? У тебя есть план?
– Нет, Фомич, плана никакого нет, одна надежда. Надежда, знаешь, на что? На то что в стране сейчас беспредел, вдруг что случится нам на пользу. И вообще, пора по домам, я что-то устал с непривычки за рулем БМВ. Дождемся утра, Фомич. Утро вечера мудренее. И Петрович как в воду глядел. Утром Николай Фомич, включив телевизор, услышал сенсационное сообщение о похищении Владимира Гуся – первого заместителя президента крупнейшей российской нефтяной компании «Вим-Биль-Ойль». Диктор с волнением сообщил, что похитители потребовали выкуп в 10 миллионов долларов и столько же в евро, что объявлен специальный план «Г.ГиМ» (Гроза. Гром и Молния) для поиска похищенной ВИП-персоны, который пока не дал результатов, и что компания установила вознаграждение за сообщение о местонахождении Гуся в размере трех миллионов долларов и столько же в евро.
– Петрович, – прокричал в телефонную трубку Николай Фомич, – ну ты просто маг и прорицатель. Наколдовал что ли?
– О чем ты, Фомич? Я вчера детектив классный смотрел до трех ночи. Еще сплю.
– Давай просыпайся. Не слышал о случившемся? Так приезжай, помощник, есть идея. Будем решать ребусы и кроссворды. Не задерживайся, завтрак ждет тебя у нас.
– Вот, что я думаю, – сказал Николай Фомич, когда они с Петровичем, позавтракав, опять уединились на кухне, – начнем собирать всё: слухи, сообщения СМИ, официальную информацию правительства. Ты, Петрович, побродишь по интернету, там что-то выкопаешь. А главное, собери заново и отладь свое изобретение – «Телепатическую рамку». Ты ее не выкинул, надеюсь?
– Не выкинул, да куда-то засунул. Никому сейчас ничего не нужно. Вспомни, сколько я порогов обивал со всеми своими изобретениями. И с этой рамкой тоже.
– Никогда не пасуй, Петрович! Сам же меня учил. Видишь, пригодилась твоя рамка. Ну так вот, затем… – Николай Фомич откашлялся, он с наслаждением играл новую роль мудрого начальника, – составишь матрицу сообщений и постараешься вычислить вектор квадрата в Подмосковье, где может сидеть нефтяной страдалец. Рамка твоя должна среагировать на возросшую его стрессовую биоэнергетику и приблизить нас к цели. Если всё сработает, то остальное – дело техники. Я же постараюсь приобрести камуфляжную форму для нас, воинский перископ, длиннофокусный фотоаппарат и видеокамеру, а твой «Запорожец», думаю, сможет еще раз послужить нам. Согласен?
Дней через десять матрица была составлена, а вектор и рамка Петровича указывали на престижное место у Сенежского озера, где облюбовали себе места новые русские.
Когда первые лучи солнца позолотили верхушки деревьев, Николай Фомич и Петрович, ведомые рамкой, уже удобно устроились на вершине лесистого пригорка, наблюдая за небольшим дачным поселком. Их внимание привлек скромный двухэтажный домик с закрытыми наглухо оконными ставнями, окруженный высоким кирпичным забором. В перископ хорошо просматривался весь дворик, четко был виден приземистый хозблок и одиноко стоящие под развесистым деревом два новых шезлонга с маленьким, аккуратным столиком между ними. Под столиком валялась бутылка из под шампанского.
– Странно всё это, – подумал вслух Николай Фомич. – Домик вроде нежилой, но какой бы хозяин оставил под открытым небом новую дачную мебель? Петрович, наведи-ка, свою рамку на домик, да последи за индикатором. Подождем, торопиться нам некуда.
– Смотри, Фомич, – прошептал Петрович, – рамка-то дернулась и поползла стрелка индикатора, у кого-то там очень мощное биополе. Да вот оно это самое «поле»!
Из дома выбежал бородатый мужик в полосатых трусах, а за ним две дамочки в очень откровенных бикини. Петрович восторженно ахнул и заторопился:
– Стрелка-то совсем зашкалила. Видать, общее тройное биополе дает эффект . Скорее настраивай свой дальнобойный фотоаппарат и видеокамеру, надо всё закадрить. А мужик, кстати, уж больно на Гуся похож, хотя и обросший здорово. Да нет, точно он. Ну прохиндей! Выходит, сам себя в заложники взял. Наверно, через подставников выкуп хочет получить, ворюга! Мало ему собственной валюты. Надо обставить его на финише!
– Дело теперь за техникой, Петрович, брать этого гуся будем живым и без свидетелей.
На следующее, такое же солнечное утро Николай Фомич и Петрович подъехали к
воротам Гуся на своем БМВ. Рамка показала, что все обитатели дачного домика в сборе и в полном здравии. Петрович с помощью генератора направленных магнитных излучений (другое его изобретение) включил механизм движения ворот, и БМВ тихо въехал во дворик. Фомич и Петрович в камуфляжных костюмах и масках без стука открыли дверь и столкнулись с взволнованным лжезаложником .
– Слушай ты, гусь лапчатый, аферист бородатый, – произнес хрипло Николай Фомич, подражая голосу верзилы Боба, – у тебя, подлюга, два выхода, выбирай сам. Первый – это купить у нас кассету и фото с твоими дамочками. Цена небольшая, всего пару миллионов долларов. Второй – позор до конца твоих дней, суд и срок с конфискацией всего имущества. Как видишь, за удовольствия надо платить, это старое правило.
– Ждите, сейчас принесу бабки, – всхлипнул Гусь.
– Будешь шалить, шлепнем! Знай, ты на мушке у третьего, – слегка ткнул его в грудь Петрович. – Пошевеливайся!
Через минуту запыхавшийся лжезаложник втаскивал в прихожую молочный бидон.
– Забирайте всё моим трудом нажитое. Хапуги несчастные! В бидоне больше двух, хрен с ним, с рубчиком. Давайте улики.
– А ты, Гусь, денька два посиди на своей дачке с дамочками, попей шампанского, да повесь над воротами красный фонарь, он тебе к лицу, – засмеялся Петрович. – Ладно, пошутил я, слушай сюда. Через три дня нагрянут к тебе омоновцы, так что изображай страдальца и мученика получше, придумай легенду, а мы тебя для верности пристегнем наручниками к трубе в твоем кафельном нужнике и отберем все мобильники. Дамочек отпусти. Возьми из бидона им на дорожку, чтобы не обижались. Припугни, коли рот откроют, мы их пришьем. Бывай, не кашляй!
Через два дня, отправив президенту «Вим-Биль-Ойль» пакет со схемой проезда в дачное местечко и фотографией домика с закрытыми ставнями – местонахождением его первого заместителя, Николай Фомич с Петровичем стали терпеливо дожидаться звонка из компании. Прошло три дня, СМИ восторженно сообщили, что усилиями ФСБ заложник Владимир Гусь освобожден, чувствует себя неважно, но готов выступить с заявлением.
Друзья, как обычно на кухне, беседовали о делах вообще и о «Вим-Бим-Ойль», в частности.
– Петрович, тебе не кажется, что «Вим-Бил-Ойль» не собирается выполнять свои обещания? Придется попросить помощи у Саши-Калейдоскопа, пусть задействует свои каналы, нажмет на компанию, не нарушая нашей Конституции.
– Ты прав, надо заставить российских олигархов помогать родине. Поедем.
Через день Николая Фомича и Петровича вызвали к президенту компании, который в присутствии всех заместителей и представителей СМИ тожественно поблагодарил их за спасение Гуся и вручил им приказ о перечислении на их открытые в Сбербанке счета оговоренное вознаграждение в равных долях. Президент предложил им возглавить службу охраны и спасения компании. Николай Фомич и Петрович отказались, сославшись на большую занятость, но обещали подумать. Первый взнос в общий котел ООО «Благодать» был сделан, и дело пошло, а вернее, поехало, так как темпы реализации трехлетнего плана поражали воображение. Этому способствовали и многочисленные репортажи с мест новостроек, очерки о Фомиче и Петровиче, как о зачинателях нового движения «За всеобщую благодать». Жизнь налаживалась!
Эпилог
Прошло три года. ООО «Благодать» разрослось и было преобразовано во Всероссийский инвестиционно-иновационный концерн «Благодать» с многочисленными филиалами по всем регионам и представительствами в ряде стран мира и число его членов увеличилось в сотни раз. В страну возвратились сотни миллиардов долларов, незаконно вывезенных в период первичного накопления капитала. Расширилось и окрепло народное движение «За всеобщую благодать», которое на Всероссийском съезде региональных представителей было единогласно преобразовано в НПЗВБ (Народная партия за всеобщую благодать). Делегаты партии, твердо веря в перспективность ее деятельности, пустили в народ довольно острую шутку по поводу своих конкурентов: «Любители животных пусть ходят в зоопарк и кормят яблоками медведей».
Президент концерна, Александр Иванович Барышкин, стал депутатом Госдумы и возглавил комитет по защите прав мелких собственников. Надо отметить, что в криминальных списках он более не числился. Трехлетний план близится к успешному завершению, правда, одна стройка, а именно, возведение горнолыжного комплекса вблизи Горок-райских еще не завершена. Слишком много трудных пунктов включал уникальный план: строительство и отелей, и канатно-кресельных подъемников, а главное, отсыпку горы высотой с московскую телебашню. Однако ВРИИК «Благодать» заверил всех любителей горнолыжного спорта, что к Новому году весь комплекс будет готов и сдан в эксплуатацию.
Известные нам Жорж и верзила Боб, досрочно вернувшись в места своего прежнего проживания, купили поселок Турыгино вместе с асфальтобетонным заводом, закрыли эту, загадившую всю окрестность дымящую пакость и на основе высоких и безотходных технологий наладили производство специальных покрытий для стадионов, теннисных кортов и игровых площадок. Кроме того, совместно с фирмой «Адидас» они наладили выпуск спортивной одежды и обуви для детей – к детям они относятся по-прежнему нежно. Турыгино преобразилось, теперь оно связано с Москвой скоростной автодорогой.
И вообще всё Подмосковье похорошело. Как признался губернатор Подмосковья представителям СМИ, за эти прошедшие три года он принял участие в тысячах презентаций и торжественных открытий новых объектов, построенных на средства ВРИИК, и у него собралось столько обрезков красных ленточек, что ему пришлось дать указание обклеить ими стены в комнатах своих секретарей-референтов.
Страусовая ферма в Барсуково стала Всероссийским центром по разведению страусов и производству диетического мяса и яиц. Успехи Григория Сотникова привлекли всеобщее внимание. В Барсуково зачастили делегации из Австралии и ряда стран Центральной Африки, желавшие перенять опыт Сотникова, получившего почетное звание Аделаидского Университета – «Страусовед». Америка предложила проводить обмен поставок ножек Буша на российское филейное страусовое мясо, но категорически отказалась от поставок страусовых ног и перьев.
Сотникова оценили не только за рубежом, российские пенсионеры светились от радости при звуках его имени, он получил благодарности от независимых профсоюзов и пенсионного фонда за поддержку граждан России преклонного возраста: всем им с 1-го января начали выделять по одному страусовому яйцу в месяц, что ранее, конечно, не входило в потребительскую корзину и прожиточный минимум.
Малые Пташки стали одним из ведущих центров международного туризма. Очищенные «Голубые озера» полные рыбы, чистые сосновые леса, ягодные поляны, лечебный воздух, напоенный хвоей, уютные кемпинги и многозвездные отели, отличный ресторан русской национальной кухни обеспечили Пташкам постоянный наплыв туристов, рыболовов и просто отдыхающих. Малые Пташки обновились, дома-развалюхи сменили двухэтажные особняки, и по решению районной администрации Малые Пташки были торжественно переименованы в Большие Пташки.
Петрович возглавил центральное сыскное бюро. Его телепатическая рамка, матричный метод определения местонахождения заложников, а позднее криминалитетов и коррупционеров, получили мировое признание и вошли в учебники по криминалистике. Последние его разработки устройств для борьбы с террористами-камикадзе обеспечили безопасность людей в местах массовых скоплений, на транспорте и гособъектах. Под его руководством была обезврежена группа международных террористов, нагло присвоивших себе имя одессита Бени Ладного, внука популярного в прошлом Бени Крика. Одно имя Кузьмы Петровича Непропадигора приводит ныне в трепет все, еще оставшиеся, к сожалению, российские криминальные группировки. На Тверской улице Петрович открыл в память о родной деревне первоклассный ресторан «Малые Пташки», затмивший блиставший доселе ресторан «Пушкин». Теперь любители вкусно поесть, если их разбудить даже среди ночи и спросить: «А кто такой Пушкин?», бодро ответят: « Ну, тот, что рядом с Пташками». По имеющимся достоверным слухам в ближайшее время Петрович приказом Президента будет назначен директором ФСБ.
Машенька увлеклась благотворительностью, организовала шефство над детскими домами, и под ее непосредственным патронажем в экологически чистых районах Подмосковья построены детские приемники, интернаты и специализированные детские дома, в которых дети окружены настоящим материнским вниманием и больше не стремятся их покинуть. Труд Марии Никитичны Пчёлкиной (это ее девичья фамилия) по спасению беспризорников был оценен по достоинству, вскоре ее избрали депутатом и предложили занять пост представителя в Совете Федерации от малых национальных округов.
Дома Мария Никитична оставалась милой и внимательной Машенькой, в свободное время всё так же возилась на кухне, готовя для Фомича его любимые воздушные шанежки.
Николай Фомич отошел от активных дел в концерне – начал сказываться возраст. Правда, продолжал оставаться там почетным сопредседателем и консультантом. Радовался, что благодаря его опыту в стране окреп малый и средний бизнес, развилось фермерство, восстановились народные промыслы, составившие значительную долю в экспорте, нашли достойное применение вернувшиеся миллиарды и было покончено с теневой экономикой.
Пришла пора писать мемуары, но Николай Фомич отдавал предпочтение малым литературным формам и издал детектив «На острие вахтеров», разошедшийся почти мгновенно. Затем вышла его вторая книга «Пятьдесят лет в проходной» и наконец на прилавках появилась третья – «Друзья-товарищи», проникнутая духом ностальгии и романтики и выдвинутая издательством «Варгузов и Ко» на соискание премии Букера. Николай Фомич любил посидеть за решением кроссвордов в шезлонге под деревом во дворике своего белоснежного трехэтажного особняка в Больших Пташках, потягивая кокосовый ликер, присланный ему из Кении. С его домом соседствовал дом Петровича, и дома, как их хозяева, походили друг на друга как две капли воды.
Из шезлонга прекрасно смотрелся старенький «Запорожец», установленный Петровичем на гранитном постаменте между домами, и было видно, как внуки известного теперь Непропадигора, возятся в нем, изображая отчаянных сыщиков. Николай Фомич наблюдал за ними с улыбкой и вспоминал ушедшие в прошлое события, сделавшие его на какой-то момент вором в законе. А потом раскрывал свою последнюю книгу, перечитывал несколько страниц и умиротворенный, согретый теплыми лучами солнца, засыпал, тихо радуясь, что жизнь, несмотря на удары и трудности, выпавшие на его долю, удалась!
Конец