Мой роддом или 30 дней ожидания

                Книга посвящается моей дочери Ульяне
Накануне

 - Ребеночек у вас маловесный, 2400 по УЗИ, плацентарная недостаточность и ко всему прочему тазовое предлежание плода. Какой там у нас срок? 37 недель? Ну что я вам могу сказать, милочка моя, вам срочно нужно ложиться на дородовое. Здесь вам и малыша откормят, и плановое кесарево сечение проведут, когда срок придет. Ситуация у вас сложная. Так что собирайтесь и в роддом. Завтра же!
Весь этот монолог почему-то вызвал во мне чувство обреченности и близости чего-то малоприятного и неинтересного. Страшно захотелось домой в мою тесную маленькую квартирку, залезть под одеяло и просидеть там до Нового года. Тепло, уютно, любимый мужчина под боком… Я сделала попытку оттянуть момент моего водворения в мрачные застенки доселе неведомого мне заведения под названием роддом.
- А, может, мне лучше дома будет? Ну, хотя бы еще пару недель? Там обо мне муж позаботится.
- А здесь мы о вас позаботимся. Срок уже приличный. Можете родить в любой день.
- А, может…
Тяжелый взгляд из под кустистых бровей оборвал мою вялую попытку сопротивления.
- Вы со мной торговаться будете? Вам теперь не о себе думать надо, а о ребенке. А ему лучше будет под присмотром врачей. Так что, брысь отсюда. Завтра к 10.00 придешь в приемное отделение. Не забудь вещи по списку взять. Постельное белье, посуду там всякую, пасту зубную. Ну, сама в коридоре посмотришь. Иди, милочка. Иди.
Пришлось идти. Список необходимых вещей оказался устрашающе длинным. Созерцание 16 пунктов того, что завтра мне предстояло тащить с собой, не принесло мне удовольствия, и я уныло побрела домой, угнетенная осознанием того, что этот вечер в родных стенах в амплуа просто любимой жены, а не матери ребенка, будет последним в моей жизни.
 
День первый
 
Надо сказать, перспектива провести несколько лишних дней в роддоме не казалась мне такой уж заманчивой. Но чувство ответственности за таинственное существо, вот уже 8 с лишним месяцев сидевшее у меня в животе, не давало покоя. Одолевали мысли: «Вдруг и, правда, рожу не сегодня завтра. Муж работает, на дорогах пробки. Да и скорая вряд ли повезет меня в тот роддом, в который я хочу». Деваться было некуда. Готовая к любым процедурам, капельницам и уколам ради здоровья моего ребенка, я легла на дородовое отделение.
В холле около поста дежурной медсестры стояли кожаные диваны, обещая приятные посиделки с подругами по счастью. Цветы в кадках по углам. Телевизор в столовой. Все было вполне прилично и мило. Палата трехместная, чистенькая, светлая. Голубые крашеные стены и дешевые, но подобранные в тон, занавески. Из мебели: вешалка при входе, три кровати, три тумбочки, три пластиковых стула и из того же материала обеденный стол. Вот и вся нехитрая обстановка. Зато из окна открывался замечательный вид на парк при военном госпитале. В целом мне понравилось. Огорчало только отсутствие санузла в палате. 2 душевые кабины и 2 туалета в конце коридора на 60 беременных женщин, мягко говоря, маловато.
Соседки по палате встретили меня молчанием, отдавая дань той, чье место около окна мне предстояло занять. В больницах день за месяц. К людям привыкаешь быстро, но и забываешь легко. Так что подозрительные взгляды меня не испугали. Пара вопросов, улыбка – и контакт установлен. Тем более, девчонки оказались хорошие: невысокая, с умным серьезным миловидным личиком Юлька Рамица и темненькая твердохарактерная Анюта Розенцвейг.
В первую очередь меня интересовал распорядок дня и прочие строгости больничной жизни. Все подробности можно было прочитать на листочке в коридоре. Режим на первый взгляд казался вполне приемлемым: 8.30 – завтрак, 10.00 – обход врачей и процедуры, 13.30 – обед, 17.00 – ужин, 22.00 – отбой.
Время между ранним ужином и укладыванием спать по сложившейся в этой палате традиции заполнялось разговорами за жизнь и чаепитием с сушками (почему данная традиция требовала поедания именно сушек, а не печенья, я спросить постеснялась).
В роддом я легла в выходной, поэтому все радости поступления в больницу мне предстояло пережить только в понедельник. В общем, первый день прошел тихо и спокойно.

День второй

 С утра пораньше у меня взяли кровь из вены, чуть позже кровь из пальца, потом какие-то мазки, затем отправили на ЭКГ и УЗИ. Как и ожидалось, кардиограмма была нормальная, а на УЗИ меня опять ничем не порадовали. Мой ребеночек вот уже несколько месяцев, в прямом смысле этого слова, сидел на попе ровно у меня в животе и упорно не хотел переворачиваться в нормальное положение. Ему было абсолютно наплевать на то, что миллионы людей рождаются головой вперед и прекрасно себя при этом чувствуют. Моему детенышу, прежде всего, почему-то хотелось явить белому свету свою попу, а отнюдь не лицо. Быть может, мой малыш таким странным образом выражал свое отношение к миру? Огорченная упрямством своего долгожданного ребенка, я надеялась на помощь умных тетенек и дяденек в белых халатах.
Нашу палату курировал очень хороший доктор: Алла Ивановна - женщина замечательная во всех отношениях. Короткая стрижка, большие круглые очки, строгое и в тоже время ласковое выражение лица, успокаивающий голос. Весь ее облик располагал к доверию, создавал атмосферу блаженного комфорта и безопасности. Я была в надежных руках.
- Ну, что у нас тут? Маловесный. Ягодичный. Обвитие пуповины вокруг шеи. Почти 38 недель. Ну, все ясно. Будем делать кесарево. Готовы?
Кесарево?.. Мне это слово никогда не нравилось. Оно мне было мало понятно. Знала только, что делают в животе разрез и достают оттуда ребеночка без твоего непосредственного участия. Операция, одним словом.
- Я не хочу кесарево. Я хочу рожать сама.
Лицо врача отразило целую гамму чувств: удивление, любопытство и немного раздражения.
- Сама, значит, хочешь… Ну хорошо. Слушай внимательно. Как правило, женщинам с тазовым предлежанием плода делают кесарево. Особенно, если роды первые. Ягодичное положение ребенка усложняет все и для тебя, и для малыша, и для врачей. Высок риск родовой травмы. Вся ответственность за успешные роды будет лежать полностью на тебе. Родить надо с первой или второй потуги, не сможешь, ребенку будет очень плохо. Если в самый ответственный момент запищишь, перестанешь слушать акушерку, запаникуешь, то можешь погубить своего малыша. Так что, думай. У тебя есть еще несколько дней для размышлений. Взвесь все за и против. Прислушайся к своему организму и реши, выдержишь ты или нет.
Врач высказалась и ушла, оставив меня в полной растерянности. В моей голове назревала катастрофа. Мысли устроили бешеную пляску. Страшные образы стояли перед глазами. Бремя свалившейся на меня ответственности за предстоящее решение буквально оглушило меня. Я была явно не готова принимать решения сама. Я же никогда не рожала. Знала об этом по фильмам, книжкам да рассказам. И как я должна была определить, выдержу я или нет? Насколько это больно? С чем можно сравнить? Я мучительно пыталась припомнить все случаи моих физических страданий. Но ведь боль бывает разная. Вдруг именно эту боль я не смогу перенести, запаникую, не буду слушать акушерку и погублю своего ребенка. Промучившись около часа, я решила поспать, ведь сон – это лучшее лекарство от неправильных скоропалительных решений.
Разбудила меня медсестра и с блаженной улыбкой на устах сообщила, что мне назначили капельницы. 3 штуки. Для профилактики отеков. Сообщила и достала откуда-то из-за спины довольно толстую иглу (с тонкими в роддоме была напряженка). Больничный опыт я уже имела и хорошо знала, что легкая рука у медсестер встречается не так часто, как того хотелось бы. А иногда и вовсе садюги попадаются, которым доставляет удовольствие с невинным видом ковыряться в живой человеческой плоти. Впрочем, на этот раз обошлось. Квалификация медсестры позволила ей (о чудо!) с первого раза попасть в мою тонкую почти невидимую вену. Следующие три часа я пролежала почти не шевелясь на спине под капельницей, тупо уставившись в потолок. Думать о предстоящем мне выборе между кесаревым и естественными родами мне пока не хотелось, посему нелегким усилием воли я уложила свои мысли в темный ящик моего подсознания на ночлег и уснула.

День третий

Весь следующий день был посвящен сбору данных о рождении детей различными способами.
Стены коридора в роддоме были обильно увешаны плакатами, стендами и прочими вместилищами полезной информации. Все эти шедевры полиграфического искусства и прикладного студенческого творчества манили взгляд яркими картинками и забавными лозунгами. Один плакат призывал кормить ребенка грудью до 3-х лет, другой рассказывал о пользе здоровой пищи, третий раскладывал по полочкам весь процесс зачатия детей и т.п. А то, что меня интересовало непосредственно в данный момент, было изложено весьма сухо и неудобоваримо. Пришлось приступить ко второму этапу поиска нужных сведений – сбору сплетен.
К вечеру моя голова распухла от всевозможных историй о родах легких и тяжелых, счастливых и трагических, естественных и искусственных. Удобно устроившись на своей кровати (настолько удобно, насколько мне позволял мой живот), я приступила к систематизации накопленной информации. Получилось примерно следующее:
Аргументы за операцию
1. Не больно рожать.
2. Полностью снимается с роженицы ответственность за роды.
3. Кесарево можно сделать хоть завтра и через неделю выписаться домой.
4. Меньше вероятность родовых травм у ребенка.
5. Не будет разрывов и швов на известном месте (значит, можно будет сидеть через пару-тройку дней после родов). Да и для будущей сексуальной жизни это совсем не плохо.
Аргументы против операции
1. Ребенок родится не в положенный ему природой день.
2. Останется шов на животе.
3. Если делать под общим наркозом, то не увидишь первые минуты жизни своего малыша.
4. Большой риск инфекции.
5. Молоко появится позже, чем при естественных родах (если появится вообще) и ребенка первые дни его жизни будут кормить смесью.
6. Детеныша отдадут только через несколько дней (хотя это и не совсем плохо, можно немного отдохнуть после родов и подготовиться к многодневной возне с малышом).
7. 2-3 дня придется лежать не вставая (и в туалет ходить соответственно, что совсем не вызывает восторга).
8. Существует вероятность задеть другие органы при операции, и врачи при этом ответственности не несут, что заверяется твоей личной подписью на какой-то бумажке (всякое, мол, бывает, дорогие женщины, «издержки производства», так сказать).
9. Говорят, что кесарята развиваются немного не так, как обычные дети.
10. В большинстве случаев после кесарева сечения в следующий раз не разрешают рожать самостоятельно и тоже кесарят, поэтому, как правило, больше трех детей завести не получается.
11. И, наконец, учитывая многочисленные роддомовские страшилки, ребенка могут просто подменить, украсть или сказать, что он родился мертвым.
Аргументы за естественные роды
1. Малыш сам выберет день, когда ему родиться.
2. Живот не будет изуродован швом (с другой стороны, сейчас часто делают косметические швы, почти незаметные).
3. Мама принимает активное участие во всем родовом процессе от начала до конца и наблюдает за появлением на свет своего ребенка, слышит его первый крик, чувствует его тепло, когда малыша кладут ей на живот в первую минуту жизни.
4. Почти сразу ребенка прикладывают к материнской груди, чтобы он выпил пару капель молозива для улучшения иммунитета.
5. Ребенка могут отдать в тот же день.
6. Если здоровье позволит, можно рожать много детей.
Аргументы против естественных родов
1. Говорят, что это очень-очень больно!
2. Очень большая доля ответственности за благополучный исход лежит на роженице, нельзя паниковать, нужно во всем слушаться акушерку.
3. Могут возникнуть непредсказуемые осложнения, сопровождающиеся разрывами матки и прочих половых органов.
4. При ягодичном положении плода рожать еще сложнее.
5. Велик риск родовых травм для ребенка (этот пункт меня огорчил сильнее всего).
6. Если будут накладывать швы, то нельзя будет сидеть как минимум две недели.
7. Не известно, как рождение ребенка отразится на последующей сексуальной жизни (в плане изменения женской физиологии).
Внимательно изучив получившиеся списки, я пришла к выводу, что лучше оставаться беременной, но так как из роддома с ребенком в животе еще никто не уходил, пришлось думать дальше. На первый взгляд лучшим был вариант с кесаревым сечением. Практически не больно. Ребеночка достанут в лучшем виде. Не за что будет себя винить, если что-то во время родов пойдет не так. Но почему-то все внутри меня восставало от одной мысли об операции. Этот способ рождения ребенка был для меня абсолютно неприемлемым. Мне казалось, что если я соглашусь на кесарево, то всю жизнь буду чувствовать себя неполноценной. Миллионы женщин рожают самостоятельно, и все у них в порядке. А я что хуже? К тому же, безумно хотелось сделать все самой, пройти весь этот трудный путь до конца, чтобы избавиться от ощущения, что ты - просто инкубатор для вынашивания детей. Хотелось узнать, что чувствует женщина во время схваток, как ребеночек вылезает наружу, как он кричит, как выглядит. И в то же время, напуганная многочисленными россказнями, я панически боялась причинить ребенку вред своим упрямым нежеланием соглашаться на хирургическое вмешательство. Это противоречие было для меня неразрешимым. Я впала в мрачное депрессивное состояние. Мне очень хотелось, чтобы выбор за меня сделали врачи. У них ведь опыт за плечами, им должно быть видней.

День четвертый

Дотошно осмотрев меня на акушерском кресле, Алла Ивановна пришла в хорошее расположение духа и сказала:
- Ладно, рожай сама, раз уж тебе так этого хочется. Зреешь хорошо. Таз широкий. Ребенок маленький, застрять не должен. А если, что-нибудь пойдет не так – операционная с родилкой рядом, сделаем кесарево. Судя по тому, как у тебя идет процесс, к концу недели должна родить.
Я была готова прыгать от радости, что все скоро разрешится, и я с малышом поеду домой. К 31-му декабря, глядишь, немного приду в себя, и вместе с мужем и нашим ребенком мы премиленько встретим Новый год, уютно устроившись около нарядной, одурительно пахнущей хвоей елочки. Мечтая о предстоящем празднике в семейном кругу, я и не заметила, как мне сделали последнюю третью капельницу. Радужное настроение передалось и моему мужу, который заглянул ко мне вечерком. Обнадеженные скорой развязкой, мы ходили по коридору, взявшись за руки, и обсуждали грядущие перемены в нашей жизни.
Мы с мужем очень хотели этого ребенка и с нетерпением ждали его появления на свет.
Однажды мы решили, что пора бы начать пытаться завести детей. Начали. Первая же попытка была удачной, что ввергло нас в нешуточное шоковое состояние. Мы-то думали, что на это уйдет несколько месяцев, что впереди еще уйма времени только для нас двоих. А тут на тебе: зачатие свершилось, вердикт вынесен и обжалованию не подлежит. Были и недоумение, и страх, и тоска по беспечной бездетной жизни, не было лишь сомнений. Ребенку быть!
И вот, трудный и бесконечный, счастливый и быстротечный период ожидания малыша близился к концу. Плод нашей любви уже стучался в приоткрытую дверь моего некогда красивого стройного тела.

День пятый

Беременные женщины дышат за двоих (а кто-то и за троих), поэтому им часто не хватает воздуха. Со всех сторон несутся жалобы о духоте и дефиците кислорода. Гулять на улицу не выпускают, дабы не притащили в роддом какую-нибудь заразу (всевозможной гадости в роддомах и так полно). Поэтому, спасаясь от удушья, беременные в каждой палате постоянно открывают форточки. Вследствие этого по коридорам гуляют беспощадные сквозняки. Все было бы не так страшно, но на дворе был не месяц май, а декабрь, и прямо на мою кровать в открытые окна лился жуткий поток холоднющего свежего воздуха. В связи с этим на утро пятого дня мои легкие были полны кислорода, нос соплей, а горло неприятно саднило. 
У меня снова испортилось настроение.
- Доброе утро, девочки. Как самочувствие? – Алла Ивановна была в отличном расположении духа. – Юля, ты рожать собираешься? Не пора ли освободить место другим желающим?
- Я бы с удовольствием. Только сынуля не спешит, - грустно проворчала Рамица.
- Ничего. Потерпи немного. Совсем скоро уже. А ты как себя чувствуешь Анечка?
Смущенно потупив глаза, Аня сбивчиво забубнила заранее приготовленную речь:
- Алла Ивановна, понимаете, у меня мама на Севере живет. Она отпуск взяла, приехала к рождению внучки, ровно к назначенному сроку, а роды запаздывают. Отпуск заканчивается. А ей ехать двое суток. Даже больше. Я не знаю, когда она еще сможет приехать. А я все никак не могу родить. Понимаете? Мне очень нужно. Побыстрее. Сделайте что-нибудь. Пузырь что ли проткните. Нет сил терпеть.
- Каждому овощу свое время. Еще пару дней понаблюдаем. Потом решим, – сказала, как отрезала, Алла и повернулась ко мне, - Ну, а тут у нас что? Живот не тянет?
- Нет, живот не тянет. Сквозняки здесь жуткие. Меня продуло. Насморк теперь, - недовольно ответила я.
- Насморк? – Алла недоверчиво посмотрела на мой нос, - насморк нам совсем не нужен, девочка моя. Раз уж ты решила рожать сама, то очень важно правильно дышать. Если нос будет забит, то ты быстро устанешь, и могут возникнуть проблемы.
- Что же делать?
- Что делать? Что делать? Лечиться. Таблетки нельзя, мед и малиновое варенье тоже. Капли купи для носа. Лучше детские. И на прогревания походи. Я тебе направление напишу.
Так как обычные экстренные способы, такие как Колдрекс, мед, водка и малиновое варенье отпали, пришлось довольствоваться каплями от насморка и горячим чаем, который употреблять в больших количествах было тоже запрещено, дабы не спровоцировать отеки. Пришлось искать компромисс с соседками по палате, которым все еще был нужен свежий воздух и которые при каждом удобном и неудобном случае продолжали открывать окна. Плюс ко всему, как послушная девочка, соблюдая предписания врача, каждое утро после завтрака я носила свои бациллы и микробы в кабинет физиотерапии загорать под синей кварцевой лампочкой. Толку от этой процедуры было мало. Капли, как мне казалось, тоже не очень-то помогали. Но насморк, несмотря на усиленное лечение, как ему и полагается, через семь дней прошел, вернув мне бодрость духа и ясность ума.

День шестой

Родить нельзя погодить, гласит одна русская пословица (первую часть которой опустим из соображений приличия). Но и поторопить роды естественным путем тоже нельзя. Существуют различные медикаментозные методы приближения женского звездного часа, но врачи их не особо жалуют. Все должно идти своим чередом. Поэтому спланировать день родов довольно трудно. Есть, конечно, счастливицы, которым везет родить именно в тот день, который пообещали эскулапы, но таких, как показывает жизнь, меньшинство. Доктор может вмешаться, например, если женщина явно перенашивает или плацента начала стареть и ребеночек не получает достаточно питательных веществ и кислорода. Тогда в ход идут уколы, ламинарии, гель и другие достижения медицины.
Женщина может захотеть приблизить день рождения своего ребенка по нескольким причинам: если все должно вот-вот случиться, а на носу либо выходные, либо праздники (что очень сильно влияет на настроение бригады в родильном отделении); нет сил уж больше ждать и пытаться подействовать на ребенка уговорами или, как у Анечки, к предполагаемому дню родов на недельку приехали родственники издалека, а роды все не начинаются.
- Алла Ивановна, миленькая, моя мама через неделю уедет. Она так хотела нас с ребенком из роддома забрать и хотя бы денечек с внучкой повозиться. Ну, пожалуйста, проколите мне пузырь. Ну, что вам стоит. Сами говорили, что я уже перенашиваю, - слезно умоляла врача Анюта.
- Рожать – не в игрушки играть. Но так и быть. Пойду тебе на встречу. Плацента у тебя и впрямь уже стареть начала. Пойдем в смотровую.
Через 15 минут в палату вползла согнувшаяся в три погибели Анюта:
- Напросилась, мать вашу. Только прокололи, сразу схватки начались. Фу, противно-то как.
Через пол часа Розенцвейг увели в родильное отделение. Мы с Рамицей взгрустнули маленько и сели пить чай с сушками.
- Скорее всего, завтра новенькую положат. Опять привыкать, - подытожила Юлька.
- Интересно, как там Аня сейчас? Тяжело, наверное.
- Все равно, хорошо ей. Сегодня все закончится. При благополучном исходе через 5 дней уже дома будет с дочкой. Бабушке на радость. А нам сколько тут еще куковать, никто не знает.
- Скоро уже. Правда, у меня ощущений никаких особенных пока нет. Даже живот не тянет. Странно. Может, срок определили не правильно?
- Все может быть. Сейчас медицина вроде бы и развивается быстрыми темпами, но врачи иногда такие ляпы допускают, что страшно становится. Тут до тебя девочка лежала. Ну не совсем девочка, конечно. Женщина молодая. Так вот, у нее уже двое детей было. Третьего не планировала. А тут вдруг задержка. Пошла к врачу, сказали климакс настал. Удивилась, почему так рано, 32 года всего. Врач ответил, что физиология такая. Предположение о беременности отмел сразу. Та успокоилась, две недели пьянствовала помаленьку, провожая неожиданно ушедшую молодость, а через 4 месяца ребенок в животе зашевелился. Вот тебе и климакс. Аборт делать поздно. Третьего ребенка не потянуть. А что делать? Пришлось рожать.
- Вот это да. Слов нет. Как после таких историй доверять врачам? У меня знакомая есть, ей несколько лет доктора твердили, что она бесплодна окончательно и безнадежно. А она мужа сменила и через год родила нормального здорового ребенка.
- Бывает. Странная штука жизнь. Одни страдают оттого, что не могут иметь детей, но очень хотят, другие оттого, что беременеют не вовремя. Я на сохранении в другом роддоме лежала. Так там одна девица рожала платно. Тридцать тысяч заплатила. Персональный врач, отдельная палата. Все дела. Отмучалась. Родила здорового малыша. А потом написала отказную.
- А зачем рожала тогда, если все равно оставила в роддоме? И зачем кучу денег платила? Ничего не понимаю.
- Сказала, что выносить и родить ребенка – это меньший стресс для организма, чем аборт.
- Кошмар какой. Девять месяцев носить ребеночка в себе. Испытать все муки рождения. И все это только потому, что аборт делать вредно. А как теперь ее малыш дальше жить будет, наплевать?
- Видно, действительно наплевать.
Услышанное плохо укладывалось у меня в голове. У меня мурашки бегали по коже от той мысли, что такая чудовищная логика становится нормой в наши дни. Люди стали злыми, бессердечными, равнодушными. А, может быть, они были такими всегда?

День седьмой

Ночка выдалась беспокойная. Чувствовала я себя ужасно. Помимо насморка неприятности мне решил доставить зуб мудрости, который уже много лет сидел себе смирненько на грани прорезывания, а тут вдруг принялся усиленно расти. Мои десны ныли, щеки распухли, я выглядела отвратительно и не могла ничего есть. Ко всему этому сопли, больное горло, большой живот, который мешал лежать, сидеть и ходить и отсутствие любимого человека рядом. Жизнь казалась мне адом. Мысль о том, что мой ребенок, появившись на свет, увидит меня сопливую, с распухшей физиономией, мучила меня не меньше, чем страх перед родами. 
Так как я никогда не видела настоящие роды, в голове крутились киношные образы: красивые мучения главной героини, капельки пота на прекрасном измученном лице, мужественно переносимые страдания и вот ребенок уже у нее на руках. Мне тоже очень хотелось родить красиво. Как в кино. У меня были приготовлены новые беленькие носочки для родильного отделения, я ухаживала за своим лицом и каждый день мыла голову, чтобы волосы были чистыми, блестящими и лежали струящимися локонами на моих плечах. Я старалась встретить момент рождения моего ребенка во всеоружии своей красоты. Распухшее лицо совсем не входило в мои планы. Глупость, конечно, но беременной женщине многое простительно. Тем более такой неопытной в деле рождения детей, каковой была я.
Как это ни странно, но стоматолога в роддоме не оказалось. В город меня тоже не отпустили. От горя я ударилась в язычество. Словно божеству я возносила молитвы своему проклятому зубу, пытаясь уговорить его быть ко мне снисходительным и перестать расти хотя бы на пару месяцев. Не знаю, что помогло, мое ли идолопоклонничество или полоскания травками, но зуб, выставив один бугорок, замер. Боль утихла. Лицо приняло свой обычный приятный симметричный вид. И ко мне вернулось хорошее настроение. Красивая, довольная своим внешним видом, я снова была готова познать муки деторождения.

День восьмой 

- У меня пробка вышла, - деловым тоном сообщила новенькая, уже имевшая опыт материнства за плечами. – Значит, скоро рожу.
«Пробка? Какая такая пробка? Никогда ни о каких пробках я не слышала? Вот еще сюрприз. И как она выходит? И когда, собственно говоря, она должна выйти? Может быть, она твердая и вылетает, как пробка от шампанского. А, может, выползает несколько часов, причиняя сильную боль, подобно почечному камню? И рожать когда? Сразу, как выйдет эта штуковина, или через несколько дней?» - я опять погрязла в болоте из вопросов. Пришлось снова идти на разведку.
Разведка принесла свои плоды, но в голове моей полная ясность не наступила. Информация от разных лиц поступала противоречивая. Одни говорили, что пробка довольно твердая, выходит быстро за один прием, другие утверждали, что она мягкая и может вылезать несколько дней, третьи были уверены, что существование пробки – это миф, и о ней вообще не стоит думать. Более менее четко я смогла для себя определить лишь одно: если уж эта пресловутая пробка у вас есть, и она так или иначе у вас вышла, то роды наступят не позже, чем через неделю. На сим я полностью успокоилась.
Поздно вечером, ближе к полуночи, я решила принять душ. С восьми утра и до одиннадцати вечера нормально помыться было практически невозможно. Дородовое отделение располагалось на последнем четвертом этаже, поэтому, как только живущие под нами просыпались и отправлялись справлять свои гигиенические нужды, в нашей помывочной напор воды падал настолько, что можно было только нос намочить. Те же, кто еще не знал об этой сантехнической особенности и отправлялись мыться днем, выходили из душевой злые и недовольные. Мало кому доставляли удовольствие тоненькие струйки то ледяной, то горяченной воды, которые удавалось выжать из покрытого ржавчиной крана. Зато ночью наступало раздолье. Можно было стоять под душем хоть целый час. Недовольны были только те, кто жили рядом с душевой и каждую ночь слушали шум падающей воды.
Каково же было мое удивление, когда, раздевшись, я обнаружила, что пробка – это на самом деле не миф, и что она уже вышла! Оказалось, что это всего лишь комок густой слизи, который закрывал вход в матку. Вдоволь на него налюбовавшись, я внезапно почувствовала неприятную боль внизу живота. Неужели схватки?! Рожаю?! Я побежала искать дежурную медсестру.
На посту медсестры не было. В столовой перед телевизором тоже. На диване в холле мучались от бессонницы две беременные девицы. Мне стало неуютно и немного страшно: вдруг я не найду медсестру и начну рожать где-нибудь здесь, в коридоре, около столика с таблетками. Неприятный холодок пробежал по спине. Чтобы унять дрожь в коленках я облокотилась о сестринский шкафчик и вдруг увидела корявым почерком накарябанную записку: МЕДСЕСТРА У СЕБЯ. Где располагалась эта самая «СЕБЯ» я представляла смутно, хорошо, что девчонки на диване были об этом осведомлены гораздо лучше меня. 
Стрелки часов давно перевалили за полночь, и наша постовая сестричка преспокойно спала в специально отведенной для этого комнате. Сгорая от волнения, я постучалась и вошла.
- Что случилось? Рожаете? – недовольным сонным голосом спросила сестра.
- Я не знаю. Кажется. У меня пробка вышла. И живот болит.
- Схватки частые? Сколько длятся? С какими интервалами? – оживилась молоденькая медсестра.
- Я не считала. У меня живот болит, но не сильно пока.
- Понятно, – уже без интереса произнесла разбуженная мной девица.
- А что мне теперь делать?
- Спать идти.
- ..?
- Роды пока еще никто не проспал.
Я немного посидела на диване в холле. Живот болеть совсем перестал. Пришлось идти спать. Мой звездный час еще не настал.

День девятый 

- Ну, что тебе доктор сказал? – спросила я у Рамицы, только что вернувшейся из смотровой.
- Сказали, со дня на день рожу. Но они это и неделю назад говорили, - грустно произнесла моя соседка и залилась горючими слезами. - Не могу я здесь больше! Домой хочу! Когда же этот выползень наружу вылезет? Сколько можно у меня в животе сидеть! Достали все! А-А-А-А-А-А!
Ее реакция меня удивила. Ситуация у нее была очень хорошая. Ребенок лежал в животе правильно. Проблем со здоровьем не было. Любящий муж навещал с завидной периодичностью. Чего расстраиваться-то? Знай, лежи себе, отдыхай и жди терпеливо, когда ребеночек родится. Еду готовить здесь не надо, полы мыть тоже. Можно целыми днями валяться в кровати, сил набираться перед родами, с малышом своим мысленно общаться, собой заниматься, наконец. Красота. Странная она какая-то.
- Да не расстраивайся ты так. Все ведь хорошо. Немножко подождать осталось.
Злобное выражение лица, ненависть ко всему сущему в глазах:
- Посмотрим, как ты через две недели заговоришь. Две недели – критический срок. Если не родила за это время, то депрессия тебе обеспечена. На людей бросаться будешь.
Такие горячие эмоции были мне не понятны. Но девочку было безумно жаль. За проведенную здесь неделю я успела с ней сродниться. За это время мы десятки раз обсудили многие истории из своей жизни, делились друг с другом своими переживаниями, рассказывали о себе, о близких, о своих увлечениях. Разговоры о том, о сем – верный способ скоротать время. Еще можно книжки читать, но от тусклого зимнего света быстро устают глаза. Да и приличной библиотеки в роддоме нет. По рукам ходят бесчисленные глянцевые журналы, дамские романы и прочая лабудень, от которой начинает мутить на второй же день. А к чтению серьезной литературы близкая к разрешению беременность совсем не располагает.
- Юлечка, не переживай. Пойдем лучше на третий этаж Аньку проведаем, на дочку ее посмотрим. Заодно узнаем из первых уст насколько больно рожать и прочие новости. Пойдем, развеешься немного.
Юля всхлипнула еще пару раз, высморкалась и тусклым голосом произнесла:
- Пойдем. Все лучше, чем здесь сидеть от скуки пухнуть.
Послеродовое отделение находилось этажом ниже. Официально беременным вход туда был категорически воспрещен. Может быть, чтобы лишнюю инфекцию с собой не притащили, а, может, чтобы лучше спали по ночам, не зная неприятных подробностей деторождения. Так или иначе, посещение родившей подруги напоминало настоящую конспиративную операцию.
Тихо, как мышки, мы пробрались в послеродовое отделение. По очереди выглядывая из-за угла, дождались ухода постовой медсестры. Рамица, распаленная шпионским азартом, кинулась к столику дежурной и торопливо стала просматривать списки пациентов:
- Есть! – ликующим шепотом прокричала она, - Анна Розенцвейг палата №10.
Через 15 секунд мы уже были на месте и лицезрели следующую картину. Бледная исхудавшая Анька лежала на кровати, уткнувшись носом в стенку. Рядом с кроватью в люльке хлопала мутными глазками ее точная уменьшенная копия.
- Ань. Аня. Это мы. Ты как тут? – робко спросила я.
Анька повернула к нам серое зареванное лицо:
- А, девчонки. Молодцы, что зашли, - вяло ответила Розенцвейг.
- Аня, что случилось? С ребенком все в порядке? Как все прошло?
- С дочкой все хорошо. 3100. 52 сантиметра. 14 часов меня мучила. Еле родила ее.
- Когда выписывают-то?
Анюта зарыдала:
- Не знаю. У меня послед не полностью вышел. Вчера чистку делали. Температура под сорок. Теперь задержат здесь надолго. А мама через 4 дня уедет.
…Что тут можно сказать? Чем поддержать человека? Мы с Юлькой растерялись.
- Не плачь. Главное, дочка здорова. Остальное образуется. Бабуля еще нанянчится. Еще будет просить избавить от твоего чада.
- Жаль, что так получилось. Выздоравливай.
Вечером у себя в палате мы с Рамицей пили чай с сушками и молчали. Было очень грустно и неуютно. А еще страшно. Что ждет нас самих? Как пройдут роды? Сколько еще осталось ждать?

День десятый

Пробка выходила уже третьи сутки, а схватки все не начинались. Даже живот не тянуло. И вообще я чувствовала себя как огурчик. Энергии хоть отбавляй. Я часами наматывала круги по роддому: коридор дородового отделения, лестница на первый этаж, опять коридор, мимо аптечного киоска у гардероба, мимо кабинета УЗИ, лестница на четвертый этаж и снова коридор дородового отделения. Говорят, что физическая нагрузка приближает роды. Мне же бесконечные прогулки по закоулкам роддома явно не приносили пользу. Но я упрямо бродила по лестницам, рассчитывая на долгожданный эффект.
На первом этаже всегда сидел угрюмый дяденька-охранник. Поначалу он смотрел на меня с подозрением - шастают тут всякие туда-сюда, но потом, когда моя физиономия и большой живот ему примелькались, подозрение сменилось жалостью и участием. Недалеко от стража порядка в ожидании свидания толпились родные и близкие беременных и уже родивших женщин. Многих родственников я уже хорошо знала в лицо, потому что частенько встречала их на дородовом. Я белой завистью завидовала тем, которые из разряда несчастных, ожидающих разрешения своей беременной от тяжкого бремени, перешли в разряд счастливых, отмечающих прибавление в семействе. Такие сидели обособленной группой, как правило, уже изрядно наотмечавшиеся и довольные. На послеродовое родственников не пускали (ну разве что в виде исключения, за денежку).
Наибольшим количеством посетителей отличалась женщина весьма примечательной наружности, Асия Забекова. Узкие бедра, широкие плечи, грозди перекаченных мышц по всему телу и детское выражение лица выдавали в ней мастера спорта по тяжелой атлетике. Навещавшие ее мужчины получили кодовое название «33 богатыря». Все, как на подбор, огромные, мускулистые, пышущие здоровьем. И с ними дядька Черномор – маленький, тощенький, миловидный, молоденький очкарик – аськин муж. Почему крупные женщины выбирают себе плюговатеньких мужчин?
Еще один примечательный персонаж – полковник в отставке с извечной хозяйственной сумочкой в руке. Как по расписанию каждый вечер ровно в 18.00 он вышагивал по коридору в палату своей жены, заходил, садился на стул и выставлял на стол свежеприготовленные котлетки, картофельное пюре, овощной салатик и свежевыжатый яблочный сок. Потом умиленно следил за трапезой своей благоверной, собирал грязную посуду и в 18.50 уходил. Чудо, а не мужчина.
Наблюдать за приходящими и уходящими людьми, болтать, читать, спать, есть. Чем еще занять себя в больничной обстановке?
Ежедневный поход в аптечный киоск и маленький магазинчик детских товаров на первом этаже, тоже был своеобразным развлечением. Жаль, ассортимент не отличался разнообразием. Скоро изучать витрины стало совсем неинтересно. Очень удручало отсутствие в роддоме буфета. Внизу в вестибюле уродливой громадиной возвышался автомат по продаже кофе, лимонада и шоколада. Очень актуально для беременных и кормящих! Ну, хоть посетителям было чем перекусить.

День одиннадцатый

Каждая женщина, прошедшая весь бесконечно длинный путь вынашивания ребенка, знает: залог здоровья и мамы, и малыша – строгая диета. Овсяная каша на воде, отварная телятина, зеленые яблоки, творог и бесконечная гречка – вот основной рацион беременной женщины. Разговоры о том, что питание будущей мамы должно быть разнообразным и полноценным, при такой диете вызывает, как минимум, раздражение, как максимум, жуткую депрессию, приправленную острой тоской по вкусной и нездоровой пище.
Отношение к еде в роддоме особое. Скудное больничное меню не располагает к всецелому погружению в мысли о скором рождении ребеночка. Как бы ноги при такой еде не протянуть. К тому же в атмосфере безысходной скуки ожидания начала родовой деятельности еда становится одним из главных развлечений. Завтрак, обед, ужин, вот и еще один день прошел. Бесконечные перекусоны чем-нибудь вкусненьким, принесенным из дома, окончательно структурируют тягучее больничное время.
Жизнь в роддоме, что сидение на вулкане, в каждую минуту может начаться извержение. Поэтому действует такое правило: съешь все сегодня, иначе завтра может уже не пригодиться. Вот тут-то и возникают непреодолимые противоречия между диетой, родственной любовью и вышеуказанным правилом.
Руководимые жалостью, заботой и бесконечной любовью к своей беременной, всевозможные родственники тащат в баулах в роддом все, что может скрасить бедняжке томительное ожидание. Фруктовые творожки, напичканные ароматизаторами, йогурты, мандарины, пирожные, соки и даже шоколад. Если творожок, то пожирнее, если фрукты, то поярче. И всего должно быть обязательно побольше. Если женщина просила принести 200 грамм колбасы, притащат полкило, одну упаковку сока – принесут две. Разложат все это изобилие на кровати и с умилением смотрят на свою красавицу с чувством выполненного долга. А красавица в это время в душе кипит от негодования, разрываясь между желанием запустить апельсином в глаз такому родственничку и желанием съесть все это незамедлительно. И хочется, и колется. Вроде бы не видела шоколад уже давно, и не хотелось, а когда прямо перед тобой лежит на столе и смотрит на тебя твоя любимая «Аленка», удержаться чрезвычайно трудно. Практически невозможно. Ситуация повторяется изо дня в день. Милым сердцу родственникам бесполезно говорить, что тебе можно, что нельзя. Они готовы залюбить тебя до смерти и закопать под грудой фантиков и оберток. А беременным остается уповать лишь на то, что печень выдержит да аллергия не начнется.
Недалеко от роддома располагался огромный супермаркет. Большинство посетителей отоваривалось именно там. Казалось, что в живописно уложенных грудах красивых разноцветных яблок можно найти плоды на любой вкус. Красные и зеленые, желтые и с разноцветными переливами, большие и не очень: выбирай - не хочу. НО ТАМ НЕ БЫЛО АНТОНОВКИ!
Беременным рекомендуют употреблять фрукты, выращенные где-нибудь неподалеку. В нашей полосе наиболее распространена антоновка. На вид неказистая, зато очень полезная. Я пыталась объяснить своему мужу, что лучше я останусь без яблок вообще, чем буду есть импортную, за сотни километров привезенную красоту, но заграничные красавицы тянули его, как магнит. Когда в очередной раз он мне с гордостью принес дорогущие огромные красно-желтые яблоки, я была готова разрыдаться. Я несколько дней мечтала о мелкой бледно-зеленой кислой антоновке, а мне снова притащили ЭТО. С принесенных мне яблок хорошо было картины писать, но ватные по консистенции и абсолютно пресные они не приносили никакой пользы, ни витаминов, ни приятного вкуса. Такое бесцельное расходование семейного бюджета приводило меня в ярость. Но после нескольких безуспешные попыток доходчиво объяснить своему мужу что к чему, я смирилась. Мне оставалось долгими зимними вечерами с отвращением грызть плоды супружеской нежности и заботы. Но во всем этом был один большой плюс: мои яблочные мучения до слез смешили мою дорогую грустную Рамицу.

День двенадцатый

И кто придумал, что беременная женщина прекрасна? Наверное, этот человек никогда не видел толпу толстых, неуклюжих теток с отекшими ногами, опухшими лицами и стеклянными глазами. Эдакое скопище телепузиков в разноцветных халатах и домашних тапочках на любой вкус, медленно вразвалку ковыляющих по коридорам. Зрелище не для слабонервных. Бывает, промелькнет в толпе какая-нибудь милашка с аккуратным животиком, ровненькими разукрашенными ноготочками и идеальной укладкой на голове, но такая редкость только подтверждает правило: женщины на 9-м месяце беременности весьма мало привлекательны.
Когда долго лежишь в больнице, где люди меняются каждый день, трудно запоминать имена. Поэтому халат в роддоме играет незаменимую мнемоническую роль в деле опознавания того или иного человека. Какие халаты мне только не встречались за то время, что я провела в больнице. Желтые и красные, розовые и зеленые, короткие и длинные, под пантеру и под леопарда, махровые и ситцевые. Халаты были разные и редко повторялись. Поэтому при обсуждении того или иного персонажа фразы, как правило, строились таким образом: «Помнишь тетку в тигровом халате, ну длинном таком, до пяток, она еще как японка ходит мелкими шажочками? Так вот, ей вчера кесарево сделали,» или «Знаешь, полосатая из второй палаты вчера родила мальчика». Были у нас и цветочная клумба, и зеленка, и слоник, и гавайка, и даже белая смерть. Мой халат был темно-синим, со светло-голубыми полосочками на внутренней стороне капюшона. Как называли меня, я, к сожалению, или, к счастью, не знаю. Может, синюшка или кот Матроскин? История это умалчивает.
На послеродовом отделении все было иначе. В целях искоренения на корню заразы различной этиологии халаты и ночные рубашки всем родившим выдавались из закромов родины, вернее из кладовой роддома. Халаты были почти одинаковые. Старенькие. Стиранные-перестиранные. Из серо-голубой или розовой фланели с незатейливым рисуночком. Зато стерильные…

День тринадцатый

К нам подселили новенькую девочку. Это было странное создание. С одной стороны, она готовилась родить второго ребенка и была опытной во многих вопросах женщиной, а с другой, она представляла собой абсолютное воплощение инфантилизма. Ее речь отличалась обилием уменьшительно-ласкательных слов: мамочка, больничка, кабинетик, сынуля, дорожка, кроватка и т.п. Ее мобильный телефон разве что не плавился от постоянных звонков мамы, мужа, папы, тети, дяди. По десять раз на дню она сообщала родным, чем занимается в данный момент. Поведение этой молодой особы у нас с Рамицей вызывало улыбку. В свои 26 лет бедняжка была совершенно несамостоятельна. И в то же время нам было ее очень жалко: девочка была сильно напугана и растеряна. В поисках успокоения она, как хвост, ходила за заведующей отделением и задавала ей бесчисленные вопросы. Впрочем, ее можно было понять. Во время рождения первого ребенка ей крупно не повезло. Она приехала рожать накануне праздников. Без предупреждения ей сделали стимуляцию и прокололи пузырь. Далее последовали стремительные роды, сильный разрыв шейки матки и вдобавок ко всему послед вышел не полностью, что потом привело к сильному воспалению, развитию инфекции и как результату к двум месяцам в больнице. После таких ужасов немудрено стать пугливой психопаткой. Ее решение родить второго ребенка, несмотря на все пережитые невзгоды и потрясения, вызывало уважение. Родить сама она теперь не могла и готовилась делать кесарево.
Кроме инфантильной манеры поведения, была у новенькой еще одна странность. То ли по ночам ее мучили дикие приступы голода, то ли просто от нечего делать, каждый раз после полуночи она садилась есть. И все бы ничего, если бы это действо происходило тихо и незаметно, потому что мы с Рамицей в это время обычно спали младенческим сном, но странная девочка беззвучно кушать не умела. Как специально в ночной больничной тишине по два-три раза за ночь она принималась шуршать пакетами. Мы с Рамицей задавались вопросом: неужели нельзя с вечера распаковать и разложить свои пирожки да шоколадки на тумбочке, чтобы никому не мешать. Тем более, было очевидно, что девочка-шуршунчик и сама испытывает жуткую неловкость от причиняемого нам неудобства. Но ситуация повторялась изо дня в день. Однажды в приступе обоснованной ярости мы выставили нарушительницу спокойствия трапезничать в коридор. На следующую ночь девочка старалась шуршать как можно тише, с опаской поглядывая в сторону наших кроватей. Мы с Рамицей лишь глубоко вздохнули и оставили бедолагу в покое.
Проблема тишины в роддоме, надо сказать, стояла довольно остро. Утренняя и дневная больничная суета воспринимались как должное, а вот шум по ночам становился причиной дополнительной нервотрепки. Источников шума было немало. Во-первых, каждый вечер в столовой собиралась группа фанатствующих «эстетов» смотреть бесконечный «Дом-2». Они рассаживались плотным полукругом и, потягивая из стеклянных стаканов кефир, до хрипоты спорили, обсасывая подробности личной жизни героев затянувшегося проекта. Во-вторых, после десяти вечера в холл выползали те, кто успел выспаться днем. Эти, сидя на диване в холле, до полуночи дружно ржали по какому-нибудь поводу, создавая впечатление, что мы все находимся не в больнице, а как минимум на концерте Задорнова в БКЗ. После полуночи воцарялась долгожданная тишина, которая периодически нарушалась грохотом дверей грузового лифта и топотом многочисленных ног, когда очередная женщина внезапно начинала рожать. А еще недалеко от роддома располагался магазин с различными хлопушками и фейерверками. Новый год приближался с неумолимой беспощадностью, поэтому почти каждый вечер мы становились свидетелями ярких огненных шоу, сопровождавшихся характерными хлопками и бабахами, что тоже не добавляло нам желанного покоя. Чувствуется, в преддверии праздника продукция из магазина пиротехники пользовалась бешеной популярностью. Не одна беременная ушла рожать раньше времени, испугавшись внезапных взрывов и канонад.

День четырнадцатый

В наше время огромное количество частных клиник и роддомов, которые предлагают женщинам родить, получив желаемое количество комфорта в ценах по прейскуранту. Обычно предлагаются следующие платные услуги: индивидуальная родовая бригада, одноместные палаты со всеми необходимыми благами цивилизации, посещение родными в любое время суток и т.д. В Роды в частной клинике обойдутся вам в кругленькую сумму. Получить свою толику дополнительной заботы можно и во многих старых роддомах. Там это обойдется несколько дешевле. Но никто не отменял и родовые сертификаты, по которым можно родить, сведя финансовые затраты до минимума. Так как же лучше рожать, платно или бесплатно, в государственном или в частном роддоме? Этот вопрос встает перед многими будущими мамами, у которых есть возможность прикупить себе немного мнимого спокойствия и уверенности в благополучном исходе при рождении ребенка.
У состоятельных людей часто возникает иллюзия, что здоровье можно купить за деньги. В этом есть доля истины, но не все так очевидно, как кажется. Дело в том, что пока частные клиники в России не пользуются большой популярностью. Конечно, есть желающие родить как можно дороже и первые дни провести в одноместной палате с евроремонтом, телевизором, игрушками для ребенка и джакузи в ванной комнате. Но, как известно, после родов не до телевизионных передач, ребенку игрушки пока до фени, а ванну нельзя принимать еще как минимум полтора месяца. Отсутствие в палате соседей тоже не всегда радует: не с кем обсудить насущные вопросы, некого попросить сходить за медсестрой, да и просто скучно бывает. Евроремонт штука хорошая, но не жизненно необходимая, главное, чистота помещения. Что же касается непосредственно процесса рождения ребенка, то здесь вот какая загвоздка: в государственном роддоме врач за смену принимает роды у двадцати-тридцати женщин, а в частных клиниках у двух-трех. У кого опыт больше? Ответ очевиден.
Для меня выбор между частным и обычным роддомом не был проблемой, я собиралась вручить себя в натруженные руки работников старой закалки. А вот платить ли денежку врачу в конвертике до родов или отблагодарить после, решить было труднее. Деньги почему-то сильно искажают восприятие реальности человеком. Если оплата получена авансом, то у некоторых возникает чувство, что главное дело уже сделано, а оно на самом деле еще впереди. Врач до мозга костей, Профессионал с большой буквы выполняет свою работу всегда одинаково хорошо, независимо от размера гонорара. А вот доктора, нацеленные на извлечение личной выгоды, а не на помощь людям, при получении денег становятся не совсем адекватными. Естественно, что хорошо сделанная работа, должна хорошо оплачиваться. Но как пройдут роды, предсказать точно практически невозможно. Окажется предназначенный вам судьбой доктор добросовестным последователем Гиппократа или бывшим троечником из медицинского института, предугадать трудно. Поэтому логичным кажется выражать врачам свою благодарность в материальном виде в зависимости от результата.
Как вам суждено родить, не знает никто. За дни проведенные в роддоме я видела, как без видимых предпосылок у одних разыгрывались трагедии, у других возникали непредвиденные осложнения, а у третьих вопреки всем пессимистичным прогнозам все складывалось отлично. Когда платишь большие деньги за роды, подсознательно перекладываешь всю ответственность на врачей и, таким образом, психологически самоустраняешься из родового процесса. Какая-то часть внутренних резервов начисто блокируется, препятствуя мобилизации всех ресурсов организма.
Я долго размышляла на эту тему. И вроде бы вывод сформировался сам собой. Но как же велик соблазн купить себе немножечко успокоения!

День пятнадцатый

До 2007 года осталось две недели. Пора бы уже ребеночку моему на свет появиться. А то, глядишь, придется все праздники куковать в роддоме. Любопытно, конечно, как отмечают Новый год в больнице, но все же лучше здесь не задерживаться. И уж совсем не хотелось бы рожать в новогоднюю ночь. Медицинский персонал будет под шефе, никого не дозовешься. Внимания мало. Страшно. Еще сделают что-нибудь не так под мухой-то. А в моем положении нужен глаз да глаз. И так ситуация непростая.
Родить нужно не позже 26-го. Тогда, если все будет хорошо, 31-го выпишут. Вот было бы замечательно Новый год встретить в новом семейном составе: я, мой муж и наш долгожданный детеныш. По-человечески отметить, конечно, не удастся: алкоголь противопоказан, у плиты стоять будет некогда, но меня устроит и простое осознание того, что мы все вместе, рядом, на расстоянии вытянутой руки или еще ближе.
Кто у нас тут по знаку зодиака получается? Пока стрелец. Отлично. Лучше родить маленького стрелечика, чем козерожку. С козерогами у меня по жизни неконтакт.
Родственники и друзья звонками замучили. А мне их порадовать пока нечем. Каждый день один ответ: «Пока не родила». Оптимизм тает с быстротой апрельского снега. Сил ждать уже почти не осталось. Роддомовские книги все перечитаны. Истории из жизни все пересказаны. Скукота. В борьбе с ничегонеделанием наконец осилила «Божественную комедию» Данте, на которую раньше не хватало ни терпения, ни времени.
Меня с самого начала беременности почему-то тянуло на странные фильмы и книги с грустным окончанием. Скольких нервных клеток мне стоил киношедевр фон Триера «Рассекая волны», просмотренный за 9 месяцев раз пять? А здесь не только DVD-проигрывателя нет, но и телевизор один на всех. Что делать? Чем себя занять? Скорей бы родить. Посмотреть на свое дитя. Приложить к своей груди. Интересно, что чувствует женщина, когда малыш высасывает молоко? Щекотно, наверное.

День шестнадцатый

Утром ушла рожать полюбившаяся мне Рамица. Почти всю ночь она, тихо попискивая, слонялась по комнате в ожидании смены родильной бригады. Рожать ночью мало кто хочет, потому что врачи в родилке уже отработали большую часть суток, порядком устали и проголодались. А я из своего личного опыта знаю, что голодные и уставшие люди часто становятся злыми и невнимательными. Новая команда заступает на дежурство в девять часов, поэтому те, кому не повезло с ночными схватками, пытаются дотянуть до утра.
Рамица не досидела пару часов до пересменки и ушла в родильное отделение, оставив меня один на один с моей бездонной грустью. Освободилась еще одна кровать (вторая пустовала со вчерашнего дня), а это означало, что сегодня ко мне подселят новеньких. Видеть чужие лица в моей палате мне совсем не хотелось. За две недели непрерывного общения Рамица стала моей подругой, и заводить новые знакомства было своего рода маленьким предательством. Новые люди предвещали старые разговоры, которые уже стояли у меня поперек горла.
Соседок подселили после обеда. Одна была скромной и ненавязчивой, зато другая била все рекорды красноречия. Язык без костей – это про нее. Через пару часов моя голова разболелась от непрерывной трескотни, а в душе стали прорастать зачатки ненависти.
Вечером я инстинктивно сорвала свою злость на своей горячо любимой маме, а потом тихо разрыдалась. Меня душили слезы безысходности. Я была готова вцепиться в мамин рукав и умолять ее забрать меня отсюда. Я почувствовала себя маленькой девочкой, которая больше не хочет оставаться в пионерском лагере и жаждет попасть домой, видеть родные стены, ощущать знакомые запахи, впитывать тепло и заботу близких людей. Огорченная моим удручающим видом, мама была готова рыдать вместе со мной. Она могла бы просидеть рядом со мной очень долго, но час посещений окончился и ей пришлось меня покинуть. 
Проерзав весь вечер на кровати, я уснула в ужасном расположении духа.

День семнадцатый

Оставленный дома на произвол судьбы муж – это дополнительная причина для беспокойства большинства беременных женщин в роддоме. Как он там без меня один живет, бедненький мой? Что кушает? Небось, одной сухомяткой питается! Чем он там, родной мой, занимается долгими вечерами? Пусто и холодно, наверное, горемычному, на супружеской кровати одному. Сердце разрывается, когда по вечерам, в час посещений, приходят навещать своих благоверных призраки мужского пола с серыми осунувшимися лицами.
Так как мое пребывание в роддоме неожиданно затянулось, в геометрической прогрессии ежедневно росло мое беспокойство за мужа. Порой его глаза выражали такую бездонную муку ожидания, что у меня наворачивались слезы, душа болела, хотелось бросить все и сбежать домой к нему, любимому. Болезненная бледность супруга и потерянные им килограммы безмолвно укоряли меня за длительное отсутствие в родных пенатах. Глаза бы мои всего этого не видели, но ежевечерние свидания с мужем помогали мне не умереть от скуки и приносили не только беспокойство за здоровье супруга, но и радость его присутствия рядом со мной. Роддом находился от нашего дома довольно далеко, поэтому на наши встречи муж тратил весь свой вечер. Отдыхать было абсолютно некогда. Поэтому однажды я собрала всю волю в кулак и решила отказаться от очередного свидания, чтобы мой бесценный мог хоть немного прийти в себя и отоспаться.
Вечер без моего любимого навалился на меня безысходной тоской и скукой. Я долго не решалась позвонить домой, вдруг муж спит, а я его разбужу, но, прослонявшись по коридору около часа, я все же набрала его номер. К телефону долго не подходили. Точно спит. Но вдруг гудки прекратились, и пьяным голосом муж вымолвил:
- Привет, кисулька моя.
В моей душе все перевернулось.
- Ты где? Я думала, что ты проведешь вечер дома.
- А мы тут с друзьями призываем нашего с тобой ребенка родиться побыстрее, - в оправдание промямлил мой муж.
- Все ясно, - продолжать разговор было бесполезно, потому что я уже основательно разозлилась.
Я тут от скуки дохну, а он пьянствует! Какая несправедливость! Фу!
Немного остыв, я пришла к выводу, что это личное дело моего мужа как распорядиться свободным вечером и снять накопившийся стресс. На этом успокоившись, я заснула.
На следующий вечер мой любимый мужчина в 17.00 как штык был в роддоме. Еще издалека я увидела, как он медленно хромает в направлении моей палаты. Круги под глазами увеличились, на носу и шее царапины, правая рука вся в синяках.
- Что случилось? – несколько язвительно спросила я.
- Да так, ничего особенного. Немного поборолись вчера с товарищами. Кости поразмяли, - поморщиваясь от боли, ответил супруг.
Ох уж, эти мужские игрища! Отпустила на один вечер, и вот тебе результат!
- А мне без тебя совсем тоскливо было, - на моих ресницах заблестели слезинки, то ли от той самой тоски, то ли от внешнего вида моего мужа.
- Маленькая моя. Ну, хочешь, я тебя буду каждый день навещать.
- Хочу.
Естественно, в надежде на то, что мой любимый потратит время с пользой для своего организма, я еще не раз говорила ему не приезжать ко мне. И чтобы не расстраивать себя отсутствием мужа дома, старалась лишний раз ему в такие дни не звонить. Как снять стресс и лучше провести свой досуг, он сам знает гораздо лучше меня. Переживала я только за его здоровье, в остальном я была абсолютно уверена, потому что в наших сердцах жила самая настоящая взаимная любовь.

День восемнадцатый

Я лежала на кровати и вспоминала тот светлый день, когда я узнала, что беременна. Муж был в очередной длительной командировке, поэтому я жила у сестры, чтобы не куковать в одиночестве у себя дома. Уже не первый день я смутно чувствовала, что что-то изменилось в моем теле и в моей душе. Многодневная убийственная депрессия и полное отсутствие аппетита рождали во мне смутные догадки об их причине. Посему я купила тест для определения беременности.
Одна полоска или две? Пять минут ожидания показались вечностью. Я стояла спиной к столику, на котором лежал тест, и медленно намыливала руки мылом, потом смывала и снова намыливала, наблюдая краем глаза за минутной стрелкой на часах. Пять минут наконец-то истекли. Я обернулась к столику и посмотрела на тест. Ярко розовых полосок было две. Не каких-нибудь бледных или расплывчатых, а самых, что ни на есть, четких и определенных. Две!!!
На глаза навернулись слезы. Что теперь будет? Я взяла тест в руку и пошла в комнату к сестре.
- Их две, - растерянно проговорила я, вытирая скатывающиеся по щекам соленые капельки.
Сестра посмотрела на меня с недоумением:
- Что-то я не пойму, тебя поздравлять или нет?
- Поздравлять.
- Ну, поздравляю.
- Спасибо.
Вечером я решила позвонить мужу. Сообщать такую глобальную новость по телефону я не собиралась. Просто хотелось в такой знаменательный день услышать его голос.
- Привет, милый.
- Добрый вечер, кисулечка моя. Как у тебя дела?
- Хорошо. Когда ты вернешься, мне надо будет с тобой поговорить об одном очень серьезном деле, - произнесла я таинственным голосом.
- Ты что, беременна?
- Фу, как с тобой не интересно. Да, у нас будет ребенок, - не удержалась я, лишив себя счастья лицезреть своего мужа в такой волнительный момент.
Далее последовало непродолжительное молчание в трубке, а потом гудки. Вот тебе и реакция! Может, в обморок упал от такого известия? С легкой дрожью в руках я снова набрала его номер.
- Ты чего трубку бросил?- спросила я ласково, но немного сердито.
- Извини, дорогая. Я, услышав такую новость, так сильно прижал трубку к своему уху, что нечаянно нажал на сброс. Тут кнопочки прямо на трубке. Понимаешь? Я знал, что ты можешь сообщить мне такое в любой день, но все равно ты меня застала врасплох. А это точно? У нас будет ребенок?
- Я у врача еще не была. Но, судя по результатам теста, все точно. А что ты сейчас чувствуешь?
- Не знаю. Смешанные чувства… Но, очень сильные. Я таких давно не испытывал. По-моему, я счастлив…
От сердца у меня отлегло.
- Я тоже счастлива. Приезжай скорее. И готовься к тому, что я теперь буду толстеть, как на дрожжах, и капризничать.
- Хорошо. Буду готовиться. Береги себя. И нашего ребеночка.
После разговора с мужем от моей депрессии не осталось и следа. Мир снова наполнился яркими красками. В моей голове пока еще не укладывалось, что я теперь не одна, что внутри меня живет новое существо (а, может быть, и не одно), что скоро все переменится в моей жизни. Но во всем происходящем со мной было что-то удивительно приятное, новое, неизведанное, волнительное. Появились силы жить и творить. Казалось, что я смотрю на знакомые вещи не в два, а в четыре глаза, поэтому они приобретали новую окраску, наполнялись новым смыслом. Размером с маленькое зернышко существо у меня в животе уже обладало магической силой менять все вокруг, хотя бы только для меня.

День девятнадцатый

Покупать или нет вещи ребенку, который еще не родился? Говорят, что это дурная примета. На самом деле, приметы и прочие плоды суеверия появляются не просто так. Как правило, они имеет под собой какую-нибудь практическую основу. В данном случае, скорее всего, имеет место обычная финансовая подоплека. Не дай Бог, с ребенком во время родов случится беда, тогда все деньги, вложенные в детские вещи, считай, выброшены на ветер. На психику сильно давит установка, что покупка одежды и прочих принадлежностей для еще не рожденного ребенка – плохой знак. Но как же трудно удержаться от соблазна купить хоть что-то, когда стоишь перед витриной детского универмага! Крохотные носочки, чепчики, ползунки, комбинезончики, погремушки. Столько миленьких маленьких вещиц.
Бурю негодования во мне вызывало каждое известие от родственников о новых приобретениях для малыша. Будущие бабушки с дедушками, тети и дяди напропалую скупали все, что попадалось на глаза.
- Рано еще! Я же говорила, не покупайте ничего, пока я не рожу! – в гневе кричала я на свою маму, с умилением доставшую из сумки очередные пинетки.
Правда, кроме плохой приметы тут были и другие причины для раздражения. Каждая будущая мама хочет сама участвовать в процессе выбора одежды, мебели, коляски и игрушек для своего малыша.
- Без меня кроватку не брать! – стуча кулаками по столу, орала на мужа моя соседка по палате. Кроватку все-таки купили, что стало причиной многочасовых истерических рыданий женщины, обделенной счастьем самолично ткнуть пальцем в магазине, указывая на первое спальное ложе для ее ребеночка. Всей палатой мы дружно успокаивали обиженную:
- Домой приедете с малышом, а там уже все для него готово. Это ведь здорово, что у тебя муж такой заботливый.
- И тебе самой не надо будет по магазинам таскаться. Думаешь, после родов у тебя на это силы будут и время?
Но наши доводы вызывали только новую волну слез.

День двадцатый

- Если ты сегодня-завтра не родишь, то это будет против всех правил акушерства. Так что, готовься.
Эти слова вызвали у меня лишь кислую улыбку. Где-то в глубине моего сознания еще теплилась надежда, что я когда-нибудь кого-нибудь рожу, но что это произойдет в ближайшие пару месяцев, уже не верилось. Мой ребеночек, похоже, решил обосноваться у меня в животе надолго. Ему там было тепло и уютно и совсем не хотелось вылезать, чтобы начать свое знакомство с этим огромным удивительным миром, про который я ему уже столько успела рассказать.
В умных книжках про беременность пишут, что все 9 месяцев нужно разговаривать со своим малышом. Нужно баловать себя и ребенка хорошими впечатлениями, приятными эмоциями, прослушиванием классической музыки и наслаждаться звуками природы. Но обычно, когда пытаешься выполнять эту заповедь, за окном во дворе начинают что-нибудь строить и громыхать целыми днями, соседи становятся поклонниками громкой тяжелой музыки, а звуки природы заглушаются урбанистической какофонией. Ко всему прочему меня всегда мучил вопрос: как научиться контролировать и фильтровать свои мысли, чтобы ребенок не набрался чего-нибудь нецензурного, не успев появиться на свет. Беременную женщину обидеть очень легко, поэтому бывает чрезвычайно трудно удержаться от мыслей, прямо скажем, нехороших. И что делать в этой ситуации? Ребенку уши-то в животе не заткнешь.
А еще, учитывая научный и технический прогресс, вдруг лет через 15 люди научатся вспоминать мысли своей мамы? Вот срам-то какой! Мысли во время беременности всякие были. Иногда пошлые, иногда злые. Временами меня захлестывала волна всепоглощающей ненависти ко всему живому. Отборно матерясь (не вслух, конечно), я пинала случайно задевавших меня прохожих и непонятно почему стоящие на пешеходных дорожках автомобили. Мне заранее становилось стыдно перед своим ребенком всякий раз, когда я не соответствовала образу идеальной, культурной, хорошо воспитанной мамаши.

День двадцать первый

Я в очередной раз подготовилась к родам. Собрала вещи в пакеты. Доела оставшиеся продукты. Вымылась. Побрилась где надо (дабы не отдавать себя в руки медсестры, которая орудовала бритвой не вполне профессионально). И стала ждать схватки.
Многолетние наблюдения показывают, что во время сильного снегопада или проливных дождей женщин рожает гораздо больше, чем в солнечные спокойные дни. Родовая активность странным образом повышается в пятницу и в понедельник, непонятно почему замирая на выходные и праздники. В конце рабочей недели родильное отделение часто трудится в авральном режиме. Бывает, что на послеродовом катастрофически не хватает мест, поэтому некоторым родившим приходится сутки, а то и двое, лежать на каталках в коридоре.
Я провела в больнице уже не одну пятницу, несколько раз смотрела в окошко на падающие плотной стеной снежинки, а мой организм все так же дремал, не желая начинать родовой процесс.
Я, как умела, старалась донести до своего ребенка мое воззвание родиться поскорее, но он выстукивал мне ножками по животу один и тот же ответ - рано.
Я часами лежала на кровати, прислушиваясь к своему телу, вдруг грядут какие-нибудь перемены. Но тщетно. Физически я чувствовала себя прекрасно, даже живот не болел, а вот о моей психике следовало серьезно обеспокоиться. Временами от бессилья что-либо изменить меня душили слезы. Иногда я в оцепенении сидела около окна и смотрела, как по вечерам постепенно зажигаются уличные фонарики в парке напротив военного госпиталя. Потом, вспоминая, что движение – жизнь, я снова начинала наматывать круги по роддому. Мне ничего не хотелось есть, никого не хотелось видеть или слышать. Мной владела одна единственная мысль: скорее бы все это закончилось.

День двадцать второй

Схватки так и не начались. Я чувствовала себя трутнем, пожирающим деньги налогоплательщиков. Мне казалось, что я зависла в одной точке пространственно-временного континуума, законсервировалась в состоянии беременности и останусь здесь и такой навсегда. От скуки я раскладывала свои вещи по пакетам, потом вытаскивала и укладывала вновь. Я десятки раз начинала писать эсэмэски друзьям, но так ни одной и не отправила, ведь они ждали от меня глобальных известий, а не жалоб о наболевшем. У меня никогда не было такого идеального маникюра и так тщательно выщипанных бровей, как тогда. Никогда я не читала столько книг, не вызывающих у меня особого интереса. Мои руки впервые коснулись страниц малопознавательных, но прилипчивых, как семечки, дамских романов. Я беспощадно убивала свое свободное время, размазывая минуты по замусоленным десятками женских рук книжным листам.
Новые персонажи в нашем коридоре больше не вызывали у меня интереса. Все беременные в моем мозгу слились в одного огромного телепуза, который, криво ухмыляясь, махал мне на прощание рукой по пути в недосягаемое для меня родильное отделение.
Временами мне хотелось кричать от невозможности как-нибудь повлиять на ситуацию. Я ненавидела эти голубые стены и того же цвета миленькие занавесочки на окнах. Я ненавидела холодный пол в душевой и выложенный совдеповской плиткой общаковский туалет. Меня бесили не слишком-то удобные пластиковые стулья и стол в палате, создававшие атмосферу дешевой придорожной забегаловки. Меня тошнило от одного вида надоевшей пресной больничной еды. Даже кожаные кресла и фикусы в кадках по углам в холле не были для меня отрадой. Я изнывала от тоски по домашней обстановке, по любимому дивану, по моей коллекции фильмов на DVD.
Я смертельно устала от вынужденного бездействия.

День двадцать третий

Наступил понедельник. Я с нетерпением ждала своего доброго доктора. Мне нужно было обсудить с врачом подходящие мне методы приближения родов. Каково же было мое огорчение, когда я узнала, что мой доктор заболел и не появится как минимум до Нового года.
Нашу палату передали молодой женщине, которая все делала очень быстро: быстро проводила осмотр, быстро говорила, быстро ходила по коридору. Наверное, она была чрезвычайно занятая, поэтому носилась как угорелая по всему отделению. Увидев гримасу разочарования на моем лице, молодая разозлилась и выпалила:
- Нечего здесь нюни разводить. Ребенок ягодичный. Сорок первая неделя идет. Так что завтра сделаем кесарево. Поняла?
Такой натиск вызвал у меня бурю слез. Все выходные, как ангела, я ждала своего доктора, посвященного во все тонкости моей ситуации, а тут эта злюка приперлась.
- Нечего здесь рыдать. Ты почему от кесарева раньше отказалась? Для всех нас проблем было бы меньше.
- Я пятерых детей хочу, - выдавила я из себя, озвучив старую мечту, которая в свете полученного мной во время беременности опыта была уже мало актуальна.
- Пятерых? Ну-ну. Ладно, отправляйся на УЗИ, потом все обсудим.
Не успела я переступить порог кабинета ультразвуковой диагностики, как меня огорошили вопросом:
- Это ты что ли хочешь пятерых детей?
Вот сплетники!
- Я.
- Молодец. Но для начала одного хотя бы роди. Ложись.
Повозив у меня на животе допотопным аппаратом, врач выдала следующее заключение:
- Ребенок нормальный. 3300-3400. Плацента начала стареть. Почему не рожаешь? Давно пора. Решай этот вопрос побыстрее, а то праздники на носу. С ягодичным предлежанием лучше бы кесарево сделала. Кукуешь тут уже три недели.
Три четыреста?! С ума сойти. Вот тебе и маловесный. Ишь, как вымахал за 20 дней. Так мы не договаривались. Небольшого попой вперед я еще готова родить. А такого?!
Я совсем не ожидала подобного поворота событий. Разница, мягко говоря, немаленькая выродить двух с половиной или трех с половиной килограммового ребенка, да еще сложенного пополам. Я, честно говоря, растерялась. Мне жутко не хотелось встречаться снова с приписанным к нашей палате доктором, но других вариантов не было.
Молодая и злая на этот раз была все такой же молодой, но доброй. Наверное, за своим жестким обращением с новыми подопечными она просто маскировала неуверенность от своей малоопытности. И, вообще, на этот раз она мне показалась даже симпатичной.
- Что ты расстраиваешься? – спросила она заботливо. - Решила сама рожать – рожай. То, что ребенок твой подрос, тебе только на руку. Маловесный при рождении попу свою маленькую протолкнет в любом случае, а голова застрять может, поэтому кесарево и делают. А сейчас малыш твой раскормился, поправился, попа у него побольше стала, поэтому и голове легче будет пройти. Главное, чтобы он сильно не вырос за оставшиеся дни. Четырехкилограммового ты точно сама не родишь. Так что давай готовься. Если за два дня ничего не изменится, в среду поставим тебе стимулирующий гель. Тогда уж точно схватки начнутся. Хорошо?
- Хорошо, - выдохнула я с облегчением. Не придется бесконечно сидеть и ждать, когда ребенок соизволит появиться на свет. Моя пошатнувшаяся от бездействия психика требовала сделать хоть что-нибудь. Гель, так гель. Лучше это, чем ничего.

День двадцать четвертый

Ночью внезапно отошли воды у одной моей соседки по палате. Она должна была рожать позже меня, но судьба распорядилась иначе. Очередные не мои роды я восприняла с тихой обреченностью. Если кто-то еще в этой палате родит раньше меня, выброшусь из окна (делать это я, конечно, не собиралась, но желание хоть как-то прекратить мои душевные муки рисовало передо мной разные мрачные картины).
Днем выписали вторую соседку. Я снова осталась одна. С одной стороны, мне было грустно, а с другой, я испытала облегчение. Уставшая от бесконечных разговоров, я хотела хоть немного побыть в тишине, собраться с мыслями, отдохнуть.
Вечером меня навестил мой муж. Вся палата была в нашем распоряжении. Жаль, нельзя было использовать эту возможность с большей пользой, нежели сидение в обнимку. Через два часа я проводила мужа до гардероба и пошла к себе, собираясь провести вечер в гордом одиночестве. Каково же было мое разочарование, когда, переступив порог своей палаты, я увидела новенькую девочку.
К счастью, девочка оказалась не сильно разговорчивой. Она мирно грустила на своей кровати, сожалея о том, что попала в роддом под Новый год. Врач в приемном отделении ей сказал, что начавшиеся у нее дома схватки – ложная тревога, до рождения ребенка есть еще пара дней, но обратно не отпустил. Мы немного побеседовали о том, о сем. Просто, чтобы соблюсти приличия и не сидеть в гробовой тишине. Попили чаю с сушками на ночь и легли спать.
А ночью она ушла рожать! Моему возмущению не было предела. Какая вселенская несправедливость! Почему опять не я?! Может быть, моя кровать заколдована? Или мой ребенок решил сидеть во мне до скончания веков? Если бы не мое дикое желание поспать еще хотя бы часиков 5-6, ей богу, я бы устроила в палате погром.

День двадцать пятый

Я проснулась в восемь часов утра, потянулась и вспомнила: сегодня мне обещали поставить гель. Как известно, в роддомах часто не хватает медикаментов и пациентам приходится покупать лекарства за свой счет. Но на этот раз мне повезло. С первого января в роддоме, как и в других бюджетных организациях, начинался новый финансовый год, поэтому руководство больницы изо всех сил старалось потратить сэкономленные за год деньги и закупало все, что может пригодиться для рождения детей. В том числе по специальной цене (в полтора раза выше, чем в аптеке за углом) был закуплен и дорогущий чудодейственный гель, который никак не относился к лекарствам первой необходимости. В связи с этой внезапной предновогодней роддомовской щедростью мне не пришлось выкладывать деньги из своего кармана за этот препарат. За три недели проведенные в больнице я не раз наблюдала как надежды на помощь волшебного геля разбивались в пух и прах, роды у некоторых долгомучительниц так и не начинались. Как подействует на меня сие достижение фармакологии я не знала, поэтому старалась о предстоящей мне процедуре не думать, чтобы не сойти с ума окончательно, если схватки опять не начнутся. Мне даже было не охота мыть голову и выполнять весь подготовительный к родам ритуал, так как в то, что я рожу сегодня, верилось с трудом. Обычно от момента начала первых схваток до отправки в родильное отделение проходит несколько часов. За это время можно и вещи собрать, и в душ сходить. Поэтому я не стала раскладывать свои пожитки по пакетам, чтобы в случае неудачи не пришлось их распаковывать вновь.
В начале одиннадцатого меня позвали в смотровую. Там путем недолгих манипуляций в меня закачали нужное количество лекарства и на каталке отвезли в палату. Мне предстояло около двух часов лежать на спине практически не шевелясь, чтобы драгоценный гель случайно не вытек.
Целых полчаса я преспокойно лежала на кровати, читала книгу, размышляла о радостях жизни. Потом у меня дико заболела спина, мне стало неуютно и тоскливо. В палате я была одна. Никто не мог отвлечь меня от неприятных ощущений каким-нибудь бессмысленным трепом. Я пыталась сосредоточиться на книге, но строчки расплывались перед моими глазами. Боль была несильная, но очень неприятная и навязчивая. Очень хотелось повернуться на бочок и свернуться калачиком под одеялом. Но строго следуя инструкции врача, я упорно лежала на спине, стараясь внушить себе, что я лежу где-нибудь на пляже и греюсь на солнышке. И я уже почти почувствовала тепло солнечных лучей, как вдруг внезапно внутри меня что-то лопнуло и у меня отошли воды. А я то, глупая, боялась, что провороню этот важный момент! По моей кровати довольно в большом количестве растеклась теплая жидкость. Простынь и халат намокли. Я поняла, как чувствуют себя маленькие детки, когда писают на кровать. Удивилась новому ощущению. Решила встать и переодеться, но тут раздался телефонный звонок. На экране мобильного телефона высветилось – Любимый.
- Ну, как ты там? – спросил этот самый Любимый.
- У меня воды отошли, - ответила я обреченно.
- Ух, - не нашлось слов у моего мужа.
- Я тебе позвоню, когда все закончится, - выдохнула я из себя, улучив момент между приступами боли, и, не дожидаясь ответа, нажала на отбой.
Начались схватки. На этот раз у меня не было и тени сомнения по этому поводу. Пришлось встать с мокрой постели и идти искать врача. Идти – это громко сказано. Со скоростью два метра в минуту я, скрючившись, ползла вдоль стеночки в смотровую. Наконец на меня снизошло озарение, и я поняла предназначение реечки, которая была присверлена по периметру всего коридора на высоте чуть больше метра от пола. Эта реечка мне сильно докучала последние три недели, потому что мешала сидеть на скамейке, облокотившись о стену. А сейчас эта много раз мною проклятая деревяшка была настоящим спасением. Благодаря ей я как никак но передвигалась вперед, а не сползла на пол сразу же около выхода из палаты.
Из смотровой врач с облегчением в сопровождении медсестры отправила меня на второй этаж в родильное отделение. Ковыляя по лестнице вниз, я с тоской думала о новых беленьких носочках, которые так и остались среди несобранных вещей в тумбочке, и о том, что я не успела уложить волосы. Засидевшийся в моем животе ребеночек теперь рвался наружу, побивая все рекорды скорости.
Родилка была двухместная. На койке у окна уже третий час мучилась от схваток мало знакомая мне девочка (на дородовом она жила в другом конце коридора). Впрочем, мне было не до девочки. Кроме нее в комнате было еще несколько человек из медперсонала. Кто-то заботливо переодел меня в синюю одноразовую стерильную родовую рубашку и уложил меня на кровать. Кто здесь главный я понять не могла, потому что в моих глазах стоял туман, а мой мозг был переполнен одной единственной мыслью, распухшей до неимоверных размеров: КАК ЖЕ МНЕ БОЛЬНО! Схватки шли каждую минуту. Я не могла даже дышать. Уже через 15 минут я была мокрая, как мышь. Сосульки из волос прилипли к потному лбу, руки дрожали, под глазами синяки. Я ухмыльнулась в душе, вспомнив свое желание родить красиво.
Для себя я определила, как минимум час я при любом раскладе буду терпеть, а потом, в крайнем случае, попрошу сделать мне анестезию. В наше время мало кто рожает без обезболивания. Знание того, что можно медикаментозно облегчить свои страдания, очень сильно мешает сосредоточиться на родовом процессе. Может, и рожали бы сами, но когда под рукой есть заветное лекарство, побороть в себе естественное желание любым путем избежать физические страдания практически невозможно.
Я в полной мере ощутила смысл избитой фразы: время остановилось. Стрелки часов передвигались с медлительным издевательством. Молодой человек в зеленой спецодежде пижамного вида пытался облегчить мои муки разговором, но, не вытянув из меня даже имени, разозлился, сказал что-то язвительное в мой адрес и ушел. Какие разговоры? Я дышать не могу, а ко мне тут с вопросами лезут! Была бы в состоянии, пнула бы этого зеленого за его «участие».
Пока я в полузабытьи пыталась не разучиться работать легкими, медсестры около окна пытались взгромоздить вторую роженицу на надувной шар по американской системе. Девочка не отличалась высоким ростом, поэтому постоянно скатывалась с шара на пол, потом вставала и пыталась сесть на кровать, но добрые зеленые человечки снова и снова подхватывали ее под руки и усаживали на резинового монстра со словами:
- В Америке такие шары уже много лет используют. Очень удобно. Сидя на мяче, схватки переносятся гораздо легче. Ну, попробуйте же. Держитесь крепче. Куда вы все время падаете? 
От такого натиска у бедняжки схватки прекратились совсем. Любопытства ради она посмотрела на меня. Узрев на моем лице те страдания, которые вскоре предстояли ей самой, девочка со стоном выбежала в коридор.
Отмучившись целый час, я уж было решила узнать про обезболивающие уколы, но сквозь туман, царивший в моей голове, я услышала следующий диалог, явно касавшийся моей собственной персоны:
- Жалко ее. Лежит. Молчит. Только кулаком по матрасу стучит, когда совсем невтерпеж. Может, спасать пора?
- Кого тут спасать, Леночка? Поздно уже. Смотри, процесс в самом разгаре. Еще пара часов и все.
Диалог был коротким, но прямо свидетельствовал о том, что рожать мне придется без анестезии.
Следующие два часа я сосредоточенно дышала, так как меня учили. Главное было не кричать. Доктора очень негативно относятся к женщинам, которые своими воплями и стонами понапрасну тратят драгоценные силы и сбивают дыхание. Одна беременная на дородовом говорила по этому поводу, что любую боль при родах можно терпеть, кроме той, при которой теряешь сознание. Зная, что от моих действий зависят жизнь и здоровье моего ребенка, я молчала, как аквариумная рыбка. Ощущения были крайне неприятные, можно сказать, отвратительные. Это была боль совсем не похожая на испытываемую мной ранее. Создавалось впечатление, что меня изнутри рвут на части. Подчиняясь законам природы, раздвигались тазовые кости. Мое тело почти не подчинялось моей воле и жило своей пугающей жизнью. Мне оставалось лишь стараться сохранять хладнокровие и остатки сил для самого ответственного момента.
Без десяти три в родилку ввалилась вся дежурная бригада. Меня заботливо переложили на родовой стол и подсоединили к руке какую-то капельницу.
- Начинаем, - твердым голосом скомандовал доктор.
Дальше все произошло быстрее, чем я предполагала. С сухим треском разошлась под скальпелем моя плоть.
- Тужься! – кто-то кричал справа от меня. Слева другой человек давил на мой живот. Третий придерживал капельницу. Четвертый помогал выбраться моему ребенку. Что делали остальные, я не заметила, потому что изо всех сил тужилась. То есть я делала то, что подразумевала под словом тужиться. Но, видно, я делала что-то не совсем так. Родить с первой потуги не получилось. Доктор дал мне пару мгновений передохнуть, а потом громогласно скомандовал:
- Какай ребенка к нам сюда! Какай!
Я старалась, как могла, и со второй потуги ребенок вышел. Раздался характерный детский вопль.
- Девочка, - умилился один из зеленых человечков.
- Какие у нее густые брови, - удивился другой.
- Время рождения 15.00. Поздравляем, - улыбнулся доктор.
Девочка! Я родила девочку! Я родила! Все закончилось! Неужели все? И словно для того, чтобы я не сомневалась, мне на живот положили эту самую девочку. Она была очень теплая и сине-красная. Маленькое опухшее личико, мутные глазки, одно ухо оттопырено, другое прижато к практически лысой голове, покрытой жиденькими пучками темных волос на затылке. В первые минуты жизни красотой моя дочка не отличалась, но я уже любила ее, такую крохотную и беззащитную, самой настоящей пронзительной материнской любовью.
Через несколько минут ее помыли, взвесили и измерили рост.
- Вес 3350, 53 сантиметра. В кого такая высокая? В маму или в папу?
- Не знаю, в папу, наверное.
3 килограмма 350 граммов. Ничего себе маловесная. Ишь, как вымахала у меня в животе за последние две недели.
- Сейчас мы вашей доченьке присвоим порядковый номер, чтобы не перепутали с кем-нибудь. Что у нас тут осталось? – медсестра покопалась в коробке номерками и с торжеством извлекла одну из бирок, - какое я число хорошее нашла - 54, чтобы в школе училась только на четверки и пятерки. 
Пока одни врачи проводили санитарную обработку моего ребенка, другие, когда вышел послед, переложили меня на каталку и оставили на некоторое время в покое, чтобы лишняя кровь стекала в судно. Я пребывала в состоянии полнейшей эйфории, энергия била через край, меня обуревала жажда деятельности. Такие ощущения я переживала лишь однажды, когда со второго раза сдала экзамен по вождению в городе. Как и тогда, мне хотелось прыгать и вопить от радости, носиться по улицам и сообщать всем встречным о своем триумфе. Наступило время оповестить родственников и друзей о знаменательном событии. Я взяла мобильный телефон и набрала номер мужа:
- Ну, поздравляю, папаша, - произнесла я развязным тоном женщины сполна исполнившей свой долг.
- С чем? – тупо спросил мой муж.
- Как с чем? Я уже родила.
- Уже? Так быстро? А я думал ты только к вечеру разродишься.
- Милый! 10 минут назад я родила девочку! 3350, 53 сантиметра!
- Умничка моя, - мой муж явно пока не мог в полной мере осознать грандиозность наконец-то свершившего события.
- Ладно, я тебе позже перезвоню. Я еще в родилке. Все прошло нормально. Не беспокойся. Будешь отмечать, много не пей.
Потом я позвонила маме и отправила смс лучшим друзьям и близким знакомым. Самые шустрые и любопытные перезвонили, когда я еще лежала на каталке в родильной комнате.
Где-то через пол часа после рождения ребенка меня отвезли в процедурный кабинет накладывать швы.
- Какой наркоз делать? Местный или общий?
Решив, что свой долг перед ребенком я уже исполнила и можно позволить себе немного расслабиться, я сказала:
- Общий. 
- Вы знаете, что после общего очень долгий отходняк и галлюцинации?
- А вы мне хороший делайте. Деприван, есть?
- Вы разбираетесь в лекарствах?
- Немного, - я была наслышана о негативных последствиях бесплатного наркоза, поэтому заранее потрудилась разузнать, какие препараты безопасней.
- Деприван стоит 1500 рублей. Устраивает?
- Вполне.
После укола я заснула, а через несколько минут очнулась с ясной головой и в прекрасном расположении духа. Швы уже были там, где им полагалось быть. И меня вывезли в коридор.
- Кушать будете? - заботливо спросила санитарка.
Я поняла, что жутко голодна:
- Буду.
На обед холодные макароны и стакан воды. Все же лучше, чем ничего. Потом мне принесли мою дочурку и приложили к моей груди. Ей предстояла тяжелая задача высосать из моей груди хотя бы пару капель молозива, чтобы укрепить свой иммунитет. Пять минут взаимных мучений увенчались успехом. Не успела я как следует рассмотреть свое дитя, как его опять забрали и унесли в детское отделение. 
- А когда мне ее отдадут?
- Отдохнете несколько часов. А потом, если все будет хорошо, вечером вам ее принесут.
Оставалось дожить до вечера. Меня отвезли в послеродовое отделение и определили в палату. Там меня уже ждали страшненький стерильный больничный халатик и не менее страшная ночная рубашка. Вставать пока было нельзя, а сидеть и подавно (когда накладывают швы, сидеть нельзя как минимум две недели), поэтому я решила потратить время с пользой и немного поспать.
Через три часа в мою палату привезли успешно разродившуюся «девочку на шаре». Судя по всему, о недостатках бесплатного наркоза она не знала, поэтому пребывала в полной прострации.
Между тем вечер был в самом разгаре, а ребенка мне так и не принесли. Недолго думая, я встала с постели и пошла в детское отделение. Через приоткрытую дверь одной из комнат я увидела, как одной малышке делают прививку. Оказалось моей. Изъявив твердое желание с этого момента заботиться о своей дочке самостоятельно, я забрала ее к себе в палату.
Я долго рассматривала еще плохо вырисованные черты детского лица. Мне казалось, что малышка совсем на меня не похожа. Это меня немного огорчало. Единственное, что дочь явно унаследовала от меня, это темные густые четко очерченные брови. И на этом спасибо.
Один из самых длинных дней в моей жизни подходил к концу. Рядом со мной в колыбельке мирно посапывало новое живое существо. У меня в голове никак не могло уложиться то, что этот маленький человечек 9 месяцев жил у меня в животе, а теперь он здесь, живет своей собственной жизнью, сопит носом, шевелит ручками и ножками, хлопает глазками. Я смотрела на свою дочь и испытывала целую гамму чувств: и бесконечную любовь, и страх, и жалость, и растерянность. Я стала мамой.

День двадцать шестой

Ночь была беспокойной. В течение нескольких часов малышка безуспешно пыталась высосать что-нибудь съедобное из моей груди и, судя по всему, была изрядно голодна после тяжелого трудового дня. Педиатр нас предупредил, что это в порядке вещей. Ребенок, мол, должен рассасывать грудь, чтобы появилось молоко. Ему первое время достаточно и тех крох, что он получает. Но моя душа не вынесла мучений моей дочки, и ночью я сходила за прикормом.
Утром я чувствовала себя абсолютно разбитой. Эйфория прошла. Действие всех анестетиков тоже. Я в полной мере стала ощущать наложенные швы, очень хотелось спать и есть. Плюс ко всему болели разнообразные мышцы, которые, казалось бы, не имеют никакого отношения к рождению детей.
Живот мой, к моему разочарованию, все еще был большим, как будто я была на шестом месяце беременности. А раньше я наивно полагала, что живот приходит в норму сразу после родов. Оказалось, что более менее приличный размер он приобретает недели через две, когда матка достаточно сократится. Для ускорения этого процесса нам порекомендовали прикладывать к животу бутылки со льдом. Холодно, зато действенно.
Перед завтраком нас позвали на обработку швов. Процедура быстрая, но малоприятная. Кому понравится, когда тебе возят проспиртованным тампоном по свежим ранам. Больно.
В столовой давали манную кашу. За соседним столиком мучилась сомненьями одна из новоявленных мамочек: безумно хотелось кушать, ведь организм начал вырабатывать молоко, но есть много было страшно, потому что со швами ходить в туалет не очень-то удобно. Подобными мыслями была занята не только ее голова.
Оставлять ребенка даже на одну минутку не хотелось. Вдруг что-нибудь случится. Поэтому я старалась покидать палату как можно реже. Я тихо лежала на кровати и охраняла покой своей крохотной дочурки.

День двадцать седьмой

Новорожденные в буквальном смысле часами могут «висеть» на маминой груди, нелегким трудом добывая себе пропитание. Истерзанные маленьким, но усердным, детским ротиком соски покрываются корочками запекшейся крови и жутко болят при каждом прикосновении. Физические страдания не заканчиваются в родильном отделении, и временами радость материнства затуманивается муками изможденного тела. Утешая себя мыслью о том, что через несколько дней соски загрубеют и перестанут болеть, я, стиснув зубы, позволяла своему детенышу теребить мою разбухшую грудь столько, сколько ему хотелось. Надо сказать, что увеличившийся на 2 размера бюст не принес мне ни морального, ни эстетического удовольствия, и, ко всему прочему, причинял изрядное неудобство.
Во второй половине дня я озаботилась проблемой детской желтушки. Педиатр нас предупредил о том, что нужно следить за цветом кожи своих детей и при сильном пожелтении срочно нести ребенка на анализ. Естественно, мне сразу стало казаться, что мой ребенок выглядит болезненно и подозрительно похож по цвету кожи на представителя наших многочисленных восточных соседей. Недолго думая, я отнесла дочь к медсестре. Та в задумчивости почесала голову и неуверенно произнесла:
- Черт его знает. Может быть, и правда желтее, чем положено. Возьмем кровь на билирубин на всякий пожарный, - произнесла и уволокла мою девочку в процедурный кабинет.
Через несколько минут дверь открылась и медсестра вынесла мне мою дочурку, прижимая окровавленный ватный тампон к ее маленькой головке.
- На, держи. Ватку не убирай, пока кровь не остановится. Результат будет готов вечером.
Я взяла ребенка на руки. Малышка дрожала и нервно всхлипывала. Я побежала в свою палату, положила деточку на кровать, обняла ее и заплакала. Мое сердце сковала жалость. Я впервые почувствовала страдания своего ребенка. Боль моей дочери стала моей болью…

День двадцать восьмой

Моя малышка напоминала мне маленького суслика. А еще она издавала очень забавные звуки, когда просыпалась. Протяжные и высокие. Будто пела какую-то заунывную песню народов севера. Песня не песня, но соседям ее вокал явно мешал спать. Поэтому, как только дочка открывала свой ротик и набирала побольше воздуха в свои легкие, собираясь издать нечто пронзительное и душещипательное, я брала ее на руки и выходила с ней в коридор. Там под мерное раскачивание в такт моих шагов девочка спокойно засыпала. Особенно часто это повторялось по ночам. За такие поведенческие особенности соседки по палате окрестили мою дочь – животное ручное и ночное.
Иногда моя девочка упорно не хотела засыпать и смотрела на меня своими мутными глазками. Смотрела долго и пристально. В такие моменты она мне казалась инопланетным существом, и мне становилось слегка не по себе. Черепушка вытянутая назад (из-за неправильного положения ребенка во время родов), странный, будто бы направленный сквозь тебя взгляд, тоненькие пальчики, хлипкое тельце. Вдобавок ко всему этот непривычный цвет лица (хотя желтушка оказалась абсолютно безобидной). Периодически от такой картины мне было жутковато.
Ничто так не сближает с ребенком, как необходимость постоянной ежеминутной заботы о нем. Вовремя накормить, уложить, переодеть. Я никак не могла освоить премудрости пеленания. Этот уголок сюда, этот туда, затянуть потуже. Делать из ребенка гусеничку совсем не хотелось. Со второго дня я стала одевать дочурку так, чтобы и ей было удобно и мне нравилось: по рекомендации врача – шерстяные носочки на босу ногу; чтобы не поцарапала себе лицо – распашонка с зашитыми рукавчиками; для моего собственного удовольствия – розовенький хлопковый комбинезончик с нарисованными мышками.

День двадцать девятый

Утро 31 декабря выдалось спокойное и немного унылое. Воздух послеродового отделения был насквозь пропитан грустью тех, кому было суждено встретить Новый год в стенах казенного дома. Те, кто мог, ушли домой под расписку, а остальные вяло ковыряли в столовой манную кашу. В каждой квартире сейчас была предпраздничная суета, строгались салаты, упаковывались подарки, а наш роддом замер, переполненный тоской женщин, обреченных в праздник на разлуку с родными.
Я жила ожиданием завтрашнего дня, когда нас с дочуркой должны были выписать и отпустить на все четыре стороны. Меня огорчало лишь то, что, если верить поговорке - как встретишь Новый год, так его и проведешь – год свиньи сулил мне много дней вдали от мужа.
«Девочку на шаре» волновали совсем другие проблемы. За стенами роддома ее никто не ждал. Она никогда ни на что не жаловалась, много шутила и улыбалась. Ее жизненная позиция вызывала во мне уважение. Непосвященным казалось, что ее оптимизм – следствие спокойной безоблачной жизни, но из наших разговоров я поняла, что это отточенный временем способ борьбы с тяготами действительности.
Ближе к вечеру на улице густыми крупными хлопьями повалил снег. Новогодняя ночь обещала быть по настоящему волшебной. Белое покрывало на несколько часов спрятало серую слякоть теплой зимы.
Праздничный винегрет на ужин, телефонные поздравления от родных, музыка, доносящаяся из ординаторской, уличные салюты – здравствуй долгожданный 2007-й год!
Во время боя курантов мы с малышкой уже видели десятый сон. Мое сокровище тихонько сопело рядышком со мной. Проснувшись ночью, я осторожно, чтобы не разбудить, поцеловала дочь в висок и сказала: «С Новым годом, милая моя. Я тебя люблю».
 
День тридцатый
 
Выписка из роддома и сама по себе штука волнительная, а 1 января и подавно.
Утро того чудесного дня началось с того, что нас позвали снимать швы. Я раньше почему-то думала, что хирургический шов похож на обычный, такой, который на одежде и обуви. Мне представлялось, что людей штопают, как носки, чем больше стежков, тем надежнее. Поэтому факт, что мне наложили 3 внешних шва, которые теперь нужно снимать, вызвал в моей голове прямые ассоциации с воспоминаниями о распарывании ненужных брюк или юбки. Плюс ко всему из комнаты медперсонала доносился легкий, но навязчивый запах недопитого шампанского. Но, так или иначе, швы надо было снимать. Собрав волю в кулак, я переступила порог процедурного кабинета. К моему удивлению медсестра была вполне трезвая. На ее лице не было и следа сожаления о дежурстве в такой замечательный день. Пол минуты манипуляций и швы к моему восторгу были сняты. Оказалось, что каждый шов представлял собой один единственный стежок. 3 шва – 3 стежка!
Потом я покормила дочку, собрала все свои вещи, созвонилась с родными и села ждать доктора. Предвкушение близкой свободы сводило меня с ума. Наконец-то я смогу гулять и дышать свежим воздухом, когда взбредет в голову, спать на своей кровати рядом с любимым мужем, принимать душ в любое время суток, жить так, как хочу.
Врач пришел только через 2 часа, когда мой муж уже с нетерпением топтался около гардероба.
- Швы заживают хорошо. Ребенок в норме. Поздравляю. Завтра можете выписаться.
- Завтра?! – в моих глазах помутнело, и я медленно сползла на пол. -Почему завтра? Мне обещали, что нас выпишут сегодня. И родственники мои уже приехали, - еле вымолвила я слабым голосом.
- Кто это вам обещал? У меня такой информации нет. Документы на выписку еще не готовы. И вообще, какая вам разница: сегодня или завтра. Один день вам погоду не сделает.
Я чувствовала себя как в кошмарном сне. Еще одни день в этих застенках я не выдержу. Мои родные уже сидят внизу. Ждут нас. А мы можем остаться здесь по вине тех, кто вовремя не подготовил нужные документы. Тем более, я обещала дочери, что именно сегодня она впервые увидит своего папу. Хотите мучить меня еще целые сутки? Ну нет. Этот номер не пройдет.
- Я здесь не останусь. За мной уже родственники приехали. Вещи все собраны. Я уже целый месяц тут тусуюсь. Больше мне здесь делать нечего. Выписывайте, как обещали.
Женщина-врач посмотрела на меня с негодованием. Мое желание попасть домой именно сегодня грозило ей как минимум часовой бумажной волокитой. Но оснований задержать меня в роддоме у нее не было. Тем более я выглядела так жалостливо в своей беспомощной решительности ехать домой, что она сдалась.
- Ну, хорошо. Только вам придется подождать пару часов.
- Хоть три, - запальчиво произнесла я и опустошенная села на кровать. Этот бой был выигран.
Через два часа я спустилась к родственникам. За мной шла медсестра и несла наряженную, упакованную в теплое одеяло и перевязанную розовой ленточкой мою маленькую дочурку. Мой муж, двумя руками вцепившись в явно предназначенный мне букет желтых орхидей, обалдело смотрел на копошащийся сверток и не шевелился.
- Милый, не стой, как пень. Давай, мне цветы. Бери ребенка. Конфеты тете отдай, - сказала я, пытаясь высвободить из пальцев любимого орхидею. Глупая улыбка на лице моего мужа ясно свидетельствовала о его недееспособности в данный момент. Пришлось взять бразды правления в свои руки.
Наконец, обмен ребенком, цветами и конфетами был успешно произведен, медсестра ушла, и мы остались одни.
- Какая она маленькая… И симпатичная, - одобрил муж наше произведение любовного искусства.
- На папу похожа, - добавила бабушка.
- А на чем мы домой поедем? – спросила я о том, что было для меня наиболее актуально.
- На такси. Сейчас вызовем.
Оказалось, что первого января вызвать такси не так то просто. Изрядно помучившись, через пол часа мы все-таки выбили себе машину.
На улице меня опьянила волна холодного свежего воздуха. Мне казалось, что от переизбытка кислорода, я упаду в обморок. Но в крови играл адреналин. Сердце бешено колотилось. Я ехала домой! Без сожаления я бросила последний взгляд на мой роддом, место, где было пережито столько невероятных впечатлений, где я встретила кучу интересных людей и оставила свою старую бездетную жизнь. И вот теперь, месяц спустя, я уезжала отсюда, обнимая руками почти 3,5 килограмма моего нового доселе невиданного счастья.