- И что, товарищи, мы имеем по данному вопросу? - вопросил судия.
- Да уж, тооваариищи, - пробубнил из темного угла недовольный низкий голос, - тварищи настоящие, какую дурость на ровном месте развели...
- Прошу по существу, - напомнил судия и даже повысил голос, и молоточком громко постучал, чтобы, наконец, добиться тишины.
В углу булькнуло, кто-то шумно выдохнул и затих.
- Потерпевший... – судия осекся, - то есть те, кто считают себя потерпевшими, выберите в своей среде представителя и гоните на трибуну.
Группа граждан у дверей засуетилась. Стали слышны выкрики недовольных и мерный гул десятков голосов. В зале снова стало шумно. Зрители от нечего делать принялись беседовать меж собой и даже спорить по темам, никакого отношения к судилищу не имеющим.
Судия растекся по креслу и пытался зевать, не открывая рта.
Наконец на трибуну поднялся старик и в знак того, что процесс можно продолжить, громко высморкался.
- Ну, слава Создателю, выбрали, - вздохнул судия. – Что ж, излагайте свои претензии.
- Понимаете, господарь мой, судия... - начал старик срывающимся голосом.
- Представьтесь... представиться сначала надо.
- Э... – протянул старик. – Из лейкоцитов мы, Лейкоцит то есть.
Судия кивнул и зевнул в кулак.
- И, как представитель семейства Лейкоцитовичей, просим мы, чтобы уважаемый трибунал сий осудил геноцид против народа моего. Потому что... э... сами понимаете, если не будет нас, то и вы все подохнете.
Группа потерпевших издала согласный вопль. Адвокат и прокурор одновременно икнули.
- По сути, по сути, излагайте, - напомнил судия. – В чем, по-вашему, заключался этот геноцид?
- А что тут рассказывать-то? Взяли откуда-то бяку, впрыснули, и еще хотят, чтобы мы не реагировали?! Да это, скажу я вам, в нашей природе! Мы еще в младенческом году стояли на страже...
- Это мы опустим.
Зрители вздохнули с облегчением.
- Теперь вы, обвиняемая, и, пожалуйста, ближе к делу.
- К телу, - пошутил кто-то из темного угла.
- Да, пожалуйста!
- Представьтесь.
- Печень я и есть. Род мой не такой плодовитый, как у некоторых, можно даже сказать, что одинокая я. Но родственников не выбирают, правда?
Судия кивнул и почесал кончик носа.
- Да, это я позвала пришельцев. Но вы все прекрасно осведомлены, что нам нужна встряска, что после стольких лет сидения на месте и общения только друг с другом, мы совершенно отстали от реалий внешней среды! До меня, конечно, доходят слухи, но впервые пришельцам извне удалось достучаться и до Сердца, и до Почек, и мало ли до кого еще!
- Кто спорит?! – заорал уважаемый орган из первого ряда. – Но это же не значит, что пришельцы могут с ушей на ноги ставить нашу и без того бурную стрессовую жизнь? Ну, впрыснулись. Так приглядитесь, поймите, что почем... ой, то есть, к чему, потом и голос подать можно. Но вы посмотрите, что сделалось!
- Они же яркие индивидуальности, чего вы от них хотите? – подбоченилась Печень. – Не обязаны они приспосабливаться, я бы посмотрела, если бы вас заставили! Вот, Глаза б и заставили, кстати. А-то живете, как от всего организма отдельно... тьфу.
Орган из первого ряда надулся и покраснел.
- Уважаемый, - подал голос судия, - в свидетели пойдете?
- Я лучше здесь, тихонько в сторонке постою.
- Ну, как знаете. Кто хочет высказаться?
В зал вошло Сердце. Она волновалась и сокращалась гораздо чаще обычного. Глядя на нее, забеспокоились зрители и даже Сам подобрался, сел прямее.
- Спокойней-спокойней, - попросил судия. – Может, дать вам водички?
- Сочку не желаете? – поинтересовался Желудок.
- Нет, спасибо, - произнесла Сердце, кутаясь в шаль из сосудов. – Я просто вспомнила об Аппендиците, как был удален он из нашей общины, и как же грустно и плохо теперь нам без него, такого ироничного, талантливого. А до него были сестры Гланды, их уход на мне так отразился... так отразился...
- По их вине я до сих пор ангинами болею, - вставило Горло.
- Таак, не понял, - постучал молоточком судия, - кто-то еще в свидетели хочет?
Зал притих.
- Я просто хочу заявить, что теперь буду защищать всех сюда пришедших! Никого обижать не позволю. Организму нужда, а они разорались тут, пнимаешь!
- Я это, как его... тавойт, - зашамкал старик. – Я к тому, что раз Сердце за пришельцев, то, может, оно надо... смириться?
- И с нами, с нами, - зашипели откуда-то из-за дверей. – Потому что вы столько лет пьете нас и жрете, пополняя свой иммунитет. Жруны! Сволочи! Двуличцы!
- О, вот и ядовитое сообщество нарисовалось, - судия повел бровью, и группа лейкоцитов бросилась на обезвреживание вирусов.
- Ханжество и двойные стандарты - ваше все, - орали вирусы.
- Как я устал... как же устал, - сказал какой-та Мышца, - а меня все нагружают и напрягают.
- Тсс, - цикнули на него, - говорят Сам все еще среди нас. И если он рассердится, напряжет уже по полной программе.
- Ага, в качалку погонит, - хихикнули сзади.
- А я стану болеть и кислоту вырабатывать, в сравнении с которой яд вирусов раем покажется.
В зал вернулись лейкоциты, стали в шеренгу, улыбающиеся и довольные.
- Ты что сказать-то хочешь, Мышца? – спросил судия.
- А то, что пришельцы сами все испортят. Они ж теперь разобидятся: как же, мы такие плохие, накинулись на непонятно кого неизвестно откуда. А об этом, между прочим, в любом учебнике Биологии написано! О том, что даже не желающих зла пришельцев для начала бьют, иначе и организмов ни одного не осталось бы. Всех съели б вирусы, которые только и умеют упрекать нас в том, что не даем на себе паразитировать.
- Да кто вообще сказал, что они нам нужны? – прервали с галерки.
- Вирусы? Кстати, и они нужны – расслабиться не дают. Вон, Лейкоцит соврать не даст. Кстати, сила удара по пришельцам пропорциональна силе организма.
- Прямо или обратно пропорциональна? – подколол судия.
- Чем сильнее отпор, тем сильнее организм. Так что, пусть гордятся, что к нам попали, и делают выводы! – ответил Мышца и остался очень собой доволен.
- Профееессор, - протянул судия, - при таких мышцах, Сам, наверное... о-го-го, - и осекся, потому что был уверен в том, что Сам всегда находится среди них. – Ладно, суд выносит решение, заткнитесь все.
- А мы? – в унисон спросили адвокат с прокурором.
- А без вас даже понятнее, - заржал уважаемый всеми орган и опять надулся.
Из темного угла раздалось кряхтение, громко рыгнули, а потом на трибуну поднялся кто-то лохматый, каштаново-бурый и в плохом настроении.
- Сам! Сам! – разнеслось по залу. – Мозг проснулся.
- А почему он такой... лохматый? – прошептали из зала.
- Как почему? Мозг в человеке миллион лет не меняется и при этом постоянно эволюционирует.
- Да-да, - прошептал Мышца, - я слышал, что недавно оба полушария мозга были разделены, а теперь стараются слиться, проникнуть одно в другое.
- И что в них творится неизвестно...
Мозг почесался и дыхнул перегаром:
- Организму нужна встряска – это факт. Пришельцы могут ее нам дать и, главное, они не вредоносны – это тоже факт. А больше я вам ничего не скажу, потому что не глупые и выводы делать умеете.
- Вася, Васька, ну очнись, а? Поезд же, врача не отыщешь. А если у тебя сердце остановится? А если ты вот прям сейчас коньки отбросишь, что ж я делать буду?!
Конечно, я понимал, что горожу чушь, но разве от этого легче?!
Тяжелее раз в шесть. Потому что остановиться все равно не могу.
Истерик, наверное, ну или посталкогольные страхи у меня ярче и натуралистичнее, чем у большинства знакомых.
- Запомни, если ты не очнешься, я никогда больше тебе не налью!
Вася встряхивается и открывает глаза.
- Ну, ты блин... совсем... охренел... блин, - у меня от радости все слова перепутываются.
- Ик, первое погружение прошло нормально - говорит Вася.
- Ничего себе нормально! - злюсь я и тянусь за стаканами. – Я, конечно, слышал про алкогольную непереносимость, но...
- Наливай.
- Только не пугай меня так больше.
- Ладно.
Его взгляд вдруг туманится. Вася меняется в лице и сосредоточенно смотрит вдаль, будто что-то припоминая.
- Э... ты чего, а?
- Да, вот, вспомнилось: если одно слагаемое возрастает ровно настолько же, на сколько второе, это обратная или прямая зависимость?