Ты идёшь по замолкнувшей до утра трамвайной ветке. И упоительно, и страшно тебе. Значок,пркиолотый на груди,колет тебе грудь, но боль уходит, и остаётся ощущение немого восторга. По этой земле, за день уставшей, и исхоженной, и испустившей было дух - всё дальше, дальше. Завтра, как и у земли - пробуждение, и новые терзания, новые радости. К вечеру, как и мать-земля, с грузом ты уснёшь, а проснёшься свежим.
Эта цепь коловращений не прервётся. И люди начинают говорить птичьими голосами, когда понимают это. Тем человек и отличается от трамвая, хоть и срок его меньше трамвайного: трамвай никогда не будет говорить по-птичьи.
Ты идёшь;; и сладостно и радостно. Ты испытываешь то,чего не чувствовал пять или шесть лет. Пока ещё не к горлу,а к глазам приступают слёзы. Ты идёшь, ты спокойно дышишь, а из глаз по щекам скользят золотые слёзки. Не каждый день падают они, но где падают, будет там доброе семя.
Нет, не истерика! не пристало мужчине плакать. Слёзы упоения катятся одна за другой. Ты ничего тут не можешь сделать, сама душа, скрываемая под грузом дней, прорвалась, как струна.
Бежит благословенная струйка по щеке - к подобродку. Ты в этом мире, наедине со своей радостью. Ты вспоминаешь всех, кого обидел, и шепчешь помертвевшими иссохшими губами: "Простите меня".