Город наш не велик и не мал, и не слишком известен, но вовсе не плох, совсем недурен, скорее хорош и, в некотором смысле, даже превосходен – словом, всем городам город. И есть в нашем заме-чательном Городе все, чтобы жить в нем прилично, достойно и, не побоимся этих слов, прекрасно.
Как и полагается любому уважающему себя городу, расположен он на семи холмах, хотя, может быть, и не на семи, никто их не считал, эти холмы, но холмы, точно, есть, и может быть, даже не холмы, а горы, это уж как посмотреть. Благодаря этим холмам, а может быть, и горам, расположен наш Город несколько беспорядочно, можно сказать, разбросан или даже рассыпан по склонам и отрогам, так что центр его находится в чаше, которую создала сама природа, чтобы было нашему горожанину уютно и спокойно.
И вообще, балует природа нашего горожанина, щедро осыпает дарами, являет свои чудеса, прелести и достоинства. Есть, например, в нашем Городе река, самая-самая, полноводная, длинная, великая, такая, что редкая в мире река может с ней сравниться, а уж в Европе ей равных точно нет. Она так и называется – Река, потому что какие реки могут быть, кроме этой. И не всякая птица долетит до середины Реки, да не всякая и полетит, да и зачем ей лететь, этой птице-то, если и около берега поджидает ее множество птичьих радостей и удовольствий.
А если заговорили мы о Европе, то следует сказать, что жители наши относятся к ней весьма снисходительно, ведь очень уж мала эта самая Европа. А вот на территории нашей Губернии легко помещаются три больших европейских государства, да еще несколько поменьше, и даже после этого достаточно места останется, чтобы разместить пару-тройку государств ближневосточных, а может быть, и дальневосточных, это уж как размещать. И все это после того, как Губерния во время различных переделов и пересмотров, столь частых в нашем отечестве, доброжелательно и покровительственно выделила из себя парочку губерний поменьше.
Что же касается Реки, то наши горожане жизни своей без нее не мыслят и вообще не представляют, как же можно жить в городе, в котором нет такого замечательного и полезного чуда. Некоторые даже задумываются по поводу того, насколько ленивыми и нерачительными были те исторические персоны, которые основывали города не возле рек, а где придется, где заблагорассудится, возможно, там, где застал их случайный ночлег, или непогода, или еще какая-либо оказия, нимало не заботясь о том, как тяжело придется будущим жителям этих неполноценных псевдогородов.
Но наши-то основатели были благоразумны и предусмотрительны, хотя до сих пор неизвестно, кто они были такие. За честь считаться потомками отцов-основателей Города борются представители разных народов, время от времени подбрасывая на чашу исторических весов факты, фактики и вновь открывающиеся обстоятельства, свидетельствующие в пользу того, что основали Город именно хазары, или непременно булгары, а то и с абсолютной точностью тюрки.
Достоверно же известно лишь то, что живут в Городе представители разных достойнейших народов, причем в согласии, дружбе и даже любви. И это обстоятельство вместе с фактом существования семи холмов заставляет нашего жителя причислять Город к плеяде самых прекрасных городов всех времен и народов, чувствовать некую сопричастность к великим, подобно тому, как ощущает свое глубинное родство с доберманом и ротвейлером карликовый пинчер. А произошедшее в результате упомянутой любви между народами превосходное смешение кровей делает наших женщин самыми красивыми в мире.
Лесов в нашей Губернии почти нет, зато есть степи, да еще какие! Да и зачем нам леса? Скажите на милость, что в них собирать-то, шишки, что ли, волчью ягоду? А степь бесконечна и благодарна, и родит все, что угодно человеческому вкусу и желанию. А погоды в этих степях премного способствуют тому, что издавна и постоянно радует Губерния все великое наше отечество отменными урожаями, кроме, разумеется, тех лет, когда природа урожаям не благоприятствует. Для пущей важности и солидности урожаи наши измеряются не в громоздких обезличенных тоннах, а в надежных российских пудах, позволяющих наилучшим образом оценить и понять, как много произведено, собрано и переработано. Но если на общественных полях неурожаи время от времени все же случаются, то собственные приусадебные участки, личные дачки, персональные огороды, са-модельные теплицы и семейные плантации радуют нашего человека вся-кий год, свидетельством чего являются наши базары.
Ах, какие у нас в Городе базары! Никогда вы не видали таких базаров, если не бывали в Городе! И никакой восточный базар, никакое Чрево Парижа, никакая брюссельская ярмарка не сравнятся с нашими базарами, потому что только здесь может по-настоящему возрадоваться душа россиянина.
Вот, например, наши рыбные развалы – здесь найдется все, что угодно любителю этого вкусного и полезного продукта. Пробовали вы нашу воблу? Иностранец, случайно заехавший в Город и поначалу скептически и снисходительно относящийся к неказистой этой рыбешке, брезгует чистить ее, воротит нос от незнакомого запаха. Но после того, как на жаре после долгих уговоров закусит ею теплое пиво, да запьет все это почти горячей водочкой, начинает понимать, что такое настоящее удовольствие, и без связки воблы домой не возвращается. А потом рыдает в своем отечестве, пишет слезные письма и умоляет прислать, да как можно больше, потому что кроме нашей Губернии подобного лакомства нигде в мире не было, нет, и уж не будет никогда. Случившиеся же недавно изменения в таможенных законодательствах многих стран, не благоприятствующие перевозке через границы нашей родины этой удивительной рыбы в ее натуральном виде, заставили некоторых особо предприимчивых горожан всерьез задуматься о том, чтобы наладить в Городе производство консервированной воблы, упакованной в банки соответствующей сложной формы.
А лещи? Нет в мире ничего слаще наших лещей, разве что наши судаки. Ну, а уж если и судаками пресытились вы, то вот она, царица, вот она красавица, королевна и принцесса – стерлядь. Достоинства ее таковы, что заслужила эта великая рыба почетное право помещаться на гербе Губернии, и по заслугам, и совершенно справедливо, это вам всякий скажет. И хотя кое-кто из старожилов ворчит, что перевелась она-де, после того, как перегородили Реку плотинами, но поворчит-поворчит – и прямиком на базар, а оттуда тащит сокровище, которого днем с огнем не сыщешь ни в Париже, ни в Венеции. Об икре же нашей можно сказать лишь то, что еще никто из вкусивших ее впервые не смог скрыть слез подлинного счастья, а тот, кто так и не удостоился радости попробовать сие сладостное яство, может быть абсолютно уверен, что прожил свою жизнь совершенно напрасно.
А овощи? Что может быть лучше наших овощей? Разве знают те бедняги, которые покупают в столичных супермаркетах эти лишенные привычного вида, эти удушенные безжалостными целлофанами, эти взращенные бог весть кем и невесть когда жалкие подобия овощей, какое наслаждение может доставить только что сорванный, душистый и напоенный вручную огурчик? А обожженный солнцем помидор, сахарный на изломе? А до блеска отмытая сладкая редиска, чем мельче, тем вкуснее? А одуряюще пахнущий укроп, а чернильный базилик, а петрушка, кудрявая как советская женщина? А тархун, тархун, сводящий с ума, заставляющий заиграть вкусом любое самое непритязательное яство?
И жалко нашему доброму жителю тех, кто не отведал ни разу нашей степной клубники, букет которой сравним разве что с божественной амброзией, или душистой малины, красной, желтой или черной, или разноцветной смородины, золотистого крыжовника, мохнатого, колючего, набивающего приятную оскомину. И уверен наш мудрый житель, что губернское яблоко по вкусу своему не уступает неведомому райскому плоду, и еще раньше просвещенного европейца понял он, что настоящее яблоко должно быть с изъяном, с червоточиной, которая и является знаком качества и полностью удостоверяет чистоту и полезность этого чудесного фрукта. А наши арбузы, разве можно описать их, не попробовав, но и попробовав, не опишешь, потому что даже в нашем языке нет слов, тождественных их свежести и сладости.
И уж совсем для полного счастья, для абсолютнейшей гармонии вся эта красота, вся эта божья благодать, залитая солнцем и до блеска отмытая заботливыми хозяевами, перемежается на наших базарах с цветами, только что срезанными, сладко пахнущими цветами, настоящими цветами, с шипами и семенами, с оковами вьюнков, с еще не высохшими каплями росы, которые отличаются от магазинных так же, как юная девушка от зрелой дамы.
И не насытится око зрением, когда ходите вы по этому базару, и не насытится нос ваш запахами, и не насытится язык ваш вкусом, ибо все радует глаз, благоухает и дается на пробу. С нашего базара можно уйти сытым, но с пустыми руками не уйдете вы оттуда никогда, потому что, даже вознамерившись лишь прогуляться и посмотреть, соблазнитесь, взалкаете, не сможете побороть искушения и унесете с собой все, что пожелают продать вам наши веселые, бойкие торговцы.
Улицы нашего Города такие же живые, как наши базары. Как часто они, начинаясь параллельными, становятся перпендикулярными, как часто, пересекаются там, где этого совсем не ожидаешь! Как любят они делать петли, плутать и внезапно менять названия! Какой чехардой иногда сменяются номера домов, выбивающиеся из ряда натуральных чисел! И все это говорит внимательному взгляду и пытливому уму о долгой и достопочтенной истории нашего Города, о его безусловном и положительном отличии от тех городов, улицы которых в одночасье проведены, словно по линейке. И как славно, как сладостно пройтись по этим улицам теплыми летними вечерами или яркими зимними деньками, рассматривая все их милые сердцу изъяны!
Каждая улица у нас с характером, со своим неповторимым лицом, каждая в другом, менее достойном, городе, могла бы стать главной или даже самой главной. Вот почему многие из наших горожан, даже и не бывавшие в далеких странах, уверены, что наша главная и единственная прямая улица – самая лучшая улица в мире. Называется она Западной, и многим нашим землякам ежевечерние прогулки по ней подарили достойную половину, а некоторым - даже и несколько половин.
И живности в нашем замечательном Городе очень много. В самом центре нередко можно услышать пение петуха или увидеть сосредоточенных квохчущих кур, а чуточку удалясь от центра удастся вам полюбоваться и степенно пасущимися козами, а иногда даже и коровами, а если уж совсем повезет – то и лошадьми. Птицы же поют у нас повсеместно, и любители квартирных обменов норовят попасть в районы, где ночами слышно соловьев. А уж кошек, котов и котят у нас – как собак нерезаных, а самих собак – пруд пруди. А в многочисленных прудах и лужах квакают усердные лягушки, и летучие мыши пугают ночных путников, стараясь коснуться их лиц огромными перепончатыми крыльями. По утрам над цветами на клумбах и балконах кружат золотистые пчелы, осы и шмели, по вечерам висят почти невидимые стрекозы. Вечером отбою нет от комаров, и их многоголосью вторят многочисленные цикады. Все это радует наших жителей, убежденных в том, что только в чистом, приспособленном к мирной жизни городе может существовать такое великолепие и такое единение всего в нем живущего. И знают наши жители, что на всей земле нет запаха прекрасней, чем запах нашей опаленной солнцем, слегка припыленной лебеды.
Недостатков же в нашем Городе нет совсем, вот разве что дороги. Да, дороги наши, и в самом деле, придирчивым европейским вкусам и завышенным американским стандартам отвечают не в полной мере, вернее, никак не отвечают, что готовы признать даже самые большие патриоты Губернии. И всякий, кто возвращается в родные пределы из дальних или не столь дальних сухопутных путешествий, даже ночью сразу узнает, что пересек границы родной земли, потому что та напоминает о себе кочками, сотрясает ухабами и подбрасывает колдобинами. Но какое нам дело до чужих стандартов и вкусов, что у нас - своих нет? Да и кто из нас способен оценить, что хорошо и что плохо под луной, что полезно, а что бесполезно под солнцем, кто знает, какая дорога приведет нас туда, куда мы стремимся? И, памятуя об этом, наши умудренные жители весьма терпеливо, смиренно, а некоторые – даже и благожелательно относятся к тем неровностям, а точнее, шероховатостям, которые на наших дорогах то и дело встречаются. Так что со своими дорогами мы находимся в полном со-гласии и абсолютной гармонии.
Что же касается второго российского несчастья, отмеченного умным, но жестким классиком, то уж чего-чего, а дураков в нашем Городе отродясь не живало. Так что мы с полной уверенностью утверждаем, что все, без исключения, жители нашего Города могут похвастаться завидным умом, заметным здравомыслием, достойной ученостью или почтенной мудростью, а то и всем сразу. Уж стольких умников-разумников ни в одном городе не сыскать, а количество грамотеев на душу населения у нас и вообще запредельно высокое.
Градоначальники же наши, все, как один, имели государственные головы, и отличались такими необыкновенными способностями, что именно благодаря их полезным выдумкам, изобретениям и новшествам, благодаря их неисчерпаемой фантазии Город наш славен на все наше отечество и, можете не сомневаться, останется в веках. Один изобрел особый галстук, а в пару нему – и особый вагон; другой придумал, как оценивать то, чего в нашей отчизне нет, и в помине не бывало; третий же, на радость нашим горожанам и на зависть всей стране, решил украсить родной Город многочисленными красными фонарями.
Государственные умы свои наши городские головы проявляют, прежде всего, в своем рачительном и благоговейном отношении к родной земле, в которую постоянно и очень старательно зарывают деньги, строя оросительные системы на пустующих или заболоченных землях, покрывая асфальтом песчаные дороги и склоны быстрорастущих оврагов и засевая сорняками такие значительные площади, урожая с которых за глаза хватило бы, чтобы накормить всю голодающую Африку. Зная особые достоинства наших градоначальников и их неубывающее служебное рвение, московские правители постоянно обращают на них свой благорасположенный взор и забирают их от нашего жителя в столицу, чем последний не вполне доволен и на что иногда даже и остается в обиде. Но ненадолго, потому что новый, не менее достойный градоначальник очень скоро занимает освободившееся высокое, мягкое и очень удобное кресло.
Так что Город наш живет и процветает, в полном здравии, довольствии и благополучии, и жить бы ему так еще долго и радоваться, если бы ни некоторые обстоятельства, изменившие жизнь наших горожан в одночасье. Мы же со своей стороны заверяем всех, желающих увериться, в том, что все события, зачем-то изложенные автором в представленном бытописании, в Городе действительно происходили, кроме тех, которые произойти не могли. И подтверждаем, что все, написанное ниже, - правда, за исключением того, что правдой не является, и являться не может. И поручаемся за все, кроме того, за что поручиться по разным причинам никак не решаемся.
Порицаем же мы автора лишь за то, что почему-то вообразил он, что в губернской нашей жизни смешное в равной доле перемешано с грустным, достоверное – с невероятным, а обыденное – с великим. Мы же полагаем, что вот тут автор изрядно приврал, потому что никакого равенства здесь нет и не предвидится, а обыденное всегда превыше любого великого и непременно во всем его превзойдет, и никакое великое ему не помеха. И никакие вселенские катастрофы, мировые революции и глобальные кризисы, не говоря уже о нравственных исканиях, не помешают нашему обывателю долгими летними вечерами попивать на своей даче чаек с клубникой и поглядывать на зарю.
Что же касается преувеличений, обязательных в любом литературном произведении, то их мы даже приветствуем, ибо полагаем, что любой, обладающий хоть толикой здравого смысла, именно в подобных местах может свое похвальное здравомыслие проявить и правду от лжи попытаться отличить. Мы же смеем надеяться, что читателями сего опуса окажутся только люди рассудительные и вполне способные самостоятельно разобраться в прочитанном, поэтому подробной экспертизой всех нижеописанных событий утомлять их не будем.
Ну, а если все же найдутся читатели, которые смогут похвастаться тем, что истину от лжи отличают всегда, то обращаемся к ним с покор-нейшей просьбой немедленно сообщить об этом удивительном факте на центральный почтампт нашего Города, до востребования, и мы всенепременно занесем этого умника в Книгу губернских достопримечательностей и рекордов, потому что лично мы никогда ничего подобного не встречали.