Журналистика Центральной Азии или заметки тренера.
Полный улет.
Вот стою на летном поле аэропорта Худжанда и полной грудью стараюсь вдохнуть носящиеся вокруг запахи. А они здесь упоительные, поскольку самолет еще не завели. И пахнет исключительно озоном, водой, травами и чем-то еще неуловимым, чем, я так и не понял. Во всяком случае, моя родина пахнет совсем по-другому. Не как Таджикистан.
Спустя 10 минут «Боинг» встал на крыло и следующее, что я увидел – это покрытое грязью и наледью летное поле екатеринбургского аэропорта «Кольцово»…
Прилет.
За две с небольшим недели до этого ТУ-154 со мной внутри с ревом коснулся бетона в столице одной из бывших союзных республик.
Очень приятно из минус пятнадцати попасть в плюс двадцать всего за три с небольшим часа. Именно такой температурой меня встретил Душанбе – главный город Республики Таджикистан. Точикистон, по-таджикски. Кстати, уже через полчаса я обнаружил в своих знаниях колоссально зияющую эконом-, и социал – географическую, а также историческую дыру. Позор мне, но я за 32 года жизни впервые узнал, что «Душанбе» в переводе с местного – это «понедельник». Как рассказал встречавший меня сын координатора НАНСМИТ (Национальная ассоциация независимых СМИ Таджикистана) Нодиры Рахмонбердыевой, Шавкат, в былые времена в долине, где находится современный Душанбе, проходили понедельничные ярмарки. Вот и назвали местечко впоследствии «понедельником». Я был ошеломлен.
Поселили в гостинице «Пойтахт». «Столица» в переводе. Простой номер, очень советский такой. Без претензий.
Я – гастарбайтер.
Я всегда с любопытством отношусь к местным традициям и по возможности пытаюсь разузнать что-нибудь экзотическое. Это, как правило, то, что абсолютно незаметно-традиционно для коренных жителей.
И получил полное погружение.
Прежде чем говорить о журналистике, придется все-таки сказать далеко не пару слов о том, как живут люди в Таджикистане и из чего складывается их мировосприятие.
Это тем более полезно, что в массовом сознании россиян любой, кто приехал из Таджикистана – это гастарбайтер, которого мы, великороссы, вынуждены терпеть на своей земле. Массовое сознание утверждает, что таджик – это готовый преступник, перевозчик наркотиков и потенциальный насильник русских девушек.
Я не собираюсь ломать стереотипы. Для того, чтобы они изменились, должны смениться поколения, а мой вопль могут услышать только те, кто захочет это сделать.
Итак, господа ксенофобы, я тоже, признаюсь, испытывал в свое время некоторую неприязнь. Не к таджикам, нет. Я вообще, если честно, никогда не задумывался, кто откуда приехал. С юга и с юга. Их можно встретить на рынках да стройках. Да в новостях увидеть, когда доблестная российская милиция выкуривает нелегальных мигрантов из строительных вагончиков.
Образ, сформированный СМИ, непригляден и отдает душком. Да что греха таить, я сам снимал репортажи, антигероями которых становились наши южные соседи.
Когда это произошло? Когда вдруг мы стали считать, что Центральная Азия населена варварами и детоубийцами? После первой Чеченской?
Почему-то нам сложно «включить голову» и осознать, что Таджикистан, Узбекистан, Туркмения, Казахстан, – это не «жители гор и степей», где нет ничего, кроме того, что нет ничего. Это постсоветское пространство, сохранившее даже кое-где артефакты павшей империи. В отличие от России, где все они были по тем или иным причинам тщательно уничтожены. Пожалуй, из всех из них, только статуи «дедушки Ленина» и продолжают напоминать нам, что был СССР.
Впрочем, отвлекся.
Немного аксиоматичных, на мой взгляд, позиций.
Какой ты человек, определяет твое воспитание, полученное от родителей, школы, окружения. Тебя выдает культурная среда, в которой ты находишься. Твой социальный слой.
Эти же правила можно переложить на группы людей, крупные социумы. Я очень приблизителен в своих формулировках, хочу заметить, потому что основываюсь исключительно на ощущениях.
И эти ощущения подсказывают, что для жителей горного Таджикистана есть еще один фактор, определяющий их ментальность – это фактор окружающей среды.
Но об этом позже.
Когда я улетал из Екатеринбурга, девушка, проводившая паспортный контроль, улыбнулась мне из окошечка: «Как интересно, они летят к нам, а вы к ним? Цель вашей поездки?» «Работа», - говорю… Ее улыбка становится еще шире, и я добавляю с удовольствием и ясно: «Ну, гастарбайтер я!»
Традиции.
Уступать место в транспорте пожилому человеку, не бросать мусор мимо урны, не ходить в туалет в ближайшие кусты, быть вежливым….
Кто последний раз наблюдал, как старику уступают место? Или как окурок отправляется именно в урну, а не под ноги?
Я не хочу и не могу идеализировать Таджикистан, потому что два города, которые я видел – это еще не вся страна. Но то, о чем я говорю – это просто их жизнь.
Сижу на лавке, неподалеку урна. Возле урны – пластиковая бутылка. Мимо проходят два паренька лет 12-ти. Прошли, остановились, один вернулся обратно, поднял бутылку и выкинул ее в урну. Без напоминания со стороны взрослых.
Я не знаю, могу ли я передать свое состояние в этот момент, но у меня в голове вообще все перевернулось. Вот тебе и «варвары горные», вот тебе и «гастарбайтеры». Выглядывайте, коллеги, в окно. Любуйтесь.
Несколько вещей.
Хочу для начала рассказать о том, что на самом деле заслуживает уважения, так сказать, несколько вещей, которые меня поразили.
Первое. Это уважение к старшим. Начиная с того, что им уступают место в общественном транспорте, заканчивая тем, что когда в помещение входит пожилой человек, все встают с мест. Пожилому человеку первому предложат за столом еду, чай и будут оказывать знаки уважения и внимания. Сюда я также бы отнес уважение к людям, которые заслуживают такового и без седых висков. Зашел начальник, все встали. И нет в этом подобострастия или подхалимажа. Так принято. Вот и все дела. Если коллектив обедает вместе, то до тех пор, пока начальник сидит за столом, все сидят за столом. Встал, и все пошли работать.
Второе. Чистота. Начиная с чистоты улиц, когда единственное, что местное население позволяет себе выкинуть, причем не на землю, а в арык, это сигаретный окурок. А вода потом его смоет.
Это исключительно трепетное отношение к чистоте как к таковой. Перед едой все моют руки, после еды, после посещения туалета. Поскольку традиционно многие кушают не за столом, а на полу, или специально приспособленных для этого топчанах, то обувь необходимо снять. Т.е., «сесть» за стол в носках. Мне продолжить мысль или можно догадаться, к чему я клоню? Носки должны быть чистыми.
Поэтому я переосмыслил для себя некоторые вещи. Почему гастарбайтеры из южных республик постоянно грязные и неопрятные? А поживи на стройке пару лет. Одеть кого угодно с иголочки и отправить вкалывать как лошадь. Без нормальных условий пожить. Без воды, стиральной машины, утюга, фена, зеркала. То-то и оно…
Третье. Серьезное отношение к вере. Не фанатичное, подчеркну, а такое, когда вера просто дополняет светскую жизнь. Мусульмане Таджикистана – сунниты, это неагрессивное течение ислама. В обрядах, которые я видел ежедневно, не было ничего наигранного, не увидел я и дани моде, которая в свое время захлестнула Россию. Когда все кинулись креститься. Нет, в Таджикистане уважение к вере воспитывается с детства, но без перегибов. Во всяком случае, их я не увидел.
Четвертое. Отношение к алкоголю. Выпить жители солнечного Таджикистана не дураки. За обедом, ужином, за беседой. Но ни разу, коллеги, ни разу я не видел человека, идущего по улице с бутылкой пива. Ни одного пьяного я тоже не заметил. Хотя погулял по Душанбе от души. Может, не там гулял?
Есть еще вещи, которые меня поразили в меньшей степени, и о них рассказ пойдет далее.
Кстати, бессистемно, как обычно на кухне рассказывают.
Национальный характер.
Спустя несколько дней после прилета у меня выдался свободный денек. Поэтому, все еще испытывая микростресс от перелетов, начала работы и т.п., я решил дать себе слабину и отправился в гостиничный бар затряхнуть чего-нибудь покрепче. Познакомился с какими-то ребятками местными, коньяк, пиво, общение. И у меня сперли телефон. Я поднял шум и гам, расстроился, естественно. Утром в тяжелом довольно состоянии снова выполз в бар. Бармен сочувственно покачал головой, поцокал языком и посоветовал пойти к начальнику охраны отеля. Дескать, поможет. Я эту мысль откинул как глупую. Во второй половине дня поехал на работу. Спускаюсь, стоит на выходе детина здоровенный в костюме. «Украли телефон?» - спрашивает. Я киваю. Он представляется начальником охраны и в самых убедительных выражениях начинает доказывать мне, что не позднее шести вечера найдет мой телефон. Ну, думаю, найдет, так найдет. Но в душе не верю.
Не прошло и двух часов, как телефон нашелся.
Встречала меня целая делегация. Стоящий на ступеньках директор отеля очень горячо поздравил меня со счастливым обретением трубы и сказал одну простую, но правдивую вещь: «Эти люди не понимали, что делают. Они не понимают, что позорят не себя, а всех нас, позорят Таджикистан. Нас начинают считать варварами». Я примерно передал его слова. Но смысл сохранил.
Я не поверил своим глазам. Случись такое дома, в России, телефон бы «ушел» безвозвратно.
А тут нашли. И извинились.
Я даже не стал выпытывать, кто украл у меня мобильник.
Гордость и честь – не пустые слова.
Полосатые жезлы.
Такого форменного безобразия на дорогах я не видел нигде. Правила дорожного движения настолько условны, что я до сих пор поражен, что не видел ни одной аварии. Перечь двойную сплошную на глазах милиционера, проехать на красный, подрезать, повернуть направо с крайнего левого ряда. Это норма.
И все бибикают. Непрерывно. Бибикают знакомым, пешеходам, другим машинам, бибикают, как мне показалось, просто так.
Хаос, гам, шум и неразбериха.
При этом ДПС-ник на дороге – Царь и Бог. Если остановил, к нему водитель бежит из машины. И старается как-то ниже ростом выглядеть при этом.
Наблюдал потрясающую картину: он свистит, одна из машин останавливается, из нее бегом выпрыгивает человек, несется к милиционеру. Они горячо здороваются и громко разговаривают. Хлопают друг-друга по плечам - спине, прощаются и водитель укатывает. Оказывается, мент знакомого остановил поболтать.
Иду по улице. Фоткаю все подряд. Какой-то дворец. Фоткаю и его. Подходит правоохранитель и здоровается со мной за руку. «Нельзя», - говорит, - «фотографировать». Я вежливо интересуюсь почему. «Государственный объект», - отвечает. Сама эта фраза придает ему значительности, - «фотоаппарат могут отобрать». Я вновь вежливо выразил недоумение и достал аккредитацию при Министерстве иностранных дел Республики Таджикистан. Вопрос как-то сам собой исчерпался.
Гостеприимство.
Первый рабочий день в Душанбе начался у меня с посещения гостей. Оказалось, что мой прилет совпал с последними днями празднования мусульманского Нового года – Навруза.
Сели в машину, едем. И едем и едем. Горы показались заснеженные. И едем и едем. Куда? Оказывается, на квартиру к Абдуфаттоху Вохидову, координатору мониторинговой службы НАНСМИТ. Полный дом людей, все сидят в большой комнате на полу в традиционной позе лотоса. Стол, вернее «пол» ломится от разнообразной еды. Сначала овощи и салаты, потом специальный весенний суп из зерен самых разных злаков. Суп, кстати, варится раз в год, именно на Навруз. Потом плов. Потом отварная козлятина. «Саша, ни в коем случае не пейте после козлятины сырую воду», - тихонько, но с хитрым прищуром говорит руководитель НАНСМИТ Нуриддин Каршибоев. Оказывается, вода в сочетании с козлятиной могут сотворить с русским желудком пренеприятную штуку. И можно «потеряться» на срок до двух суток.
И вот, все это с утра, под водку… Тихий ужас. Я периодически пытался слабо напоминать, что надо бы поработать, но мои призывы игнорировались.
А что поделать? «Три дня с нами проживешь, станешь таджиком», - смеясь, сказали коллеги.
Вообще, принятие пищи – это особый ритуал. Обед может затянуться на пару часов. Легко. Потому что после еды – разговоры, отдых, зеленый чай.
Природа.
Как уже говорил, попасть с ранней весны практически в лето – это великое благо. Цветущие персики, магнолии, чинары сыплют цветом, на абрикосах уже маленькие завязи висят, миндаль зеленеет.
Спустя неделю после прилета зацвели первые каштаны. Феерическое зрелище.
Горы. Кругом горы, аж дух захватывает. Особенно у жителя Урала. Родные-то горы – одни из самых старых на планете, поэтому стерлись почти до основания.
А здесь – сидишь и в окно смотришь на Арзобский перевал. Что-то около трех с половиной тысяч метров. Сверху снег. Громадные облака.
Как только появлялось свободное время, я сразу переодевался во все белое. И дефилировал по улицам.
Во время поездки в город Кайроккум, на Кайроккумское море, что неподалеку от Худжанда, все очень боялись, что я простыну. Не смешите меня! На улице плюс двадцать, ну, ветерок дует довольно крепкий. Коллеги, я ж с Урала!
Власть.
Очень «вкусная» для меня тема. Эмомали Рахмон(ов), Президент Республики Таджикистан, вернее, его изображения, украшают многие здания. Кроме того, частенько можно встретить цитатки-плакатики первого лица. Перевод не спрашивал. Мне кажется, смысл всех вывешиваемых лозунгов примерно одинаков во всех азиатских странах постсоветского пространства. «Быстрее, выше, сильнее».
В Худжандском историческом музее экскурсовод через предложение произносила имя и фамилию Президента.
Я не назову все это глупостью. Это было бы слишком смело и было бы чересчур неправдой. Народ Таджикистана сам выбрал себе этого Президента. Это более или менее правдивое утверждение.
Местные жители с ужасом вспоминают начало 90-х, когда в Таджикистане полыхала самая настоящая гражданская война. Так что такая стабильность многим очень по душе.
Гастарбайтеры.
Давайте без оценок, просто с практически-экономической точки зрения. Вы живете в высокогорной стране с частично разваленной после распада Союза инфраструктурой, нехваткой энергоресурсов, возобновляемых полезных ископаемых. Промышленная база устаревшая, мощности советского периода либо разворованы, либо заржавели.
Работы нет.
Доходы почти половины населения катастрофически низки. Уровень заработной платы в отдельных отраслях может запросто не подниматься выше 300 сомон (местная валюта). В рублях это три с половиной тысячи. При этом в вашей семье пятеро-шестеро детей.
Рядом с вашей страной другая. Огромная, где есть нужда в рабочих руках. За мизерные деньги, но, все же за деньги.
И вам просто ничего не остается делать, как ехать в эту другую, уже чужую страну зарабатывать на хлеб своим детям.
Возраст улетающих в Россию самый разный. Со мной в самолете летели как старики, так и совсем еще молодежь. И чем ближе борт был к Екатеринбургу, тем угрюмей и молчаливей становились люди. Они знали, что им никто рад в России не будет. Что они там почти враги. Но они летели, потому что им надо кормить своих детей. Летели на годы.
А когда я летел вперед, в Душанбе, рядом со мной сидел молодой парень. Не знаю, приврал он или нет, но он сказал, что не был дома пять лет.
Когда самолет начал садиться, кто-то запел. А когда люди стали выходить по трапу, кто-то молился.
СМИ
В принципе, общая картина.
Разумеется, что первым делом я стал просматривать местных телевещателей. Любопытства ради.
Республиканских каналов в Таджикистане четыре. И похожи они друг на друга, на мой взгляд, почти как капли воды. Весь эфир я не отсматривал, времени не было, но по утрам и вечерам поглядывал.
Новости. Где-то короче, где-то длиннее. Верстка выпусков слабая. Ее и нет, в традиционном понимании. Даже не зная языка, по интонациям, ударности и паузам можно определить, что основная часть выпуска – это официальная информация. Ведущий читает ее в кадре, между информашками – отбивки. Унылое зрелище.
Длиннющие интервью либо чиновников, либо седовласых мужей. Еще более уныло.
Спорт. Хоть какой-то оживляж в кадре.
Не увидел ни разу нормального телесюжета. Чтобы стендап корреспондента, чтобы люфт в начале, чтобы… В общем, живет таджикская тележурналистика по советским еще правилам, когда хлопкоробы по горло в хлопке и репортаж с полей начинается словами «А сейчас мы находимся…»
Межпрограммка забита либо национальными песнями и стихами, либо длиннющими сезонными коллажами с цветущими садами. Красиво, бесспорно, но когда видишь одно и то же пятый раз, становится опять же уныло.
Картинка… Ну, с одной стороны, как уже сказал, красивая. С другой – наивная. Если вдруг пишется интервью в проходке - когда репортер прогуливается с интервьюируемым, то на заднем плане и вообще рядом никого нет. Как рассказали коллеги, такие интервью пишутся, в основном, в ботаническом саду и всех посетителей оттуда на это время разгоняют.
В кадре, как и у нас, руки репортеров, построение планов корявое, пересвет частенько. В общем, болезни те же, что и у российского регионального ТВ.
Один из эфиров порадовал. Горизонт у камеры был самым беспардонным образом завален.
«Холл» ведущего – практически нормальное дело для каждого эфира.
Радио и газеты не отслеживал. Языковой барьер. Но работу коллег-радийщиков отследить и оценить все же могу. Потому что для этого в Таджикистане и побывал.
Учеба.
Цель визита – тренинги для трех групп радиожурналистов по теме «Создание радиопакетов». Т.н. радиопакет – это то же, что и телесюжет, только без картинки. Законы жанра те же. Сложность в семинарах была, как мне сначала казалось, только в одном. В теме материалов. А она была заявлена более чем серьезная. При поддержке ВВС и ЕС в Центральной Азии реализуется многоступенчатый проект «Мобилизация СМИ в защиту прав женщин и детей в Центральной Азии».
Ужаснулся некоторым отрицательным примерам из этой сферы.
В одном из далеких кишлаков муж облил свою вторую жену керосином, поджег и оставил умирать в сарае. Женщина выжила, позвала младшего сына, и тот пошел в соседний кишлак за помощью. Зимой. В горах. Несчастную спасли. Мужу ее – даже слова не сказали.
Девушку изнасиловали на дискотеке, после чего ее семья выгнала ее на улицу. Даже если такого ребенка и принимают обратно, то ей запрещено прикасаться к вещам общего пользования, есть за одним столом. Изнасилованная считается «грязной». Повсеместная практика.
Корни проблем и их решение мы и пытались раскрыть и дать в наших материалах. Кое-где получилось, кое-где – нет.
Первую группу я начал с некоторым опасением. Вспоминая наставления старших коллег, что в Азии менталитет другой, люди по-другому мыслят и вообще, надо говорить медленнее, потому что мое тараторение многие не поймут.
Выяснилась забавная деталь. Даже не владея русским, многие журналисты исправно переписывают все с флип-чарта, кивают в такт тезисам. Вроде, все понимают. Но как только дело доходит до практики, ты вдруг выясняешь, что подопечный – полный ноль. И все то, что ты рассказывал, он просто прослушал.
Вот, даю в первый день теоретическую базу первой группе, до обеда в офисе отработали, после планирую, что отправлю всех в поле. Собирать информацию, писать интервью. Но все дружно мотают головами, дескать, завтра начнем, сегодня не успеем уже. Как, говорю, не успеете, времени три часа дня? А вот так, в четыре-пять рабочий день в госучреждениях заканчивается. А без предварительной договоренности ничего не записать.
Ну, предварительной договоренностью меня не удивить, но вот такое быстрое окончание рабочего дня… Вообще, выяснилось, что после обеда чиновник может поехать молиться. А после молитвы, наверное, возвращаться на работу лениво. Не знаю, но меня это смутило как-то. К этому я привыкнуть не успел. Ну, что поделать, у всех свои традиции.
Кстати, вот тут, считаю, не только культурный аспект, но и как раз экологический. Жара достигает своего пика в обед, все покушали, и работать настолько тяжело… Ну, я теоретизирую.
Ладно, собрали материал, начали писать. Невооруженным глазом вижу, что человек, строчащий четвертую страницу авторского текста (12-ым кеглем) в заданные мной параметры – пять минут эфирного материала, никак не укладывается. Спрашиваю: сколько текста написал? «Не знаю»… Как не знаю??? Ладно бы юнцы зеленые пришли, а то пять, десять лет на радио. Пара коллег и вовсе с восьмидесятых годов работают. Я тогда еще слюни пузырями пускал… А они не могут определить, сколько накропали минут текста.
Беспощадно резать себя тоже никто не умеет. Понимаю нежелание наступать на горло собственной песне, но надо учиться.
Один из обучаемых решил и вовсе прыгнуть, что называется, выше головы. Есть такой подформат пакета, так называемый коллаж. Это когда весь материал строится исключительно на интервью людей, без единого слова автора. То есть, говорящие в пакете люди друг друга дополняют, оппонируют, соглашаются, предполагают и так далее. Западные коллеги этот формат освоили давно и успешно. Как на радио, так и на телевидении. Основная сложность в том, что если в обычном пакете (или телесюжете) нам можно нехватку интервью восполнить своим рассказом, то здесь все недоработки сценарного толка сразу вылезают. Проще говоря, для того, чтобы сделать внятный коллаж, нужно провести очень большую подготовительную работу, в том числе, написать внятный сценарный план. Что, зачем, почему, кто что скажет, как скажет, какие нужны формулировки от людей. Куча мелочей. Огромная куча.
Тем не менее, у коллеги коллаж получился. Не шедевр, но весьма качественный материал. Прыжок засчитан.
Сто раз повторил: один пакет – это одна тема. Никакого расползания мыслию по древу. Да, все покивали. Учитывая языковой барьер и регулярное ожидание перевода на русский, потеря времени была большая. Потому что потом вдруг выясняется, что автор попер в такие дебри, что выбраться из них не представляется возможным.
Позднее, правда, я понял, откуда у этой проблемы ноги растут. Многие привыкли к эфирной работе. Т.е., к программам, которые по часу, по два идут. Конечно, тут есть куда уползти мыслями. Пакет же не терпит болтовни. Даже не болтовни. Таджикские коллеги оказались более подвержены болезни «цветастость речи», чем российские. Как мне объяснили, из-за особенностей языка. Верю. Но боролся нещадно.
Плюс ко всему, «эфирность» дала коллегам нехорошую привычку задавать односложные практически вопросы в интервью. То есть, пятиминутное интервью могло содержать 4 минуты вопросов. Долгие объяснения про «открытые» и «закрытые» вопросы помогли в пятидесяти процентах случаев.
Тут же выяснилась еще одна проблема, связанная с местными особенностями. Интервью чиновников страшно затянуты и резать их никто из работающих над пакетами не желает. Такое немного трепетное отношение к власти проистекает от всеобщего почти поклонения ей. В этом отношении радийщики частных компаний чувствовали себя намного комфортней своих коллег с государственных станций. Последние вообще задавлены оказались.
Удручен я был довольно низким техническим уровнем коллег. Да, некоторые перешли уже на современную цифровую технику. Работали мы, кстати, на предпоследней модели «Марантц». Очень хороший аппарат, с приличным спектром возможностей, при этом эргономичный, энерговооруженный. Опять же, 50% оказались в такому «повороту» не готовы. Потому что пользуют «Панасоники» газетного типа. Маленькая такая штукенция, которая качества не дает вообще.
Проблемы вскрывались одна за другой. Подошла очередь монтажа. В первых двух группах было в сумме три человека из девяти, которые могли сами монтировать свои материалы. Причем не абы в чем, а только в «Adobe Audition». Заявили, что привыкли. Долго убеждал, что все монтажные звуковые программы сделаны на практически идентичных движках и даже интерфейсом отличаются минимально. Только в двух случаях «победил».
Некоторые монтировать не умеют принципиально. Потому что на их станциях это делают специально обученные люди и репортеров к такой работе не подпускают. Как мог, убедил в необходимости уметь работать с программами обработки и монтажа. Согласитесь, когда знаешь, чего хочешь, сам быстрее все делаешь, нежели будешь долго и нудно объяснять все монтажеру…
Небрежно репортеры относятся и к качеству звука. Посторонних шумов – больше, чем предостаточно. У одной коллеги во время интервью рядом заверещала сигнализацией машина. Даже не сдвинулась с места. А мне говорит что-то вроде: «Я и не подумала, что это тоже запишется».
Монтаж грубоват, хотя пара ребят из трех групп произвели на меня блестящее впечатление. Огрехи настолько мелки и незначительны, что ими можно пренебречь.
Ну, в общем, помаялись хорошо с материалами. И это только в первых двух группах, обучение которых шло на базе НАНСМИТ в Душанбе.
Общественные организации.
Около 30 тысяч их в Таджикистане. Тридцать. Тысяч. В небольшой стране. Правда, по-настоящему работают немногие.
Началось все, я так понимаю, когда в Таджикистане закончилась гражданская война, и из-за рубежа в бывшие советские республики полезли, не побоюсь этого слова, эмиссары Запада.
Буйным, пышным, махровым цветом расцвели всевозможные фонды, группы, альянсы. Понятно, что цель у них была не поднимать благосостояние таджикской нации вовсе, а укрепить прозападные настроения. Таких деятелей и по сей день там навалом.
На этой почве, поощряемые фондами да грантами, появились местные общественные организации. Не ошибусь, если заявлю, что большая их часть и по сей день занимается «освоением» бюджетов и придумыванием отчетов для западных попечителей. Но среди шелухи есть и зерна. НАНСМИТ тот же самый. Не для галочки работают, однозначно. Только лишь краем глаза зацепил список наработок и возможных к проведению семинаров по переквалификации, ее повышению, тренингов профессионального и личностного роста. Впечатляет.
При этом я не заметил в НАНСМИТ устойчивой оппозиционности. Наоборот, так понял, что ассоциация вполне сотрудничает с органами власти. Не особо вникая, предположу, что организация настолько окрепла за десятилетие существования, что с ней приходится считаться. Иначе печень проест.
Худжанд.
Худжанд, если что, - один из старейших городов Таджикистана. А еще Худжанд – это Ленинабад. А еще здесь Македонский крепость выстроил. Две тысячи лет назад. А еще татаро-монголов тут крепко отлупили в свое время. Еще здесь добыли уран для первой советской атомной бомбы. Еще, говорят, уровень онкозаболеваний здесь чудовищный.
Короче, отличный город. Очень понравился.
Перелет.
АН-24 тяжко подпрыгнул в Душанбе и через 50 минут также нелегко ухнул в Худжанде. Трясло прилично. Перелет шел через Арзобский, если ничего не путаю, перевал и восходящие воздушные потоки немало нас потрепали.
Как рассказал Нуриддин, во время войны борт, на котором мы летели, был военным. Потом его демилитаризовали и вот – поставили на рейсы.
Во время полета из кабины пилотов вышел очень суровый и бородатый человек. Оглядел так всех. Ну, думаю: «Аллах Акбар!» и сейчас мы все в Турцию полетим.
Оказалось, это просто пилот. Вынес нам конфетки сосательные.
Потом сам над собой смеялся.
Культурная столица.
Для Таджикистана Худжанд – то же самое, что для России Санкт-Петербург. Культурная столица с тысячелетней, в отличие от Питера, историей. Здесь гораздо сильнее, чем в Душанбе, чувствуется, что традиции сохраняются. Что говорить, здесь даже базар больше, чем душанбинский.
Третья группа оказалась самой многочисленной. Шесть человек, три из которых с одной частной станции «Тироз». Они, кстати, оказались самыми продвинутыми.
Радио «Тироз» - что-то среднее между нашей «Европой+» и «Эхо Москвы». Современная музыка, информационные блоки, прямые эфиры с интерактивом. Оснащение станции не сказать, что шибко современное, но качественное.
Стартовали также – с теории, техминимум по оборудованию, обсуждение тем, выход в поле. У двоих ребят к середине, фактически, третьего дня, были полностью готовы текстовки, звук загнан в компы. Эти двое очень боялись монтажа. Потому что сами монтировать абсолютно не умели. И не умеют. Остальные участники просто перекинули мне в комп готовые материалы и оставалось только «причесать» тексты, подработать монтажные стыки, нормализовать звук. В общем, выполнить механическую работу, ничего более.
Одна из коллег порадовала до смеха. Девчонка давненько эфирит, плюс ко всему на полумузыкальной станции. Соответственно, интонирование у нее достаточно игривое. Вот этим немного натянутым и принужденно-почти-веселым голосом она мне материал про семейные проблемы и начитала. А мне, с одной стороны, смешно, с другой – смеяться нельзя. Человек старался, от работы оторван был, стремился научиться чему-то новому. В максимально корректной, (или мне показалось?) форме, с небольшой подколкой объяснил ей, в чем ошибка. Вроде, поняла. Смышленая, бойкая дама оказалась.
В этой группе, кстати, был самый технически подкованный парень, который задал мне наименьшее количество вопросов, но сделавший, при этом, самый, я считаю, самый блестящий материал. Как с технической, так и с журналистской точки зрения. На фоне участников всех трех групп он выглядел суперзвездой. К тому же, как я узнал, он на радио пришел очень недавно – то ли год, то ли пару лет назад. Для такого короткого срока – ошеломительные, невероятные способности.
Эх, как приедет гастарбайтером в Россию, всех нас с работ повыгоняют по статье профнепригодность. ;
Тяжело в ученьи.
От семинаров, если честно, осталось двоякое ощущение. С одной стороны, горе-горюшко. Невероятно низкий уровень у коллег. Примерно половина участников тренингов вообще никакими нужными для информационщиков современными навыками вообще не обладает. Привыкли работать «по старинке». Нет, я не критикую старую школу. Просто она старая. Опять же, репортажи с хлопковых полей.
При этом ощущение такое, что старое как раз уже начали подзабывать, а вот ничему новому так и не научились. И просели, как говорится.
Но, опять же, если сравнивать с российскими станциями, то разницу можно и не почувствовать. Они не знают, не умеют, и не делают. А мы, зная и умея… Тоже не делаем. Только уже не делаем, а они еще.
Большинство таджикских коллег страдает штампами. Тупым передиранием пресс-релизов тоже все болеют.
Никто и не думает округлять цифры в материалах, а ими посыпать свою работу все очень любят. Вот если сказал чиновник, что убрано два миллиона двести пятьдесят восемь тысяч сто семьдесят пять тонн, семьсот тридцать два килограмма, шестьдесят четыре грамма хлопка… То так оно в авторском тексте и прозвучит!
Авторское «я» - в каждом не то, что слове, в каждом слоге. Волшебные «как жаль…», «покажет время…», «думается…», «очевидно, что…» И так далее. Список бесконечный.
Дисциплина у наших таджикских друзей, тоже, скажем так, не на высоте. Если сказано прийти к девяти, то к половине десятого, возможно, все соберутся.
Что характерно, они совсем не ценят собственное время, во всяком случае, на мой сторонний взгляд. Ну как можно писать тридцатиминутное интервью ради 20 секунд синхрона? Как? Напомню, что пришли на семинары не юнцы, а вполне состоявшиеся радиожурналисты, даже звезды были местные.
Вообще, чем больше общался с коллегами, тем больше убеждался, что обучение началось не с того конца. Вообще не с того. Для начала надо редакторский состав «подтянуть». А то обучишь корров, они вернутся на свои станции, а редактор им: «Молодец, отучился. Теперь положи на полку и не выпендривайся». Один-то в поле не воин и информационную, а тем более, форматную политику станции не сломает. По большому счету, из пушки по воробьям пострелял я.
Не, функцию-то свою я выполнил. За исключением, пожалуй, пары человек, все поняли для чего и как делать радиопакеты. Наверное, неправильно, что меня волнует, что будет дальше… Или правильно?
Это как что-то посадить, мне кажется. Сначала семечко, потом росток, потом зацвело, появилась завязь… Бац! И градом все побило. И фига, а не урожай. И дело не в том, что я это что-то не съел, а в моем труде…
Не знаю, короче, но меня беспокоит.