Роксана

В эту версию «вечного» сюжета Роксана попала случайно.
Однако, все мы попадаем в сюжеты своей жизни случайно. Частенько истории нашей жизни перекликаются с фабулами, давным-давно попавшими в литературу. Кто-то особо любознательный подсчитал, что литературных коллизий теоретически возможно всего около 14. Четырнадцать литературных отражений четырнадцати возможных житейских ситуаций. Времена, страны, возраст и национальность не при чём. Их не так много – тех, что могут  произойти с нами, и все описаны в Библии. То, что делает реальную или книжную жизнь неповторимой  - нюансы, детали. Канва сюжета неизменна. Роксане выпал этот.

                ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Родилась поздним и единственным ребенком.
Отец - юрист. Маленькой Роксане сказал, что работает бюрократом, Роксана ничего не поняла и переделала "виноградом". Ему понравилось, так потом всем и представлялся.
Высокий, с руками изумительной формы, серо-стальными глазами. В друзьях, вопреки чиновничьему статусу, половина богемно-научной Москвы.
 
Иногда в театре шептал маленькой Роксане, показывая на какую-нибудь актрису: “Смотри, это могла бы быть твоя мать». Роксана, по малолетству плохо разбиравшаяся в сослагательных наклонениях, начинала шмыгать носом. Со временем реветь перестала: тёть по Москве много, а она так и оставалась при родных маме с папой.

Роксана сосала соску, сидела на горшке и болела свинкой при заслуженных, народных, лауреатах... Привыкла спать, когда горит свет и играют на пианино. А замечательная оперная певица была просто мамой одноклассника и членом родительского комитета.

Перед школой Роксану на годик сдали в детский сад, чтобы научилась самостоятельно завязывать шнурки и существовать в коллективе.
Сад был ведомственный, известный инкубатор театральной малышни. Когда случался карантин, её  «сдавали в аренду» приятелям из того самого театра, по ведомству которого проходил сад.  Самое сильное театральное впечатление Роксана  получила лет в пять. Чтобы не потерялась в огромном закулисье, заперли в ложе, где ей довелось прослушать костюмную репетицию сцены в спальне графини из "Пиковой Дамы". С тех пор вы её не испугаете никакими фильмами ужасов.

Папа никогда не обращался с Роксаной, как с крошкой. Всегда подчеркнуто, как с женщиной. Ну и пусть маленькая - просто подшучивать понежнее. Она должна научиться быть такой, чтобы мужскому взгляду приятно на ней останавливаться. Чтобы  ручки  умели готовить, мыть посуду и стирать, но при этом оставались "поцелуйными". 
 - Учись, это тебе понадобиться. Лет через 15 спасибо скажешь.
Учил... учил... учил...  держать спину и держать удар. Кокетничать и быть снисходительной. Молчать, слушать, понимать и сострадать.
Не зацикливаться, когда неприятность исподтишка и удар поддых, а успокоить дыхание. Сначала анализировать. Действовать на холодную голову только тогда и так, чтобы обязательно выиграть. Иначе прими проигрыш достойно и уйди в сторону - экономь силы.

Он учил её слышать музыку и не слушать глупости, которые говорят музыканты в антракте. Смотреть спектакль и "не узнавать дядю Володю в гриме". Читать сказки не дома на диване, а в музее Васнецова или Третьяковке.
Они ходили на детские спектакли в несколько заходов. После антракта уходили из театра и шли обедать - в ресторане придумывали  второе действие, т.е. другое продолжение. А в следующий раз, наоборот: сначала  где-нибудь обедали и придумывали новое начало, а потом шли в театр сразу на  "их" второе действие. Дома или чаще всего в ресторане рассказывали  свои версии тем дядям и тетям, которые существовали на сцене, но даже не знали, какую историю могли бы играть, если бы слушались Роксану и папу. 
Папа  писал Роксане письма и посылал бандероли.

Когда Роксана родилась, он был в командировке. Первое письмо в роддом и несколько последующих написаны обеим. Маме Роксаны - свое, а Роксане - свое.

Так маме в письме он писал: "Не волнуйся, что у тебя не приходит молоко. Я накупил всяких книжек - там написано, что молоко может появитьcя через несколько дней."
А дочке в письме: "Ну что тебе стоит пососать. Закрой глаза и пей как лекарство. Это ж всего годик -  после никогда эту  дрянь в рот не возьмешь, если не нравится".

Маме: "Не поручай Нюсе (первая из длинной вереницы нянь) одёжкины дела. Я сам что-нибудь прикуплю, после вместе докупим".
Дочке:  "Бродил вчера по магазинчикам и искал что-нибудь достойное тебя.  Выбрал платье для коктейля и лаковые шпильки. Девушка: "Какой размер?"
Я ей: "Она сама пока не знает"
-  А сколько лет Вашей дочке?
- Два дня.
И  вышел, чтобы кнопку не успела под прилавком нажать. А то посрамишь честь Родины”.

Маме: "Соседскую коляску не бери. Приеду - свою купим".
Дочке: "Запомни, мурзик: лошадь, машину и мужчину женщина  выбирает сама, ничьих советов не слушаясь. Поэтому ори благим матом, если Нюська тебя в старом драндулете гулять потащит. Мы с тобой вместе сходим -  сама выберешь".

Маме: "Плати всем санитаркам и нянькам, чтобы чаще тебе кнопку привозили из детского отделения."
Дочке: "Не жалуйся, что мальчишки из соседник "лотков" пристают - спать не дают - орут - надоели. Мальчишки всегда пристают. Привыкай. Это тебе терпеть придется  еще лет 80".

Маме: "Пой ей песенки ласковые и сказки читай хорошие. Я вам на всю палату книжек передал - всем мамкам хватит".
Дочке: «Сижу ночью в гостинице - с тобой разговариваю.
Спасибо тебе, маленькая, за то, что счастье мне подарила первому тебе сказать: "Ветер по морю гуляет. И кораблик подгоняет; Он бежит себе в волнах На поднятых парусах Мимо острова крутого Мимо города большого..."
Потом тебе это прочитает мама, после сама раскроешь книжку с картинками. И уже не поверишь, что сказку эту папа придумал.
Но ты все же мой листочек не выбрасывай. Положи его в конверт и спрячь. Достань лет через ... но только тогда, когда уже никаких волшебных орешков не останется, и все джинны давно к другим девочкам уйдут. Вот тогда раскрой этот конвертик - и ... все беды-горести уйдут, а желания исполнятся.
Потому что "В синем небе звезды блещут, В синем море волны хлещут."
Письма и посылки приходили всегда - неважно, был он в Москве или в командировке. Каждую пятницу Роксана шла на почту и получала бандерольку или письмо "до востребования".

Папа учил Роксану играть с мальчишками  во дворе, лазить на крышу, уважать  законы городских собачьих стай, брать в руки живого ужа и разговаривать со слонихой в зоопарке. Позже он  высмеивал Роксану, когда она  в школе получала пятерки по поведению. Говорил, что пятерки - для человеческих предметов, а по поведению отличниками могут быть только ябедники и подхалимы.

Они ходили в рестораны вдвоём, и он никогда не садился, прежде чем не сядет за стол его 3..5...7..9-летняя дама. И официант наливал дочке в бокал 1 чайную, а позже 1 столовую ложку шампанского, которое «Учти, мартышка, на будущее,  бывает только одного сорта – «брют».

Дрессировал её, как цирковую лошадку. Чтобы не смела превращаться ни при каких  последующих обстоятельствах в обездоленную, запертую в своих комплексах и поэтому истеричную глупо-расчетливую тётку. Которая сама себе не нравится. Которая  держит за горло всех и себя, а в душе не верит, что её такую могут любить. 
Судьба, наверное знала, что у папы и дочки совсем мало времени вместе. Поэтому не мешала папе лепить из Мадлены Роксану.
И он лепил, что хотел. Учил красиво "сидеть в ложе Бургундского Отеля". Быть Мадленой, а играть  Роксану. Помните, как  в пьесе Ростана? Настоящее имя Роксаны – Мадлена де Робен. Роксана - прозвище.

Но ни один папа на свете не может научить дочку тому секретику, который знают все настоящие женщины:  как сделать так, чтобы мужчина не старался «соответствовать». Мог бы свободно быть самим собой, уж какой есть сейчас в эту минуту со своими умениями, достоинствами и со своими «тараканами».

Это - самая главная тайна. Самая нужная женская мудрость, которую знают все мадлены на свете и не знает ни одна роксана на земле.

Но этой тайне может научить бабушка или мама. Только вот бабушек-дедушек у Роксаны никогда не было - знала лишь по фотографиям. И были они на этих фотографиях похожи на героев  сказок Шарля Перро.
;;;

А мама? О маме стоит сказать особо.

Мама была всамделишной мамой из стихотворения, известного во времена роксаниного детства всем. Помните: "А у Коли мама повар. Мама летчик, что ж такого?". Так вот, наша мама была, есть и будет всегда -  ВРАЧ.
 "Доктор. Что ж такого?
 Мамы разные важны. "

Если интересно, вот вам рапидом хроника роксаниной жизни с мамой:

                ДЕТСТВО
- Не знаю, малыш, какой Хлеб в "Синей птице" - черный или белый. Что ж ты вчера у дяди Коли не спросила - он ведь в спектакле Хлебом работает? 
Ну, не плачь маленькая. Конечно, Хлеб сам по себе из печки вылезает, дяда Коля не при чем. И вообще, ты эти вещи с папой обсуждай. Это ваши дела, театральные.

- Мурзя, Софья Ивановна сказала, что ты в садике сегодня плохо ела. Что случилось?  Они творог сахаром посыпают? Ну и что. Это только вы с папой творог с селедкой едите. А когда ты в компани надо есть со всеми вместе. Очень некрасиво – выделяться.

- Да, я Вас слушаю. Роксана Светочку ударила машинкой по голове? А что, у Светочки черепно-мозговая травма? Нет? Ну, тогда сами разберутся.
Ах, Вы не только по поводу детей звоните, а ещё со мной хотите проконсультироваться? Ну, какие проблемы, конечно, заходите. Когда вам удобно? В одиннадцать вечера? Для вас не поздновато? Хорошо, жду. Только звоните погромче, я могу уснуть. Обязательно звоните, я проснусь. Жду.

- Котенок, не получится пойти в выходные к слонихе Дженни. Вот папа приедет через две недели, с ним и сходите. Пошли лучше со мной на работу. Я дежурю - капельки будешь закапывать, стеклышки мне подавать.
Что значит "там воняет"? Ваш с папой любимый сыр воняет еще сильнее - я же не выхожу из-за стола.
   
                ОТРОЧЕСТВО
- Роксана на переменке читает «Декамерона»? Ну и что?  Что я сама читала в пятом классе? Не помню, что-то читала. Ну, знаете, что касается меня, я не рекомендую моей дочери до 16 лет читать только две книги: «Судебную медицину» и «Судебную психиатрию».

- Зачем торчишь на холоде?  Темно, замерзла вся. Меня встречаешь?  Спасибо, балда, но тебе сейчас нельзя болеть - мне с тобой сидеть некогда: на работе два  сложных случая.

                ЮНОСТЬ
- Куда Роксана поступила после школы? Где у нас иностранные языки? Мориса Тореза, наверное, или МГИМО, не знаю. Роксана, ты у нас теперь где? В МГУ на ром-герм'е?  Ну вот, слышали?

- По поводу чего, простите, звоните? Аспирантуры? Но, по-моему, у нас ВАК назначена на следующую неделю? Ах, Роксаниной аспирантуры? Я ей передам, спасибо.
 
- Кто приглашает работать к себе? Кристиан? КУДА??? Что у тебя за наследственность? Ты  все-таки - не N (мамина девичья фамилия), ты -  M (папина фамилия).
Роксана огрызалась: «Сама М по-паспорту».
 
-  Тоже мне, вздумала влюбиться. Что ты нашла в этом Сирано? Банальная миопия.

                ЧУТЬ ПОЗЖЕ
- Боишься, что Сирано много курит? Чего бояться? Если человек столько курит, у него обязательно будет рак легких. А у Сирано еще и цирроз печени. Правда, он прекрасно может  умереть раньше от другого диагноза. Так что, бояться нечего.

                НАШИ ДНИ
  - Катаракту оперировать пора? Давайте посмотрим, что у вас в клинике с конференциями. Нет эта тема меня не очень интересует. А вот это любопытно. Давайте так: меня Зиночка в понедельник прооперирует. Со среды по пятницу у вас на конференции посижу. А в пятницу к вечеру меня Роксана домой заберет.

Мамы всякие нужны. "Мама доктор. Что ж такого?"

Но - вот они шуточки Судьбы. Мама наша обладала еще и редкой красотой. На чем бедный папа и погорел. Правда думать не думал, что концентрироваться на маминой красоте (а не на человеческих качествах) было просто опасно для здоровья.
Не учёл разности характеров. Мама оказалась рационалистом, папа – романтиком. Если отклонение от стандарта на папиной планете означало -  талант, то на маминой - диагноз. 

Они поженились 31 декабря. Через два года родилась Роксана. Вскоре они разошлись. Без выяснения отношений, без ссор, обид и конфликтов. Стали жить-поживать врозь на своих планетах, не соприкасаясь и не мешая друг другу. В разных районах Москвы.
Роксана просто перемещалась в машине от одного к другой и обратно.
   ;;;

"Что же вы такое говорите?"- скажет кто-нибудь, кто хорошо знает Роксану. Как не было бабушки? А баба Саша?
Баба Саша - не родная.

Папа Роксаны остался сиротой в четырехлетнем возрасте. Было начало 1918 года. Родители папы решились приехать в свою петроградскую квартиру на пару дней забрать кое-что из вещей. Не успели. Маленького мальчика соседи забрали к себе. Вызвали его единственную родственницу - восемнадцатилетнюю кузину, которая жила в Гатчине. Она приехала, увезла с собой малыша. Но заниматься с ним была не в состоянии. Страдала тяжелой формой истерии: сильно дрожали руки и был нервный тик.

Это сейчас можно открыто говорить, почему у восемнадцатилетней гатчинской дачницы в 1918 году тряслись руки. Почему она вдруг оказалась единственной родственницей? Что происходило в Гатчине в 1918 году?

Она умерла незадолго до войны в больнице. Болезнь с годами только прогрессировала. Время не способствовало выздоровлению.

Сиротство спасло папу. Сначала его взял к себе в семью врач, лечивший его кузину. Потом он переходил из одного ленинградского интерната в другой. Из одного ленинградского общежития в другое. Знаете, ему даже позволили поступить в институт, что разрешалось далеко не многим из юношей с похожей биографией. Закончить, естественно, не позволили. Четыре курса – достаточно для буржуйского отродья. Потом война.

Врач, который до последних дней лечил кузину, следил за  его судьбой. После смерти своей пациентки рассказал, что спровоцировало начало болезни и что произошло в петроградской квартире. Показал документы, которые кузине как родственице выдали на руки, когда следствие (уж какое оно там было) закончилось. Тогда у него случился первый инфаркт. Обширный инфаркт в 26 лет в 1940 году.

Несмотря ни на что, ему, видимо, удалось повоеватть. Роксана не знает, где и в каких войсках, но есть военные фотографии. Правда, вы же знаете эти военные фотографии. На них люди в гимнастерках на фоне стены какого-нибудь здания. Где? Что? ...
Роксане не довелось поговорить с папой о войне. Не успела.

После войны  получил комнату в коммунальной квартире. Так Судьба свела папу с бабой Сашей.

Баба Саша. Стрижка по моде чарльстона - короткие волосы, чуть открывающие мочки ушей с пробором  на  сторону.  Прямые платья без воротника, зимой  шерстяные или шёлковые, а летом ситцевые или крепдешиновые. Длиннющая нитка бус из хрусталя (не искусственный же жемчуг носить - позориться). Нитку то завязывали узлом, то заматывали вокруг шеи в несколько тугих витков.

Язык, как бритва. Она ничего не боялась. Говорила, что надо правильно выбирать себе любовников. Это говорилось восьмилетней Роксане. Представляете?

Видимо, сама она «правильно выбирала любовников». На Роксанино счастье, уцелела и в двадцатые и в тридцатые и в сороковые-пятидесятые. 

Единственная дочка бабы Саши (тоже Александра - Шурочка) давно выросла и жила с детьми и мужем в Мурманске. Внуков баба Саша видела только, когда Шурочка с семьей раз в год заскакивала на пару дней в Москву транзитом к южному морю и солнышку.

От Шурочки из Мурманска приезжали морские капитаны и учёные-инженеры. Интересные и веселые – умницы и пьяницы. Иногда с абсолютно лысыми головами. Череп блестящий, словно бильярдный шар, без признаков волосяных луковиц. Север.

Баба Саша взяла на себя заботу о Роксане. Стирка-готовка не главное.
А вот гулять, читать книжки, рассказывать истории, объяснять, готовить уроки с Роксаной - это основное дело.
;;;

Баба Саша хитрая. Ей тоже хотелось вылепить из малышки  Мадлены Роксану. Лепила по-своему:

- Когда появится лошадка, можешь перестать есть кашу.

Как Роксана ненавидела лошадку на тарелке. А лошадка «скакала» по фарфоровой тарелке Корниловского завода. Вы их наверняка видели в музеях: знаменитые, но довольно дурацкие, честно говоря, корниловские тарелки с темно-изумрудным, ярко-розовым или кобальтовым ободком. Со сценами царского выезда или царской охоты. С каретами, соколами, сокольничьми, псарями, и прочими атрибутами.

- Не суй в рот железную ложку. От железа во рту кисло. Железом можно только гвозди забивать или суп в кастрюле мешать, чтобы не ошпариться. Вот перед тобой лежит твоя ложка.

Роксана до сих пор есть серебряными ложками. Пусть не самыми дорогими. Старыми сливочно-желтыми со "слизанными" кончиками. Ей и сейчас «кисло» от железа даже, если это "железо" -  модная медицинская  сталь.

- Ты чего не плачешь? Больно же - вон ссадина какая. Папа говорит, что от слез нос распухает? Это у него распухает. Девочки обязательно должны плакать Только надо уметь это делать красиво. А ещё разбираться, перед кем можно плакать, а перед кем - никогда. Лучше все выплакать, чем жрать соседа, так как слезы внутри скисли, и моча в мозги ударила.

- Давай тут в скверике посидим.  Помнишь сказку о Дюймовочке? Чем она закончилась?

«Дюймовочка и эльф поженились», - отвечала маленькая Роксана.

- Правильно. Свадьба происходила в церкви, которая раньше стояла на этом самом месте. Красивая, с золотыми куполами.  На одном из куполов сидел золотой орел.

-  А как он туда попал?

-  Если б не перебивала, уже узнала бы.  Слушай.

Во время свадьбы друзья-эльфы держали над их головами короны. Не простые короны, а  специальные - венцы называются. На этих коронах сидели двуглавые орлы. Когда священник их обвенчал... Ну то есть сказал, что они теперь могут жить вместе...
Так вот. Когда их обвенчали, один орел не захотел улетать. Полюбил Дюймовочку и эльфа - не захотел расставаться. Взлетел на купол и остался там. Люди тоже любили Дюймовочку и эльфа, поэтому они  позолотили орла. Так он там и жил. Блестящий и золотой.

- Как золотой петушок?

- Примерно.Много воды утекло с тех пор. Церкви этой нет. Но я ее видела собственными глазами.  И орла тоже."

Пройдет тридцать лет. Однажды Роксана откроет книгу и узнает, что на этом месте рядом с дворцом князя Разумовского стояла Церковь Воскресения.. По одному из преданий, именно в ней тайно венчались Императрица Елизавета Петровна с Алексеем Разумовским. Купол колокольни украшала золотая императорская корона. По слухам, в купол  вплавили брачный венец Императрицы. По другой версии, они венчались не там, а за городом. А здесь на следующий день проходил благодарственный молебен по случаю венчания.

Есть другие легенды. Не важно.

Не важно, что птичка - двуглавый орел, символ государственности. В данном случае, никак именно этот  орел не связан с политикой. А связан с историей любви и с историей родного города Роксаны.

Важно, что храм с золотым куполом не исчез для Роксаны, хоть его и разрушили. Важно, что люди, которые жили в Москве задолго до роксаниного рождения, тоже не исчезли совсем. Хоть про них не будут проходить в школе, куда Роксана пойдет через несколько лет.
Важно, что московские предания  - это для Роксаны живое настоящее.

Вот они какие - птички и короны роксаниного детства.
;;;

Родители разошлись. Мама переехала на окраину Москвы, получив квартиру от завода, в медчсанчасти которого работала.
Роксана осталась с папой и бабой Сашей в центре Москвы – в комнате на две половинки. Там её мир, школа, друзья и родной бульвар с гномом.

Папа занимал видный пост и мог получить отдельную квартиру. Ему даже советовали это сделать. Дескать, неудобно при его положении: подчиненные давно перебрались в отдельные, а начальник - в коммуналке. Но он оставался там - в коммуналке, в бывшей гардеробной. Когда его хоронили, официальные представители от разных организаций долго не могли найти квартиру и искали в новом доме по-соседству, где жили дипломаты и солисты оркестра Большого театра. А он жил в старом – во дворе пафосного.
Папа Роксаны умер скоропостижно от острой сердечной недостаточности. В несколько минут - рядом со служебной машиной - на глазах у шофера - зажав в руке таблетку нитроглицерина. Было начало лета. Роксане было 9 лет от роду.

Роксана была на даче. Перед школой ближе к сентябрю её сразу привезли к маме в другой район Москвы. В другую школу и к другим лицам вокруг.
Там не было бульвара, на котором живет гном. Не было привычных гостей, поэтому приходилось учиться спать в тишине и темноте. Никто больше не играл на пианино красиво и хорошо. Играла только Роксана – играла плохо. Было стыдно перед пианино, ведь этому  пианино было с чем сравнивать.

Баба Саша пережила папу всего на полтора года. Потом Роксана осталась с мамой на другой планете.

Мама работала с утра до ночи, и из школы Роксана возвращалась одна.
Но сразу в квартиру не шла. Проходила свой третий этаж и поднималась выше. Сначала на четвертый, на следующий день - на пятый. Потом выше и выше. Сидела на подоконнике лестничной площадки и смотрела в окошко.
Однажды уже на последнем этаже поймала себя на мысли, что не просто так в окошко смотрит, а всматривается то ли вдаль, то ли вниз. Как только мысль обрела форму, она сначала её зафиксировала. Потом задержала дыхание, как учил папа.- снова перевела взгляд на горизонт и пообещала своему гному там в далеком-далеке: «Я вернусь».
Слезла с подоконника. Взяла портфель и пошла вниз на третий этаж. В новый дом на новой планете.

Она пыталась как-то устроиться. Придумала историю про человечков, которые жили внутри книжных картинок и приходили по ночам к ней домой.
Убеждала одноклассников, что дамы и кавалеры сходят с музейных полотен и танцуют балеты в театре. Ведь музеи закрываются в шесть, а спектакли начинаются в семь. Что стоит перелететь из музея в театр, если ты фея? А иначе почему  они так высоко взлетают над сценой?
 Роксана не принимала школьных друзей. Не хотела идти к ним в гости, потому что в тех гостях пахло по-другому, велись другие разговоры. Она не могла там  даже есть.
Мамы Роксаниных одноклассников из заводского района пугались и просили Роксанину маму приструнить дочку. Некоторые советовали показать врачу, другие утихомирить

Умница мама ничего радикального не предпринимала. Придерживалась принципа, что «хирургическое вмешательство - только по жизненным показаниям».
Поэтому ничего не предпринимала, хотя дочку не всегда понимала. Мама была ведь умница с другой планеты - не с роксаниной.

Когда кто-то чего-то не понимал, Роксана ничего никогда не объясняла.  Экономила силы - берегла дыхание - держала спину и держала удар. Так учил папа.
Таким было второе детство, перешедшее в отрочество и в юность.

В первые годы Роксана не могла приехать в свой родной район Москвы. Дети ведь не ездят в общественном транспорте. Куда надо ехать?  Как?
Да и зачем ездить, когда папа говорил, что жить надо так, чтобы из ресторана или театра прийти домой пешком и в хорошей компании.  А где они, театры ... компании? Где она сейчас?

Когда в школе стали проходить естественные науки, Роксана вывела теорию, что она - подопытный зверек. Над ней какая-то огромная невидимая лаборатория проводит эксперимент. Для пущей наглядности даже выстроила из сугроба пульт управления.

Ничего – ничего. Надо затаиться - экономить силы... ВЫЖИТЬ. Дождаться самостоятельности и вырваться обратно - в свой мир.

Шли годы. Можно было уже одной ездить на метро. Она приезжала на родной бульвар и всё рассказывала гному. Потом школа закончилась.

    ;;;

С Кристианом Роксана познакомилась в Университете. 
Учились в одном здании: Кристиан - на факультете искусствоведения этажом ниже, Роксана  - на филфаке этажом выше.

Не соответствует каноническому тексту, скажете Вы? Правильно, у Ростана друг юности Роксаны не Кристиан, а Сирано. Но вы же знаете, эти блуждающие сюжеты.
Сколько путешествует гамлетов, фаустов, снегурочек, да деревянных человечков?
Меняют страны, эпохи, имена, одежды, авторов  ... почему бы не поменять местами детали биографии. Главное суть сохранить – message, в терминологии наших дней.
Кристиан пришёл к искусствоведению после нескольких курсов строительного института и армии. Армия давала пропуск на рабфак - появилась возможность поступить на блатной, практически «непроходной» факультет. Роксана впорхнула на соседний столь же «непроходной» филфак из школы с третьего захода после двух лет занятий с факультетскими репетиторами.

Оказались "соседями по детству": родились в одном роддоме на Арбате с разницей в десять лет и четыре дня. Как-то само собой выяснилось, что вышли из семей, где всегда тихо праздновали Рождество и Пасху. Вовсе не по религиозным соображениям, а, чтобы не менять привычного. Сохранить то, что привили бабушки и дедушки, с которыми внукам не довелось познакомиться.

Таких семей много разбросано по нашей шестой части суши. Семьи, в которых в одновременно рождались одни и те же грустные шутки типа «бабушке всегда не хватало одной комнаты - вот в ней мы сейчас все и живем».

Или классическое (но уже, наверняка, кем-то профессионально придуманное): «Твои родственники участвовали в Гражданской войне, но ты об этом, детка, никому не рассказывай.

И уж совсем коронное: «Мы все уверены в завтрашнем дне, но, не дай Бог, чтобы этот день наступил». 

Шутки шутить. Лучше шутить. Чтобы не поднималось слишком часто на поверхность памяти  другое о бабушках-дедушках, похожих на героев сказок Шарля Перро. Не смешное – не сказочное.

Им повезло учиться в МГУ времён ректорства Рэма Викторовича Хохлова. Это про него говорили, что, если бы инопланетянам понадобился экземпляр идеального землянина – лучшей кандидатуры, чем Рэм Хохлов, не найти.

Звёздные годы гуманитарных факультетов. Прочитать цикл лекций приглашались самые светлые умы, а послушать некоторые лекции съезжались со всей Москвы. В Тарту читал Юрий Михайлович Лотман - в МГУ на филфаке работали его ученики. Историю английского языка преподавала Ольга Александровна Смирнитская, дочь и продолжатель дела своего отца, автора методики преподавания этого предмета. Учиться у неё равнялось тому, как, например, учиться физике у Льва Ландау. Античная литература от Азы Алибековны Тахо-Годи. Не просто жена гениального философа А.В.Лосева, сама по себе – явление, достойное художественных романов и научных диссертаций. Все, кто учился у неё, считай, лично знакомы с Платоном, Софоклом, Эзопом, уж не говоря о Сафо или Вергилии.

На родной кафедре зарубежной литературы кого ни возьми, «все они красавцы, все они таланты, все они поэты»  - ну за редким исключением. «Исключения» не имеющие отношения к филологии, просто заложены в штатное расписание советских времен. «Красавцев-талантов-поэтов» всё равно больше: тончайший дипломат Леонид Георгиевич Андреев, совсем молодой Павел Грушко, строгая, изысканная Наталья Малиновская, библиофил, умница и неряха Константин Валерианович Цуринов, лояльный к студенческим капризам Андрей Горбунов. Легендарный А.Карельский. Изумительный Георгий Константинович Косиков. Человек на костылях читал историю эстетики так, что в него влюблялись первые красавицы факультета. До сих пор продолжают влюбляться – теперь уже в многолетнего руководителя кафедры.

Роксана параллельно бегала на  лекции и семинары факультета искусствоведения: застала Мюду Наумовну Яблонскую. Именно в годы её студенчества всходила звезда Александра Морозова, и уже бесспорным авторитетом считался молодой Дмитрий Сарабьянов.

А на психфак приезжал читать цикл лекций легендарный Виктор Франкл. Вот так!

Обсудить выступления даже не аспирантов, а студентов на заседаниях научных обществах приезжали из других институтов. Критиковали по гамбургскому счёту без учёта молодости-незрелости. Знал, куда поступал – не пищи.

Оппонентом на защите диплома Роксаны стал профессор Цуринов, специалист по романской литературе. Сегодня – «друг» Комоэнса, Тирсо де Молина и Лопе де Вега. Однако, сорок лет тому назад он работал переводчиком-синхронистом на Нюрнбергском процессе. Если бы кто-нибудь в студенческие времена намекнул Роксане, что позднее она будет заниматься переводами, она рассмеялась бы и немедленно забыла нелепость. Она – и это занудство? Вы что, Роксану первый день знаете?

Судьба ничего не пропускает мимо ушей. Пройдут годы - Роксане двадцать с лишним лет придётся заниматься именно этим. Вот тогда она вспомнит специалиста по средневековой литературе. Окажется, что год обучения на профессиональных курсах синхронистов, честно говоря, не тянет в сравнении с крошечными блёсточками профессора, которые он мимоходом рассыпал в качестве анекдотов, воспоминаний молодости, страшилок. Скорее всего, чтобы пококетничать со студенточкой. Только вот Роксане пригодились именно эти секретики.

Студенты стекляшки первого гуманитарного корпуса неизбежно перемешивались: курили вместе внизу, сидели «по наводке соседей» на стоящих лекциях и семинарах, бегали за Токаем в университетский магазинчик, лопали каменно-сухие пирожные производства местной пекарни.

Когда Роксана поступила на первый курс, Кристиан перешёл на третий. Когда она была на пятом, он уже два года работал в Министерстве культуры СССР.

                ;;;

Роксана писала диплом –  Роксане светила аспирантура.
Жизнь сияла, совсем как тот солнечный февральский день, когда она забрела в ГУМ. В ГУМ приезжали со всех уголков СССР – в ГУМе стояли длиннющие очереди ВСЕГДА.
В очередях Роксана не стояла НИКОГДА – в ГУМ зашла за мороженым. В ГУМе делали собственное мороженое. О ...ООО!!! Мне жаль тех, кто его не застал.

НО ..., когда Судьба намеревается заманить, она знает, что делать. В винном отделе за копейки продавался настоящий испанский херес. Не та сладкая муть, что называется sherry, а настоящий сухой herezh провинции Херес из подвалов с многовековой плесенью.

Сегодняшние «охотятся» в Лондоне, вчерашние – в Москве. Сегодня идёт охота на платки Hermez, сумки Jane Birkin или виски ирландской винокурни с привкусом морских водорослей. Двадцать лет назад в Москве реально было отыскать сокровища того же уровня. Подчас, ... практически бесплатно, если иметь в виду стоимость на Западе. Чудеса объяснялись бартерным способом торговли: советское оружие-сталь-газ-балетные спектакли ... в обмен на бананы-одеяла-туфли-термосы ... . Повезло заглянуть в нужный магазин в нужное время – хватай, сколько сможешь унести.

Видимо, в обмен на очередной «завод под ключ» поступила партия хереса. Почему-то очереди не было ... Судя по всему, для рядовых советских покупателей херес не входил в разряд желанного, а ценители пока не узнали про случайно привалившее счастье.
Типичная советская покупательница Роксана купила пять бутылок на все деньги, но ...  подняв сумку,  поняла, что до дома дотащить физически не в силах, а денег на такси УВЫ ... .
Зато в непосредственной близости от ГУМа на улице Куйбышева уже два года работал институтский приятель Кристиан.

- Если поможешь оттащить бутылки домой, одна твоя.

- Одна, естественно, моя. Странно, что ты зашла именно сегодня. Очень странно ...

- Рухнул мост в Царицыне? Ты нашёл библиотеку Ивана Грозного? Начальником отдела назначили реставратора, а не очередного полковника?» (Кристиан служил в отделе реставрации и охраны памятников культуры).

- МЕНЯ назначили начальником ... Понимаешь, принято решение создать новую структуру...что-то вроде универсальной дирекции выставок. Мы начинаем работать с сентября и станем заниматься обменом художественными экспозициями с зарубежными странами. Всем: формированием состава выставок из музейных и немузейных коллекций, каталогами, направлением «туда» и приёмом «оттуда». Это выгодно, так как госбюджетные деньги аккумулируются в одном месте, плюс нам передают готовые производственные мощности. Разгрузим музеи – им не придётся больше заниматься ящиками, страховками, да самолётами.

- Кристиан, ты прекрасно понимаешь, это – прежний «колпак» с новой вывеской, Ни одного писка без одобрения свыше ...  Возглавишь три-четыре блатных отдела: насуют тебе жён-дочек, да уволенных за полную профнепригодность райкомовских балбесов. На остальные вакансии стукачей пихнут. На фиг тебе это надо?

- Я придумал головную группу - всего пять человек. Всё остально как было, так и остаётся в художественно-производственном комбинате ... . Мы, вроде, на отшибе ... Минкульта. Даже место отдельно ... министерство переезжает на Арбат, а наша группа останется на Неглинной, 14.

- Домик с балкончиком? Там до революции публичный дом был.

- Сейчас Госконцерт и Управление ИЗО.

- Значит, вывеску менять не пришлось.

- Язык попридержи ... тебе именно в комнате с балкончиком работать предстоит.

- МНЕ? В МИНКУЛЬТЕ? Бумажки перебирать и сопровождать выставки в качестве «искусствоведа в штатском»? Забыл дружок, у меня, Слава Богу, специальность другая ... и аспирантура наклёвывается?

- Не В Минкульте, а в СИСТЕМЕ  Минкульта. Большой театр тоже, между прочим, в системе Минкульта. Да и МГУ наш в системе министерства, только образования. Кстати, на какой кафедре защищаться собираешься? Если всё на той же, то твой научный руководитель, если не ошибаюсь, одновременно - декан филфака.

- Ну и что? Он со второго курса мой научный руководитель, я на своей кафедре зарубежной литературы лаборанткой работаю.

- В лучших подругах у тебя по-прежнему Ириша, дочка Ивана Федоровича, главы другой кафедры того же филфака?

- ???

- Дело в том, что твоего научного руководителя снимают с деканов, а на его место уже практически точно идёт Иван Фёдорович. Как ты предполагаешь разруливать? Ситуация щее...кот...лии...вая. Предлагаю элегантный выход: отлетаешь на годик в заочную аспирантуру – не светишься ежедневно перед носом противоборстующих сторон. Да за такой вариант в ноги кланяться надо. Поработай у меня – свой человек нужен....

- Кто меня утвердит без имени, без связей в отдел с нехилой зарплатой и практически гарантированными выездами за рубеж? Там из «своих» очередь стоит с двух концов - от Куйбышева и от Лубянки.

- Им деваться некуда – утвердят, кого скажу. От «них» двое уже назначены...  У нас – не павильон Монплезир, работы выше крыши. Моё дело обеспечить остальных: кто потянет за себя и за «того парня». Одного я нашёл. Вторая сама пришла...с бутылками.

- Кристиан, может, бутылками и откуплюсь? ЗАЧЕМ???

- Я «назначенцев» боюсь, ... с тобой спокойнее .... Побудь засланным казачком. Ну, пожалуйста, это же всего на год ... Там посмотрим, может, вместе свалим ... в аспирантуру.

Февральское солнце ярким светом заливало настоящее, в котором не особо думалось о туманном будущем далёкого сентября. Ситуация с непонятным отделом казалась настолько нереальной, что Роксана перестала сопротивляться. За полгода развеется: или её кандидатуру не утвердят, или Кристиан перестанет трусить, или на кафедре всё утрясётся. На кафедре легко отнеслись к письму, которое вскоре пришло от Кристиана. Письмо казалось ни к чему не обязывающей формальностью, дипломатически - корректной в сложившейся на факультете ситуации.

Однако, когда в июне Роксана, оказалась в эпицентре страстей в связи со сменой декана и  вакансиями в аспирантуру, предложение Кристиана стало обретать более чёткие контуры.

«Не раздумал брать меня в рабство в свой гадюшник?» - позвонила Роксана Кристиану. «Но только на год ..»

«Не тушуйся, у тебя как-то получается выкручиваться...»
                ;;;

Как он сказал? «У неё как-то получается выкручиваться». Как-то получается ... Получается как-то ... Выкручиваться ....

Он имел в виду случай из их университетского прошлого. Случай нелепый ... нелогичный ...  весьма характерный для тех лет.

Роксана училась на романо-германском отделении. Естественно, их не могли оставить без контроля со стороны КГБ. Речь не идёт о стукачах – эти процветали всегда и везде, независимо от направленности и ранга любого заведения, неважно, учебного или иного другого. За будущими специалистами в области иностранных языков присматривали пристально и вполне открыто. В коридорах регулярно появлялись одинаковые люди с похожими лицами в строгих костюмах всегда светлых тонов. Имена легко запоминающиеся: не Иван Николаевич, так Николай Иванович, не Пётр Иванович, так Пётр Петрович. Они совсем не напоминали дуболомов, которых ассоциировали с киношными гестаповцами. Эти не были истериками и невеждами. Хорошо воспитаны, вежливо-приветливы, иногда ироничны – частенько шутили к месту. Столь регулярно и открыто мелькали, что становились неотъемлемым атрибутом факультетской жизни. Грамотная тактика: люди как люди – у каждого своя работа – свой, так сказать, хлеб насущный.

Что «они» делали в коридорах? Собственно, не «они», а «он» - возникал кто-то один. Выбирал пустую аудиторию и приглашал на конфиденциальную беседу. Приглашал открыто у всех на виду. Отказаться бесполезно: открытый конфликт глупость. Ссылки на семинар, срочные дела, сложную контрольную – не меньшая глупость. «Эти» знали расписание, точно выбирали, кого и когда пригласить – тебе миролюбиво объясняли, что ничего срочного в данный момент не предвидится, а, коли совсем некогда – давай договоримся, когда удобно.
Студент входил в аудиторию на глазах у всех – и выходил из аудитории на глазах у всех вместе с «куратором».  Что это давало «им»?

Лекции, от которых дух захватывало. И люди в сером, гуляющие по коридорам. «Серые» мысли рождались в головах студентов с жизненным опытом Роксаны или Кристиана - невольно начинали сомневаться в товарищах, преподавателях, профессорах ...  . Другие студенты с другим жизненным опытом думали, может, так правильно? Может, впрямь «они» защищают от неведомой опасности? Работать предстоит с зарубежными культурами – с иностранцами. Кто их, иностранцев знает, кто с ними общался на заре восьмидесятых?

О чём беседовали? Роксана может лишь передать суть беседы с ней … Бориса Ивановича. «Нравится ли учиться – чем собирается занятся после? Не хочет ли попробовать поработать в их системе? Нет, никаких глупостей – ему тоже, когда студентом был, нарасказывали страшилок ... Просто работать в отделе, куда поступает западная пресса ... Представляешь, читать зарубежные газеты и журналы, что днём с огнём не достанешь в открытой продаже ...? Язык супер-современный, с пылу-жару первоисточника. Это тебе не английский замшелых советских учебников».

Какие ещё вопросы? «Ребята хорошие на курсе? Никто никакой «макулатуры» не суёт? А просто, никто не пристаёт? Если что скажи – поговорим по-мужски. Молоденькие вы девчонки, у меня, вон, тоже дочка, правда малышка совсем. Но я же понимаю: филфак – цветник, преподаватели, да студенты разные бывают ... Только скажи ...»

 «Уж если одурачивать, то как-нибудь хитро ...». Знали, что делали ... «их» готовили ... инструктировали ...

Иногда у Роксаны мелькает мыслишка: любопытно встретиться с кем-либо из тех, кто клюнул на предложения «николай иванычей». Неплохо было бы спустя двадцать лет узнать, «стоила ли овчинка выделки» и какой именно «выделки» потребовала.

В 1980 году студентов кафедр иностранных языков в полном составе направили работать на разные «точки» московских Олимпийских Игр - «николай-иванычи» в светлых костюмах перекочевали туда же. Роксанин Борис Иванович оказался в её пресс-центре. Не приставал – не светился – открыто не демонстрировал знакомства с переводчиками ... собирал в конце дня дежурные отчёты. Отчёт требовалось писать обязательно и ежедневно. Роксана и ребята, с которыми общалась, писали их одними и теми же фразами: «Работал с таким-то, проводил такие-то интервью ... Никаких антисоветских вопросов г-н N не задавал, ничем подозрительным не интересовался, за пределы пресс-центра с переводчиком не выходил... К СССР относится вполне лояльно и по-дружески». («По-дружески»?! Московскую Олимпиаду половина мира байкотировала в знак протеста против ввода войск в Афганистан. По западному телевидению репортажи о сожженных советским напалмом афганских деревнях).

Под конец олимпийского марафона обнаглели и стали штамповать отчёты под копирку - передавали каждый день синенькую вторую-пятую копию, вписав шариковой ручкой фамилию очередного г-на N в оставленное пустое место. Никаких претензий – никаких возражений от  Бориса Ивановича. Тоже грамотная тактика: присматривайся, не тявкай без нужды – делай оргвыводы.

После Олимпиады дружной компанией, включая Кристиана с Роксаной, рванули в наимоднейшую Юрмалу. Денег на Олимпиаде заработали прилично – вполне, чтобы снять комнаты и ни в чём себе не отказывать. Места в гостинице - не про них. Выкрутились: парень из компании оказался сыном кого-то «космического» - для них с мамой заранее забронирован номер. Собственно, поэтому и выбрали Юрмалу. Сразу убили всех зайцев: один ребёнок с мамой, поэтому остальные родители спокойно отпустили птенцов в «свободный полёт» под присмотром старшей особи. «Космическая» мама оказалась чудесной, лёгкой и всё понимающей. Имя отсутствующего, но тем не менее «космического» папы гарантировало приём в гостинице по высшему разряду, включая всевозможные льготы типа пропуска не только для двоих проживающих, но и для остальных членов «честной компании», проживающих в частном секторе.

Отдых выдался сказочным: обедали и ужинали в ресторане гостиницы. После обеда поднимались в номер слопать мусс из яичных белков с ягодами, который «космическая» мама взбивала миксером, купленным тут же в Юрмале. Завтракали на открытой террасе гостиницы, перед ужином на то же веранде попивали красное вино. После ужина торчали в баре гостиницы: танцевали и смаковали невозможные в Москве коктейли. Те самые «Белые леди» и «Устрицы», про которые только читали у Ремарка и Хемингуэйя. Родители звонили им в любое время в «космический» номер – они звонили родителям. Сказка? А то.

Практически перед самым концом отдыха во время традиционного поедания мусса в номере раздался телефонный звонок. «Роксана, тебя».
Приветливый голос: «Ну что, хорошо отдохнули? Послезавтра в Москву? На день рожденья, надеюсь, пригласишь?»

День рожденья Роксаны через четыре дня. Тремя вопросами Борис Иванович лаконично и доходчиво объяснил: что знает, где они ... как проводят время ... когда собираются обратно. Также сделал предложение, от которого отказаться ... сложно.
Когда Роксана опустила трубку на рычаг, ей показалось, что комната выросла до невероятных размеров: она - в полном одиночестве, все остальные -  на другом конце ... света.

«Космическая» мама перепугалась: «Роксана, что случилось? Кто звонил?»
- «Никто, - глупо ответила Роксана, - ошиблись номером».
Голова – пустая, ноги – ватные ... . Главное, мыслей никаких.

- Пошли погуляем, потом кофе попьём в кафе на террасе.
Это её зовут? «Пошли».

Автоматически плелась за ребятами, не вступала в разговоры, не реагировала на шутки...
Они прошлись по пляжу, дошли до стеклянного, выступающего прямо в море, ресторана «Юрас Перле» (где вечерами пела молоденькая Лайма Вайкуле), Прогулялись по дюн ... повернули обратно...

Граница пляжа – каменная стенка. Наверху – небольшой парк. Чтобы уйти с пляжа, надо подняться по ступенькам ... пройти по аллее вверх к гостинице и к городской улице.

Роксана тупо повернула налево вместе со всеми, проплелась вверх по ступенькам ...
(Нет, надо выбить себя из ступора... Послезавтра улетаем - времени в обрез, надо заставить мозги шевелиться... )

Взглянула на каменную стенку. То, что надо. Прыгну – встряхну внутренности – мысли встанут на место.
«Ребят, вы идите  в кафе. Я со стенки прыгну – догоню».
«Давай, кляча, подстрахую», - Кристиан спустился вниз на пляж, встал под стенкой.

Риск, казалось, невелик: местные мальчишки никогда не спускались по ступенькам, а по сто раз на дню прыгали на пляж прямо со стенки.
Только вот прыгали они в хорошую погоду на мягкий сухой песок. Сейчас же несколько дней подряд шли дожди, песок стал мокрым и твёрдым. Кроме того, на Роксане босоножки на деревянной танкетке.
Она так и прыгнула ... на танкетках ...в сторону от Кристиана. Сломала обе ноги.

Следующий месяц Кристиан носил её на руках: сперва с пляжа в гостиницу ... Далее - в местный травмопункт, оттуда – в клинику в Ригу, потом – обратно в Юрмалу, из Юрмалы – в рижский аэропорт, из аэропорта – до московской квартиры Роксаны. Мало того, мамы Роксаны дома не было. Сообщать ей – только зря расстраивать. Ноги загипсовали выше колена – ползай по квартире в шортах и жди спокойно, пока срастутся. Какой смысл срывать отдых человеку?
Поэтому Кристиану пришлось и в Москве опекать эту балду.

Когда они ехали в «Скорой помощи» из Юрмалы в Ригу, он спросил:
- Кто всё-таки звонил?
- Борис Иванович.
- КТО?

Роксана похлопала по плечу (погоны).
Кристиан недоуменно поднял бровь ...  перевёл взгляд с лица на ноги под серым одеялом на носилках ... неожиданно хихикнул.
Роксана тоже засмеялась. Так они и хохотали всю дорогу до Риги.
«Вот дураки, русские оболтусы», - думали, наверное, латыши из «Скорой помощи», - Хиханьки им ... развлекаются – а нам возись с ними всю ночь».

Два года спустя она снова ехала с Кристианом в такси, но уже в вертикальном положении, и вспоминала: « ... как-то получается выкручиваться ... Как-то ...?!».
Ладно... В конце концов, заниматься интересным делом под началом друга за приличную зарплату, да ещё с уникальными людьми встретиться и мир повидать за государственный счёт ... конечно, не подвиг, «но что-то героическое в этом есть...» Хотя, может, лучше было бы откупиться бутылками?
                ;;;

В комнате, где Роксане предстояло работать, стояло пять столов.
Два оккупировали сотрудники, переведённые из Минкульта: женщины предсказуемого облика, не предвещающего ничего оптимистического. Стол в центре удивил Роксану девственной чистотой: на нём не было АБСОЛЮТНО ничего. Сперва она решила, что центральный, по логике, должен принадлежать начальнику, то бишь, Кристиану. Однако, на стуле висел пиджак чересчур пижонского для Кристиана вида.
Роксана выбрала из двух оставшихся самый дальний у окна. Из щелей противно дуло, зато можно выглянуть на Свет Божий.

В комнате появился мужчина – худой, высокий, заметно лысеющий и с сединой. Щётка усов, очки, белоснежная рубашка с закатанными рукавами, галстук с чередованием лимонных и серых диагоналей. Не зацепившись ни за кого взглядом, прошел в столу. Опустился на стул с пиджаком на спинке, вытащил из кармана ключ, открыл верхний ящик  и достал оттуда ручку и папки с документами.

«КГБшник или стукач, - подумала Роксана, -  Что я за квашня такая, соглашаюсь на всякое дерьмо. Тоже мне, Мата Хари. Кристиан, в конце концов, взрослый мальчик, Может, у него само рассосалось бы? Я бы себе спокойно на кафедре работала... Идиотка, сиди теперь с этими гиенами..»

- Комсомольская подстилк, стукачка , - подумал Сирано, - Скромновата для «дочки» - невыразительна для «жены. Все три бабы – одного поля ягоды. Придётся выклянчивать отдельный закуток для нас с Кристианом. Ну да ладно, мордой к ним поворачиваться не обязательно, а спина стерпит.»

Так Сирано и Роксана впервые увидели друг друга. Так они встретились.

                ;;;
Дед Сирано был пасечником.
Да не простым пасечником, а почетным членом Общества пчеловодов. Сирано разыскал документ, жалующий деду Почетное Членство. Большой лист с  изумительной калиграфией и золотым тиснением в форме пчелиных сот.
Отец – один из тех, кого Советская власть направила управлять банками, заводами, посольствами и т.д. вместо прежних специалистов – в лучшем случае уволенных. Новым специального образования не требовалось. Вообще никакого образования не требовалось. Они были не специалистами, а выдвиженцами.

В 1930х годах отец получил дачу во Внукове. Жили там и в соседнем Переделкине, в основном, артисты, музыканты и писатели. Отец ни музыкантом ни писателем явно не был. Каким образом оказался именно там? То ли подсадной для «работы», то ли просто для разбавления слишком густого бульона «гнилой интеллигенции»?
Кто знает  правду? Что, прикажете спросить: "Папа, а ты не доносил на отца моего лучшего друга? За какие такие заслуги ты среди писателей картошку сажаешь?"
Нет уж, увольте от таких вопросов.

Сирано был младшим в семье. Как правило, младший – обласканный, а этот - белый вороненок. Старший  - «правильный» военный на Дальнем Востоке. Сестра – «правильная» докторша отделения реанимации, грамотно вышедшая замуж за  крупного  чиновника.  И  Сирано  - 10 лет разницы с братом и 5 с сестрой.

Дела до него родителям особо не было, и детство провел во Внукове с бабкой. Учился в местной школе. К родителям сверстников тянуло магнитом.
Учитывая, что в поселках жили писатели и артисты, игры были соответствующими. К примеру, разыгрывали многодневные военные операции: настоящие баталии Наполеона с воссозданием Ватерлоо и Бородино. Или войну Севера и Юга Соединенных Штатов с историческими деталями, которые проверялись по книгам  из роскошных писательских библиотек.
Читали книги, а потом несколько лет изображали из себя героев прочитанного. Жили в том мире: придумывали новые эпизоды, неожиданные коллизии, повороты сюжета. Приходилось выдерживать стиль речи и не запутаться в логике событий. Иначе не получится "бургундское вино в Бургундском пить Отеле".

В играх Сирано научился рисовать, лепить, шить. Играть на трубе и на пианино. Знать толк в нюансах.
«Великий бог деталей», - слова одного из обитателей соседнего Переделкина.

Стихи ребята знали не из книжек, а потому что написал дядя с соседней дачи. А папа  друга - актер, и поэтому жизнь дальше сложится, как она сложилась.
В юности бегали в первое в Москве кафе, где делали коктейль. Один единственный  в одном единственном месте - но это был настоящий коктейль, как на Западе. На Запад они тоже собирались дёрнуть в десятилетнем возрасте, т.е. в 1955 году. Задумали доехать до Одессы, а там заплатить, чтобы их сунули в трюм любого корабля, направляющегося в ЛЮБУЮ страну. По счастью, не сложилось – поймали, когда они пытались продать мамино кольцо. В школе, Слава Богу, не узнали.

Была у семьи Сирано московская квартира на Пресне. Иногда приходилось жить, как он называл, "по ту сторону Москва-реки». Пресня -  жесткий район. Рабочая слобода. 
 
«По ту сторону» он существовал по «их» правилам: его били  во дворе - он бил сам. В 15 лет  во дворе выпил первый стакан водки. К сожалению, не последний.
Так он разделил мир на две стороны. «По ту сторону реки» - Пресня. «По эту сторону»   -  не жлобский Кутузовский проспект - другое. Большой серый дом, где живут музыканты. Мастерская друга-скульптора, где можно рисовать сколько душе угодно, не рискуя нарваться на очередной скандал: «Опять по всей комнате грязь от красок, вонь от скипидара и олифы».

Гостиница «Украина» с рестораном, в котором работает приятель. Приоткроют парадные двери на глазах у очереди, если приспичит пустить пыль в глаза девушке – поставят коньячок в долг. Напротив – квартира, в которой пока ещё живы соседи из посёлка. Там угостят свежайшей пастилой, а главное, вышутят дурацкую мизантропию. Если проехать по Кутузовскому до развилки Можайского шоссе, в одну сторону поворот к «их» резервациям, зато в другую - к ЕГО посёлкам.

Его терзали вопросы. Почему не слишком образованный отец – начальник, а отцам приятелей, до которых его родителю, как до Луны, ничего не остаётся, как иронизировать?
Почему он родился именно в этой семье? Почему узнал других людей? Зачем?
Родился «по ту сторону», а жить хочет «по эту». На нем клеймо?! Так обозначился "нос".
В 17 лет ушел из дома. Навыки рисования и шиться пригодились: сначала работал в ателье.

Потом поступили вместе с другом в театральный, друг - на актерский, Сирано – на постановочный. Вместе закончили, их вместе приняли в  один московский театр.
Из театра Сирано довольно скоро ушел. Чтобы иметь свободные деньги какое-то время работал таксистом. Довольно рано женился на однокурснице. К сожалению, она уже тогда, молоденькая, сильно пила. Они разошлись, но до самой её ранней смерти оставались друзьями.

Кристиан с Роксаной застали хвост огненной кометы второго брака.

Супруга обвиняла его в браке по расчёту. Финансовых проблем в семье не было, проживали в квартире родителей жены. Первые месяцы их знакомства Роксана помнит Сирано за рулём машины вполне генеральского ранга. После развода машина исчезла. Спустя какое-то время он приобрёл потрёпанные Жигули друга.

Сохранялась квартира на Пресне, куда он частенько отлучался – видимо, не всегда в одиночестве. Выпивать также не бросил. Во втором браке родился сын. Увы, родился слабослышащим. Естественно, у практически глухого от рождения, проблемы с речью. Когда родился малыш, атмосфера накалилась до предела. Все, включая самого Сирано, посчитали, что вина в «нестандартности» сына – пристрастие отца к спиртному. Отчасти правы. Тем не менее, подобные судьбоносные выводы следует делать только с полной выкладкой клинических и медико-генетических доказательств. В данном случае никто изысканий не проводил – ограничились стереотипами. Кто осудит мать?

Он не хотел развода – жена настаивала, аргументировав понятно-человечески: в ней разгорается ненависть к мужу, а она этого не хочет ради Пети. Никакой обывательской мути типа запрета видеться с сыном не случилось. Её даже не условие, просьба – не маячить ежедневно перед глазами. Он понял и ушел.

Параллельно смене руководства страны произошли подвижки в отношениях к эмиграции. Жена приняла решение уехать, уже не опасаясь угробить остающихся в СССР членов семьи. Пете лучше там – никто не спорил. Сначала они с сыном уехали в Израиль, потом переселились в Германию, где она вышла замуж.
Отчим захотел усыновить мальчика – для Сирано это стало шоком. Получив известие, был невменяем – придя в себя, ответил, что согласится лишь в том случае, если Петя попросит сам. Пете на тот момент исполнилось десять лет. Судя по всему, он не попросил, так как тема больше не поднималась никогда.

Ныне Петер счастливо проживает в Германии и сочиняет стихи на немецком. В Москву не приезжал ни разу, но с отцом регулярно переписывались, обменивались рисунками. Женат, растёт дочка, совершенно здоровая немецкая внучка Сирано.

Всю эту историю Роксана постепенно соберёт по кусочкам гораздо позже. Когда они встретились, ясно одно: в семье нелады. Вскоре последовал развод. Про глухоту сына они с Кристианом узнали лишь через несколько лет.
                ;;;

В детстве играл в Сирано – позже стал им.

Был близорук - собрал коллекцию пижонских оправ. Среди них настоящий складной Dunhill.

Рано стал лысеть – считался самым стильным. Одним из редких мужчин, кто умеет правильно носить ботинки коричневого цвета.

Любил и умел делать по дому всё: готовить, стирать, устранять неполадки. Придумывал интерьер и сам ремонтировал квартиру. Отлично реставрировал живопись, фарфор, мебель. В Зачатьевском монастыре располагались реставрационные мастерские - они с ребятами время от времени ночами подрабатывали, выполняя частные заказы.

На Пресне практически ежедневно собирались компании, охотно предоставлял кров друзьям. При этом мог вытерпеть в доме постороннего (даже близкого друга, даже ту, от которой был без ума в данный момент) не долее недели.

Картавил – обладал блестящей памятью на текст в любых объемах любой тематики. Роксане казалось, что знал наизусть почти все незарифмованное и все зарифмованное. Из него легко можно «вынуть» любое забытое слово или цитату.

Близорукий, лысеющий, картавый - легко кружил головы. Все без исключения: молодые и постарше, умные и так себе, шикарные и скромные, уверенные в неотразимости и зажатые. Мог влюбить в себя любую, не особо задумываясь. Подчинял себе тех, кто привык к мужскому вниманию, умел играть и знал законы. Не проходил мимо совсем неопытных, для которых границы между фантазией и жизнью размывались.

Пока женщина была с ним, никогда не ощущала неловкости. Можно показаться без косметики, с ещё не вымытыми волосами. Чуть смешно, но не стыдно, если случайно полезет стрелка на чулке. Не страшно, если затошнило или заболел живот.

Он мог разбудить чувственность, умел грамотно вести себя в постели с любой. Говорил о НЕЙ. Учил неопытную чувствовать своё тело. Умело подыгрывал опытной. Попала в «паутину» – самая желанная. Неважно, что с острыми ключицами, мозолями на пятках или целлюлитом на ляжках. Правда, в его «паутине» избранница оставалась недолго.

Снимал очередной подруге квартиру, открыто появлялся с любовницей, представлял знакомым, оказывал протекцию. Одна из них после полугода стабильной связи вытащила у него из кармана ключ от квартиры на Пресне, сделала дубликат и открыла дверь своим ключом. Ночью он не сказал ей ни слова, но на следующее утро поменял замок на двери, после чего позвонил ей на работу и объявил, что дальше она может распоряжаться жизнью по своему усмотрению.

«Как мне вас всех жалко», - в минуту откровенности слышала Роксана.

Был дон жуаном. Как настоящий  дон жуан в ту секунду-неделю-месяц, в которые хотел женщину, был способен стать именно таким, какой именно ей нужен. Это не требовала усилий от него и не предполагало даже тени чувства опасности у свежей жертвы - так уж дон жуаны устроены. Он способен дать женщине всё: кровь, плоть, нежность, обожание, деньги.  Весь мир положит к её ногам. Одного дон жуан дать не в состоянии - партнёрства. С лёгкостью отдаст жизнь ЗА за любимую, но никогда не сможет жить С ней. Предлагает минуту игры. Либо отдать нечего – внутри пусто, поэтому сама игра становится жизнью. Либо внутри спрятан страх, запрограмированно неверие – тогда это симптом того, что описал Шекспир в Отелло, Лермонтов в Арбенине, но ярче всего Ростан в Сирано де Бержераке.

Оправданием служит "нос". «Я живу с этим и научился держать удар, так пусть и все прочие поучатся - крепче будут».

Полётно-обаятельный, идеально корректный. Мягкий, терпимый,... НО с незнакомыми – с кем общаться доводится пару часов в день.
До донышка верный ... НО ТОЛЬКО тем, кого принимал. Влюбившись в талант, оставался преданным вопреки человеческому несовершенству объекта поклонения.C ним можно беседовать на любые темы, советоваться при любых обстоятельствах. Можно позвонить в любое время дня и ночи. Он срывался с места по первому зову... Но ТОЛЬКО  к тем, кого принимал.

Безжалостный, с какой-то слободской жестокостью по отношению к тем, кого не принимал. Не принимал тоже частенько просто из-за недостатка таланта и вопреки наличию нормальных человеческих ориентиров.

Они – не избранные. Не игроки, а зрители. Кругозор ограничен банальным - куда им до экзистенциального.  Нет у них права голоса.

К моменту знакомства с Кристианом Сирано несколько лет работал чиновником от искусства. Не "искусствоведом в штатском" - обычным трудягой, из тех, кого сегодня называют импрессарио, менеджер. А раньше именовали референтами, инспекторами, администраторами, консультантами и прочими, тоже ничего не говорящими словами.
Именно они организовывают выставки, гастроли и концерты. Связывают ниточки многомесячных маршрутов в разных городах и странах.

В советские времена немало было чистых и честных. Тех, что хитрили и танцевали "танец живота" перед мордоворотами  и сталинскими соколами, которые гнобили ваших кумиров, дорогие читатели. Точно так же, как и кумиры, получали от мордоворотов удар в диафрагму. Так же спивались. Не верили ни во что, пытались замкнуться в своей виртуальной реальности. Чуть просветлеет на горизонте – басшабашно загорался на пять секунд азарт: «До, пошли они все – СЕЙЧАС ПОЛУЧИТСЯ ... ИМЕННО У НАС». Иногда действительно получалось – на пять секунд. А потом опять - беспросветность и мерцание огоньков иронии. На иронию сил хватало – на жизнь не всегда.

 
                ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Вот таким образом в начале восьмидесятых Сирано, Роксана и Кристиан оказались в одно время в одном месте и стали командой.
 Сперва решёток им практически не ставили -  витрина же, на эспорт: «вот, мол, какие у нас молодые специалисты, коммунисты и комсомольцы – с университетским образованием, с диссертациями и с иностранными языками».

Их поманили – они по-щенячьи согласились. Вы хотите витрины - назовите это витриной. Хоть горшком назовите. Но знайте, сукины дети, если мы - витрина, то вы - подворотня.
Не будем рвать рубаху на груди – не станем лезть на рожон. Тихонько – не мытьём, так катаньем. Постараемся показать людям ту Страну, о которой  МЫ, а не вы подумали.
Красиво звучит?
Вообще в нынешние времена откровений оказывается, что практически все либо активно боролись с режимом, либо активно поддерживали боровшихся. Тогда, спрашивается, каким образом этот гнилой режим так крепко и долго держался. Кто его-то защищал, если все против?

Да будет. И режим крепок и боролись немногие. Хотя «немногих» хватало, особенно учитывая особую жестокость, алогичность и длительность системы. Неважно, какая на дворе власть, советская или иная ... Неважно, какие законы, подзаконные акты ... «Против лома нет приема»? Не приведи господь оказаться в ситуации, когда лобовое столкновение неизбежно ...

Здорово сказал Иосиф Бродский. Не сказал – написал в письме июня 1972 года, что адресовал Брежневу. Уезжая насовсем, «выкинул в пустоту», ни на что не рассчитывая: «Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых».
Было бы написано в Америке и по-английски – удачный «белый» стих.  Только вот он сказал в советском 1972.

Каждый из нас делает выбор. Крошечные выборы несколько раз на день ... Без всяких лозунгов, редко особо задумываясь... Инстинктивно ... руководствуясь... Чем, собственно? Выбираем ту или иную работу, те или иные компании ... Верим тем или другим авторитетам ... Слушаем или отказываемся слышать, читаем то или иное, смотрим по сторонам, ориентируемся и делаем шаг направо или налево ...
Множество маленьких выборов прорисовывают характер, характер высекает судьбу. Ту или иную.

Кристиану предлагают возглавить организацию - сказочная возможность. До нас кое-кому удавалось кое-что. В нашей группе всего пять человек, из них трое –  мы. Будет о грустном. В конце концов, появляется возможность своими руками формировать экспозиции из музеев и мастерских.
Показать работы грамотно с хорошими каталогами и с внятно составленым маршрутом. Сами будем обсуждать и отстаивать хотя бы на некоторых переговорах условия показа и состав. Игра стоит свеч. Мы что, идиоты, чтобы отказываться?
 
«Уж, если одурачивать, то как нибудь хитро. Вином из одуванчиков торгуют у метро». Согласиться согласились ... только вот «... вина из одуванчиков никто ещё не пил». Или все-таки пил?

                ;;;

Первое задание Роксаны оказалось специфическим, хотя выглядело заурядно-техническим.
Дело в том, что их группе выдали помещение, из которого Управление уизобразительных искусств и охраны памятников Минкульта СССР переезжало на Арбат, 35. В комнатах стояли огромные во всю стену шкафы, заполненные делами по выставкам за многие годы. Дела требовалось собрать в стопки по годам, связать бичёвкой и отвезти на Арбат для передачи в архив.

Именно эту работу поручили Роксане. Кристиану как руководителю всей вновь созданной структуры, естественно, выделен личный кабинет. В кабинете он решал вопросы, не связанные с выставочной деятельностью. В их общей комнате у него был стол (пятый по счёту) – там занимался своими выставками. Он был главой всей организации и одновременно входил в состав группы из пяти человек, занимающихся зарубежными выставочными обменами. Аналогично тому, как глава клиники, к примеру, является оперирующим хирургом и ведёт своих больных в отделении.

Роксане предстояло работать несколько дней в полном одиночестве в кабинете Кристиана. Кристиан с Сирано последовательно снимали дела с полок и перетаскивали на снятой с петель двери в кабинет. Когда приволокли первую порцию, Кристиан, как бы между прочим, попросил: «Вытаскивай из дел отчёты сопровождающих и складывай в отдельные папки».

- Зачем?

- Да так, лично для меня. Вдруг, действительно, диссертацию соберусь писать.
Отчёты по выставкам – традиционная рутина. Однако, они, действительно, могли дать кое-какой материал. Указывалось, в каких условиях работала выставка, подробности, о которых не пишет пресса, нюансы ... впечатления ...  сложности ... проблемы...

На первый взгляд, просьба логичная: папки сдадут в архив – ройся потом, «ищи свищи». А тут всё равно их разбирать по годам – материал сам в руки идёт.
Роксана пролистала первые отчёты, потом стала выдирать из дел автоматически. Дел по выставкам несметное количество, а их торопят с переездом. К концу работы накопилось несколько толстых папок. Вечером последнего дня работы сидела одна в кабинете с множеством непрочитанных исповедей. Сотни рукописных или напечатанных на машинке листов. Кто были эти люди? Что каждый из них пожелал зафиксировать в отчёте сотруднику Министерства культуры СССР? Из сегодняшнего далека понимает, что, наверняка, ничегошеньки особенного в тех страничках, не было. Обычные отчеты о командировках. Только вот ...?! Единственные отчёты её жизни – те самые, с московской Олимпиады.

Совершенно безотчётно (простите за каламбур) она вдруг вытащила их из папок  сунула в сумку. На их место поместила какие-то бумаги из кип, что валялись в кабинетах и коридорах.

Потом вышла из здания, зашла в плохонький продовольственный магазинчик на углу, купила две бутылки водки и вернулась обратно во двор собственной организации, так как не знала, где другая ближайшая помойка. Разрывала отчёты на две половины: верхнюю совала обратно в сумку, а нижнюю рвала на совсем мелкие клочки и бросала в мусорный бак. Затем полила сверху водкой и подожгла. Пламя получилось еле-заметным, хиленьким и синеньким. Погорело  пару минут, сожгло кое-что, да и потухло.
Ретроспективно, она не понимает, как ей удалось провернуть фантастическую по непрофессионализму глупость. Представьте себе: она жгла нечто во дворе, где торговый центр «Пассаж» со всеми пожарными службами – раз. В том же дворе районное отделение милиции – два. Мало того, во двор выходят окна некоторых отделов Госконцерта.
Ни одна живая душа не вышла поинтересоваться, что за бумаги жжёт молоденькая сотрудница новой организации, располагающейся двумя этажами выше Госконцерта.

Отправилась домой. Денёк выдался славный, она шла пешком к метро «Пушкинская», а по дороге вытаскивала из сумки верхние половинки, разрывала их на кусочки и выкидывала в мусорки по дороге.

Ни Кристиан ни Сирано не задали ей НИ ОДНОГО ВОПРОСА. Ни тогда, когда обнаружили содержимое папок, ни за все прошедшие с того момента двадцать пять лет.
Вскоре после эпизода вдруг мигнули ей фары машины Сирано: «Садись, подвезу. Рядом с твоим домом автомобильный рынок в Южном порту – посмотрю, может, себе что-нибудь прикуплю».
;;;

Кристиан - генератор идей. Сирано - серый кардинал, а Роксана – паж, оруженосец и технический исполнитель.

Для затравки Роксане поручили то, что Кристиан окрестил «письмами трудящихся». Просьбы от музеев, библиотек, научных центров, а также от частных лиц из других стран разыскать в музеях СССР и прислать нужную справку, фотографию картины, скульптуры, мелкой пластики или копию документа. Работа начиналась с поиска запрошенного, далее следовало обсудить, публиковалась ли ранее и, если нет, согласен ли музей разрешить съёмку и так далее. Если вещь хранилась в крупном музее, то Роксана просто переадрессовывала просьбу. В противном случае в её обязанность входила практическая реализация.

Звучит весьма казённо – на деле поразительные человеческие судьбы, перекликающиеся с судьбами произведений искусства. Чаще запрос вызван научными изысканиями. Но иногда - от частного лица. Просят фотографию портрета прадедушки, не знает человек, где именно и цел ли. Роксана отыщет – а портрет, к примеру, оказывается кисти Левицкого. Такие просьбы поражали трогательной надеждой на человечность того, кто вскроет конверт – слишком часто письма подобного рода просто выбрасывали. Роксана ехидничала, что надеется со временем получить письмишко от потомка Петра Первого - царь славно попутешествовал по Европе.
Через год Кристиан перетасовал колоду – с этих пор и до ухода из системы Роксана занималась музейными выставками.

Сначала ей поручили страны Азии и Африки, Латинской Америки и Австралии. Интересные экспозиции демонстрировались в Музее искусства народов Востока, для экспозиций «пожиже» Роксане приходилось самостоятельно отыскивать выставочные залы. После Москвы выставка, как правило, отправлялась в путешествие по двум-трём городам бескрайних советских просторов. Советские выставки, в свою очередь, регулярно гуляли по музеям других стран. Это являлось частью культурной политики, входило в ежегодные планы Минкульта, включалось в госбюджет и утверждалось Советом Министров СССР.

C приходом М.С.Горбачёва выставочный обмен увеличился несопоставимо с прежними годами, она плотно «засела» за Западную Европу, США и Канаду.
Было много советских гнусностей и чисто человеческих глупостей. Тем не менее, в момент получения зарплаты, внутри Роксаны кто-то пищал: «Это Вы, сударыня, должны бы платить за удовольствие-с ...»

Почему? Конечно, люди, с которыми познакомилась. Не только: Роксана «вллыла» в запасники музеев – московских и провинциальных. Это – счастье бесспорное, при одном воспоминании кружится голова. Ты держишь в руках ... Наедине, в компании фотографа или хранителя – без посетителей, без смотрителей, даже стены основных залов не мешают.

Она никогда не забудет, как вынули из витрины британских посольских даров Оружейной Палаты большую серебряную пантеру. Кошка, злобная в пустынном холоде витрины, отогрелась в лучах направленного на неё света. Пока готовились к съёмке, Роксана гладила её - пантера заулыбалась, стала ласкаться. Кошка родная – Роксана и сегодня приходит к ней в гости.

Таких родных появилось немало. Другое дело, что с обитателями запасников Роксане часто приходилось прощаться, не успев как следует познакомиться. Недавно в особняке справа от ГМИИ разместили  коллекцию конца ХIX – начала ХХ веков, так называемых импрессионистов и «соседей» по эпохе. Роксана полетела туда на следующий день после суеты открытия прямо к десяти утра – через двадцать минут вульгарно хлюпала носом. Свидание с теми, с кем расстался, казалось, навсегда без надежды нового свидания.
Только сейчас обрело живую плоть то, что в университете входило в предметы «описание и анализ», «техника живописи» ....

К примеру, до неё дошёл термин «лессировка». Это - легкие полупрозрачные мазки, которые накладываются уже на высохшую поверхность основного тона. Ничего не расслышали? Вот и

Роксана расслышала в университете лишь то, что необходимо для отметки в зачётке. Сто раз бродила по залам – внимание занимало другое. Сейчас в одиночестве, когда Третьяковка закрыта на ремонт, лессировка легла в нужную клеточку не ума – чувства.

Вот что такое Андрей Рублёв. Вот она, лессировка. Вот она, гармония света. Поверхность одновременно мерцает и «забирает», впитывает в себя свет - глаз невольно ведётся к этому Свету. Тончайшие прозрачные мазки на границе фона и фигуры. Одежда, сотканная из лессировочных мазков, создает живую объемную воздушную фигуру. Не то, что обрисовка силуэта «прилипшей к телу одеждой» или «рубленые колонны». А как лессировка создает движение?! Они же на самом деле идут, а облака плывут им навстречу ...

Ох, как далеко от воплей-ужасов Тарковского. Андрей Рублёв – когда без слов, без объяснений, без специальной подготовки и образования, чувствуешь, что такое АНГЕЛ.

 
;;;
ЛЮДИ, С КОТОРЫМИ СВЕЛА СУДЬБА.

Николай Яковлевич Нерсесов.
Ее учитель, Чиновник. Пожилой. Всем виден физический недостаток измененного болезнью глаза. Сидит в закрытом кабинете, перед которым приемная с секретарями и референтами. Метафора бюрократа?  Гротеск?
Она не знает, чем Нерсесов занимался до «ее времени». В первые годы работы Роксаны в системе он - заместитель начальника Управления Изобразительных искусство и охраны памятников Минкульта СССР.

Она входила в здание Арбата 35, как входил киношно-лионозовский Штирлиц в Рейхсканцелярию. С каменным лицом и желанием поскорее провернуть какую-нибудь диверсию и мгновенно испариться. Какой там поскорее? Николай Яковлевич заставлял по восемь-десять-пятнадцать раз переделывать документ. Подчас, самое банальное письмо.
Не говоря уже о соглашении или приказе по выставке, где аккумулировался спектр действий всех организаций стран-участников. Часто подготовка и проведение одной выставки занимала несколько лет от момента рождения идеи до часа, когда работы возвращались на свои «гвозди» в разных странах мира.

Он учил ее, филолога, «без трех лет» кандидата наук, что документ должен быть зрительно и содержательно составлен таким образом, чтобы тот, кто возьмет его в руки ... Во-первых, отложил остальные 150 писем и ... стал внимательно читать именно твой текст. Во-вторых, должно возникнуть ЖЕЛАНИЕ ответить – отреагировать.
«Заворачивал» ничего не значащие, с точки зрения дурочки Роксаны, писульки. Приходилось ходить по «вражеским» коридорам и выпрашивать разрешение перепечатать. «Заворачивал" снова,  снова и снова. Через какое-то время Кристиан с Сирано устроили тотализатор и делали ставки, сколько раз Роксане придется переделывать ...

Затем старая «пытка» закончилась, новая не заставила себя ждать. На середине очередного документа: «Вот тут речь идет о картине ... Размер 50х70. Покажи руками». Если Роксана ошибалась, следовало привычное: «Переделать и принести через двадцать минут. Через полчаса я уезжаю». Переделка не имела НИКАКОГО  смысла. В письме одни слова, и они правильные. Зачем???

Но она переделывала. Привычно шла по кабинетам униженно просить пустить за пишущую машинку. О компьютерах никто слыхом не слыхивал, приходилось перепечатывать от первой буквы до последней. Потом - новый challenge.

Уже не challenge. Начались университеты. Он читал документ и задавал миллион вопросов. Об авторах работ, о деталях биографии художника. О самом произведении следовал допрос почище лубянки с гестапо. Угадайка, закомая по Университету. Что изображено в правом верхнем углу? Какая техника? Какое направление? Какие произведения других авторов - ровесники? Кто изображен на портрете? Что знаешь об этом человеке? Когда родился жанр пейзажа и что это такое: символ или среда?

Имейте в виду, Роксана приносила на подпись документ, к которому не прилагались никакие иллюстрации. Бумажный призрак произведения искусства. Сами экспонаты еще не были никакими экспонатами, а висели (или стояли) спокойненько в родных музеях.

Может, она и мазохистка, но как же благодарна за «допросы с пристрастием». Докумекала, зачем он поступает именно так. А как иначе с двадцатилетней амбициозной всезнайкой, по сути, невеждой? Как по-другому с ЧИНОВНИЦЕЙ? После таких «допросов» она физиологически не смогла бы сделать ничегошеньки с «холодным носом» и пустотой в голове. Одних «чистых рук» МАЛО.

Отныне, когда она отправляла работы на выставку или принимала в наших музеях, это были не просто «работы», а члены семьи. Ее детский сад: живые, беззащитные, зависимые именно от нее лично и персонально. Она знала про них мельчайшие подробности. Принимала участие в переговорах, готовила контракты с зарубежными партнерами и письма. Дальше становилась диспетчером, семейным врачом: контактировала со всеми участниками, нашими и иностранными, с техническими службами и сторонними организациями, Как работы подготовили к отъезду или к прибытию к нам? От каких неожиданностей уберечь в дороге? Вовремя ли музей передал оценки для оформления страховки и государственных гарантий? Ведь вопрос о государственных гарантиях и в нашей стране и за рубежом принимается на уровне, повыше нашей системы. Как на новом месте на всех этапах? На местах экспонирования выстроили сценарий? Или, как водится: «картинки по стенкам – скульптурка на подставочках».

Тексты каталогов, буклетов, речь на церемонии открытия, сопроводительные КАКОВЫ? Дух зрительский захватывает? Или герань вянет и мухи дохнут, так как слова вязнут? В прессе снова привычные тонны неточностей, а то и откровенного невежества? Что насчет иллюстраций для каталогов, буклетов, афиш, пригласительных билетов? Имеются ли у владельцев слайды хорошего качества или лучше прислать своего фотографа и отснять заново? А, может, прикупить парочку во Внешторгиздате, издательстве «Аврора» или «Изобразительное искусство»?

Николай Яковлевич больше не отправлял ее ходить по коридорам. Более того, оформил официальное откомандирование в Управление ИЗО. Это гарантировало отдельный стол + отсутствие унижений в связи с «появлением перед светлым ликом штатного сотрудника в неурочное время».

Отныне - другой стиль общения. Если она не знала, рассказывал. Никуда не спешил, ни на что не отвлекался. Делился опытом, знаниями, в том космосе, что называется ИЗО.
Через год он вообще перестал с ней общаться на «рабочие темы».  Документы подписывал, НЕ ЧИТАЯ - чтобы знала, почем фунт лиха личной ответственности. Когда приходилось авралить, она просто отправляла документы на подпись «с оказией». Ставила свою фамилию после слова «исполнитель» и отправляла. Он держал слово и подписывал автоматически.

Теперь случались стычки по другим поводам. Однажды Роксана получила письмо от родственников Рубо. Антуан Рубо – художник ХIX века, руководитель мастерской батальной живописи российской Академии художеств. Автор панорам, в частности, панорамы Бородинской битвы, что в Москве на Кутузовском проспекте. Так вот, родственники через Советское посольство предлагали купить архив. Несколько позже сов-посольство Финляндии предложило купить какие-то работы Ильи Ефимовича Репина. Роксана сейчас не помнит, насколько значимы сами произведения, каковы условия, цена, кому предлагались работы помимо советской стороны.

В обоих случаях загорелась мгновенно. Примчалась в Н.Я.Нерсесову в раже коллекционера-новичка, рассчитывая на безусловное одобрение. Реакция была неожиданной: «С чего ты взяла, что весь Репин должен быть в СССР? Тогда Делакруа обязан находиться во Франции, а Рафаэль – в Италии. Ну а малые голландцы исключительно в ... «малой голландии», Пусть Илья Ефимовича считают своим в Финляндии, США и Германии. Пусть по Ивану Айвазовскому, Сильвестру Щедрину, Александру Бенуа сходят с ума в разных странах.  Лишь бы «здоровенькими» произведения были, да бы была возможность их увидеть.
В этой же сфере купли-продажи-обмена на ее памяти и позорные события. За них стыдно просто по факту того, что находилась в этом месте в это время.  Очень стыдно.

Во многих публикациях нашего времени рассказывается, как продавали картины из советских музеев. В частности, Малевича меняли на письма Ленина в 1960х или 1970х годах.
Так Малевича и при Роксане меняли. На «чего» меняли!? Не поверите: даже не на письма ВИЛ, а на письма Поля Лафарга. Не припоминаете? Зять Карла Маркса.
Ни сотрудники дирекции выставок, ни музейщики, ни даже вменяемые чиновники Минкульта НИЧЕГО не могли сделать.

А уж у зеленой молодежи поколения Роксаны никаких прав - сплошные обязанности. Кто бы писк услышал? Кому протестовать? Как отреагировать? Мужчинам напиться, а Роксане по улицам бродить, чтобы чуть приглушить боль. Да и узнавали по случаю последними.
Когда постфактум до среднего музейного звена доходили опубликованные приказы, принимали на себя волну ярости тех, кто узнал позже них. Не имея возможности высказать в лицо тем, кто принимал решение, выливали на тех, кто физически находился в этом пространстве и чей номер телефона они знали. Выслушивали молча. Что могли ответить?

Зеленая молодежь, о которой вспоминается добрым словом. Володя Длугач, Гриша Козлов, Никита Васильев, Андрей Аникеев из Управления ИЗО.  Сережа Садовский из Управления театров.

Николая Яковлевича «выдавили» из Минкульта. Как только ушел с работы, купил туристическую путевку в Париж. В советские времена поехать туристом в капстрану, ох, непросто.  Он долго работал в системе и мог бы напоследок выправить командировку. Не стал одалживаться: прошел огонь-воду-медные трубы собеседований в райкомах и отправился туристом.

Его давняя любовь – (Жан) Антуан Ватто. Больной, полуслепой он все-таки увидел еще раз Францию и Ватто.

Их последняя встреча случилась уже после того, как группу Кристиана разогнали окончательно. Сирано работал в Союзе художников на Гоголевском, 10. Роксана временами сидела «не по месту приписки», а в своем «откомандированном» закутке на Арбате.

Вдруг позвонил Николай Яковлевич, попросил подойти на Гоголевский бульвар. Промозглая осень, народу на бульваре совсем немного. Они сидели на лавочке напротив желтого особняка СХ СССР. Там теперь Сирано, с которым они в ту пору расстались, как она думала, навсегда.

Она сдуру пыталась навязываться с помощью. Он ехидничал: неприлично женщине спрашивать мужчину о состоянии здоровья. Что за плебейство?

Долго и очень смешно комбинировал разные мнения относительно эротики Ватто и современных художников. Острил, что Ватто сначала отказали в поездке в Рим (приз Академии), зато через три года «проехав» промежуточные стадии, сразу приняли действительным членом Академии. Не составить ли список тех, кого отвергли в разные годы разные академии? Вспоминал о легком отношении Ватто к жизни. Ну, естественно, о театральности работ, о том, что персонажи не статичны, в движении – действии. Облокачиваются, поворачиваются, беседуют, поправляют деталь одежды, что-нибудь поднимают или несут… Женщины на картинах одеты в  туалеты фасона, придуманного им лично. До сих пор фасон носит имя живописца-«модельера».

Вдруг без логического перехода кивнул на желтый особняк напротив: «Что там у вас стряслось?»
«Волки от испуга скушали друг друга». Скороговоркой, чтобы не застрять на теме: «Как Парижик, Николай Яковлевич?».

- Стоит себе. Да что тебе, балде, рассказывать? Слова на ветер бросать. Круассаны она не ест, от кофе сердцебиение, кальвадос воняет. Ночью она спит, в Булонском лесу ей грязно, на Елисейских - жарко ...

- Правильно, мне в Довиль надо или в какую глушь бретонскую, где по сей день в бигуденах ходят (не путать с бигудями). Дождик, рыба, йога самодеятельная в соседней деревне – счастье. Только обязательно вертолетик маа-сенький, чтобы до Лувра с Орсе или до Национальной с Прадо минут за двадцать долететь. Почему нет? Вон, Жан Габен снимался исключительно, если через дорогу от родного дома.

- Понятно, у нее еще и мания величия. Меня тебе не хватает в начальниках. Помру, совсем распустишься?

- Никогда не разговаривайте с начальниками на бульварах. Даже если дождик моросит, даже если на бульваре ни души, а поговорить хочется. Не разговаривайте с начальниками, друзья мои ...

- Господи, да у нее не только мания. Заразилась всеобщим помешательством. Примкнула, так сказать, к нынешнему большинству. Уж, голубушка, обезьянничала бы чуть дальше по Арбату. На Пироговской, к примеру, или на Кропоткинской, бывшей Пречистенке, где он писал "Мастера и Маргариту".
«Или на соседнем бульваре», - получилось почему-то шепотом.

- Да, осиротел бульвар.

- Вы знали Елену Сергеевну?

- Откуда?!

- А видели?

- Никогда. Что ж мы сотворили с нашей жизнью, твари дрожащие?

- А что знали? Что бы успели? Что могли?

- На лесоповал уйти все добровольно.

- Вы и ушли на лесоповал, все и добровольно. Каждый на свой ...

Поговорили еще полчаса. Снова без связки с предыдущей фразой: «Не бросай, Роксана».

Резко поднялся и ушел от нее по мокрому от грязного снега бульвару к «гордому» Гоголю с Арбатской площади.

Так и осталось загадкой. Не бросай что? Того, кто в желтом особняке напротив? Или дело, которому научил? 

Через месяц его хоронили на Армянском кладбище, что напротив Ваганьковского и через мост от дома Роксаны. Почему-то в советские зимы Роксана страшно мерзла. Полюбила зиму лишь в нынешние времена. В советские зимы об элегантности стоило забыть, даже учитывая возможность поездки за рубеж. Какая уж тут элегантность, если под брюки носили штопаные колготки, а за китайскими шерстяными перчатками стояли многочасовые очереди.
Долго ждали автобуса с гробом у ворот.

Роксана замерзала сильнее и сильнее, но сейчас это казалось правильным. Замерзнуть бы до последней нирваны, до края боли.
От автобуса гроб несли четверо, словно четыре капитана из «Гамлета». Один из них – Сирано, с которым они теперь обменивались вежливыми кивками. Кристиана на похоронах не было. После кладбища пошла домой отмокать в горячей ванне. Вот они и крайние над пропастью - старшего поколения больше не было.

«Не бросай».

Борис Борисович Пиотровский

Ей было сложно, так как к ней apriori испытывали недоверие: чиновница, девчонка-выскочка, да ещё с непрофильным образованием. Очень хорошо это понимала. «Делай, что должно, и будь, что будет». Пришлось «поверить гармонию алгеброй».
В то время ей только-только поручили музейные обмены Западной Европы и США. Понимала, на какой уровень выходит. Вот тебе проверка на вшивость. А если впрямь «жидковат супчик»?
Никаких знакомых среди музейщиков не было. Формально она могла ограничиться запросами, получать соответствующие официальные ответы. Такой формат годами процветал в системе Минкульта.

Ну, к примеру, в сферу ее обязанностей входил выпуск так называемого приказа. Документ за подписью заместителя Министра культуры СССР, регламентирующий все стадии подготовки и проведения выставки. По сути вполне правомерно, так как в приказ закладывались все, что вменялось в обязанность каждой организации, оговаривалось финансовое обеспечение и фактическое исполнение каждой позиции. Часто выставка комплектовалась из нескольких музеев, да еще включались вещи из частных коллекций. Ей, координатору, надо предусмотреть множество плетений и переплетений. Потом из этих ниточек надо сплести выставку, а к ней издать каталоги, афиши и билеты, далее провести по всему маршруту в разных городах (а то и странах), предусмотрев гарантии сохранности и безопасности, грамотно и интересно показать, а затем вернуть работы владельцам.

Только вот приказ выпускался без виз организаций, фигурирующих в нём. Иногда (в случае крупных проектов) созванивались или обменивались письмами. Частенько обходились без лишних «реверансов» – подписанный документ ПРОСТО ложился на стол директора той или иной структуры. «Сюрприз».

Почему-то у неё не физически не вышло.
Подготовив стопку приказов, Роксана поняла, что отнести даже в первый кабинет на визу Кристиану не в состоянии. Ноги не пойдут и язык отсохнет. Если она выпустит ЭТО без согласования, значит, мама родила «не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку».

С другой стороны, неясно, что делать. Кто, с одной стороны, «в материале», а, с другой, не забьётся в истерике?  Попробуй позвони - услышишь: «Мы-де в райских кущах выше ваших бюрократий. Да кто ты такая ...?! Удавка на шее, клещ на теле ...» По форме Роксана была согласна с негодовавшими, по сути, это был снобизм, местечковость и плохое владение профессией.

Тянула ... Кристиан видел зелёную физиономию. Догадывался, что вызывает подобную реакцию. С московскими музеями потихоньку дело пошло.

Оставался Великий Музей. Не московский. Однажды в Москву по каким-то делам приехал Директор. Не просто Директор – действительный член Академии. Человек-легенда, археолог. Много лет занимался раскопками в Армении. Нашёл государство. Представляете? Настоящую страну словно создал, как Бог Саваоф. Вчера Урарту не было – сегодня есть. Можно прочитать книги, можно увидеть изумительной красоты вещи. Роксана читала про Урарту в учебниках по истории Древнего Мира, позже изучала Его труды в МГУ.

Знаете, страна сама открывалась перед Ним. То ли легенда, то ли быль: сняли первые слои – тут пошёл дождь. А после дождя сами собой обрисовались контуры крепости: вода «вымыла» пустоты – город явился перед ними. Так иногда бывает, когда кисточкой ведёшь по поверхности – вдруг песок проваливается в пустоту – возникает амфора. Волшебство. В археологии можно пропасть, словно в компьютерной игре. Только это не сказка – наука.

Директор зашёл по-каким-то делам и к ним. Кристиан подвёл Роксану: «Наша сотрудница. Не найдётся ли у Вас минута проконсультировать? »

Директор сел на диван, Роксана бросилась готовить чай. Оттягивала момент. Как предъявить Ему «это»?

Седовласый великан никуда не торопясь, попивал чай, переговаривался с дамами-назначенками. Вежливо ждал, когда Роксана перестанет суетиться и задаст вопросы, ради которых его, собственно, задержали.
Не дождался – пришлось проявить инициативу. Отодвинул чашку: «Ну, что там у Вас?»

- Приказы на 19... год.
Положив документы перед ними, стала читать раздел, что относился к его ведомству. Водила пальцем по бумаге: «Государственному Эрмитажу (тов. Пиотровскому Б.Б.) приказываю: ...». Дальше шли соответствующие пункты, вполне правомерные.

Абсурдистский УЖАС. Финтифлюшка грандиозному человеку втрое старше её ПРИКАЗЫВАЕТ.
На третьем приказе, когда она подвела руку к строчке с его фамилией, рука задрожала. Совсем не мелкой дрожью – кисть заходила ходуном.

«Борис Борисович, КАК ВЫ МОЖЕТЕ?» 
Ей до сих пор кажется, что беззвучно – про себя. Но в ту секунду, как испарился последний слог (то ли мысленный, то ли всё же прозвучавший), Академик - директор Музея - Бог Саваоф накрыл её руку своей, наклонился и тихо сказал прямо в ухо: «Деточка, я просто плохо слышу».

Кристиан проводил Его до выхода. Вернулся и, проходя мимо Роксаны, бросил: «Борис Борисович приглашает тебя в Музей. Оформляй командировку».

Роксана поняла, что в эту минуту получила свою Нобелевскую премию.
Её поселили в Эрмитажной гостинице. Прямо из гостиничного коридора, не выходя на улицу, она открывала дверь, выкрашенную белой масляной краской... За первой оказывалась вторая – изумительной красоты полукруглая дверь, что вела прямиком в музейную библиотеку ... Оттуда – в ЗАЛЫ. Вечером из ЗАЛОВ – в номер. Она жила в МУЗЕЕ.

Её познакомили с сотрудниками Эрмитажа и других дивных собраний этого города. Не просто познакомили – ПРЕДСТАВИЛИ.
Получила возможность поработать в запасниках, посидеть в библиотеках, поговорить, послушать, погулять, пообедать-поужинать ВМЕСТЕ.

Какие яхты – Канны – Сейшелы вы можете предложить Роксане после ЭТОГО?

;;;
Шло время.
Что по службе? Дамы-назначенки небезопасные, но предсказуемые.
Глаз да глаз. Теперь Роксана понимала, что она действительно способна пригодиться Кристиану.

Кто она? Вчерашняя студентка, взятая в барские хоромы хозяйством заниматься, пока баре почивают на вате. Никакой опасности – ни малейшего подвоха.
 
Что с личным? Роксане - 21, Кристиан на 5 лет старше, то есть одно поколение  а вот Сирано старше на 22 года,и тут поколения разные. Вот в этой-то разности частот поколений и воронка водоворота любой подобной истории, нашей тоже (Ростановкой, кстати, тоже). Но пока все легко. Зачем ей это? Зачем им это?
Можно болтаться, особо ни о чём не задумываясь. С Кристианом пуд соли, сахара, кислого, горького вместе съели. А Сирано? Умный, опытный – вон как смотрит. Подумаешь, он на всех так смотрит ... взгляд тренирует ...
Занимались своими проектами. Летали по Москве.

Музеи, мастерские художников, квартиры коллекционеров. Искусствоведы, фотографы, издатели, архитекторы, музыканты. Открытия - закрытия. Концерты на вернисажах. Люди, с которыми тебя сталкивает работа и которые становятся друзьями. Ты приглашаешь их на свои выставки, а они зовут на свои спектакли, концерты, фильмы... Ближний круг расширяется, добавляются разные другие круги. Всё сплетается в единый сияющий узор. Не разделить, где работа и где "не работа".
Дурачились, придумывали собственные авантюры и с удовольствием бултыхались в чужих.

Ссорились по двадцать раз на дню, дулись и жаловались, потом двадцать раз на дню мирились. Сирано был снисходителен, учил уму-разуму и развозил Роксану с Кристианом по домам на своей машине.

Роксана заразила джентельменов детсадовской игрой в "гастрономическую угадайку". Один игрок закрывает глаза, а другой кладет ему в рот что-нибудь съедобное, намазанное или посыпанное чем-нибудь немыслимым в самых невероятных сочетаниях. Надо с закрытыми глазами угадать составляющие. Очень заразительная штука.

Другая игра: в длиннющем и извилистом коридоре Роксана с закрытыми глазами бежала с одной стороны, а Кристиан не торопясь двигался навстречу с другой сторон. Имейте в виду, по обе стороны коридора - двери многочисленных отделов,  Роксане надо уткнуться в Кристиана, а не в кого-либо еще. Сирано шел следом и вел счет - троица играла на деньги. 

В полпятого вечера Роксана сбегала с работы, чтобы занять очередь в соседний ресторан. Раньше в ресторанах был санитарный перерыв с 16 до 17. За ужином обсуждали проекты, присоединялись партнёры из других организаций.  Само собой выходило, что посиделки меньше всего напоминали ритуальные бизнес-ужины.
 
;;;

У Сирано и Роксаны совпадали отчества, в какой-то момент он разыграл перед кем-то, что она - его младшая сестра.

Им понравилось оживлять известный анекдот и на протокольных мероприятиях частенько ломали комедию про брата и сестру. У Ростана, если помните, аналогичная история: Роксана - кузина Сирано.

Через много лет в их общий дом иногда забредал кто-нибудь из давешних - изумлялся: "Брат с сестрой в однокомнатной квартире?!"
«Инцест - обычное дело», - пела Роксана.

Смотрите-ка, проснулся режиссёрский зуд?! Объясняет премудрости, которые нормальным людям сто лет известны, а Роксана понятия не имеет. Издевается, дразнит Снегурочкой, смеётся, что слишком буржуазна для их залихватских посиделок, но таскает с собой. Что уж он, такой придирчивый к чужим несовершенствам, ее не смешивает с пылью? У неё ни одного таланта – ни единого. Не красавица, не дочка нужняка, даже не проститутка. Не игрок, из породы зрителей – из касты неприкасаемых. Ну, да, кто спорит, она зритель – хамелеон. В детстве учили «сидеть в ложе Бургудского Отеля».

В конце концов он почти поверил в «младшую сестру». Стоит только прибыть утром на работу: «Молодца, что белую мужскую рубашку надела ...»

Роксана приноровилась носить мужские сорочки не от хорошей жизни. На женскую одежду в магазинах лучше было не смотреть, мужская сорочка –  классика унисекс. Решила по наивности: никто разбираться станет, на какую сторону пуговицы. А этот, поди ж ты, присмотрелся - даром что близорук.

«Надеть надела - носить не умеешь. «Щас» из тебя чего-нибудь изобразим, на что восемь часов глядеть не противно. Расстегни четыре верхние пуговки.
Четыре, я сказал! Сиськи твои на фиг не нужны – смотреть не на что, но ШЕЯ есть – линия заканчивается на четвёртой пуговице.
При растёгнутый пуговках холодно?  Надевай мой галстук – засовывай в разрез.
Галстук завязывать не умеешь? Эх ты, мамонтёнок Дима».
(Не так давно в вечной мерзлоте нашли останки мамонта – назвали Димой – растиражировали в прессе – наснимали мультфильмов).

Как-то в парикмахерской на Кузнецком Роксана познакомилась с заведующей магазина "Меха" на углу Столешникова. Приноровились вместе обедать в соседних кафешках, сначала вдвоём, затем втроём (Сирано не в состоянии пропустить новое женское лицо).

Столешников переулок поздних советских лет – место уникальное, со своими секретами, известными немногим. Существовало, знаете ли, в стране с пустыми полками, где не продавалось НИЧЕГО, несколько мест, где имелось всё. В Столешникове всегда свежие пирожные и торты  – за ними выстаивали в многочасовых очередях. Чаще открытые прилавки ни чем не радовали, однако, с заднего хода по ОСОБОЙ рекомендации  продаются отличные вина, пристойные сигареты и превосходные кубинские сигары. На задних дворах мифическим образом существовали первоклассные ювелирные мастерские – можно без опаски, что испортят, отремонтировать уникальную вещь, подобрать камень. Именно в Столешникове в крошечных полуподвалах работали лучшие мастера по ремонту обуви.

Магазин «Меха» шикарен и безлюден. Дорогущие шубы продавались в единственном месте и предназначались, в основном, для крупногабаритных дам из семей, особо отмеченных советскими благами.  Также их весьма охотно покупали иностранцы.
Продавался в Столешникове совсем не тот безнадёжный ужас, что знаком всем по собственному опыту или семейным фото. Поколения несчастных зимой заковывались в неподъемные искусственные или каракулевые доспехи. Их дети, к сожалению, зимуют в том же примитиве, но уже в норковом исполнении греческих шоп-туров

Шубы Столешникова – иной породы. Легчайшие, выполненные из переливающихся перламутром шкурок русских пушных хозяйств. Иногда коллекционые модели, авторские. Цены сопоставимы с западными. Для рядового  покупателя  – запредельны. Даже очень популярные личности вряд ли могли позволить себе шубку из Столешникова. Более того, валютным проституткам, главным модницам поздне-советского времени, такая роскошь не по карману.
Естественно, Роксане, мало походившей на клиентку подобного заведения, в голову не пришло бы зайти.

После «Шоколадницы» именно Сирано предложил вариант примерки. Мало того, разыграл целый спектакль. Сперва, якобы, увидел Роксану через  магазина. Затем зашел посмотреть. В следующий визит давал советы. Бесчисленное число: идет или нет, поднять ли воротник, расстегнуть ли пуговицу, застегнуть ли крючок ... как повернуться. В третий заход притащил магнитофон, чтобы устроить демонстрацию по всем правилам.
Ему не лень влезть в литературу – вскоре со знанием дела рассуждал, какой мех более пригоден для непредсказуемой московской погоды, какой оттенок менее маркий, что выгоднее оттеняет цвет лица. Милые продавщицы млели в скучно-пустом магазине. Сирано флиртовал, задаривал их шоколадными зайцами и броскими плакатами выставок.

Через какое-то время заведующая стала просить Роксану повертеться перед зеркалом, когда в магазин поступала новая вещь. Хотелось присмотреться, в каком ракурсе шуба наиболее выигрышна, как играет в движении, для какой фигуры легче рекомендовать. Всё же магазин – не дом моделей с профессиональными манекенщицами, способными грамотно показать вещь. Роксана вертелась с явным удовольствием.  Почему-то  заведующей казалось, что  «с Роксаны шубки уходят живее».

Доигрались. Действительно стали происходить вещи, которые возникают между людьми близкими.

В одну из ноябрьских пятниц в конце рабочего дня пришла «неопрятная» телеграмма. Грозила эта телеграмма Роксане большими неприятностями (как ей казалось). Телеграмма пришла в пятницу вечером, значит, соответствующие реакции будут в понедельник. Сотрудник, проходя мимо, пошутил, что для Роксаны теперь  лучший выход - пистолет с одним патроном.

Знаете, есть такие моменты между событием и реакцией - тишина. Тишина до разборок, разговоров ...  Сейчас перед бурей ничего не происходит. Хочется просто постоять чуть-чуть без всяких мыслей.

Сперва Роксана долго сидела в комнате – сотрудники давно разошлись. Потом стояла на площадке, в апатии не вызывала лифт.
Информация не могла дойти до Кристиана. Сирано несколько дней работал над очередным проектом в другом месте. Пятница, вечер. Зачем кому-то рассказывать, к чему портить людям выходные? Всё равно ничего не поправишь ...  Одна ... целых два дня ... из головы не выбросишь. И тут ...

Подъехал лифт, из него вышел Сирано и сказал, как Гагарин: "Поехали".

Он ничего не знал – бездумно заехал вечерком за Роксаной. Она не выходила, свет в их рабочей комнате долго горел. Потом свет погас - тогда он сел в лифт и поднялся за ней.

;;;

Вскоре Сирано расстался с женой и переселился на Пресню.
Теперь трое выходили из здания, где вместе работали, расходились в стороны и разными маршрутами направлялись к Сирано. Существуя в крайне непростой системе, оберегали себя.

Подтягивались знакомые из близкого круга – их массонская ложа. Долгожданные после работы первые прохладные глотки под альбом Police - голос и контрабас Стинга, к которым еще только привыкаешь. Бутерброд, не прерывая танца, под Дэвида Боуи в качестве перехода от «дневного я» к «вечернему двойнику». Преферанс в соседней комнате под Диззи Гиллеспи, Оскара Петерсона или Билли Холидей. Сирано наигрывает на пианино или на трубе. Вот уже на пианино играют в четыре - нет, в шесть рук. Спорят - кто-то поехал за пластинкой, альбомом или книгой, чтобы доказать. Съели, что принесли - проголодались по-новой. Добровольцы направились в «Украину» за «отбивными по-московски» и «котлетами по-киевски».

Разные вечера. Шумные и тихие. Разговоры и "гастрономическая угадайка".
В компании завязывались увлечения - прежние развязывались – образовывались новые - влюблённости переплетались. Ну и, конечно же, бесконечные романы самого Сирано.
В разгар веселья Сирано произносил традиционное: «Вынужден вас покинуть. Отвезу малышню и вернусь». Поднимал Роксану и транспортировал домой. Весь вечер очень её благодарил за то, что не пьет, так как Роксану надо доставить в целости и сохранности. Не то, чтобы хотелось остаться. Совсем не душа компании. Но было славно устроиться комочком в уголочке ... слушать, наблюдать. Уезжать столь театрально, еще с подобным напутствием мало радости. Что поделать: щенок, на ней природа отдыхает после  родителей.

Чтобы не дуться, приноровилась засыпать в машине – просыпалась от ощущения окончательной остановки у подъезда.

Как-то она забыла ключи во вчерашней сумочке – ночью пришлось будить уставшую маму. Мама, благодарная Сирано за то, что доставляет дочку домой, попросила взять себе запасные ключи. Мало ли что. Сирано у нас - умелые руки. Частенько устранял столярно-слесарные проблемы.

Теперь Роксана, не утруждая себя, плелась в полусне к двери. Сирано открывал своим ключом дверь, захлопывал за Роксаной и поворачивал ключ с той стороны. Постепенно вошло в привычку.

В машине она, расхрабрившись, стала потихоньку «дергать нос» Сирано.

Как у ростановского Сирано, "нос" прявлялся в невероятной нежности к своим и в жесткости по отношению к чужим. Неважно, что ни в чем не виноватым - чужим, т.е. глупым, необаятельным, не слишком образованным или неталантливым. Она в воспитательных целях приводила примеры из "Сирано" или "Трех  мушкетеров".

Ну в чем, скажите на милость, виноват толстый Монфлери?
Стихи читать не умеет, а на сцену лезет?
Не нравится - выйди из зала, но унижать же человека зачем?
Ты же сильнее - он  по сравнению с тобой муравей, ты его раздавить можешь мизинцем ... и давишь.
И это доблесть? Ты стихи на горшке сочинять научился? Твоей заслуги тут на копейку - Бог одарил.

Ну, скажите, вы таких сирано не встречали? А вы им отпор давали, или они вам всегда нравились? Монфлери никогда не жалко, когда монфлери - не вы? А если вас унижает Сирано? Тогда  вам  по прежнему нравится блестящий талантливый остроумный Сирано?
Однажды, как обычно, поехал отвозить Роксану домой. Почему-то повернул к набережной: "Посмотрим, схватился ли лед".

Темная река. Ледяная корка. Пятна воды. Холодный ветер начала зимы.
Внутри Роксаны щёлкнуло:

- Я не хочу уезжать.

- Спать надо. Поздно уже.

- Не могу я спать. У меня все болит. Горько, обидно. Плохо мне.

- Чего хочешь?

- Готовить тебе обед. Стирать и гладить рубашки. Хочу, чтобы ты меня обнимал. Хочу во сне чувствовать твой запах.

- Ну, с запахом проще всего. Сейчас высморкаюсь и отдам тебе носовой платок Наслаждайся.

С обедом ты тоже что-то перемудрила - полчаса назад на кухне курицу варила. Гладить рубашки я тебе в жизни не доверю. Никому другому, впрочем, тоже. Кстати, лучше я и твои сам гладить буду – всё равно торчишь на Пресне каждый день. Гладить, видно, не научилась – опять складка на рукаве.

Насчет объятий опять что-то не так. Я сейчас чем занимаюсь? Если б я тебя не обнимал - ты бы давно в ледяную глыбу превратилась.

Вообще, прекрати зимой шляться в плащике на рыбьем меху. Знаю, что денег нет. Пока тебе что-нибудь теплое не сообразим, будешь, как миленькая,  ходить в сестриной шубе. Завтра  к ней заеду подберу тебе что-нибудь подходящее.

- Сирано, я не кукла и не хрустальная ваза. Не твоя младшая сестра и не ребёнок. Ты что, не понимаешь, что это жестоко? Смертельно по отношению ко мне и к той, кто в квартире тебя ждет и гадает, чем мы сейчас занимаемся. А ведь мне завтра с ней общаться. И с другими прежними – нынешними - будущими. Мы в одних коридорах работаем и в одних компаниях крутимся.

- Ты что, балда, приревновала меня к этой военно-полевой мыши?

- Она не военно-полевая мышь. Она - женщина, с которой ты сегодня будешь спать и говорить, что любишь.

- Конечно скажу, что люблю. Ещё на обратном пути добуду шампусика и какой-нибудь торт "Наполеон". Ты этого в рот не взяла бы - тебе липко и жирно. А мы с ней уговорим за милую душу.

Между прочим, курочку твою доедим. Кстати, о курочке. Успокойся, я эту «коллегу» сегодня не приглашал. Сама явилась.
Когда ты на кухне решала мировую проблему,  влить в бульон ложку коньяка или выдавить лимон, помнишь, телефон позвонил? Она: "Я приеду?" Я, заметь, промолчал. Через час она у моей двери. Да, если б ты так, убил бы тебя из чисто гуманных побуждений. Чтобы потом не мучалась, когда тебя мужчина прикладывать начнет. И поделом ...

Подобного рода «курочек» по именам никто не различает – обходятся мастями. Высокие – «жирафы», низенькие – «пони», чёрненькие – «головешки»... Если тётка после тридцати, да еще с распущенными волосами – «****ь на пенсии», до тридцати,– «русалка».
Не переживай особо: барышни в курсе, что они – предмет потребления. Мы для них  также - предмет потребления. Мужики нарабатывают приёмы, как сучку добыть, чтобы через некоторое время сплавить с минимальными потерями. Они оттачивают когти, чтобы запустить поглубже и стричь шерсть подольше. Они – как забеременеть, мы – как не допустить шантажа «кровиночкой». Они – как нас удержать, мы – сделать так, чтобы сама умоляла отпустить. Хуже проституток – те честно деньги берут и отваливают.Тебе в этот зоопарк захотелось?»

«Она не военно-полевая мышь», -  упрямо повторила Роксана. - Несмотря на ... и невзирая на .... Я правильно употребила грамматические обороты? Сейчас она меня ненавидит - и это ты нас стравливаешь. Хочу, чтобы в твоей квартире была или я или она ... было бы чисто ...»

- Девочка моя хорошая. Поверь, голый Сирано хуже одетого. Я же все равно сопьюсь. Чего тебе недостает? Запаха? Чтобы ночью пьяный мужик перегаром дышал в лицо, а утром с больной головы ненавидел весь мир? И тебя за то, что по квартире шастаешь.

Дурочка, я ведь провожу с тобой больше времени, чем с родным сыном, чем с родной матерью. Восемь часов в одной комнате на работе. Потом еще плюсуем часа четыре шатаний по гостям или посиделок на Пресне. Восемь часов сна. Что остается? Четыре часа.
И эти четыре часа, да и то не каждый день, уж отдай мне на отправление естественных надобностей. Поверь, я им не предлагаю ничего особенного, чего ты не можешь испытать с другими. Спокойными. Здоровыми. Настоящими. Надежными. За которыми ты должна быть, словно за каменной стеной.

Нет, ты права. Надо тебе кого-то найти. Хочешь, Кристиана с женой разведу? Зуб даю - получится. Давай? Вы будете самой красивой парой Москвы. Все обзавидуются. А я через пару лет на лавочке с вашей коляской стану сидеть - на солнышке греться. Давай, а?

«Ты болен, - сказала Роксана. - Тебе надо лечиться на Соловьевке в клинике неврозов».

- Ладно, завтра доругаемся. Поздно уже - пора ехать. И вправду, меня женщина ждет. Неудобно. Садись в машину. Пора.

«Действительно пора», - ответила Роксана.  Двинула ногой по открытой дверце и побежала вверх по улице к метро.

Сирано за ней не поехал.

Через два часа в квартире Роксаны зазвенел телефон. На сонное роксанино «Алло» никто не отозвался. На том конце повесили трубку.

Сирано проверил, доехала ли она благополучно.


 
;;;

На следующий день Роксана объявила: "У нас с тобой теперь чисто деловые отношения."

Обедала отдельно. После работы не обращала никакого внимания на мигание фар жёлтой «шестерки» в арке.
 
Через пару дней Сирано включился: они стали приветливо здороваться по утрам, приветливо прощаться в конце рабочего дня. Занимались каждый своими делами.

Спустя месяц стали твориться странные вещи. Соседки начали поздравлять маму с замужеством дочери. Спрашивали, когда и как? Мама ничего не понимала. Но наша мама не привыкла лезть в чужие дела: если дочь не говорит, она не спросит. Дочь здорова? Здорова. Работает? Работает. Все остальное - за пределами любопытства.

Наконец, выяснилось: Сирано, оказывается, как и раньше  вечерами часто подъезжал к дому Роксаны. Но теперь не уезжал, а иногда проводил в машине всю ночь. Окна Роксаниной квартиры выходили во двор -  они с мамой машину видеть не могли, да и стояла она не у подъезда, а чуть в стороне. Однако, не так много в их заводском районе стояло у подъездов Жигулей, да ещё жёлтого цвета. Сарафанное радио среагировало. Никто из соседей подумать не мог, что всю ночь внутри сидит владелец.

Как только информация дошла до Роксаны, она устроила наблюдательный пункт. Дождалась - подошла.

«Скучаю. Что тут такого?» - спокойно ответил Сирано.

«Не трусь», - сказала Роксана.

«Я на тебе не женюсь. Этого не может быть, так как не может быть никогда".
«Ты меня слышишь? - спросила Роксана. - Я тебя люблю, дурак. Ты мне надоел со своей параноей. Мне не нужен муж – мне нужен ты, лысый очкарик»

«Сегодня, наверное, нужен, - ответил Сирано. - Но это только сегодня. Поехали лучше в кино. Покритикуй картину – соскучился по твоей ругани. Да, выпрями, пожалуйста, спину».

И они поехали в кино.

Годы спустя она спросит: «Чего ты в машине торчал всю ночь?»

- Да, как-то привык тебя подвозить. Кроме того, у меня парочки частенько оставались, сама знаешь. Зачем им глаза мозолить? Купишь по дороге бутылочку, сидишь себе ... тепло ... тихо ... музыка. Никто тебя не достаёт ...


 
;;;

Дни шли за днями. В псевдо-ростановском сюжете ничего не менялось.

Сирано подводил Роксану к зеркалу и говорил:
  что "не верит, что его может любить Роксана. Ни одна нормальная женщина не сможет терпеть его дольше трёх месяцев".
и  что "он сам не может терпеть ни одну женщину дольше трёх месяцев. О чём кому-кому, а Роксане хорошо известно по подружкам и коллегам.
и что они «смешно смотрятся вместе. Вокруг столько здоровых, молодых, успешных,  выдержанных  и спокойных»,
и что она - "единственная и неповторимая именно благодаря тому, что для него – Роксана, а не как все. Дружба выше любви. Ведь ты, девчонка, не пробовала такого. Давай попробуем, это так прекрасно. Другого у тебя еще будет завались, а так - только у нас. Я ведь обыкновенный кобель, зачем тебе как со всеми?"

Роксана ничего не увидела в зеркале. Спросила, есть ли у нее надежда сойти с пьедестала, перестать быть Роксаной. Стать просто любимой - ведь другие могут.  Что ей надо сделать?

И Сирано ответил по-мужски: "Стань такой "не роксаной", чтобы я и тогда не мог без тебя обойтись".

Роксана огрызнулась: "Не строй из себя Онегина. Лучше меня поэму помнишь. Что там с мальчиком произошло в финале?"

Огрызнуться-то огрызнулась. Да при этом подумала, что это уже похоже на конец. Продолжать  оставаться  Роксаной – значит, на пьедестале. Высоко и далеко, где холодно, одиноко, жутко и бессмысленно. На пьедестале нельзя измениться. Нельзя оказаться глупой, нелепой или невыспавшейся. На пьедестале ты всегда должна оставаться такой, какой тебя ПРИДУМАЛИ. Всем чего-то должна: одним - быть красивой, другим – умной, третьим -  послушной. 

Если Роксана хороша только на пьедестале, значит её реальной просто не существует. Что же она за чудище такое для него?

Потом, что  значит:  «чтобы я не смог без тебя обойтись?» 
Сделай меня своим рабом, куском мяса», что ли?                ;;;

Сирано привел последний аргумент. Веский и жуткий.

Они гуляли на роксанином бульваре. Том самом - с гномом. Именно там Сирано сказал:

«Я тебе на всю жизнь благодарен за то, что доверилась. Помнишь, спрашивал про бабушек-дедушек? Ты ответила, что их не застала, а дедушку с маминой стороны даже на фотографии никогда не видела.
Я попросил спросить, что с ними стало. Какую ты мне потом принесла информацию, помнишь?»

Роксана помнила. Узнала она совсем немного. Если дело не касалось медицины, мама никогда не была разговорчива.. А уж информацию про то, «как она была маленькой», приходилось вытягивать клещами в течение многих недель.

Вот то немногое:

- Когда я была маленькой, мы много перезжали, ездили по Дальнему Востоку, Восточной Сибири, были в Монголии, в Китае. Я себя помню в Чите.
Папа знал четыре языка - вот откуда твой филфак. Работал по каким-то делам, связанным с внешней торговлей. Был ужасно длинноногий, худющий. Ласковый, слегка бесхарактерный,  всё время улыбался. Больше всего на свете любил играть на рояле, пел романсы. Представляешь, при всех наших переездах в доме всегда был рояль. Ты только представь - концертный рояль. Где они его взяли? Как таскали с собой? Или это были разные рояли?
В доме пели, играли в преферанс. Мама любила кружевные блузки. Следила, чтобы у меня были причесаны волосы. А как их причесать - ты же знаешь, они у меня непослушные.
Не поверишь, но в те времена нельзя было устраивать ёлки. Почему - не помню. Но вот, смотри, видишь, здесь на фотографии мне семь лет, и я сижу под ёлкой. Она такая огромная потому, что мы в Сибири жили. На ёлке настоящие игрушки. А вот эти игрушки - из теста. А вот здесь кедровая шишка, завернутая в золотую фольгу. Её почти не видно, но я точно помню, где она висела.
Я запомнила, как меня фотографировали. На Рождество и на Пасху в дом приглашали парикмахера, мне завивали локоны. Смотри, лоб чуть обожгли. Видишь? А рядом маленький мальчик. Это - не настоящий мальчик, а моя любимая игрушка, арапчонок. Правда, правда - кукла ростом с трехлетнего ребёнка. Арапчонка подарила мама. Раньше это была её игрушка, она её привезла из самой Москвы. В Москве в гимназии училась.
В Сибирь приехала со своими родителями, сёстрами и братом. Давно, до моего рождения.

- А у тебя нет их фотографий?

- Нет. Фотография осталась только эта, одна единственная. Еще есть кусочек другой. Вот, видишь, это - моя мама задолго до моего рождения. Здесь еще в гиманзичеком платье, хотя уже не гимназистка. Снималась где-то в 1918-19 после приезда семьи в Сибирь. Я не знаю где  снималась. Не знаю, где вторая половина фотографии.
Я ведь переезжала много. Даже в школе в разных городах училась.

- Из-за дедушкиных командировок?

- Может быть. Не помню. Понимаешь, папа и мама умерли, когда мне тринадцать лет было.

- Как? Вместе что ли?

- Так получилось. Отравились грибами.
Я однажды пришла из школы, а их не нет. Наутро пришла тётя Нюта. Случайно зашла, а я одна. Забрала меня к себе. Сказала - на пару дней.

На следующий день Нюта с мужем посадили меня на поезд и отправили  в Иркутск к тёте Вале. У неё я долго жила. Где-то через год мне сказали, что пама и мама умерли. Отравились грибами, и их не смогли спасти.
У Вали двое детей. Муж славный, хотя совсем простой, даже не очень грамотный. Так и прожили одной семьёй впятером до войны.
Знаешь, тетя Валя совсем не похожа на Нюту и маму. Как они дружили? Абсолютная противоположность. Никаких блузок, локонов, куличей на Пасху.
После школы в Иркутске поступила в медицинский институт. Потом закончила и уехала из Сибири.
Когда направили в Москву на повышение квалификации, чем-то приглянулась - оставили здесь. Сначала в общежитии жила, потом комнату снимала. Потом суп с котом.
С папой твоим познакомилась. Ты родилась.

Роксана изложила эту историю Сирано, прокомментировав: «Никакого милого твоему сердцу криминала».

Простите вы Роксану. Она мемуаров читала мало и «вражеские голоса» слушала вполуха - «про интересное, а не про страшное». Знала, конечно, кое-что про сталинские времена. Правда, Солженицина, Шаламова  и Лидию Гинзбург прочитала - но не соотносила прочитанное со своей семьей. В семье не говорили о бабушках-дедушках. В доме повешенного не говорят о верёвке.

Поэтому она так и ответила Сирано.

Тогда на бульваре он ей еще раз повторил своими словами рассказ мамы. Он ведь, как вы помните, запоминал и мог цитировать дословно почти все.

- Такую она рассказала тебе историю? Я ничего не перепутал? А знаешь ли ты, когда ей было тринадцать лет? В 1939 году.
Отравились грибами в Чите?! Хочешь я тебе сейчас скажу, какими грибами  они отравились в Чите в 1939 году. В каком подвале. Или сама догадаешься?
А если это такой, как мой отец, стрелял им в затылок этими самыми «грибами»? Только за то, что дома стоял концертный рояль, а хозяйка носила кружевные блузки. За то, что твой дед, которого ты даже на фотографии не видела, знал четыре иностранных языка. А тот, кто «травил грибами» на родном-то с трудом изъяснялся.
За ёлку на Рождество, когда Рождество отменено и запрещено. За то, что их дочка носит матроску. За куклу - арапчонка размером с живого мальчика.  За то, что на Пасху локоны завивали.
За то, что дворяне. Неважно, что им давно кличку присвоили - "лишенцы". Неважно, что кроме ёлки, блузки, рояля и куклы уже ничего нет. И неизвестно, было ли что раньше. Неважно.
«Грибами отравились». Ты об этом не думала? А я все время думаю, когда на тебя смотрю. Поэтому к зеркалу все время подвожу. Посмотри на свое лицо. Посмотри.

Рядом не было скамейки. Поэтому Роксана, на всякий случай, присела на корточки.. Если вдруг чего... Так легче собрать дыхание. Надо говорить очень медленно. Но так, чтобы обязательно  хватило сил ...
Только потом можно позволить голове закружиться. Сначала надо произнести. У неё получилось.

Она сказала: «Я поверю, что стрелял человек с  конкретной фамилией только после того, как мне предъявят доказательства. Только после этого. А пока «они отравились грибами - их не смогли спасти». Пусть земля им будет пухом. Ты не смеешь подозревать своего отца. Даже при мне.
В любом случае, стре...лл...лял ннн...ее ты».

Роксана плохо помнит, что было в следующие пятнадцать минут. Ей вспоминается, что они всё-таки поплакали. А может, ей просто хочется так вспоминать.
;;;

Но с того момента она начала охоту. Тихо, никому ничего не говоря, отыскивала мемуары и читала.

В командировках разыскивала книги и журналы, которых никак не могло оказаться в Москве. Читала в уличных кафе и выбрасывала, чтобы не  дразнить советскую таможню.
Кто знает, в какой книжке что выплывет? Так учил папа: сначала  собрать факты. Потом анализ на холодную голову. И только потом действовать - быстро и наверняка.
Сначала сведения о времени. Это безопаснее.

С книжками разобрались. Что дальше? Если повезет, то по поводу какой-нибудь выставки можно напроситься в архив и потихоньку начать зондировать про своих.

С  архивом оказалось не так легко. Прежде, чем пойти в архив, Роксана с трудом, но отыскала мамино свидетельство о рождении. Это был документ, достойный стать музейным экспонатом.

Представьте: фамилии дочери, отца и матери все разные. Например: дочь, допустим - Петрова. Отец - Григорьев. Мать - Сидорова. Сверху на бланке: «Оригинал утерян. Дубликат выдан в Иркутске в 1942 году». И печать.

Спросила у мамы. Та засмеялась: «Смешная история. Я же уехала в Иркутск одна в спешке. Тётя Нюта мне только узелок передала с парой трусов и пальтишком.

В Иркутске надо было идти в школу, вот меня и записали под фамилией тети Валиного мужа, чтобы вопросов не было. Я росла вместе с их родными детьми. Двое своих детей, со мной - трое. Потом - война.

В 1942 году пришло время получать паспорт. Вот тогда и обнаружилось, что свидетельства  нет. Но как-то устроилось. Видишь, вот дубликат дали.

Время было такое, что моему папе, т.е. твоему дедушке, в конце 1920х при устройстве на работу посоветовали сменить фамилию. Он взял новую фамилию по отчеству своего отца. Стал "Григорьевым". А как на самом деле фамилия папы - не знаю».

Вот такую версию услышала Роксана в конце восьмидесятых.

Сегодня. Начитавшись - узнав многое - сопоставив  события, факты, даты и географию, ей уже почти не нужны архивы. Может догадаться, что происходило.

Ничего нового в архивах не найдет.  История её семьи вряд ли представляет из себя нечто уникальное. Наверняка, в той или иной форме вариант сценария миллионов других семей. Сценария самого страшного блокбастера прошедшего века.

Простите Роксану, бабушки и дедушки. Роксана вряд ли будет продолжать рыться в архивах и писать письма в попытке выяснить детали того, что случилось семьдесят лет назад.

Она даже не будет пытаться узнать настоящую фамилию деда по матери. Она не будет выяснять, кто заказчик и кто исполнители "бандитского Петербурга 1918 года", где так жутко появились бабушка и дедушка по отцу.

Она не будет выяснять, кто «отравил грибами» бабушку и дедушку по матери.

Спите с миром, дедушки и бабушки, похожие на героев Шарля Перро. Простите Роксану. Она будет думать о вас живых.

Вот за маму Роксана обязана поблагодарить Господа Бога и людей, спасших тринадцатилетнюю девочку. Она примерно представляет, чем рисковали семьи тети Нюты и тети Вали. Чего им стоил поезд в Иркутск. Новая семья, новая школа, в которую девочку взяли без документов. Дубликат свидетельства о рождении через три года с чужой фамилией и новый паспорт. Чем они заплатили? Как им это удалось? Низкий им поклон.

Уже в девяностых Роксана, дочь врача, поймет другое про гражданскую войну. Разберется, почему мама так холодно-враждебно относилась ко всему богемно-музыкально-кружевному. Так тянется к жизни на городских окраинах, к работе в заводских поликлиниках. К простым не очень образованным работягам, не обремененным эстетическими претензиями и потребностями.

Почему со временем все глубже зарывается в медицину, отстраняясь от всего остального.

Всю жизнь график жизни Роксаниной мамы одинаков. Придет домой, приняв 20-30 пациентов. Чуть поспит. Проснувшись, поставит Марию Каллас. И займется под чарующее сопрано очередной статьей по медицине.

Любой психиатр выдаст вердикт: "пост-травматический синдром".
Это когда ноет и болит увечье, которого давно нет.
Когда у солдат, вернувшихся с войны, рвутся и рвутся во сне бомбы, разрывающие в куски их самих и друзей.
Когда женщине через много месяцев после аборта кажется, что толкается несуществующий ребенок.
Отраженное эхо прошедшей боли. Когда застрявший в психике осколок выдет на поверхность? Что может спрвоцировать? Как это проявится? Никто не знает. Но осколок всегда в памяти - в психике.
Дамоклов меч над головой. Мина замедленного действия.

Что хорошего принесли роксаниной маме концертный рояль, кружевные блузки и четыре иностранных языка? Смерть родителей, сироство, чужие города, вечный холодный страх.
А простой, не очень образованный муж тети Вали оказался первым человеком, с которым безопасно. Первым.
На заводских окраинах и в заводских поликлиниках можно было расслабиться.
Там она «Григорьева». Как все. А что лицо от подружкиных отличается? Тем, кто засматривается, не сдобровать. Смотрите на то, что врач, а не на то, что красавица и иной красотой красива. Спряталась под белой маской.

Роксана вспомнила малюсенький эпизод, который рассказала Шурочка. Когда умерла баба Саша, мама с Шурочкой разбирались в гардеробной. Шурочка предложила забрать то, что баба Саша предполагала отдать Роксане после своего ухода.
«Я показываю то, что баба Саша наказала тебе передать. А твоя мама говорит: «Нет, не возьму ни в коем случае. Роксана возьмёт только самое необходимое».
И выбрала для тебя розовую чашку гарднеровского фарфора. Помнишь, из которой ты пила в детстве? Ту самую, где бабочку видно на просвет с противоположного края. Да ещё твою серебряную ложечку со «слизанным» кончиком. И всё».

Роксана вдруг представила, что наверное, точно так же в Чите в 1939 году стояла когда-то тётя Нюта с тринадцатилетней роксаниной мамой, выбирая «самое необходимое» прежде, чем навсегда закрыть дверь родного дома со всем, что оставалось. Закрыть дверь, чтобы спасти жизнь.
Пост-травматический синдром. Отраженная ударная волна залпа Авроры 1917 года накрыла многие поколения.
Это только в учебниках истории гражданские войны имеют столь близкую дату окончания. В жизни гражданские войны так быстро не заканчиваются, и никого от себя не отпускают.

                ;;;

Для роксаниной мамы гражданская война закончилась в самом конце ХХ века.
Помните похороны Николая Второго? Смутно? А кто-то внимания особого не  обратил на этот эпизод. Роксана и сама бы, наверное, не концентрировалась особо, если бы не мама.

В тот июньский день мама отправилась на работу, а Роксана переводила свои переводы дома. Уходя, мама попросила дочку записать церемонию на видео.
Вдруг телефонный звонок: «Самолет летит?».
«Летит».
«Хорошо», - и отбой.
Мама звонила несколько раз: «Летит?». Голос спокойный-спокойный, ровный-ровный. Наверное, именно таким голосом переговариваются друг с другом хирурги во время операции: «Пульс? Давление? Хорошо».

Вечером сразу же попросила поставить запись. Роксана сказала: «Выпей сердечное». Маме было уже семьдесят.
«Ничего со мной не будет. Поставь и выйди, пожалуйста, на полчасика».
Роксана вышла. Через пятнадцать минут заглянула через стеклянную дверь. Мама смотрела запись стоя. Спокойно. Молча. Как на операции.
У Роксаны почему-то похолодело внутри. Она испугалась, что у мамы разорвётся сердце. Или у неё из-за мамы - сунула валидол под язык.
Когда церемония завершилась, мама села в кресло.
Когда на записи пошли интервью, она позвала Роксану и попросила выключить видео. Чужие мнения маму не интересовали.

Через какое-то время после похорон царской семьи в доме стали появляться фотографии. Откуда? Они меняли квартиры, делали ремонты - ни разу Роксана не находила этих фотографий.
Дома из старых снимков была только маминых фотография в семилетнем возрасте в матроске. Да еще отрезанный кусочек, на котором стояла молоденькая девушка в гимназическом платье - мамина мама 
При всех переездах, при смене городов, общежитий, квартир старые фотографии хранились вне дома. Прошлое занимало лишь полчаса. Пятнадцать минут при устройстве на новом месте - спрятать в надежных местах. Пятнадцать минут при отъезде - достать.

На вернувшихся в дом снимках ничего особенного. Несколько фотографий высокого худого мужчины с улыбающимся добрым лицом.  Дедушка.
Несколько нарядных детей. Фотография, где люди сидят у круглого стола и играют в карты.
Появилась вторая половинка фотографии с гимназисткой. Две молодые женщины в креслах. Старшие сестры - мамины тёти, уехавшие в эмиграцию. 
С одного из кресел на Роксану взглянула как бы родная мама, но в платье начала ХХ века. С тем же характерным косым разрезом зелёных польских глаз. С тем же ртом. С теми же бровями. Внизу отпечатано:  «1918 год. Фотографiя П.А. Еселевича. Чита. Аргунская ул. д. 17».
Разлучённые девочки Суок и мальчики Тутти с одинаковыми лицами.  Миллионы, которым для того, чтобы узнать, что они родные, не нужны никакие медальоны - достаточно посмотреть друг на друга. Вы что же, любители  детских сказок, действительно верите, что "сказка - ложь"? Олеша написал "Трех толстяков" в 1924 году.

Те, кто на берегах Волги, Сены и Гудзона мечтал о встрече с родными, ушли, так и не дождавшись. Возможность появилась только у их детей. Захотят ли они? Говорят ли на одном языке? Нужны ли они друг другу? Одна ли это уже семья?

«Был ещё брат. Но его на фотографии нет», - сказала мама Роксане.

Роксана не спросила, где был брат в тот момент, когда делался снимок. Вариантов всего два.

Задала другие вопросы:
- А ты не пыталась найти тетушек?
- Твой папа с бабой Сашей шушукались иногда перед его поездками за границу. Но я им даже думать об этом запретила.
- Почему?

И тут первый раз в жизни голос мамы изменился. Всегда ровный, как морская гладь - тут она каким-то сдавленным клокотанием выдохнула: «Но ведь они детей забирают».

Значит, знала в свои тринадцать, кто «они» и куда «они» забирают детей после того, как исчезают родители.
Значит, разговаривали «об этом» ...  чудом сохранившиеся.
Женщины и дети, не уехавшие в Харбин в те месяцы, когда братья, отцы и мужья не могли пойти в салон фотографа Еселевiча. «Читинский котёл» – строчка энциклопедии. Затяжные бои колчаковских соединений с красной армией. Могли разговаривать «об этом» и родственники тех, кто позже вернулся из Харбина на свою погибель в 1930х и 1940х.

Но, Боже мой, папа с бабой Сашей шушукались при Брежневе. Каких детей, кто и куда забирал тогда?
Пост-травматический синдром.
Хотите, назовите это гражданской войной, хотите - советской властью.
Так или иначе, последними зализывает раны поколение тех, кому сегодня за пятьдесят.
А кости тех, кто моложе, ломают новые палачи. Сколько поколений уже искалечено катастрофами недавних лет?

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Однако, до этого пока далеко.
После разговора на бульваре между Сирано и Роксаной потихонечку  начал ломаться лед.
Сирано по-прежнему отвозил Роксану вечерами домой. Но в машине время от времени слышались немного другие речи.
Так, однажды: «Действительно, надо с тобой  что-то делать: бензина на тебя уходит уйма. Хоть бы у тебя обмен поскорее завершился.  Пока забрать к себе, что ли?»
То, в другой раз: "Может, в самом деле, родишь мне блондинку с голубыми глазами?"
Учитывая масть Роксаны, задача была не из легких. Но, если проанализировать роксаниных родителей и самого Сирано, дело не безнадежное.

«Этот хочет блондинку с голубыми глазами, - доложила Роксана Кристиану. - Что посоветуешь?»
«Ты беременна?» - спросил Кристиан. Он был не в курсе интимных подробностей. Вообще, представить, что между Сирано и Роксаной ещё ничего не происходило, требовало от окружающих запредельной фантазии.
- Нет.
- Давай, залетай скорее. Впереди девять месяцев - что-нибудь придумаем.
С такими речами жизнь становилась радужнее.

Про обмен необходимо пояснить. Пару лет назад Роксана с мамой назанимали денег, и Роксана вступила в кооператив, в результате чего обрела собственную квартиру в спальном районе. 
Новый район ну уж совсем новый. Огромные блочные дома-мастодонты высились в непролазной грязи. Правда, среди любителей район славился: свежий воздух, река. Экология...  Альпийские луга, можно подумать? Но на вкус и цвет ...

Для Роксаны Строгино – как для декабристов Сибирь. Вдали за рекой еле заметно проступали контуры высоток центра города. Домашнего телефона не было – в очереди пришлось бы стоять лет двадцать. Мобильников в те времена не существовало в природе.

Распорядок дня таков, что домой возвращалась лишь на ночевку. Тогда уж лучше ехать ночевать к маме с телефоном.

Новую квартиру решили сдавать. Появились дополнительные деньги - мама, наконец, ушла со второй работы.

Основная цель жизни – вернуться в родной центр. Так она обещала девятилетней девочке, что сидела на кожуховском подоконнике  - обещала гному. Начала обмен. Никого близко не подпускала. Ни с кем не советовалась. Из месяца в месяц, из года в год крутился накатанный вал: Объявление в газекте - картотека в бюро - поездки по квартирам. Снова. Снова. Снова.

Ездила по квартирам одна. Искала ту самую, которая - её. Никого этот обмен не касается. Только её, маму и, конечно,гнома.

Пусть придётся съезжаться с мамой. Однокомнатную без доплаты выменять нереально, а две однокомнатные в начале восьмидесятых - кое-что.

Мама к идее обмена отнеслась, можно сказать, с удовольствием. Она совсем отошла от всего, что не касалось медицины. Включая необходимость поставить чайник на плиту, отрезать ломоть хлеба от буханки, необходимость погасить свет и закрыть дверцу холодильника.

Иногда Роксане удавалось вытащить маму посмотреть очередной вариант, но понять реакцию удавалось не часто. Стрелка барометра маминых чувств, как всегда, показывала "Ясно". Требовался многолетний навык, чтобы улавливать малейшие колебания.

Четыре года тянулась волынка. Разрешилось же – мгновенно. Роксана сидела дома с воспалением лёгких, когда раздался звонок от человека, которого вполне устраивали роксанины две однокомнатные на окраинах. Когда мужчина назвал свой адрес, она не поверила – решила, что её, больную бедняжку, разыгрывает какой-нибудь весельчак. Ничего подобного – в лице незнакомца к обмену подключалась Судьба. Иначе трудно объяснить, каким  образом через месяц они с мамой переехали в кооператив художников и музыкантов. Ноев ковчег, с половиной обитателей которого знакома. Мало того, «ковчег» в  получасе ходьбы от Пресни Сирано и в сорока минутах ходьбы от работы.

День переезда. Первый день, когда Сирано не надо везти Роксану домой, а, как ни странно, он мог прогуляться пешком. Прощаясь в дверях новой квартиры, мама сказала:
«Ну что ж, Сирано. Ваша мечта сбылась: теперь между Вами и моей дочерью Ваганьковское кладбище».
Типун Вам на язык», - засмеялся Сирано.
«Молодец, мамульчик, - подумала Роксана. - Один - ноль в нашу пользу».
«Пошли, теперь ты проводишь меня, лентяйка».
И они часок прогулялись: сначала полчаса - до дому Сирано, потом полчаса - обратно.

                ;;;

Что у нас по тексту Ростана дальше? Война с испанцами? У них тоже были свои боевые действия.

Та самая телеграмма оказалась одной из первых бомб.
Этого просто не могло не случиться – «витрину» терпели слишком долго.

Итак, в один декабрьский день Кристиану объявили, что через неделю его вызывают с отчётом на шестой этаж. На ковер - пред ясны очи членов коллегии министерства.

Неделя, знаете ли - царский подарок. Во-первых, означает, что готовится рядовая расправа, но пока не публичная казнь. Иначе вызвали бы, не дав времени на подготовку.

Отсюда же следует "во-вторых". Скорее всего. количество недоумения превысило норму терпимости непотопляемой «старой гвардии». Начальство в раздумьях: с одной стороны, надо как-то реагировать. С другой стороны, ветер явно меняет направление, правда, пока непонятно, в какую сторону и насколько быстро. Проверенная тактика «крушить и не пущать» превращается в бумеранг.  Козыри другие: модны "витрины" – в конце восьмидесятых их становилось больше и больше.

Давая неделю, Кристиану намекают, что неплохо привести такие аргументы витринной непорочности, которые начальство шестого этажа могло бы использовать в случае вызова на ковер более высокого «этажа».

Неделя на сочинение? Царский подарок. «Вы просите песен? Их есть у меня».

Купили вина и поехали держать военный совет практически по стопам Кутузова. Совсем чуточку не доезжая Филей - на Пресню.
Обсуждали возможные комбинации, и наиболее вероятные зацепки. Вспоминали, где могли проколоться. Кто навел? Где сбой? Готовили доказательства, свидетельства, документы. Обсудили, кто из членов коллегии потенциальные защитники, а кто  - супостаты.

В вечер перед бурей, Роксану «понесло»: «Завтра, что бы ни случилось, закатим пир..  Купим в «Арагви» много-много закусок...
А, если уж совсем туго придётся, сваливай, Кристиан, всё на меня. Мол, молодая - неопытная, глупая - взбалмошная. Не уследил ... Вам карьеру делать. Мне карьера в этом «розарии» ни к чему, а помирать с голоду, надеюсь, не дадите - супчику нальёте».

«Еще чего, «купим в «Арагви, - отмел предложение Кристиан. - Как миленькая, сама будешь стоять у плиты.
Благородный жест льстит. Но на большее не рассчитывай.
Если на тебя свалить всё, что можно свалить, с такой репутацией тебя замуж выдать получится исключительно за американского посла.  К сожалению, он уже счастливо женат.
А нам что прикажешь делать после того, как на тебя всё свалим? Застрелиться то ли от стыда, то ли от зависти?
Нет уж. Мы, вроде, нормально рассчитали. Что-то  нагловато получилось, что-то примитивно. Но для данной зрительской аудитории - в самый раз».

Утром Кристиан позвонил Роксане на новую квартиру:  «На работу ни ногой. К телефону не подходи, сама  никому не звони - лучше залепи себе рот пластырем хоть на денёк. Иди к Сирано и жди нас. Да, будь другом, поставь бутылки в холодильник, пожалуйста».

«Яволь», - ответила Роксана.
Что ж, ты - начальник, я - дурак. Дома так дома. И пошла за водкой в «Смоленский» и за мясом на рынок.

Кстати, ростановская Роксана, прибыв к месту боевых действий, также занималась обеспечением пропитания. Иначе, глядишь, изголодавшихся гвардейцев-гасконцев можно было бы  кантовать голыми руками – пуль не тратить..

Вечером они ели хачапури, приготовленное Роксаной.
Кристиан рассказывал о позиционных маневрах. О том, какие бастионы удалось отстоять, а какие редуты пришлось уступить. На каком фланге «испанцы» чуть отступили, а «французам» удалось удержаться.

Докладывал о потерях:
«Жалко, с музычкой придется расстаться. Будем теперь, как банальные шпионы, фикус на окошко ставить».

«Музычку» действительно жаль. Их ноу-хау.

Заинтригованы? Сейчас расскажу.

Дело было так. На заре «витринной» эпопеи Кристиан мечтал, чтобы их отдел не был сухо- канцелярским.

Для этих целей во время перевозки мебели на Арбат, 35 утащил из бывшей приёмной угловой диван, «отбил» у минкультовских снабженцев и перевёл на баланс собственного управления. Цель операции: прекратить практику, когда посетители сидят у стола чиновника, как на допросе.  Отныне обсуждали проблемы по-человечески, сидя рядышком на диване. Благодаря диванным переговорам удалось устранить дань обязательно-унизительных подарков. Вместо них теперь тащили для совместной дегустации на диване разную съедобную экзотику. Затем на полочке в изголовье дивана поселился магнитофон.

История его появления заслуживает пары слов. Однажды в рамках музейных закупок для ГосЭрмитажа приобрели «охотничий» сервиз работы пионера русского фарфора Виноградова. «Мужской» сервиз на одну персону с охотничьими сценами  выполнен для графа Потёмкина - как бы парный к «женскому» сервизу с мопсами, предназначавшемуся для его великолепной возлюбленной, Екатерины Второй. Сервиз везли транзитом через Москву и предполагали отправить в Ленинград в день прибытия.

Произошла накладка: то ли фарфор приехал поздно вечером, то ли сотрудник ГосЭрмитажа запоздал, то ли транспортировку в последний момент перенесли на следующее утро. Сопровождающий сдал сервиз по акту Кристиану и улетел в родные иностранные пенаты. Куда девать бесценный груз ночью? Сотрудники музеев и Минкульта давно разошлись по домам, то есть охраняемые  помещения отпадают. Сервиз ночевал на Неглинной – Кристиан «спал с сервизом». Кроме пятерых обитателей комнаты, ничего никому не было известно.

«Чего делать будешь, если грабить придут?» - спросил Сирано.
«Стану на колени, буду умолять не трогать».

Чтобы не заснуть, Кристиан притащил из дома «Путешествие дилетантов» Булата Окуджавы.
Для этих же целей принёс небольшой магнитофон и записи всё того же.  Часа в четыре утра Роксану разбудил телефон: «Эй, филолог. Скажи, Окуджава – хороший писатель?»
Видимо, в дозах, превышающих порог чувствительности, Булат Шалвович оказал психотропное воздействие. В дальнейшем Кристиан отрицал оба факта: и звонка и вопроса.
В отместку Роксана пустила гулять слух, что утром Кристиан не отказал себе в удовольствии позавтракать на потёмкинском сервизе.

Магнитофон остался жить в комнате. Он был не новый и позариться спереть эту рухлядь вряд ли кто соблазнился.

Сначала заводили музыку, приятную ушам. Негромко – нечасто -  для настроения. Но их уши несколько отличались от ушей соседей. После ряда «удивлений и недоумений» в комнате воцарилась прежняя тишина.

И тут одной из дам подарили запись валдайских колоколов. Сама по себе музыка замечательная. Более того, подарок узаконивал присутствие магнитофона в комнате, так как сделан во время служебного визита. С этого момента возражать выглядело несолидным – дамы пересмотрели отношение к магнитофону и признали его элементом культурной политики.
Для троицы «валдайские колокола» превратились в камертон «искусствоведения в штатском».  Если в комнату входил некто, соответствовавший стандарту, то один из них ставил «валдайские колокола», чтобы информировать о своей личной оценке посетителя.

Ах, вы тоже эту музыку слышали, когда по коридору проходили? Начинаете догадываться, о ком речь идет? А то голову ломали: «Вымысел? Художественное произведение?»

Ну, вымысел, ну, художественное произведение. Но не до такой же степени.

Кто-то кому-то «стукнул» - на коллегии припомнили и озвучили ... Кристиан, естественно, выразил недоумение и опроверг нелепые домыслы ... Но, с музычкой пришлось расстаться.  Жаль.

                ;;;

Вам интересны дальнейшие подробности? Много чего было.

Например,Кристиана спрашивали:
- Почему в выставку «Русский портрет» для экспонирования в крупнейших европейских центрах включены работы не самого идеального качества и не самых известных мастеров? Нам что, показать нечего? Европа знает толк в живописи. ВАМ САМИМ НЕ БЫЛО СТЫДНО?

Кристиан отвечал:
- Мы формировали выставку для работы в нескольких странах и  обязаны учитывать несколько переездов, распаковки-упаковки. Кроме того, надо было уложиться в размер, пригодный для транспортировки самолётом.
На самом деле не только это:
Когда формировали состав, предполагали, что на выставку обязательно придут эмигранты первой волны, уехавшие из России в двадцатые годы совсем крохами. Так уже бывало: где-нибудь в Париже или Кельне вдруг заплачет перед картиной пожилой человек. Потом станет приходить каждый день.
Поэтому в состав включили не только портреты Антона Чехова и Петра Первого. Не только растиражированные в каталогах. На выставке оказались и другие. Они, действительно, ценны не живописью.

Не чудо живописи родило слёзы. Портрет из разорённой усадьбы - ныне в коллекции музея. Плачущий не верил, что когда-нибудь снова увидит лицо  дяди ... бабушки ... . Откуда было знать, сохранились ли вещи из родного дома? Если да, то где?
Никто в 1980е не думал, что наступит день и рухнет «железный занавес». Эмигранты  доперестроечных волн прощались с Россией НАВ-СЕГ-ДА. Пусть ровестники НАШИХ родителей хотя бы на закате жизни увидят родное лицо.

Не было ли нам стыдно привозить ТАКИЕ работы, спрашиваете вы? Было стыдно  и больно. Очень больно, так как плачущие  в эту минуту ненавидели именно нас – представителей "империи зла". Мы привезли память о том, что случилось с их родным домом и тем, кто изображен на портрете.
Только пусть лучше рядом будем стоять мы или музейные хранители. Но не вы, "химики", "саблезубые зайчики" и прочие парно- и непарнокопытные обитатели кабинетов с глухими дверями .

«Мы с  тобой одной крови – ты и я». Одной крови - одной боли.
Бедный Маугли, знаю, что ты имел в виду другое. Но видишь, каким эхом отозвался твой клич в советских джунглях.

Кристиана спрашивали:
- Почему выставку живописи и графики 1910-30 годов вы держали за рубежом полгода и показывали в нескольких странах, а выставку ведущих современных художников  только в одной стране и в течение одного месяца? Ваша задача - пропагандировать искусство, отражающее наши ценности.

Кристиан отвечал:
- Вы абсолютно правы: наша задача - пропагандировать искусство, отражающее наши ценности, и  добиваться, чтобы современное советское искусство показывалось в самых крупных центрах.
Прежде, чем составить график выставок на год, мы просмотрели планы работы наших коллег. И оказалось, что они уже запланировали для направления несколько выставок самых известных, уважаемых, народных и заслуженных, кто составляют цвет и гордость ... Вряд ли стоило «перебегать дорогу» коллегам.
А у нас накопилось много предложений от галерей нескольких западных городов. Мы не всегда были твердо уверены в системе безопасности и климатическом режиме данных галерей.

Имели ли мы право рисковать работами, на многих из которых изображены первые лица государства? А если бы что? Мы бы себе сами этого не простили. А какую это могло бы вызвать реакцию на Западе?
Вот мы и скомплектовали одну выставку, ответив на сразу на просьбы всех западных партнёров. Еще и деньги съэкономили, скомплектовав одну выставку для всех.

На самом деле:
«Выставка искусства 1910х ... 1920». Вы правы, уважаемые, ценности. «Первые ласточки».
Нейтральное название, за которым стоит русский авангард... импрессионизм... символизм, лучизм, супрематизм, кубизм ... абстрактное искусство. Русская философия и эстетика. Некоторые художники, начинавшие в России в те самые 1910-1920е, затем уехали и продолжали работать на Западе. Семьдесят лет не встречались ранние и поздние их работы. Работы, оставшиеся в России пропадали. Их не только критиковали - иногда жгли, гноили. Никогда не изучали, не описывали, не показывали. Кто мог защитить диплом или диссертацию по русскому авангарду? Кто мог написать, а, главное, опубликовать монографию? Тем работам, которые меняли или продавали, считай, повезло. 

До «первых ласточек» восьмидесятых многие на Западе только слышали легенды о грандиозности русского авангарда.

В чём ещё ценность «первых ласточек»?

Мы впервые за долгие годы показали, что становимся толерантны к иному взгляду на мир. Значит, происходят хоть крошечные, но изменения. Есть надежда, что не "империя зла" – хоть в самом малом, но не «зла». Знаем, у вас и у нас назовут это "витриной". Потерпим - не привыкать.

Пусть коллеги везут соцреализм народных – заслуженных – академиков ....

Искусство должно быть разным. Определения реалистическое, абстрактное, фигуративное, нефигуративное ... не имеют оценки «хорошо» или «плохо» - нейтральны, как нота "до".
Самое главное сделать так, чтобы ПРИВЫЧНО висели в соседних залах разные произведения. Одни любимы одними, другие – другими.

Заслуженные и народные с соседнего бульвара поедут обязательно. А авангард  удасться ли направить завтра? Наша Родина непредсказуема. Поэтому лучше зашлем одну выставку 1910-1920 сразу в несколько стран. В Москве несколько экспозиций подобного рода вряд ли разрешат. Одну -  пропустят.
Захотят вернуть с середины маршрута – с неустройками замучаются разбираться.

Насчет безопасности и климатического режима именно в тех западных галереях? Слышите хохот второкурсников факультета искусствоведения? Но это студенты смеются. А на "шестом этаже" искусствоведами были далеко не все.

Ей Богу, не вреднее было в восьмидесятые висеть работам  в западных залах, чем лежать в советских запасниках, что подчас в таком состоянии, о котором музейщики сегодня вспоминать боятся.
Не вреднее работам ездить из города в город на "мерседесах", специально оборудованных для перевозки художественных произведений. У нас же транспортировку осуществляла одна организация – Совтрансавто. Сегодня на фуре помидоры возят, завтра – картины. Какая амортизация  с кондиционерами? Не смешите.

А что, единичный случай, когда огромная картина старых мастеров ТРИНАДЦАТЬ ЧАСОВ летела над океаном? Думаете на уникальную научно-художественную выставку, где собираются картины из всех музееев мира? Отнюдь - на недельку «под визит» того, кто сидел в кабинете повыше нашего шестого этажа.
Ни мы ни музейщики ничего не сможем сделать. Только вместе не будем спать эту ночь. Чем заглушить боль, стыд, беспомощность? Холодная вязкая чернота ...

Что-нибудь еще тогда на шестом этаже  интересное было?

Кристиана спрашивали:
- Наш молодой, подающий надежды искусствовед в связи с 40-летием Победы в Великой Отечественной войне составил фотовыставку "Жемчужины русской архитектуры, разрушенные немецко-фашистскими захватчиками".
Почему выставка пошла в сильно изменённом варианте? Почему под совершенно другим названием?

Кристиан отвечал:
- Мы действительно изменили выставку. Решили показать не только чудовищные разрушения. Сделали акцент на работе советских реставраторов, которые из руин смогли возродить шедевры. Показать не только результат, но поподробнее раскрыть уникальный процесс реставрации. Это - пропаганда нашей реставрационной  школы.
Безусловно, ориентировались на огромный материал,собранный "подающим надежды". Но мобильная фотовыставка работала во многих уголках мира. Поэтому из огромного материала выбрали самые «громкие и звонкие» примеры - самые «туристические».

На самом деле:
"Подающий надежды" собрать-то собрал. Да вот Сирано с Роксаной из чистого любопытства пошли в архивы. Начали с обычного читального зала районной библиотеки. Взяли многотомник "История Великой Отечественной Войны".

Как вы думаете, когда происходили самые сильные разрушения? Когда в первые месяцы наши войска отступали? Вовсе нет: тогда немецкие самолеты летели бомбить заводы и скопления войск, пролетая мимо одиноко стоявших церквей и сохранившихся усадеб.  Жемчужин русского зодчества.

Сметалось всмятку, когда бои шли за каждый город, за каждый дом, за каждое строение. Вы сможете разобраться в этой бойне кто именно разрушал? Советская или немецкая артиллерия, самолеты и танки? У вас возникают сомнения? У них тоже возникли.

Полагаете: "Никакой разницы: война - общая беда. Разруха есть разруха".

Сейчас Кристиан сказал бы именно так. Но Вы смогли бы сделать надпись на этикетке: "Памятник русского зодчества ХШ века. Разрушен советскими войсками при штурме  города N"?

Кто взорвал Крещатик и Киево-Печерскую Лавру? Нет точного ответа – быть не может.

Есть доказательства разрушений фашистами бесспорные: Петергоф и Петродворец, Ясная Поляна, Новый Иерусалим. Но к очень многим фотографиям мог подойти, к примеру, пожилой немец с воспоминанием: "В этой «жемчужине архитектуры» сидел я, а бомбили нас русские". Неважно кто разрушал – совсем не важно. Важно, при каких обстоятельствах. Война ли это - общая беда? Или мирное время?

Знаете, что про одну из "жемчужин архитектуры" из состава, подготовленного "подающим надежды" они вычитали в архиве?
"Разрушено немецко-фашистскими захватчиками в 1962 году".

Зря смеетесь. Так и написано: "немецко-фашистскими захватчиками", именно "в 1962 году". 

Опечатка, полагаете? Они сперва так и подумали. Потом проверили: в 1951 "жемчужина" стояла на месте в потрепанном виде, но живая. Не грудой развалин – не пустырем – не новоделом. Архитектор (или реставратор) намеренно написал - как пощечину дал.
Помните церковь Воскресения, где «венчались Дюймовойка и эльф»? Она была разрушена в 1934 году.

Столь же «немецко-фашистскими», что продолжают громить сегодня.

                ;;;

Еще хотите подробности разборок на шестом этаже? Не устали?

Кристиана спрашивали:
- Как вы могли послать на международную биеннале плаката, такую позорную выставку? Вы что, не учли, что данный конкурс проводится в одной из самых богатых африканских стран –  принимают участие практически все страны мира.

Кристиан отвечал:
- Международная биеннале есть конкурс, в которой каждая страна представляет своё лицо. Поэтому мы сочли необходимым направить выставку из произведений головной организации, занимающейся плакатом в нашей стране.. Такой организацией, как вам известно, является издательство "Плакат". А это - орган  ЦК КПСС. Так что, не совсем понимаю суть употребляемого эпитета «позорный».
 
На самом деле:
 
Вполне можно было собрать изумительную выставку из самых разнообразных плакатов: политических, экологических, театральных и киноплакатов. Оригиналов, а не тиража. Многие из них так никогда и не были опубликованы. Уникальные авторские листы. 
Вполне реально вне конкурса представить несколько ретроспектив – знаменитых на весь цивилизованный мир плакатов двадцатых годов работы Александра Родченко, Варвары Степановой, Александра Тышлера ...  Можно было послать современного графика, одного из авторов представленных на конкурс работ, направить специалиста, который рассказал бы о традициях и тенденциях, об авторах и техниках. Всё можно было бы.

Но, к сожалению, согласно  условиям международного биеннале, расходы обязана брать на себя каждая из стран-участниц. Какой-то кретин из тех, кто выделяет финансы, решил съэкономить – отказался подписывать бюджет с учётом направления сопровождающих. Это означало не только то, что кое-кому сейчас пришло в голову, согласно мере испорченности читающего: "кто-то из своих не поедет в загранку за государственый счёт в страну, легендарную своим богатством".

Это значило другое: у СССР холодно-дипломатические отношения с этой страной.  Сопровождающих из других стран поселят в первоклассных отелях центра города. В стране нет советского посольства, то есть придётся либо раскошелиться на отель сопоставимого ранга – либо «отмываться от плевков» как местной, так и мировой прессы. Но и это ещё не всё: в страну нет прямого рейса Аэрофлота - снова расход немаленький.

Вот в «муд...(рую)» голову пришла «светлая» мысль отказаться от сопровождающих.
То есть ящики с ХРУПКИМИ вещами, существующими в единственном экземпляре, швыряли бы прямо из трюма самолета на асфальт. Как иначе? Некому проследить за выгрузкой - некому устроить скандал. Советского посольства нет – да и редко, когда посольские так уж сильно беспокоились по поводу того, что их впрямую не касалось. Местным устроителям также недосуг. 
Вполне вероятно, что вещи валялись бы в складском ангаре или просто на улице на дикой африканской жаре, дожидаясь транспортировки к месту показа.
В каком состоянии добрались бы до места назначения?

Они долго бились - не убедили.

В те времена Африка - регион Роксаны. Она по молодости разъярилась - взяла да купила в магазине «Искусство» два комплекта издательства "Плакат" за 2 рубля 50 копеек каждый. Двадцать экземпляров того, что вешают на заборах и в коридорах.
Вошла к Кристиану в кабинет и выложила на стол два комплекта «заборного» тиража и приказ на выставку по форме.

Он пролистал плакаты, процедил: «Всё в игрушки играешь». Потом взглянул на гриф издательства, усмехнулся ... и поставил первую визу. На Африку не обращали особого внимания, никто не присмотрелся повнимательнее. Все остальные завизировали и подписали автоматически. Плакаты окантовали - и направили ... «без сопровождения в соответствии с  неоднократными и настоятельными требованиями ...».

Догадываетесь, какая нота пришла потом в МИД, а из МИДа спустили в Минкульт?
Это была именно та телеграмма, после которой сотрудник управления внешних сношений пошутил про «пистолет с одним патроном» для Роксаны.

Тогда обошлось объяснением, что вторично озвучил Кристиан на нынешней  коллегии.

Однако, это не конец истории с конкурсом плаката, поэтому последовала реплика:
«А уж то, что произошло два года спустя – вообще ни в какие ворота не лезет».
Правы, уважаемые, история со следующей биеннале, ох, не рядовая. Впрямь «ни в какие ваши ворота» ....

Для следующей биеннале подготовлена выставка, которой могла бы гордиться любая страна. Даже добавили коллажи и макеты тех спектаклей, к которым были выполнены театральные плакаты. Со скрипом, но разрешили одного сопровождающего – желательно, опытного-проверенного ... «Свадебный генерал» не годился: необходимо вкалывать круглые сутки: при монтаже экспозиции - на пресс-конференциях - во время различного рода программ ... Выбор пал на Сирано.

Финансовые умы принялись «чесать репу», на чём бы съэкономить на сей раз. Додумались послать выставку не прямым рейсом западной авиакомпании, а в соседнюю страну Аэрофлотом. С соседней страной у СССР вполне приличные отношения. Страна недавно «сбросила иго колониализма» и дрейфовала то влево – то вправо ... то в сторону капитализма с «человеческим лицом», то в сторону социализма тоже с «человеческим ...».
С освобождением от колониального ига вышло не так гладко – несколько лет шли «разборки». В результате, на путь независимости вступила страна, в которой практически все дороги перепаханы танками.


Из московских окошек нюансы видно не очень хорошо. Кристиан долго ругался, настаивая на прямом рейсе ... подключались ребята из МИДа ... не помогло. Из совпосольства нового «африканского друга» пришла телеграмма, что «окажут необходимое содействие».

Когда Сирано прилетел, его действительно встретил сотрудник посольства. «Необходимое содействие» стояло на лётном поле и представляло из себя хлипкий открытый грузовичок, изготовленный лет сорок тому назад.
Формальности, связанные с оформлением проездных документов, с опломбированием ящиков местной таможней назначены на завтра. Сегодня ящикам предстояло переночевать в закрытом ангаре.

Кошмар двух-летней давности усугубился бы кошмаром тряски на открытом «антиквариате»  по африканским перепаханным дорогам в течение от шести до восьми часов. Это в лучшем случае – если водителю-африканцу не приспичит завернуть по своим делам.
При таком раскладе по прибытии к месту показа из ящиков можно было бы высыпать горки мелкой крошки, перемешанные с кусками рваной бумаги и щепочками.

Сирано вышел из самолёта ... пожал руку представителю посольства и... вполне дружелюбно попросил сделать один телефонный звонок... прямо из здания аэропорта.
Посольский «лажанулся» - проводил Сирано в кабинет начальника аэропорта – попросил дать разрешение на один международный звонок. Не заподозрил подвоха, решив, что Сирано необходимо срочно доложить начальству о благополучном прибытии.

Однако, Сирано позвонил не в Москву, а в Париж в Штаб-квартиру ЮНЕСКО. Не просто в Штаб-квартиру - знакомому французу. Объяснил ситуацию и сказал, что если завтра в это же время он не позвонит с ЭТОГО ЖЕ номера снова – пусть собирают пресс-конференцию и закатывают скандал.

Затем они уехали в посольство. После звонка из аэропорта, который посольский  сотрудник слышал от первого до последнего слова, никто не посмел запретить Сирано позвонить в МИД и в Минкульт, чтобы объявить, что у них есть сутки на выделение целевым назначением валюты в нужном объеме для обеспечения нормального перелёта ящиков с работами самолётом западной авиакомпании.
Потом потребовал вернуться в ангар, где его заперли и апломбировали вместе с ящиками.

Утром из страны, где проводилась биеннале, прилетел маленький комфортабельный «Гольфстрим» – ситуация разрешилась в секунду. Валюты на оплату самолётика потребовалось не так много.

И по горячим следам и на коллегии Кристиан дал одно и то же объяснение:
«Сирано не только сохранил честь страны, доставив в целости и сохранности выставку, которая при восторженных отзывах публики единодушным решением жюри завоевала первое место. Он вывел из-под удара советских сотрудников. Звонил в Париж не из совпосольства? Грузовичок «местного разлива»? Предоставлен «местными товарищами-африканцами ...»? Получается, Сирано благодарит надо за находчивость.

Роксана хорошо помнит детали истории «с московской колокольни». В тот день, когда должно было прийти подтверждение о прибытии груза и сопровождающего, началась суета ... переглядывание ... глухое молчание. Ближе к вечеру Кристиан подошёл к Роксане: «Не волнуйся, долетел нормально. Но начнём, пожалуй, искать ему пробковый шлем – увидимся, боюсь, не скоро». Прилетел он действительно не скоро. К счастью, не по той причине, которой опасался Кристиан Вместо месяца отсутствовал целых два: после Африки выставку попросили привезти в Париж в Штаб-квартиру ЮНЕСКО. Так что, «пожар способствовал немало к украшенью».

По возвращении Сирано мало не показалось – небо с овчинку устроили. «По достоинству оценили» и стремительность операции и перерасход средств. Припомнили в Минкульте, но помянули добром в Союзе Художников, так как кое-кто из авторов спасённых работ были там не на последнем счету.

Роксана и раньше побаивалась Сирано – после возвращения впала в некоторое оцепенение. Люди, выступавшие с открытым протестом, казались инопланетянами. Пассионарии – другие. Другой порог боли – другой порог страха ... обладают неким невидимым панцирем. Светящаяся оболочка обволакивает их – делает бесстрашными ... Их подвергают чудовищным унижением, ссылают, убивают, отправляют в психушки и в эмиграцию... А они? Выходят на Красную площадь, чтобы сесть у лобного места в знак протеста против интервенции советских войск. В ссылке пишут книги, а в эмиграции стихи, песни и повести. Они – другие и из другого материала ...

Конечно, то что сделал Сирано, никак нельзя сравнивать – тем не менее, открытое неповиновение, «гусарская рулетка». Он что, тоже из стали?

Собрались на Пресне. Как всегда, оставив компанию веселиться, он поехал отвозить её домой. Сидели, ожидая, пока прогреется двигатель. Оттого, что сидели в темноте – без движения – рядышком, она решилась:

- Почему ты ночевал в ангаре?

- Сам не знаю. Показалось, целее будем - и я и ящики.

- Тебе не было страшно? Не в ангаре – вообще?

«Жарко, - сказал он, - такая жарища ...»

Оттого, что он сказал именно это... Оттого, с какой интонацией... Оттого, что больше ничего не сказал, она ПОНЯЛА.

Ну не может человек иначе ...

Ну не может Раневская пустить вишневый сад под дачи – продать маму, папу, погибшего сына ... Ну не может грамотный бизнесмен не вырубить старый негодный вишнёвый сад. Не может Ермолай Алексеевич Лопахин не купить ТОТ вишнёвый сад, ... где встретил прекрасную женщину, которая распахнула для него дверь в красоту, изящество, деликатность ...... Не может не ... – не может не ... Вполне вероятно, застрелится, послушав пару дней звук топора.
Не можем мы объяснить словами, понятными всем и каждому ... сформулировать, подвести базу ...  Выразить иногда получается только какой-нибудь одному тебе понятной белибердой ... чаще никак.

Услышав ответ Сирано, Роксана успокоилась: «Как все – из обыкновенного материала ...» И ... заснула. Проснулась, когда машина остановилась у её подъезда.

                ;;;

Вам разборки порядком надоели? Прекращаем.

Кому интересно дальше - покопайтесь в архивах и поищите стенограммы. Хотя, скорее всего, архивы давным-давно выкинули.

Было только один крошечный эпизодик. Для дела пустой, но для нашей истории существенный.

Среди общей  шрапнели последней пулей на отлете просвистело что-то типа: "негоже серьёзному руководителю доверять дела сопливой девчонке. Если она в постели хороша – кольца ей покупайте, а не проекты доверяйте государственной важности".

Чисто-эмоциональный, глупый и совсем неопасный  выпад - банальное тявканье. Все аргументы, все оборонительные редуты Кристиана сильнее – он перетянул коллегию на свою сторону, и большинство отзывов о работе группы оказались положительными. Можно было просто промолчать на хамство. Хамство было настолько "неумытым","ни к селу ни к городу". Стопроцентный бумеранг.
Кристиану бы промолчать – да он высказался. Произнёс что-то вроде:

«К сожалению, не могу могу судить сам... Но, если предположить, что она в постели хороша так, как хороша в работе, то это делает ей честь.  А что касается моего к ней отношения,  поверни она голову в мою сторону, я бы давно был её со всеми моими потрохами. Но, уверяю вас, тогда либо она либо я поменяли место работы».

Роксана рассвирепела: «Как он посмел. Вранье немыслимое. Что за петушиное кукареканье? Сплетни пойдут по всему «волчьему логу» и окрестностям ... Москва - маленькая деревня».

«Зачем? - горевала про себя, - Ты же мне всё испортил с Сирано.Ну кто тебя за язык тянул?»

Может, сказались похожие семьи с Рождеством и Пасхой "не по религиозным соображениям"? Шутки, которые нельзя повторить, не потому, что опасно, а потому что "не свои не поймут". Университет с той давней историей.
Не сдержался. Наверное, давно хотелось ударить. Ухватился за повод.  Слишком долго молчал - слишком долго сжималась пружина.
Ответы-то готовили вместе. Да вот, дрался один Кристиан.
Рисковал? Рисковал. Середина восьмидесятых -  никто не знал, как фишка ляжет.
Один рисковал? Может статься, что рисковал только своей головой.

В общем, как там у Ростана: "Слова - мои. Но кровь - его".

Через пару дней ночью в машине:

- Что-то всё же было у вас с Кристианом - больно манкие оба.

- Ой, опять. Глупый зверь. Это ж просто классовая солидарность.

Завизжали тормоза.  Через минуту машина медленно двинулась с места.

- Ну прости. Прости. Прости меня. Ерунду сморозила ради красного словца. Язык без костей.  Между прочим, ты сам тоже из нашего класса - из 523 (номер их комнаты на работе). Так что не выпендривайся.

Молчит. Чуть усмехнулся. Усмехнулся?
Оттаивает. Оттаивает?
Через пару минут  действительно усмехнулся: «Ох, трепло».

Но уже высадив Роксану у подъезда. Уже перегнувшись через сиденье, чтобы закрыть за ней дверь. Через окошко машины: «Тебе не за что извиняться, девочка».

"Нос", будь он неладен.

«Слова - мои. Но кровь – его».  Да знаю я, что у Ростана сказано по другому поводу. Ну, кто меня за язык тянул?

;;;

После «шестого этажа» их принялись разгонять.
Собственно, сама коллегия обозначила, что отныне считают оппозицией и держат под контролем.

Однако, уничтожить сразу структуру сочли нецелесообразным: на ней были завязаны слишком многие проекты.

Сирано загнали за флажки первым. К счастью, друзья вовремя устроили лазейку, и он смог почти без потерь уйти в боковую аллею - в творческий союз на соседнем бульваре.

С Кристианом возились дольше и изощрённее.

Выжидали – искали подходящий случай ... дождались.

В одной европейской стране устраивалась выставка советского агитационного фарфора. Кто-то собирает севрский или мейсенский фарфор, другие - дам в невозможно-кружевных фарфоровых кринолинах. Третьи – чашки и тарелки с росписью по эскизам Малевича и Суетина, фигурки пионеров с собаками, советских балерин, клоуна Карандаша, рабочих с молотом и колхозниц со снопом.
 
В состав нашей выставки, помимо музейных коллекций, вошли предметы из частных собраний. Как правило, собирателями предметов подобного плана оказывались очень пожилые люди. Те, кто самостоятельно покупал фарфоровые статуэтки, чашки, тарелки ... не в антикварных, а в обычных магазинах по мере их поступления в продажу, то есть в двадцатых – тридцатых годах. Какие-то вещи принадлежали известным людям, но были и такие, хозяева которых не обладали звучными фамилиями.

Одна такая семья дала предметы на выставку и обратилась к Кристиану с личной просьбой. В стране, куда направлялась выставка, проживала их близкая родственница, одинокая и очень небогатая. Они давно хотели подарить ей эти вещи, официально оформив дарственную. Однако, в Советском Союзе крайне отрицательно относились к передаче коллекций после смерти владельцев в руки частных наследников. Поощрялась передача в тот или иной музей – желательно безвозмездно или за ту плату, которую предлагало государство. Нечего говорить, что сумма, которую получали наследники, даже не приближалась к стоимости на любом западном аукционе.

Приказать владельцам по закону не имели права – использовали как «мытьё», так и «катанье»... «выламывали руки» разными способами ... иногда многие годы.

Просьба владельцев по-человечески понятна, по сути – практически неосуществима. Но после коллегии, когда стало ясно, что шатается не только кресло Кристиана, но и все стулья в «витрине», можно было рискнуть «пойти ва банк», приняв кое-какие меры предосторожности.

Тихо оформили дарственную и одновременно подготовили официальный акт передачи работ на временную некоммерческую выставку. Оба документа имели юридическую силу и могли служить доказательством того, что вещи не покинули страну контрабандным путём. То есть новая владелица имела право, согласно дарственной, забрать работы с выставки, а дальше продать их с любого аукциона и доживать свой век на полученные деньги. Факт участия вещей в выставке подобного ранга с указанием в каталоге и музейной атрибуцией.поднимал статус предметов и увеличивал их цену. Дарственную должен был тайно передать новой владелице Кристиан.

Прибыв в страну экпонирования, Кристиан зашёл в посольство. Его приветливо встретили, предложили осмотреть особняк. Он оставил борсетку со всеми документами на столе сотрудника посольства, и они отправились на экскурсию.

Перед уходом забрал свои вещи со стола и пошёл прямиком в отель. Открыв борсетку в номере, обнаружил, что исчезли ВСЕ документы: паспорта сопровождающих, авиабилеты, а также чековая книжка с открытым счётом, выдаваемая под расписку в Москве для оплаты расходов по выставке.

Через пару часов после визита в посольство запланирована встреча в кафе с предполагаемой наследницей. Они встретились – Кристиан протянул каталог, между страницами которого лежала официально оформленная дарственная и акт передачи вещей уже ей в руки по завершении работы выставки. Но предупредил, что сегодня произошло нечто, после чего возможны неожиданности. Однако, если станут оспаривать наследство и ссылаться на «невесть что», пусть новая собственница  не боится обращаться в суд, так как скорее всего выиграет дело. В СССР нет закона, запрещающего передавать в дар личную собственность частному лицу, тем более  кровной родственнице.

Женщина спросила, что именно случилось. В такой ситуации лучше, чтобы заинтересованные лица обладали информацией из первоисточника, поэтому Кристиан честно расказал о происшествии в посольстве. Тогда пожилая одинокая женщина пролистала каталог ... нашла документы, гарантирующие ей комфортную старость ... подняла их повыше над столиком и демонстративно разорвала.

Сразу же после кафе Кристиан направился в посольство – надо было составлять заявление о пропаже документов и чековой книжки. Его столь же приветливо встретили и, не дожидаясь, пока он примется объяснять цель незапланированного визита, попросили зайти к послу обсудить церемонию открытия. «Можете оставить вещи здесь». Он оставил плащ и борсетку в приёмной - зашёл в кабинет посла.

Когда вышел, к нему обратился один из секретарей:  «Не дадите свою ручку – моя что-то не пишет».

Кристиан открыл борсетку – все документы оказались на месте.

Этого «им» оказалось мало. Через несколько месяцев после случая в посольстве Кристиан заехал ночью в Кремлёвский Дворец Съездов, где в тот момент монтировали сцену для очередного съезда партии. Художественное оформление крупных мероприятий также входило в обязанности структуры, которую возглавлял Кристиан. Естественно, любой руководитель сто раз проверит, как идёт работа по подготовке главного мероприятия страны. Ночью приехал на очередную проверку - утром не вышел на работу. Когда разыскали кого-то из ночной смены, выяснилось, что Кристиан упал в ещё не закрытую оркестровую яму. Для съездов яму закрывали настилом и превращали в первые ряды, для музыкальных спектаклей – раскрывали снова.

Если бы упал спиной, можно было бы списать на случай, но он упал лицом ... с двухметровой высоты ... прямо на баррикаду из сложенных один на другой стульев и пюпитров. При таком раскладе случай маловероятен.
Шею не сломал ... жив остался ... пролежал в больнице с сотрясением мозга и переломами.
Ясно, что после больницы возвращаться на прежнее место по меньшей мере легкомысленно. «Слова мои – но кровь его».

Роксана осталась с дамами.

"Забери к себе", - взмолилась после того, как Кристиан обосновался на новом «аэродроме».

"Оставайся: ты мне пока нужна там", - приказал Кристиан.

Нужна так нужна. Роксана лишний раз сходила в парикмахерскую. Купила себе новые брючки.  Глотнула Сinzano ... и осталась на прежнем месте.

Несколько лет спустя взвыла: "Кристиан, я не выдерживаю. Не могу больше выносить бывшего заведующего химчисткой, транзитом прошедшего через райком и списанного в утиль мне в начальники.. Я одна на белом свете, мама стареет. В зарубежной литературе меня давно никто не ждёт. Мне нужно будущее - надо делать карьеру в выставочной системе. Придётся вступать в партию".

"Обойдешься. Никому не позволю рекомендацию дать - так и знай. Когда наши придут, кто-то должен остаться чистым", - ответил ей Кристиан.
Когда «наши» пришли, Роксана оказалась "чистой". Только не жмите ей руку, пожалуйста. Её заслуги в том ни на грош. Это у нас Кристиан такой проницательный оказался в восьмидесятых.

Роксана с советской властью ушли с работы почти одновременно: Роксана чуть пораньше - советская власть чуть попозже. Но совсем чуть-чуть.

Сирано и Роксана виделись с Кристианом совсем не каждый день. Реже... реже ... и реже.
                ;;;

Гражданская война для этих троих закончилась только в конце девяностых. 
Они не поверили 1991 году, когда прямо под роксаниными окнами прошли танки сначала в одну сторону – к Белому Дому, потом - обратно. Мостовую перепахали, да три души с собой прихватили.

Уж тем более не поверили 1993 году. Зато почувствовали, как это было в 1917-1918 для простых смертных.

Выждали. Майским вечерком конца девяностых пошли в ресторан «Пушкин», что недавно открылся на Тверском бульваре. Заказали бутылку шампанского, которое, как вы помните, бывает только одного сорта - брют.

Выпили за то, что от одних остались львы на воротах, картины на стенах, стихи в книгах, музыка в нотах. А от других - дырявые ботинки в музейных запасниках, которые не сегодня-завтра выкинут на помойку. Но пусть земля будет пухом и тем и другим. Бог им судья.

Потом Сирано с Роксаной шли домой. Сначала по роксаниному бульвару. Затем мимо бывшего Минкульта.
Там уже давно другая организация - с новыми людьми. Со своими правилами игры и возможными интригами. Со своими шутками, со своим теплом и уютом. Со своими обидами. С обычной жизнью. Новые обитатели не в пример милее, взбалмошнее и человечнее прежних.
Для них прежние жильцы стали персонажами анекдотов. К сожалению, практически почти все поголовно по самому факту принадлежности к ....
Чего обижаться? Если какая мысль глупа - так глупые мысли и по другому поводу случаются.

Пост-травматический синдром.

Сирано и Роксана шли дальше ... через реку по Бородинскому мосту... к себе домой.

"Берем шинель - идем домой?" - спросила Роксана.

"Ты это кому говоришь? Мне или себе?" - поинтересовался Сирано.

"Хорошо бы обоим", - подумала она. Расслабляться, действительно, не стоило: фарисейство новой эпохи калечит похлеще ЦК КПСС.

                ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

Сестра Сирано жила-поживала с мужем "по эту сторону реки" на Кутузовском проспекте. Скучная классика жанра: пятидесятилетний мужчина с солидным брюшком, не менее солидной должностью, двумя секретаршами и помощником-референтом, решил «обновить гардероб» и ушёл от жены, с которой прожил двадцать лет. Реакция жены соответствовала крайним проявлениям всё той же классики: истерики с уклоном когда в апатию, когда в агрессию, а когда в случайные секс-залёты на диване в ординаторской. Муж, как частенько бывает, продолжал заходить по прежнему адресу, соскучившись по забытой пижаме, либо по борщу, который новая подруга ещё не приспособилась готовить по его вкусу.

Какое-то время сестру пытались отвлечь-развлечь-увлечь: таскали по вернисажам, приглашали на концерты и спектакли с приглашением в антракте в артистические, а по окончании – в рестораны. Не помогло: проходило насквозь, не оставляя не то, что благотворных результатов – вообще никаких впечатлений. Разговоры по душам не действовали: она ненавидела весь мир. Сирано провёл параллель с собой и испугался, что дело кончится алкоголем или чем похлеще (сестра работала в больнице и имела доступ к препаратам строгой отчетности). Таким беспомощным его, пожалуй, раньше не видели.

Перевёз сестру к себе. Пресню окутала свинцовая туча. Гость по привычке приходил в дом, к лёгкости и теплу которого привык. Но, когда покидал, следом тянулся липкий шлейф. Немигающий взгляд следит за каждым. Изменённая пластика движений, чересчур подвижная мимика набрякшего, пропитанного слезами лица. Плохо, когда сестра молчала – ещё хуже, когда говорила. Изо дня в день только на одну тему одинаковыми фразами, не меняя ни сочетания слов, ни интонации. Между братом и сестрой начался кошмар беспрерывных ссор.

Как-то во время традиционного транспортирования домой Роксана услышала:
«Поживи-ка с сестрой пару дней на Кутузовском. Может, что поймёшь?»
Роксана сочла предложение диким, бесмыссленным, опасным и ... согласилась. Дома попыталась придумать подобие оправдания. Какая у неё функция многие годы – засланный казачок? Что ж, её просто дислоцируют к новому месту.

Пара дней растянулась на три месяца. Первые недели выдались чудовищными. Истерики сменялись ступором. Раз ночью Роксана проснулась от странного шума в соседней комнате. Вышла в коридор и наткнулась на голого пьяного в стельку толстяка, пытающегося танцевать джигу в корридоре. В другой раз во время традиционной истерики, сестра хлестнула Роксану изо всех сил по лицу: «Не смей со мной разговаривать о муже». 

Роксану удерживало лишь «только не уходи» сквозь слёзы.  Это «не уходи» обнадёживало: Роксана была дочерью врача и понимала, что перед ней медик, который начинает профессионально осознавать, что происходит.

Постепенно женщина успокаивалась. Роксана старалась прийти пораньше – чтобы сестра заходила в дом, где горел свет и вкусно пахло. Столько оладий и пирожков она не пекла ни до ни после – не столько ради еды, сколько ради запаха выпечки. Как же Роксана обрадовалась, когда сестра впервые за несколько месяцев по дороге с работы зашла в кулинарию.

Роксана старалась реже маячить на глазах, но не закрывала дверь в свою комнату. Не задавала вопросов – но и не уходила от разговоров. Потихоньку сестра стала резонировать с неспешным ритмом домашней жизни. Роксана красила волосы – стояла рядом, смотрела. Назавтра попросила: «Покрась меня». Стали интересовать роксанины вещи: незнакомые баночки с кремом, духи, халатики непривычного кроя.

По сценарию, наверное, правильно, чтобы Сирано носа не показывал. На деле, приезжал каждый день. Потихоньку стал привозить гостей поболтать по-человечески на кухне, выпить коньячку, сидя и без галстука, да поесть домашней еды - нормальной, а не "ритуальной".

Он не тащил приятелей по пресненскому гусарству. На Кутузовском оказывались люди консервативные – один или два человека, не больше.

Оказался прав. Перетерпев и подбирая разные варианты, нашёл наконец, кнопку, включившую механизм выздоровления. Сестра почувствовала себя хозяйкой. Ей ещё было трудно: не могла ни накрыть стол, ни вести беседу, ни бодрствовать всю ночь. Зато включилась в процесс общего времяпрепровождения, отвечала на вопросы, улыбалась.

Роксана познакомилась с многими новыми. А кое-кто из тех, кто приходил сейчас, много лет назад приходили в дом к её отцу. Воистину, «не столько мир тесен, сколько круг узок». Её не узнавали -  прошло столько лет. 

Будто вернулась в детство. Ночью её снова гладили по голове, и мужской голос сквозь сон: "Просыпайся, девочка. Посиди с нами." Надо было сразу хорошо выглядеть, выйти на кухню и увидеть каждый раз кого-нибудь нового.

Зато Роксане не пришлось стараться быть "женщиной, которая может терпеть специфический  образ жизни". Ведь для того, чтобы быть женщиной Сирано, лучше просто родиться дочерью похожего Сирано.

Худо другое. Сирано все время подсовывал Роксане новых претендентов, на которых она "обратит внимание, если не будет дурочкой". Ведь сирано склонны клонировать кристианов.

Попробуй такому сказать: "Сними свой дурацкий "нос". Тому, кто скажет, мало не покажется. В данном случае Роксана не отличается от всех прочих: ей Сирано тоже не поверит. Ну, может, врежет  не наотмашь.

Удивительно, но Роксана в этот период всё успевала, не уставая. В хорошую погоду бегала на работу через речку по Бородинскому мосту.
На Пресню к Сирано приходила женщина из соседнего с роксаниным издательского отдела. На Кутузовском Роксана готовила обеды с учётом гастрита Сирано, принимала его гостей, подыгрывала байкам про младшую сестру.  Под утро он уходил в дом "по ту сторону". Как потом рассказывал, тоже шел пешком по мосту.

Не Роксана эту ситуацию создала - не ей её менять.
Если есть другая - значит  выбрал не Роксану. Если Роксана - только друг, значит... Хрен с ним, всё равно нет сил расстаться, пробовала – не вышло. Дружба выше любви. Дружба выше любви?

Так они прожили эти месяцы.

В один совсем не поздний вечер Сирано зашел на Кутузовский поужинать. Сестра прошла к нему на кухню, по пути демонстративно распахнула дверь в комнату Роксаны. 

И эта сестра, которая стоила своего младшего брата, говорила  примерно следующее:

 "Я обалдела и устала. Я хочу высыпаться после работы. Мне надоело жить по завету, что лучше не говорить о присутствующих. Лучше вообще беседовать о тех, кто умер  лет сто тому назад. Иначе можно ляпнуть невпопад.
Роксана на работе рот не закрывает, поэтому после работы его не открывает. А я работаю в реанимации. Мне на работе, по понятным причинам, поговорить особо не с кем. Я хочу разговаривать с лодьми на общие темы и на человеческом языке, а не вашем птичьем.
Мне надоело вечное незамолкающее пианино. Не могу больше слушать одну и ту же музыкальную тему по сто раз за вечер в разных вариациях. Я хочу слушать Вилли Токарева и Аллу Пугачеву, которых и помыслить не могут поставить при вас.
Обрыдло видеть актеров трезвыми исключительно по телеку. Надоело слушать,  как хороший художник поёт дурным голосом и делать вид, что мне нравятся самодеятельные картинки оперного певца. Не могу больше смотреть, как балерина ест жареную картошку, да еще с хлебом. Я не хочу беседовать с модельером о желудочно-кишечном тракте. Вы мне все надоели.  Я хочу видеть людей из своей стаи.
  Вы – не настоящие, вы - конфеты и десерт. Я имею право через две ночи после суток дежурства в больнице на третью ночь полноценного сна.
А творцов всех мастей хочу иметь в качестве Великой Иллюзии. Когда сама этого захочу и лучше по заранее  купленным билетам.
И еще, Сирано, не ври ни себе ни всем вокруг, что этот фестиваль искусств организован исключительно, чтобы вывести меня из депрессии. Мне кажется, ты Роксану на вшивость проверяешь. Почему-то мне неспокойно, когда вы в любимую угадайку играете, и ты Роксане пихаешь в рот кусок апельсина, намазанного горчицей. Мне тень Арбенина мерещится. Может это, правда, издержки медицинской специальности.
Доедай суп и убирайся сейчас к себе. Думай и выбирай. А, если выберешь её, то катитесь во Внуково и сидите там до тех пор, пока между собой не разберетесь».   

Роксана слушала этот разговор и собирала вещи, чтобы немедленно убраться домой.
Судя по всему, выздоровление состоялось. Она же никакую терапию собственной жизни не заказывала.

Но, закрыв дверь за Сирано, сестра вошла к ней: «Либо ты останешься на месте хотя бы до вечера, либо я тебя выброшу из окна прямо с 10 этажа на асфальт Кутузовского проспекта».   

Когда это говорит врач отделения реанимации -  лучше прислушаться.  Тем более, что взгляд уже не остановившийся, а вполне осмысленный.

Через час он вернулся: «Собирай манатки. Поживём на даче, воздухом подышим, весну встретим. А то синяя совсем – замучили тебя».

;;;

Дачный вариант - сильнодействующее средство.
Внуково, поселок с "говорящим названием". Родина. Там его стая, там он вырос. Если он туда привезет Роксану - значит привезет  в жизнь, а не в пьесу.  Там давно в сказки не верят. Сами пишут сказки - знают им цену. Там на "нос" скидок нет. 

Только во Внуково через два года после начала истории была их первая ночь. Теперь они спали, ели, вели хозяйство вместе. Жили.

Новые отношения ничего не изменили и ничего не добавили. Мир стал ярче, острее, подробнее и конкретнее. Жизнь перестала быть прошлым и будущим, а превратилась в настоящее.

Он не был ее первым мужчиной. Однако, странно, оказался первым и единственным, с кем комфортно ... нет, не жить, а, как ни странно, засыпать и просыпаться вместе. То есть буквально: принять во сне самую естественую для нее позу калачиком. Так спят кошки, собаки. Такой формы креветки. Попробуйте-ка поспать в такой позе с партнером?
Удивительно, но мысль не нова.
Как-то Роксана поймала похожий мотив у Бродского. «Мы живем в пространстве», - рассказывал он кому-то в интервью «самом что ни на есть малом. В интерьере комнаты, улицы, ванной, постели, рабочего стола. Негармоничный интерьер способен свести с ума при самом благоприятном стечении всех прочих обстоятельств. А в трудный период гармоничное окружение может стабилизировать расшатавшиеся нервы». «Неудобство совместного сна разрушило некоторые супружеские пары», - озвучил нобелевский лауреат мысль, вертевшуюся в голове Роксаны.

Роксану в поселке приняли, во всяком случае не оттолкнули. Может, кое-кто знал отца Роксаны. А может, чего не принять человека? Все "говорящие" поселки похожи друга друга. Если люди любят друг друга, вменяемые окружающие рады.

«Нос» затаился, но кончик изредка высовывался:

«Ты им сразу понравилась. Купила. Чем? Я здесь вырос, они меня сто лет знают. Я с малолетства их любовь завоевывал.
А ты сразу приехала и всех на ладошку положила. Почему?  Запах почувствовали птенца своей стаи? А я - чужак, мне все доказывать пришлось».

«Окстись, - протестовала она. - Чего ты в детстве доказывать мог? Кого завоевывать? А потом, когда вырос? Доказывал он. Опомнись.
Ты ж соседу Никите из каждой поездки виски какого-то его любимого немыслимого сорта возишь.
Ты ж мужа соседки брил, когда его парализовало после инсульта, а жена боялась порезать.
Это ты все, чтобы доказать? Или потому что они - твоя семья? Идиот, ты их просто любишь. Просто любишь. Как нормальный сын, пусть не родной по крови. Сукин ты сын. Они  МЕНЯ из-за  ТЕБЯ любят».

Через пару дней «нос» высовывался снова:

«Мы смешно смотримся вместе. Смотри сколько вокруг непьющих, богатых, не дерганых.
Я боюсь расслабиться с тобой. Мне больно: вижу только тебя, Как ты ходишь, ешь. Как вчера на белку смотрела.
Никого не замечаю, ни людей ни погоду. Позавчера из машины вышел - замерз. Оказалось, пальто на даче забыл, потому что ты в Москве заночевала, а я даже внимания не обратил, что без пальто вышел. Все думал, скорее бы в Москву к тебе».
"О..о..о белка, - цеплялась она, - Знаешь, чего я смотрела? Это ты тут в лесу обретаешься каждый Божий день, а я городская и белку только в зоопарке видела".
- В зоопарке белок нет.
- Нет есть. Это у тебя в зоопарке белок нет. А у меня есть.
- Да нет там белок.
- Е...е...сть. Справа от входа - вольер такой специальный. Вот пойдем в Москве в зоопарк. Конец разговорам!  Есть хочу.

На самом деле, Роксана понятия не имеет, есть в зоопарке белки или нет. Вам это важно? Вот и Роксане не важно.

Еще через пару дней:
- Ты почему черную рубашку не носишь? Она тебе так идет.
- Да, ладно. Ты в ней как-то вертелась перед зеркалом - она тебе идет больше
Пошло-поехало.

- Мало ли что мне идет больше. Мне, может, и носки твои идут больше. И ботинки 44 размера и трусы. Не знаю - не мерила.
Я тебе что, букашка под микроскопом? Рассматривает меня, видишь ли. Что идёт - что не идёт. Мне больше всего идёт быть с тобой.  Я без тебя жить не могу – но при этом ем, пью, работаю и какаю. И сплю с тобой с большим удовольствием. И все это мне идет. И тебе идет. Нам обоим.

Новый заход «носа»:

- Я боюсь обнять тебя слишком сильно и придавить. Боюсь отодвинуться и не обнять - тогда ты замерзнешь. Время тянется бесконечно, на работе всё из рук валится. Ночи жду - день слишком длинный. Это - не жизнь, это - психоз.

- Конечно, психоз. Так тебе и надо. Понял, мучитель, каково мне было долгие годы?
Но это у все - так.  Мне тоже сейчас день длинный. Но вспомни, что ты мне талдычил: в постели друг от друга отклеиться не могут только первые три месяца. Затем бегут покупать кровать пошире, чтобы не прикасаться. Так что есть шанс. И потом, кто из нас когда ночи ждал?
Ладно, пока день светлый, пошли в лес гулять. Ну пошли ...иии... . Будешь мне "Марсианские хроники" рассказывать. Ты ж начал, а не дорасказал.
- Возьми книжку, почитай.
- Фигушки. В книжке одни буковки. Идем, актеришка несчастный. Отрабатывай диплом. А то, его государство учило - учило. А он, видишь ли ... Пошли в лес. Ну пошли.
- Ну какое же ты трепло филологическое. И вообще, я постановочный заканчивал ... Ладно. Сейчас соображу, что тебе рассказать.

И они шли в лес. Закрывая дверь, она оборачивалась и показывала "носу" язык: "Дырку тебе от бублика, а не Шарапова".

Через пару дней что-нибудь новенькое:
То  "из него скоро песок посыплется".
То "ему, как волку, глотку грызть привычнее, а с Роксаной он становится киселем".

Отбивалась Роксана, отбивалась. На даче она в сотый раз сравнивала его с Сирано де Бержераком из пьесы.

Говорила, что весь этот бред несет один из самых стильных  мужчин. Человек, который легко и свободно очаровывает мужчин и женщин, стариков и младенцев, пропойц и интеллектуалов. Человек жесткий и острый. 

То же самое с ростановским – аналогичное удобное вранье. Ширма в форме "носа". Даже на театре Сирано ВСЕГДА играли, играют и будут играть самые эффектные актеры в самых эффектных костюмах. Первые герои-любовники, у которых никаким физическим изъяном не пахнет. Вовсе не потому, что режиссёры бездарны, актёры думают лишь о себе, а художники так вообще пьесы не читали. Все талантливы, образованны и начитанны. Дело в другом.

У Сирано "нос" приклеенный. Такой «нос» называется КОМПЛЕКСОМ и есть у каждого. Именно поэтому самый эффектный артист и станет самым сильным Сирано.
Человек с настоящим уродством или просто некрасивый по-другому добрый и по-другому жестокий. Вот если бы хоть раз некрасивый артист сыграл Сирано. Чарльз Лоутон, например, или Мишель Симон. Был бы уже не Сирано с фальшивым "носом", а Квазимодо с настоящим горбом. Кстати, Квазимодо любить не боится, и быть самим собой не боится - тут уж бояться нечего".

Брось трусить, успокойся. Будь что будет,  давай плыть по течению.
Накрутить можно что угодно. Психами по большей части не рождаются - ими становятся".
Она пыталась понизить планку максимализма: «Перестань на людей кидаться. Нечего постоянно шпагой махать, как любимцы ваши. Оружие стоит вынимать из ножен исключительно, когда угрожают тебе или близким. А не тогда (см по тексту любимой пьесы), когда твой vis-a-vis не соответствует установленным тобой стандартам качества. В первом случае это называется защитой, а во-второй – насилием. Кстати, наш любимый нетленный Сирано, тоже живой человек до Ростана был в - 17 веке.

Что он сейчас чувствует, наблюдая Оттуда, как его триста лет с лишним полощут? 
Кто когда-то жившего Савиньена де Сирано де Бержерака помнит? Кто его трактаты о государствах-империях на Луне и на Солнце читал? Вспоминают что? Бесконечные стычки, да обезьяну, которую он, по слухам, угробил. Пьеса зато у Ростана получилась - что надо. Особенно в переводе Т.Л.Щепкиной-Куперник, которая, тоже по слухам, не удержалась и кое-чего от себя добавила.

Оба де Бержерака: и реально-исторический и ростановский, по-хорошему, заслужили бревном по башке».

Тут уж местный Сирано потешался над Роксаной всласть: «Ну, просто классическая учителка. Особенно хороши подобные разговоры в дачной местности: "Сельская учительница" разлива 1980х. Вера Петровна Марецкая отдыхает. Как там:  "Стою я тут перед вами. Мужем битая, кулаками стрелянная, ... (добавим от себя: «клопами кусаная, учениками ненавидимая») ... Живучая». Точно знает, как надо, что надо и когда ... Истина в последней инстанции – плевать, что жизненный опыт ограничен родным огородом ...
Только почему билеты продаются на другое кино? Про несправедливых к окружающим  д'Артаньянов и Сирано".

Можете спорить дальше - спорьте. Роксана устала.
Бесконечный спор капал ... капал и капал... капелью.

"Нос" был начеку. "Нос" ждал удара или подвоха отовсюду, "Нос" говорил, что опасно раскрыться.
Лучше ударить первым. Лучше оттолкнуть. Уничтожить насмешкой. Не дать приблизиться. Так безопаснее.
Слушайся меня, Роксана. Не рассупонивайся - держи удар.

Но Роксана знала другое:
Хочешь не иметь "носа", последовательно иди к выходу из тоннеля, а не в чёрную тьму. Не важно как называется тоннель: внутренний комплекс или внешние обстоятельства. «Делай, что должно, и будь, что будет». Живи каждый день, будь собой. Раскрылась и тебя ударили? Значит просто уперлась в тупик.

Болит? Но больнее, чем уже было раньше, не будет. Боль не вечна, есть конец. Попробовала этот вариант и не получилось? Пробуем новый. Но ведь, если не раскрылась, не узнаешь: в тупике ты  или на выходе к свету.
;;;

Через полгода он сказал:

- Родная, я ведь даже ребёнка не могу тебе подарить.
- Что значит «мне ПОДАРИТЬ»? А ты не хочешь?
- Очень. Но ... если «эспераль» вошью, три года уйдёт. Потом ещё год, пока дрянь не выветрится ... . Помнишь, сколько мне лет? Зачем тебе столько ждать?
- О чём ты говоришь, тебе сорок пять. Папа меня родил в сорок четыр.
- И умер, когда тебе девяти не было.
- Но я жива. Он жив во мне – другого не надо Кстати, папа не был алкоголиком, но умер после второго инфаркта.

- А Петька? Мой Петька.
- Что твой Петька? Петька замечательный. Хочешь сказать, что не любишь его? Вся кухня его рисунками увешана.
- Больше жизни. Но с ним тяжело ... всем.

Это ... было ... правдой. Внезапно захлестнула волна. НЕТ, ОНА БУДЕТ ДРАТЬСЯ.

- Откуда ты знаешь, что глухота Пети из-за тебя? Вы же ничего не выясняли – десяток причин возможны. У твоей жены могла оказаться аллергия на какой-нибудь препарат, что приняла во время беременности. Насморк банальный лечила, капнула – нос распух – пузырёк выкинула – но лекарство уже попало. Могла быть внутриутробная инфекция ...  Ты же говорил, что их выписали не через неделю, а держали две. Почему? Когда Петька родился тоже масса вариантов. Сколько в роддомах стафилокока и прочей гадости? Вдруг Петя подхватил, врач испугался – вколол антибиотик. Вроде правильно поступил – забыл проверить, нет ли гиперчувствительности. Сплошь и рядом – вон у мамы на работе глухой протезист: ему  на операционном столе левокаин укололи – слуховой нерв погиб. Вы же никому ни одного вопроса не задали.
Конечно, зачем вопросы задавать? Непонятно объясняют – правды не скажут – мы не поймём. Вот и разрешили как умели, «по понятиям» - семейной инквизицией. Вздёрнули на дыбу гипотетического виновника – выбили признание – сожгли и закрыли дело. Нет человека – нет проблемы.

- Замолчи. Меняем тему – это не твоё дело.

Отступаем. Главное, что он услышал.
- Прости.
- Ничего.

                ;;;
Они прожили на даче год, когда ему  понадобился допинг:

«Слушай, с «торпедой» вполне можно обождать: уже третий месяц ни водки, ни даже сухого не хочется. Пожалуй, пивка позволить ... стресс снять».

За предыдущие годы Роксана ни разу не видела Сирано пьяным: он скрывал от неё всё, что намеревался скрыть.

На вернисажах бывал навеселе – чуть  ярче  кураж, да сильнее блеск в глазах. На Пресне при ней бравировал трезвостью: «Веселитесь, ребята. Отвезу мартышку домой – присоединюсь».

Иногда пропадал на неделю. Вокруг понимающе морщились. Потом он возвращался: холёный,  душистый, умный ... первый среди равных.

У Роксаны не было опыта. Она не читала специальной литературы, не советовалась со специалистами, не разговаривала с теми, кто жил с аналогичной проблемой в семье. Жила себе, замкнувшись в коконе новой роли.

Легко согласилась: пивка ... так пивка.

Сначала бутылка ... через неделю десяток. Затем привёз из валютной «Берёзки» канистру немецкого. Потом «чего зря бутылки таскать, да валюту тратить ...  организму всё едино: солод он и в Африке солод. Вон, бочку привозят к магазину». Роксана таскала ему пиво трёхлитровыми бидонами.

Какие они, пьяные? Роксана их видела лишь в кино, да на улице. Те – грязные, вонючие, ругаются... шатаются. Сирано разве пьяный? Не шатается – не ругается, болтает чуть больше .. . Про Negro spirituals, бибоп, Чарли Паркера целые лекции ... .

Веселится: «Хочешь, научу на столе танцевать? Двигайся произвольно, а я тебе в процессе танец поставлю... Подойди к самому краю ... ближе, ещё ближе... Дурочка, ну куда же ты падаешь, это я пьяный, а не ты ...»

Она засыпала часа в четыре – он ещё не ложился. Утром в доме стоял удушливый запах пива и сигаретного дыма. Сирано спал - она уезжала на работу ...

Приезжала домой ... чисто - проветрено. На столе – цветы. Он входил в дом в сапогах и в ватнике ... в руках два трёхлитровых бидона: «Надо же, пиво – выгодное дело.  Обед готовить не надо. Это же жидкий хлеб: сыт и пьян».

Проходили недели ... он переставал быть забавным... Часа в три ночи лицо белее мела ... глаза не видели Роксану.

Кричал: «Уйди ... уходи отсюда, БЫСТРО. Ненавижу. Что ты мне подсыпаешь?  Почему не могу без тебя ... ?»

Она выходила из комнаты – он кричал вслед: «Уезжай». Через минуту обнимал её: »Я БОЮСЬ ТЕБЯ УДАРИТЬ. БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ БОЮСЬ ТЕБЯ УДАРИТЬ».

- Ты не сможешь.
- О, ещё как смогу.

Утром она не понимала, трезвый он или нет. Свежевыбрит ... одет с иголочки. Машина сигналит у ворот. Они едут в Москву ...
Что неправильного в такой жизни? Он – Сирано, он – такой.

Разве любить, значит обязательно быть счастливой?
                ;;;

Шел всего-навсего второй год их совместного проживания.
Роксана не анализировала - приспосабливалась к каждому дню отдельно.

Сколько нужно спать, чтобы сохранить работоспособность? Как не забыть поесть? Нельзя весить меньше 45 килограмм – кружится голова. Да, не забыть позвонить маме. Эти поганые чёрные круги под глазами ... Она потеряла практически всех друзей – не до них ... .

Сирано просыпался ближе к вечеру: «Маленькая моя, прости. Во что я тебя втянул, идиот. Тебе счастье нужно, девонька.»

- Разве любить значит обязательно быть счастливой?
- Неужели сама придумала?
- Нет, Ольга Леонардовна Книппер-Чехова.

Помолчал. «Я справлюсь, детёныш мой родной»

- Чем тебе помочь, любимый? Что я МОГУ – что мне НУЖНО сделать?
- Ничего. Я САМ. Обещаю. Я ДОЛЖЕН справиться сам. Это не болезнь, это – мерзость, безволие - дикое, безобразное.

Однажды во время ночного кошмара Сирано, вытолкнув Роксану, пытался забаррикадировать дверь... В ход пошли диван, кресла .... Хрупкий сервант пошатнулся ... упал стеклянной витриной вниз.
Она слышала, как он метался за дверью:
Что-то гремело.  Звон разбитого окна, оттуда вылетел стул.

Стало тихо – потом по окнам полоснул луч света. Взвизгнули шины – стукнула створка ворот. Он уехал на машине – пьяный – в Москву.

Роксана вошла в комнату, которой фактически больше не существовало. Усталость дикая, но ни мыслей ни сна нет. Утром позвонила на работу и взяла день за свой счёт - убирала разруху. Приколотила разбитые половицы. Наспех подшила распоротую обивку. Часов пять сидела на полу, собирала осколки, отыскивала мелкие стекляшки. Собрать на вату надо все до единой блёсточки: Сирано ходит босиком, дома кошка с собакой, на той половине его старенькая мать, с ней племянница Сирано – у неё маленький ребёнок.

Неожиданно мелодичный голос со двора: «Затворники, вы живы?»
Господи, мама. Она никогда не звонила сама. Радовалась, когда они заскакивали – но ни разу за год не просилась в гости. Почему именно сегодня... НУ, ПОЧЕМУ ...?
- Что у вас тут, дуэль на рюмках?
- Да, шкаф упал.
- Как интересно – прямо в окошко. Ладно, давай помогу. Где Сирано?
- В Москву уехал – а у меня отгул.

Они провели вечерок. Мама ни о чём не спрашивала – Роксана ничего не рассказывала. Разговаривали о пустяках, о соседях из посёлка.
 
                ;;;

Через несколько дней мама Роксаны пришла к Сирано на работу.

- Ради Бога. простите меня. Вы – умница, прекрасный человек, всё понимаете. Я люблю её, она - моя единственная дочь ... ВАМ НАДО УХОДИТЬ.
- Понимаю. Я тоже... оч... Собственно, для меня она то ...
- Господи, ... . Неужели так серьёзно? Что я могу сделать, чем помочь? Забудьте мои слова, пожалуйста ...
- Ничего, Вы правы. Я справлюсь сам. ДОЛЖЕН САМ. Не тревожьтесь, МЫ С ВАМИ ПРАВИЛЬНО РЕШИЛИ.
Он проводил её до выхода из здания. На улице поцеловал руку.

Об этом разговоре Роксана узнает через ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ.

;;;

На даче Сирано не появлялся.

Она не звонила ему, не пыталась разыскать – ждала. Через три недели вдруг явился к Роксане на работу. Что-то незначительное сказал ей, покрутился в издательском отделе. Покурил на лестнице ... собрал вокруг себя кружок... пошутил ...  пофлиртовал.
Была пятница. Он не приехал во Внуково ни в субботу, ни в воскресенье.
В понедельник после работы Роксана вышла на улицу и увидела на привычном месте его машину. Не так давно бежевая девятка сменила на боевом посту жёлтую шестёрку. Девятка призывно помигала фарами – дверца приоткрылась ... туда впорхнула  прежняя возлюбленная из издательского отдела.

Зачем же так картинно ...? НЕ ВЕ - РЮ ... Или верю ...? 

Подождала ещё немного – понаблюдала за ежедневным миганием фар и впархиванием  в машину - уехала с дачи. Ладно, если тебе ТАК лучше ...

Все её вещи остались – в тот момент даже снимать их с плечиков и упаковывать в чемодан было выше сил. С собой забрала только паспорт и ... старую зимнюю шапку Сирано. Шапка держала запах, с ней ей удавалось заснуть хоть ненадолго. Чаще не спалось ... она лежала и чувствовала, как в темноту уходит жизнь. Не стремительным потоком, как, наверное, происходит в последние минуты агонии. Монотонно ... будто из протекающего крана ... «кап ... кап... кап ...». «Чего уж так медленно», - думала она, - скорее бы ...».

Снова пришлось не жить, а дыханье беречь и силы экономить.
Разве любить – это обязательно быть счастливой?

;;;

Дальше было дальше. По работе  Сирано с Роксаной не могли не встречаться на разных многолюдных мероприятиях.
Кроме того, работа предполагала поездки.

В аэропорту или на вокзале легко затеряться, а система, в которой работали, общая. Даже график командировок узнавать специально не надо.
Она стала ездить в аэропорт и тихонько смотрела, как Сирано приезжает или уезжает. Пряталась как можно тщательнее. Но это были её праздники - после них можно дома выпить хорошего вина на легкую  ему  дорожку или в честь возвращения. Не важно, встречал его кто-нибудь или нет. Те, которые встречали, менялись и менялись. Разные женщины, молоденькие и постарше. Знакомые и неизвестные. Они ей нравились гораздо больше, чем она нравилась сама себе. У него отличный вкус. Разве любить, значит, обязательно быть счастливой?

Роксана физиологически не в состоянии испытывать чувство ревности, зависти. Редкая красота мамы, победительное обаяние папы изначально позиционировали её гораздо ниже родителей. Видела глаза прохожих, гуляя с мамой по улице. Чувствовала, как радостно тонули в обаянии папы знакомые и незнакомые. В блеске родителей её не замечали, но это совсем неважно. Что ей до посторонних? Она – единственная. Вне конкуренции просто по факту существования. Плевать, что при других это не демонстируется. Те приходят – уходят – проходят мимо. Она остаётся в оранжерее безусловной любви.

Ей не надо проверять любовь на прочность: достаточно заглянуть в глаза мамы. ТАК смотрят на неё одну, вчера - сегодня - всегда. Привыкла, что ежедневно её доставляют в подъезду здания, где работает папа. Она – первое, что он хочет увидеть по завершении рабочего дня. Выходит, подхватывает на руки и не спускает на землю до самого дома.
Так из ни чем не примечательной девочки выплавилась Роксана. Быть Роксаной вовсе не значит иметь победительную внешность, деньги, власть, удачу ... . Это всё пустое. Ощущение самодостаточности ищи внутри себя.

В аэропорту ей хотелось увидеть ту, кто с Сирано сегодня, чтобы оценить, но не устранить с дороги. Она, Роксана, уникальна и если не нужна, значит, не нужна именно она. При чём здесь другие? Хотелось проверить: вдруг влюбилась не в того. Увы, с выбором всё в порядке.

С головой справиться проще – что делать с тем, что непонятно как называлось. БОЛЬНО ... КАК БОЛЬНО БЕЗ НЕГО. Меховая шапка, в которую она утыкалась носом по ночам, плохо помогала.

Отрывки воспоминаний: как-то раз ей стало нестерпимо жарко. Огляделась вокруг: сухой асфальт, люди - в лёгких плащах, а она – в зимних сапогах. Вот и весна. (Что-то у неё было намечено на весну? Что именно? Она не помнит – неважно).

«Как противно воняет бензином», - говорит мама. (Какой бензин? Она ничего не чувствует).

«Воробьи расщебетались. Что у них там за собрание?», - мама сыплет пшено.
(Воробьи? ...Ничего не слышу).


 
                ;;;

Они всё встречались ... встречались ... встречались. Кивок, полу-улыбка ...  и отошли каждый в свою сторону. Недели ... месяцы ... вот уже год прошёл ... следующий заканчивается ... третий начинается ...

Среди прочих у неё образовался проект с National Geographic. Несколько выставок, ряд публикаций. Предполагалась и крупная статья в одноименном журнале, посвящённая Московскому Кремлю как уникальному городу внутри города. С одной стороны, резиденция главы государства. С другой, памятник истории и архитектуры с уникальными ансамблями XV – XIX  веков. С третьей, художественный музей мирового уровня. С четвёртой, действующие реставрационные мастерские, многопрофильный научный центр с сочетанием археологического, искусствоведческого, историко-культурного направлений.

Американцы приезжали дважды в год на пару месяцев – было принято решение, что Роксану на эти месяцы освободят от других проектов. В эти дни она фактически жила либо в двухкомнатном люксе гостиницы «Националь» (где устроили штаб-квартиру проекта), либо напротив гостиницы на территории Кремля. Партнёров двое: художник-фотограф и искусствовед-славист, автор будущей статьи. Переговоры, расписание и проведение съёмок, организации консультаций, проведение встреч на разном уровне, работа с искусствоведами, а также перевод в полном объёме – дело советской стороны в лице её представителя, а именно Роксаны.

Она уже кое-что знала и умела в выставочной системе, её давно не считали ни врагом ни неучем. Могла проанализировать то, что сейчас раскрывалось перед глазами, с другой перспективы. Даже со службой безопасности Кремля повезло: в кураторы выделили интеллигентнейшего полковника из комендатуры. На любом месте, оказывается, можно не быть солдафоном.

Кэри не первый год снимал произведения искусства – в арсенале изумительный проект, посвященный шёлку. Фотограф-философ, интеллектуал, перфекционист. Панорамные съемки превращались в историю любви: он хотел не столько узнать, сколько почувствовать. Снимал сто раз снятые до него планы заново – с тех же точек, с которых сто раз снимали другие (кто бы позволил снимать режимный объект с других?) Ему хотелось увидеть Кремль в дождь, в снег, при январском и при майском солнце. При первой распускающейся зелени и при сером октябрьском дожде.
За плечами Джона – книга, посвящённая среднеазиатским коврам.

Естественно, что российские музейщики и учёные с удовольствием общались с такими американскими коллегами. Роксана с наслаждением организовывала, координировала и переводила. К сожалению, результат не порадовал: статья в журнале получилась безликая, а опубликованы самые пустые снимки. Три года работы коту под хвост. Кэри с Джоном не виноваты – политика журнала. Редакторы решили, что читатель ждёт-не дождётся фотографий краснощёких солдатиков в Александровском Саду, да интервью с чиновниками.

Те два месяца в год, что она работала с американцами, спать приходилось изредка. К примеру, если Кэри приспичило снимать первые солнечные лучи над кремлевскими башнями с крыши высотки на Котельнической, то  Роксане надо встать часа в четыре утра. При этом накануне она легла где-то около двенадцати, так как готовила для Джона английский вариант статьи, переданной очередным научным сотрудником. Вечером за ужином в «Национале» Джон не мог наговориться с этим историком. Естественно, жизнь без статьи нового знакомого теряла смысл – перевод требовался срочно. Такие дни считались не исключением, а правилом.

В водовороте исчезла мерлехлюндия. Роксана начала выздоравливать: приходила домой – ныряла в ванну – падала в кровать ... засыпала без задних ног и посторонних мыслей.

Снобистская гостиница «Националь» перестала пугать и давно ассоциировалась с подоконником знакомого номера на четвёртом этаже. На подоконнике Роксана дремала, дожидаясь, пока  Кэри с Джоном соберут манатки. О шике ресторана не думалось - становилось привычным съесть дежурный борщ за столиком у окна часов в девять вечера.

Потом ребята махали ей на прощанье в дверях ресторана и поднимались к себе наверх. Она ныряла в метро у входа в «Националь», чтобы вынырнуть через несколько часов следующим утром.

Обычный вечер после работы - они ужинали. Роксана лопала суп и наслаждалась тем, что можно съесть горяченького и, наконец, ПОМОЛЧАТЬ. Думала о десерте и смотрела в .

Вдруг за тонкой шторой среди жёлтого мерцания уличных фонарей то ли увидела, то ли нафантазировала знакомую фигуру. «Фу, показалось ... »
Отвернулась от окна ... в дверях ресторанного зала, словно в дурной мыльной опере, стоял Сирано. Сердце противно ударилось в позвоночник. «Ну что же это такое !!??».

Сирано  разглядел их столик, встретил её взгляд, улыбнулся ... прошёл к ним. Трое мужчин, не обращая на неё внимания, сразу же заговорили о чём-то своём.

Вот дурочка. У них же помимо Кремля выставки по линии Союза Художников. Видимо, договорились заранее встретиться. Кому ты нужна? Но... когда же ЭТО закончится? Как некстати ... ненужно. Так всё было хорошо.
Сразу же, будто включили рубильник, навалилась привычная мерзкая тоска.

В дверях «Националя» ей помахали рукой не двое мужчин, а трое. Сегодня эта был совсем другой ресторан, другая дверь, другая усталость прошедшего дня, другое завтра через несколько часов ...
СКУШНО ... ТОШНО.

Нет, она не позволит бабьим соплям всё испортить. Хорошо, что дождь моросит ... Метро отменяется ... Она пойдёт пешком... дождь и усталость выбьют из неё ерунду.
На подходе к Белорусской, ноги стали промокать ... ей показалось мало, она пошла по мосту. Когда дошла до дому, мыслей не было ... остались первобытные инстинкты: горячая ванна ... сухая пижама ... грелку в ноги под одеяло ... БЫСТРЕЕ.

Один раз справилась. Однако, рисковать здоровьем больше не хотелось. Шоковая терапия не вдохновляла.
;;;

Нет, это уже переходит все границы и превращается в клинику. Пошла к маминой знакомой, врачу-психиатору. Рассказала, что и как, попросила совета:
«Делайте со мной что хотите: пить таблетки, колоть уколы согласна. К гипнозу готова».
«Клин клином», - сказала врач.

Если бы это посоветовала подруга, Роксана, подумала бы. Но здесь рекомендация врача. Назначили такое лекарство, что ж. Надо значит надо. Им виднее.
Клин нашёлся. Оказался лёгким, милым, изящной души человеком. Закрытым, далеко не простым - была в нём своя загадка. При всём том с ним было уютно, спокойно в любых обстоятельствах.

У него также Жигули, правда, восьмая модель. У неё не хватило сил ездить на переднем сидении, как с Сирано – садилась всегда сзади.

Как-то в машине призналась, что сейчас не в лучшей форме, так как только-только «вылезла из омута». Никаких подробностей – только эти два слова.
Он подвёл машину к тротуару – остановился – обернулся к ней на заднее сидение:
«Как тебе это удалось?»
«Чудом», - ответила она.
«Чудом», - эхом повторил он и включил зажигание.

Пару месяцев они притирались друг к другу. Чуть позже стали заезжать к нему домой на пару часов, когда его родители отсутствовали. Остаться на всю ночь Роксана отказывалась. Отговаривалась, что не может прийти на работу «во вчерашнем свитере», что пока не готова ставить его родителей перед фактом ... Принимала прощальный поцелуй и шла по своим делам ... с сознанием выполненного долга.

Прошёл год - пора было кончать морочить человеку голову. Согласилась пожить какое-то время вместе: назначили день, заехали за её вещами - приехали к нему.

Через 15 минут, еле дождавшись, когда он вышел на кухню, приклеила записку на дверь с извинением и благодарностью. Взяла "командировочную" сумку, вышла на улицу ... и ПОЧУВСТВОВАЛА СВОБОДУ.

Вдруг ... мигнули фары. Сирано открыл дверцу: "Поехали". 
Она не могла говорить ... СОВСЕМ. Не понимала ... что происходит. Точно знала лишь одно: если бы сейчас не вышла – ничего никогда .... Он бы не позвонил, не дал понять при неизбежных встречах, что следил за ней – что помнит всё. ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?
Молча доехали до дома Роксаны. Он открыл своим ключом дверь. Роксана переступила порог. Дверь закрылась ... он повернул ключ в замке с той стороны.

Они, что, всё это время кружили.... ? Она вокруг него, а он – вокруг неё?

Сказать ещё?... «Я счастлив, вспоминая Твой каждый жест пустой и каждую из фраз. Я помню год назад, двенадцатого мая Переменила ты причёску первый раз ...».  (Эдмон Ростан. «Пьесы». М. Изд-во «Правда», стр. 299)

Ой, господин Ростан, откуда же вы про нас знали сто лет назад? Зачем Вы это придумали? Зачем мы это сыграли?

Хотя, что это я - этого не могло быть у Ростана. Такое возможно только и исключительно в реальной жизни.

На следующий день она не выдержала и набрала пресненский номер. Ответил женский голос. Роксана выдрала из записной книжки листок с соответствующей буквой. Глупо, конечно - помнит пресненский номер наизусть.

 
                ;;;

Роксана с Сирано стали профессионалами по нестолкновениям друг с другом.

В марте она узнала о смерти матери Сирано. Съездила на переделкинское кладбище. На обратном пути приехала прямо на Гоголевский бульвар.
Собственно, прошло уже три года. Она обязана хотя бы сказать пару слов, поддержать. Они столько времени прожили в одном доме во Внукове.
Его не было – взял несколько дней отгулов. Она прошлась по кабинетам, поздоровалась со знакомыми ... объяснила цель визита.

В три часа ночи она проснулась за минуту до звонка. Когда он прозвенел, сразу схватила трубку и, не проверяя, кто звонит, сказала первая: «Приезжай сию же секунду».

Не дожидаясь ответа, повесила трубку – накинула на плечи халатик – вышла в коридор – встала у входной двери.

Через двадцать минут раздался звонок – осторожный, чтобы не разбудить маму.
Она не двинулась с места.
И через несколько секунд услышала, как в паз замка с той стороны вставили ключ.
Услышав лязг замка, она заплакала.

Она плакала, пока он открывал дверь ... Плакала, пока целовал её в коридоре ... Плакала, пока писала записку маме, а он собирал её вещи, чтобы ехать к нему... Плакала, пока они спускались вниз ...

Она перестала плакать лишь, когда они вышли из подъезда, и он сказал:

- Посидим на лавочке - ноги не держат.

- Сердце?!

«Нет, всё в порядке ..., - засмеялся он, -  ... просто отдышаться»

Сел на скамейку – она встала за его спиной.


(Светает ... фонари потушили ... Действительно: бензином пахнет противно ... Вон, пахнуло шоколадом – видно, ветерок с Ленинградского, где «Большевичка». Воробей подлетел – чирикнул. Надо же).

Обошла скамейку, взяла его голову обеими руками - повернула лицом к себе, словно настольную лампу и принялась рассматривать.

«Как ты мне надоела», - сказал он.

«Терпи, - ответила она. - Я тебе не жена - со мной не разведёшся».
;;;

Наступающий день обещал быть сереньким и чуть дождливым.

Почему-то поехали не привычным маршрутом на Пресню, а повернули к набережной, оттуда - на мост.

«Я переехал полтора года назад».

Она вспомнила женский голос в трубке. Идиотка.

Вместо просторной двухкомнатной квартиры на Пресне он теперь обосновался в крохотной однокомнатной с низкими потолками, но на ... Дорогомиловской улице. В любимом месте «по эту сторону» реки. Через дом от сестры, через квартал от закадычного друга детства. Напротив кооператива художников, где в мастерских для него всегда «готов и стол и дом» – пачкай краской сколько душе угодно.

К Дорогомиловской она так и не привыкла, но тамошний балкон полюбила. Балконы не прерываются, а тянутся по периметру всего здания. Балконная дверь в комнате, по балкону проходишь мимо кухонного окна до перегородки - границы соседей.
В этот день она не пошла на работу. Не успела осмотреться - примчался: «Испугался, вдруг ты ушла».  Вытащил из квартиры - таскал до вечера с собой по разным делам.

Совсем поздно на обратном пути остановился у «резервации для иностранцев» на Украинском бульваре: "Постой здесь – никуда не уходи. Я на минуту у соседки запасной ключ забрать, чтобы у тебя свой сразу был". Она не удивилась, что соседка - иностранка. Мир тесен.
В первый вечер вдруг ни с того, ни с сего выкинул телефонный аппарат. «Чтобы звонки не отвлекали», - растаяла Роксана. На втором месяце отсутствия телефона стала приставать с вопросами. «Раскололся» не сразу: «Заказал два классный аппарата – с автоответчиком, с памятью. У нас с тобой в обоих наших квартирах будут одинаковые, чтобы не путаться в кнопках».

Отсутствие телефона на Дорогомиловской не очень беспокоило – они жили на два дома. Дело в том, что Роксана с университетских времён подрабатывала переводами. В однокомнатной квартирке на Дорогомиловской тесновато с его картинами и её словарями, да справочниками. Неудобно, да и незачем, если существует пристойное место совсем неподалёку. Теперь уже её квартира оказалась «по ту сторону» реки.
Пару раз в неделю она уезжала к себе – заодно готовила обед маме на несколько дней. Мамуля ворчала, что голубцы из кулинарии, покупные пельмени  и  шоколадное мороженое вполне её устраивают. Однако, Роксане хватало одного гастрита Сирано - поэтому она молча готовила «человеческую еду», ставила маме под нос и оставляла окончательное решение на её усмотрение.
Сирано иногда приезжал ночевать к ней – иногда оставался у себя. Именно это Роксану устраивало больше всего. Хотелось, чтобы он твёрдо знал: у «волка-одиночки» имеется собственное лежбище  - только и исключительно его.

Так они снова стали жить вместе. Первое время не могли оторваться друг от друга. Не могли наговориться. Беседовали обо всём - ни разу не касались лишь того, что было за период разлуки. Не обсуждалии о то, что будет завтра. Жили себе и жили ...
;;;

Ее "возвращению" обрадовался Тамаз - наша версия ростановского Рагно. Шеф ресторана Союза Художников. Из всех ресторанов при творческих союзах этот был самым маленьким - самым домашним.

Тамазу нравилась Роксана. Она никогда не заказывала горячее. Всегда один и тот же заказ: много закусок – все, какие есть. Ничего не смешивать и ничем не заправлять. Комбинировала невесть что невесть с чем из закусочных ингредиентов. Любила разные мелкие штуки в самых невозможных сочетаниях, Немыслимые соединения - несложное в приготовлении.

Думаете, если сегодня ввели в оборот неудобо-произносимое слово "фьюжн", так это  сегодня и  придумали?

В эту игру играли в детском саду роксаниного детства. А до нее ещё ... ещё... и ещё раньше.

Роксана частенько обедала в ресторане Союза Художников. Тамаз уставлял стол множеством маленьких тарелочек и ждал Роксану. Сидел напротив и смотрел, что она делает.
Уму непостижимо.

Они беседовали о разных кухнях. Роксана таскала ему из поездок  всякие  гастрономические необходимости, недостижимые в Москве того времени. Старалась хоть чуть-чуть, за самые малые деньги - но привезти какую-нибудь «гадость». Ей так нравилось.

Когда она обедала, сидящие за соседними столиками смотрели на вакханалию как на цирковое представление.

"Слушай, может она у тебя на супчик и второе перейдёт? Интересно же посмотреть», - говорил Тамаз Сирано.
 
Тамаз любил Сирано: «Всегда хвалит, хотя понимает, что не все всегда получается .... Привозит гостей, веселый. Расплачивается, долги железно отдает. Когда появляются деньги, платит вперед».

Сирано либо любили очень, либо терпеть не могли совсем. Это ведь был настоящий Сирано. А кабинет у него устроен таким образом, что можно прямо из внутреннего двора влезать в .
;;;

Им было легче, чем другим - не пришлось привыкать друг к другу, приспосабливаться.
За плечами общие сложившиеся привычки, совместные дела.

Воспоминания.
Подчас  эти воспоминания несколько пугали Роксану.

Например, ему вдруг начинало казаться, что Роксана была с ним всегда:

- Слушай, а где мы все-таки добыли металлические пуговицы для мундиров, когда разыгрывали Ватерлоо?Помнишь, пуговицы по-настоящему начищали мелом до блеска - извазюкались.

- Какие пуговицы? Ничего не помню.

- Да, напряги память получше. Катавасия же была страшная - с ног сбились  разыскивать. Вот дураки. Большие ведь пацаны были - лет десять.

- Родной. Меня же на свете не было, когда тебе десять лет было.

- Ох, я и забыл, что ты у нас такая сопля. А на вид, как взрослая.

Попадались и более свежие::

- Всё-таки что-то у вас с Кристианом бы-лооо.

- А то?  Только не былО, а былА. Классовая солидарность.

К тому времени советская власть «двигалась к пенсии», поэтому он просто кидал к неё тапочком: "Трепло ты моё".

Сирано много работал помимо Союза Художников. Собирал коллекции двух галерей, для одной в Лондоне, для второй в Финляндии. Писал статьи в западные журналы. Подбирал картины для оформления интерьеров. Занимался реставрацией. Колесил по миру, чтобы колесики проектов вертелись.

 
                ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

1990 ... 1991 ... 1993 ... 1998 ... В отличие от многих, у них не произошло слома. Катаклизмы 1990х затронули, но ... по касательной. Роксана сразу после «Запада» перешла из системы Минкульта в одну из первых частных галерей. У Сирано давно крутились проекты в Европе. Жизнь мирная и обычная. Помните, как начинается "Анна Каренина" Толстого? Вот и у них так.

Разные случались времена.

Бывало "нос" высовывал лишь кончик. "Ну и фиг с ним", - не обращала внимания Роксана.

Иногда вырастал до невероятных размеров. Гулял себе нагло по Кутузовскому проспекту - как когда-то гулял по Невскому нос майора Ковалева. ТЯЖКИЕ дни.  Харакири, растянутое на годы.

Тогда она не понимала, то ли с ней Сирано то ли доктор Астров из чеховского "дяди Вани".
Помните, тот самый доктор Астров, который сказал всем нам: "В человеке все должно быть прекрасно: и лицо и одежда и душа и мысли".  Да только сказал в начале пьесы. Даже не в середине. Даже не в конце.

Вот, если бы существовал ещё один акт - самый последний. Там был бы тот доктор Астров, которого в такие дни видела Роксана. Но Чехов ведь был не только дивный писатель, а - врач. Настоящий - милосердный. Он не вывел своего доктора Астрова  в последнем акте на всеобщее обозрение.

И от Роксаны вы никаких подробностей не дождетесь.

К тому времени кое-чему она научилась, кое-что почитала, кое с кем познакомилась. Да и сестра с её реанимацией под боком.

Сирано никогда не "терял человеческого облика". Роксана поняла: если мужчина в том или ином состоянии "теряет человеческий облик", значит у него этого облика никогда не было. Просто притворялся.

Было множество других дней, "нос" словно куда-то проваливался на время. Лучше бы совсем отвалился.

Текла обычная жизнь. Со всякими-разными сценками-сюжетами. Вот вам несколько:

Одна сценка:
«Оторвись от доски - посмотри на неё. И что она со мной возится?» - спрашивал Сирано приятеля, с которым играли в шахматы.

«Не обращай внимания - сосредоточься на партии, -  парировала Роксана. - Этот стон у нас песней зовется.

А ты, любимый, только посмей развить тему - отравлю замороженными полуфабрикатами. Страшная вещь, говорят. Убивает наверняка, при этом долго и мучительно. Завтра специально пойду и куплю».

"Ты отра...а...а...вишь!? - подключался приятель. - Знаем, что завтра будет. Купишь эти поганые котлеты. Потом сварганишь к ним  два-три соуса из того, чего на свете не бывает.
Котлеты не "совпадут" с соусами, за что ты их выкинешь в помойку. После чего сбегаешь в соседний "Дорогомиловский" за горячим багетом, сыром и сельдереем. Будешь макать булки в соусы, совать нам в рот и требовать, чтобы мы угадали, чего ты туда намешала".

Оба  хором заканчивали: "Трепло филологическое".

Роксана приседала в реверансе и шла на кухню готовить ужин.

Другая сценка:
Гуляют Сирано с Роксаной по набережной.

- Ну ты и зануда. Пристала: "Два дня не ел по-человечески. Три дня не ел. Считать в школе научили на мою голову.  Стой тут.

Скрывался в магазинчике - через пять минут возникал с пластиковым пакетом.

- Смотри.

Доставал из пакета упаковку с сосисками, совал в рот ОДНУ, картинно жевал, затем также картинно проглатывал. Потом доставал целофановый пакет с десятком сырых яиц - выпивал ОДНО.

Пластиковый пакет со всем оставшимся содержимым летел  в урну.

У Роксаны подкашивались ноги. Она садилась на ступеньку магазина.

- В третьей комнате сидела собака с глазами размером с мельничные колеса. Ты чего на меня уставилась? Я ж не шпагу проглотил, а сосиску. Вставай - пошли гулять дальше.

- Не могу. Ноги не держат, голова кружится.

- Куда прикажете Вас отнести, уважаемая кукла наследника Тутти?
«В "Хрустальный", - требовала Роксана. - Там лазанья вкусная. Ну хоть половинку... за мое здоровье. По... жа...аааа...лста»

- Уй, хитрюга. Я по-правде испугался. Ну пошли, трепло ты мое.

«Фи...лоло...гическое», - суфлёрским шепотом шипела Роксана.

И они шли в "Хрустальный", где он ел лазанью.

Третья сценка:

- Промой глаза и посмотри на себя в зеркало, а теперь - на меня. Если плохо видно, очки дам. Ну что я, по-твоему, должен чувствовать как нормальный мужчина? Поставь себя на мое место.

- Ты ничего не должен чувствовать. Ты просто должен меня обнимать - а то умру на твоих глазах от переохлаждения.

- Ночную рубашку надевать не пробовала? Одеялом потеплее укрываться?

- Никакие рубашки и одеяла не спасут. Медицинский факт: женщине требуется тепло  мужского тела определённой температуры. Каждой нужна своя. Мне подходит именно такая, как у тебя и никакая другая.

Пингвины, например. Знаешь, как они спасаются в лютые холода? Прижимаются друг к другу. И пингвин, между прочим, не сует пингвинихе одеяло - тем более не посылает свою пингвиниху греться к моржу. И вообще пингви...

... потом, уже засыпая он:"Трепло ты мое ...".

Ну и в завершение картины:

- Что-то ты у меня задержалась в блондинках. Ходишь макулатурной нимфеткой. Сходила бы в парикмахерскую, что ли.

- У меня еще неделя до тридцатого дня.

- Я же тебя не стричься гоню, а краситься.

Перед выходом из дома Сирано доставал карту Москвы.

- Твой салон вот тут - просидишь часа два-три. Значит, я без четверти пять выхожу из дома и двигаюсь вот по этому маршруту. Следишь по карте?

Я иду вот так. А ты, как закончишь свои дела, иди вот здесь - мне навстречу.

Если встретимся ближе к моему старту - я выиграл. Если ближе к твоему салону - ты выиграла.  Проигравший расплачивается в какой-нибудь забегаловке по дороге.

Встречались на полпути. Он смотрел на тёмно-каштановую Роксану и говорил: "Ой, а светленькой как было-то хОрОшО ... ".

Получал от неё шлепок. И довольный розыгрышем вел пить кофе в "забегаловку по дороге".
                ;;;

Июньский день 1998 года. Сирано пора улетать в Париж. Жара - дома дико душно. До отъезда в аэропорт вышли прогуляться по набережной.  

"Почему ты мне никогда не мстила? Ведь так неправильно: я сильно тебя обижал столько раз столько лет. Как же можно не мстить?  Или ты мстила  так, что я не чувствовал?"

"У тебя мания величия, родной, - ответила Роксана. - Я диплом защищала по трагедии мести в елизаветинской драме. Мне твой пример не интересен - куда круче тебя персонажи были".

- Ничего себе, тихоня. Никогда не рассказывала.

- А чего было рассказывать? Ничего из того, о чем ты слюни распустил, нет. Вот сейчас и расскажу.

Тему я выбрала не сама. На «кривую дорожку» сманил научный руководитель. Ему был нужен ручеек для вливания в полноводную реку многолетних исследований. Выделил мне заимку с участка, который успешно разрабатывал для докторской диссертации. Отчего не поплыть в фарватере?

Время - сказка. Драматурги – могучие, непобедимые и легендарные: Бен Джонсон, Кид, Марло, Бомонт, Флетчер, Вебстер... Впереди на лихом коне Шекспир. Ну кто от таких в качестве материала для исследования откажется?

А герои жанра моего? Все, как на подбор, живописные и знаменитые.

Со многими из них ты знаком. Некоторых знаешь лучше, чем членов собственной семьи. Тита Андроника, например. Уж не говоря о Гамлете.

Жанр нужный и своевременный не только во времена королевы Елизаветы Английской.

Материала хватало не то что на диплом, на всю диссертацию. Хочешь, на жанрах-направлениях сосредотачивайся, хочешь на персонажах. Хочешь на психологии, хочешь - на философии, хочешь – на эстетике. Ты себе не представляешь, как я была счастлива поначалу. Притянула живопись, поэзию. Главное, совершенно обоснованно – ведущие искусствоведы и литературоведы мира именно в таком ключе разрабатывают поздний ренессанс, маньеризм и барокко. Все три направления одновременно существовали, частенько в творчестве одного мастера. В дипломе не ограничилась Арчимбольдо (как ты мог бы предположить). Рапидом наметила Микельанджело, Рубенса, Эль Греко ... чтобы в диссертации развернуться по полной. А уж Джонна Донна нацитировала всласть. Сколько в диплом вошло, столько и вставила.
Золотая жила располагается на прочно застолбленном участке моего хитрого лиса.

Соблазнилась я именно этим. Шкурный интерес плюс воля-вольная. Научный руководитель обаятелен и остроумен. Разрешает творить.

Трагедия мести. Звучит красиво, кто спорит. Четыре года рылась-рылась, читала-читала. Чего я там только не начиталась. Каких только страстей и ужасов.

Словно психоаналитику, рассказывали мне мстители свои истории. Сколько их у меня тогда было этих  ... пациентов.

Каких только мастей и нравов. Ренессансные. Маньеристские. Барочные. Классицистические.

Старые и молодые, рассудительные и неврастеники. Даже законченные психи. Мало того, меланхолия героя – один из типологических принципов. Это еще Сенека разработал. Мои елизаветинцы, а позже якобинские авторы, т.е. кто уже при Якове I, сыне  Марии Стюарт, Сенеку до корочки проштудировали. Они – его, я – их.

Так вот, меланхолики мои. Некоторые - свидетели преступления (источника, то бишь, трагедии). Видели своими глазами.

У других только доказательства на руках имелись, а преступление было совершено ранее.

Попадались те, которые  руководствовались слухами и сплетнями.

Были такие, кто придумал в горячечном воображении. К примеру, призрак в темноте померещился на фоне повышенного внутричерепного давления.

Одни в одиночку вынашивали планы мести долгие годы.  Другие мгновенно кидались грызть врагу горло.

Разные они у меня были, персонажи - пациенты. Разные-то разные. А судьба у всех одна.

Горе оставалось горем. Никакой жизни - дикие муки. Сумасшествие и преждевременная смерть. Как правило, насильственная и часто в результате множественных телесных ...

В активе всегда одно: реки слёз, море крови, гора трупов. Не только преступников, но также невинных людей, случайно попавших под горячую руку.

Надоели они мне к четвертому курсу хуже горькой редьки. А делать нечего - впереди диплом. Бросать и начинать с нуля неохота.

Мой руководитель, хитрый лис, хорошо знал: его студентку скользкая тема с панталыку не собьет и крыша сразу не поедет.

Надоесть может, как любому нормальному человеку. Но такая вряд ли бросит на полпути. Девочка была упряма, послушна и честолюбива. Чего ж такой не впарить тему? Я бы на его месте также поступила.

Но я света белого не видела. И тут случайно на моем жизненном пути встретился ещё один автор. Тоже драматург – елизаветинец, то есть мой клиент из самого начала семнадцатого века.

Далеко не из первого ряда, не столь непобедимый и легендарный с не особо знаменитыми персонажами. Не очень читабельный. Занудный.

Даже не драматург по основной специальности. Дипкурьер, возил секретную почту из Лондона в Брюссель. В 1617 году неожиданно арестован, Стремительно арестовали, столько же стремительно освободили. Никаких обвинений не предъявили. Продолжал работать на дипслужбе. За свою жизнь написал множества элегий и поэм, но ... всего две пьесы. Или я просто больше не встречала. Правда, все остальные за четыреста лет тоже.

Полупереведенный. В 1916 году для сборной солянки под названием «Елисаветинцы» опубликован всего-навсего перевод одного акта одной пьесы из двух. Больше переводов нет. Читай в оригинале, благо изданий хватает.

И фамилия у него совсем не выдающаяся: Кирил Тернер. Тернеров в Англии как Ивановых в России. Чем меня заинтересовал? Всего две пьесы человек написал - обе в жанре трагедии мести.

Только вот написал не для того, чтобы показать позвонче зрителям, а чтобы разобраться в сути. Стоит ли игра свеч? Что это вообще такое: месть? Так мне тогда показалось, да и до сих пор кажется..

Как настоящий дипломат – тихушник желал уяснить не в теории, а на примерах. Желательно, не из личной жизни, но наглядных. В формате ролевой игры, так сказать.

Две трагедии. Два героя. Два мстителя. Оба преступления - не подкопаешься: на глазах  очевидцев с максимальным количеством подробностей, бьющих по башке.

Марлен Дитрих говорила:  «Как легче всего получить «Оскара»? Надо грамотно показать детей и животных".

Так вот в этих двух сказочках с "детьми, животными, стариками и  девушками"  полный порядок. Невинные младенцы гибли, беременным служанкам животы вспарывали, девушек насиловали, красавиц-герцогинь пытали, обманы страшные обманывали.  Все как в прочих трагедиях мести - и у нас по телеку.

Человек не просто имел право мстить, а обязан был. Даже не мог не мстить, ибо находился в состоянии аффекта. Состоянии, вполне понятном как положительным персонажам пьесы, так и читателям.

Герой первой пьесы, мстил («Трагедия мстителя». 1606 г.).

Тернер закрутил - завертел сюжетные винтики, чтобы злые были позлее, а добрые справедливее. Задача - месть оправдать.

Тонкие кружева автор плел в жанре маньеризма. Типичный прием маньеризма запутать сюжетные линии, поиграть лицами-масками. Так я тогда объясняла на защите диплома членам комиссии.

Автор к кружевам явную склонность имел. Дипломат, ведь, по основной специальности.

Все по-взрослому - не как у нас по телеку. Как отомстить, если злодей влиятелен, силен, богат? Он – из первых персон, а жертва – простой смертный, пыль под ногами ... Так как отомстить, если ты мошка мелкая? Сначала приблизиться, стать нужным, войти в команду. Да не так, как у нас в сериалах, когда погоны снял, но «чистые руки и горячее сердце» оставил. Даже выражение лица не сменил, чтобы каждая домохозяйка догадалась, «ху из ху».

Тернер мой не копается в лабиринтах души человеческой. Это – шекспировская делянка. Шекспиру плевать на логику «правды жизни». Он документальным правдоподобием не занимался, следственных экспериментов не проводил. Интересовало, главным образом, какие страсти какого накала кипят внутри, в какое русло эти страсти направить и какой результат получить. А вот у Тернера другое. Ему-то как раз важно, как могло бы происходить на самом деле. Что мстителю приходится делать? Как живется по ту сторону баррикады сегодня-завтра-послезавтра?

Почему сразу не убить злодея, спрашиваешь? Да какая же это месть. Легкая смерть – подарок. Отомстить другое. Это блюдо готовят долго и отведать дают в нужном виде и в точно установленное время.

Оказывается, чтобы существовать по ту сторону, нужен двойник. А двойник этот – зеркально идентичен, но ... полная противоположность. Плюс и минус, ... мистер Джекил и доктор Хайд. Ох, не путай с «много чего намешано в каждом из нас». Когда намешано, тогда - к Шекспиру.

А здесь мститель должен одну маску (доброго, светлого, думающего, учитывающего интересы и жизнь других ..) снимать, а другую маску (циничного, быстрого, безжалостного, не размышляющего ...) надевать. Да так надевать, чтобы у окружения  мысли не возникло, что это маска. Хочешь  приблизиться к главарю, стань верным опричником, лучшим псом стаи ...

Вот и стал лучшим ... Я тебе в летний денек, да перед отлетом голову морочить подробностями не буду. Сам, небось, понимаешь, что могло ...
Мало того, пока месть готовится, время идет ... Разное происходит ... Во вражьей стае тоже все течет, все изменяется  ... Люди они люди ... Как там у Шекспира? Много чего намешано ...

Злодей поганый даже переквалифицировался и начал спасать кого-то положительного. Автор демонстрировал, что  человек -  теннисный мячик в руках Судьбы. 
Мало ли что может случиться в жизни? Упырями не рождаются - ими становятся. Сегодня ты упырь и детей убиваешь. А завтра на детский дом деньги жертвуешь. Следовательно, уже не упырь? А послезавтра? Ну это, как обстоятельства сложатся. Политическая целесообразность, сами понимаете.

Про теннисный мячик - не моя метафора. Настоящая цитата из настоящей пьесы настоящего драматурга семнадцатого века. Human tennis-balls – так у Тернера. А паразит из трагедии другого автора, Боссола из «Герцогини Мальфи» Вебстера, изысканнее выразился: “Star’s tennis balls” («теннисные мячики звезд»). В елизаветинской Англии очень теннис был распространен. До сих пор в Англии в него играют - особенно  в июне неподалеку от Лондона.

Тернер, как мог, маневрировал, чтобы вырулить на искомое заключение об обоснованности мести. Формула I не сработала. Логика сюжета - железная вещь. Не удалось вывернуть Не получилось ни с поменявшим амплуа злодеем ни со стойко державшем поводья амплуа справедливым мстителем.

Финал как у всех прочих, смотри выше по тексту.
 
Никакого удовлетворения от полученного результата: реки .. море ... горы... Полжизни – справедливый мститель, полжизни – мерзкая тварь, ничем не лучше обидчика. Распад личности, далее тамошняя канатчикова дача с переездом на местное кладбище.

В финале его, естественно, убивают. Тоже закон: стал активно мстить - по законам жанра должен погибнуть. Иначе как сочувствовать убийце? Жалость и сопереживание должны родиться в душе зрителя. Представь, если бы Гамлет в живых остался?

Он «на троне в золотой короне», а родная мать, родной дядя (не доказано, что убийца), невеста, отец невесты, друзья университетские ... в гробу в результате его «художеств»?! Приехал на каникулы парень и решил поинтересоваться, что в его отсутствие в родном доме произошло. Поинтересовался – гора трупов из-за того, что ему что-то померещилось ночью на темной стене замка. Сочувствовали бы мы четыреста лет подряд? В том-то и дело, что Шекспир законы жанра выполнил тютелька в тютельку, да еще блестящие новшества применил. Дух захватывает. Ты мне напомни, потом расскажу ...  Да и призрак там ,ох, не простой - придумка блистательная ... никто кроме него не додумался. Но ведь не «по правде жизни», согласись?

А вот у Тернера как на следственном эксперименте. Был человек, звали Вендиче, принял решение отомстить... Для этого пришлось жить в обличии негодяя Пиато. Убивает злодея кто: мститель Вендиче или верный пес Пиато? Говорит распроостертому у его ног мерзавцу: «Я, Вендиче, убил тебя». Но ведь умирающий видит перед собой не Вендиче, а предателя-слугу Пиато. А умирает кто? Он и сам не знает: последние слова уже в бреду: «Мы двое убили его». Кого имеет в виду? Себя и своего мерзкого двойника или себя и погибшего брата?

Тебя такой финал вдохновляет? Но ведь другого при активной мести ну никак.не получится.

И через четыре года Тернер пишет «Трагедию атеиста» (1610).
Там также к преступлению. не придерешься. Горе горькое. Разборки - как у нас по телевизору. Душа у героя разрывается. Положительные персонажи доспехами звенят - отмщения требуют.  Злодеи злодействуют на полную катушку..

Только вот герой оказался каким-то странным. Пассивным. Для меня тогда это означало только одно: характерные особенности жанра барокко. А именно: человек пассивен, так как все в руках Божиих. Бог действует.

Я в студенческие годы религиозна не была. Даже  крестилась  несколько лет спустя.

Наш разговор на бульваре про бабушек-дедушек помнишь? Вот после него и крестилась. В храме неподалеку от бульвара с гномом.

Тогда вычитала в пьесе только одно: возмездие есть сфера деятельности кого-то нейтрального, кому красные сполохи глаза не застят. По пьесе - Господа Бога.

Странное дело. Мстители, которые активно действовали, погибали. Ну не один в живых не остался - сходили с ума и погибали в страшных мучениях.

А этот, Шарлемон, квашня-квашней. Ломал его мой автор-дипломат. И такой ситуацией, и сякой.

На его глазах злодеи злодеяния самые страшные творят. Все вокруг стыдят - на путь мести направляют, чуть не в глаза плюют. А он, квашня такая...

Речей громких не произносит. Всех слушает. Сомневается, как все прочие из пьес прочих авторов. Рыдает – горюет – проклинает. Лихо ему было в середине пьесы. Помнишь про меланхолию героя, которая законом жанра предусмотрена?

Иногда соглашается с окружающими и собирается отомстить. Да все время что-то происходит помимо его воли.
Все какие-то случайности...
Чтобы не заскучал, я тебе суть не в точных деталях передавать буду, а произвольно - своими словами.
То, скажем,  живот заболит... Или, может случиться, заяц дорогу перебежит... как Александру Сергеевичу Пушкину. Или... еще что..
Пару раз гром гремел. Климат такой – грозы частенько. Как у короля Лира. Только там громыхало униссон с внутренним миром, поскольку Шекспир именно в эту мишень бил. А у Тернера гром по другому поводу.

Однажды совсем собрался мстить наш герой. Оделся - калоши надел и даже зонтик прихватил, так как на улице в этот день также погромыхивало.

И тут ... призрак явился. Совсем как к Гамлету. Только вот речи призрак вёл совсем другие.

«Сними, - говорит, - калоши и поставь зонтик на место. Взгляни в окошко - солнышко светит. Гром по другому поводу. Догадайся по какому?

Давай вместе вспоминать. Чему тебя в школе учили?  "КA...". Ну, правильно: "КАРА НЕБЕСНАЯ».

Представляешь, так прямо и сказал. Потому что пьеса барочная.  Жанровое своеобразие - объясняла я членам комиссии на защите диплома  .

Но призрак наш про жанровое своеобразие в своем семнадцатом веке не слышал. А все равно так прямо сказал. За что ему спасибо большое.

Вот наш квашня дома и остался. На улицу мстить не пошел.

И знаешь, как интересно получилось?

Там в пьесе через две странице странное событие произошло. Знаешь, кто с ума сошел?  Главный злодей. Прямо буквально и фигурально сошел с ума.

И погиб. Да не в результате насильственной на фоне тяжких телесных. - сам помер. Взял вот так и помер. Что характерно, не обошлось без мучений. Причём, злодеем остался в людской памяти на ВСЕ ЧЕТЫРЕСТА ЛЕТ И ДОЛЬШЕ. Как Каллигула с Гитлером, Сталиным и прочими гадами.

А квашня жив-здоров, как огурец. В здравом уме и твёрдой памяти.

Никак по-другому не вытанцовывалось у нашего дипломата в этой пьесе. Ну, никак. Логика сюжета – железная вещь.

Оставил своего героя автор в покое.

А теперь держись на ногах крепче - лучше к дереву прислонись. Пьеса та не только название имеет. Имеется еще подзаголовок: "Терпение - месть честного человека". Хочешь, по-английски повторю?  Не подтасовываю, сходи в Иностранку –  проверь.

Видимо, на этом автор-дипломат успокоился. Так как больше пьес не писал. Или мне больше ничего этого автора прочитать не удалось. Правда, и всем остальным за четыреста лет тоже.

Он меня убедил в целесообразности четырехлетних изысканий.. 

Прочих непобедимых и легендарных  со всеми их  живописными и знаменитыми я быстренько разбросала во вступление и в заключение.

А в центр поместила две пьески дипломата моего. Малоизвестного полу-переведенного непопулярного драматурга с распространённой фамилией.

В основные главы поместила. Подробно обе пьесы разобрала. Цитировала на английском. Использовала "единственный имеющийся", иногда сама переводила для членов комиссии, которые английского не знали. Даже хотела кого-нибудь попросить на стихи мои переводы переложить, чтобы, значит, оригиналу соответствовать. Вовремя одумалась: они бы мне нарифмовали.

Со всеми жанровыми особенностями разобрала и со всеми философиями-психологиями-эстетиками. Проверяла и перепроверяла. Хотелось удостовериться, что глаза меня не обманули.

Вот на этом материале и защитилась.  Получила диплом с отличием.  "Красную свою паспортину", которую ты мне непрерывно в нос тычешь. 
В аспирантуру  загремела.  Оттуда  меня Кристиан с хрустом к себе выковыривал.

Нет. Месть - это не по мне.

Мальчиков кровавых по ночам рассматривать. Крестики-нолики всю жизнь рисовать: этот преступник, а этот просто мимо проходил в неурочное время.  Или не проходил? Или не он? Или он не в это время проходил, а в другое? Или все-таки тогда, да не просто мимо, а специально шел? ...

Бывает убийца "без страха и упрека", уверенный и непогрешимый. Качества врожденные - рано или поздно проявятся.

У мстителя качества убийцы приобретенные на фоне ужаса пережитого. Поэтому сомнений нахлебается в полной мере, а горе горем останется. Никуда из души не денется.

В финале не разобрать между ними различия. Да и финал один, тебе уже известный.
Уж поверь. Я этот контингент за четыре года изучила.
Нет, этот вариант мне не нравится. Мороки много -  результат  нулевой. Ближе другой - барочный.

Вокруг дел по горло.
Горе зализывать надо? Зализывать... зализывать... зализывать.
А работать надо? Обед готовить надо? Книжки читать? В консерваторию сбегать? На солнышке погреться? Ты с "кровавыми мальчиками в глазах" много солнышка разглядишь? Тебя поцеловать надо? А то вот  ходишь уже два часа нецелованный".

"Что-то мы далековато забрели, - сказал Сирано, - Скоро из дома выходить. Пошли обратно. Пивка что ли выпить на дорожку?"

- Не знаю. На такой жаре? Ты к вечеру в Париже будешь - наверняка там встречу готовят. Может, не стоит?

- А если самолет до Парижа не долетит?

- Тогда будешь пить пиво в ДРУГОМ МЕСТЕ.

- Думаешь, ТАМ пиво есть?

- Конечно, ТАМ есть пиво.

- Ох, трепло ты мое филологическое.

Уже у подъезда вдруг сказал:"Я очень боюсь тебя обидеть. Ты мне скажи, когда я тебя стану обижать".

- Я поплачу. Люди должны плакать. Лучше слёзы выплакать, чем жрать соседа, так как моча в голову ударила.

- Ты запла..а..чешь!?  При мне всего  три раза плакала.

- Ну вот, балда. Значит, ты меня всего три раза обижал. А ты - "мстить?!" Фи.

В машине вдруг вспомнил: "Думаешь, ТА (М)...?", - остановился на полуслове

"Конечно,... ",  - перебила она.

«Хорошо».

"Ну ребята, вы даёте! -  взглянул на них в зеркальце приятель, который вёз Сирано в аэропорт, - Словами-то ещё пользуетесь?".

«Пока да, но работаем над этим..., - ответила Роксана, - чуть-чуть осталось и...  сольёмся в единое целое. Наконец легенда о гермафродитах станет явью».

"Трепло", - прокомментировал Сирано.


 
                ;;;

Через полтора месяца накануне его приезда она готовила торжественный обед: варила грибной суп, пекла пирожки ...  Неожиданно звонок в дверь - без предупреждения пришла сестра Сирано.
- Нужно поговорить. Только не перебивай – сиди и слушай. Я буду сбиваться ... Несколько дней настраиваюсь, больше тянуть времени нет. Должна сказать, всё равно узнаешь, лучше я ...
Роксана, Сирано женат. Женился незадолго до смерти матери на англичанке. Она – физиолог, приезжала в Москву на три года работать в одной из программ Всемирной Организации Здравоохранения.
Ты молчи сейчас, потом реагировать станешь.

(Даже если бы очень захотела, вряд ли получилось - онемела).

Он запретил всем говорить, огородил тебя каменной стеной – номер телефона даже сменил, что немалых хлопот стоило.

(Вот тебе и аппарат особенный).

Начну от печки. Когда у вас там что-то произошло с битьём стекла, после чего ты так таинственно исчезла из Внукова, как с цепи сорвался. Первые месяцы был невменяемым – думали, потеряем.

(«Ничего себе. Оказывается, она – исчадье ада». Роксана понятия не имела о разговоре

Сирано с её мамой на Гоголевском бульваре. До того, как она узнает правду, оставалось целых два года. Пока же на голову валилась новая информация).
Недели через три после твоего ухода приехал на дачу – побыл часа два у себя, потом явился на нашу половину. Дочь рассказывает, что притащил чемодан, показал им с бабкой и предупредил: «Ставлю на чердак. Пальцем кто тронет – убью». Ты представляешь? Что уж там внутри ...?

(Мои вещи. Господи, дай мне силы)

Затем объявил, что оформляет дарственную на племянницу и в дом больше ни ногой. В родной дом ... Внуково ведь для него ... ?! Я узнала задним числом: приезжаю, а дочь на его половине хозяйничает. Вломила ей по первое число,  да что после драки кулаками махать. Правда бесполезно было тогда с ним общаться – спички о него зажигать впору.
О тебе спрашивать боялись. Он запретил – мы дохнуть не смели, видя его в таком состоянии.

(Ей не интересно, в каком состоянии была я и почему?!)

Баба Лида с Танюшкой моей говорили, жили вы славно. Я же тебя знаю – его знаю ... Иногда забредал ко мне кто-нибудь из вашей конторы, рассказывал, что ты ходишь чернее тучи, бледнее тени - на вопросы не отвечаешь. Мало ли что между людьми стряслось?

(Ну разумеется, слухами земля полнится. Встретиться – позвонить – спросить САМОЙ слабо оказалось?)

Не просыхал. Боялись, или зарежут где-нибудь, или спьяну свалится и сердце откажет. Шатался по посёлку, ночевал непонятно где ... Однажды смотрю, а он вышагивает вдоль шоссе без очков, ноги выбрасывает, словно коппелевцы в «Чапаеве».
От всех бегал. Потом приехал в Москву.  Я перекрестилась, подключила  своих из реанимации – принялись вытягивать. Ребята, конечно, по-дружески денег не просят, но ... Неудобно: бригада иногда по два раза за ночь приезжала. Платить нечем: он практически не работает, мою зарплату ты знаешь.

(И я ничего не знала. Никто слова не сказал. Никто из его друзей не появился ... Я жила в получасе ходьбы, работала бок о бок ... Никто ... ни звука ...
Что же ты мне не позвонила? Я с тобой прошла огонь и воду ... Уж, кажется, можно было бы поверить ... СПРОСИТЬ ...
Оградили ... На пьедестал поставили ..., будь он неладен. Лобное моё место вечное. Какой же дрянью вы меня, господа хорошие, сделали)

«Где-то через годик справились», - продолжала сестра. - Вшили ампулу. Оклемался, стал работать. С наркологами сполна расплатились. Снова бабы появились – ты же знаешь, как они на него вешаются. Англичанка, кстати, очень помогла: он у неё взаймы попросил - дала без возврата. Правда, ту сумму потом вернул до копейки. И сейчас регулярно выплачивает – у них денежные дела, потом расскажу.

(Видимо, в этот период мои аэропорты начались – я его помню вполне цивильным).

Теперь об англичанке. Его ровесница, хорошая тётка, спокойная. Замужем никогда не была. В Москве ничего не видела, ни о чём не слышала: работа – дом – вылазка в субботу в посольство на барбекью. Видимо, в посольстве и пересеклись. Обаял – ко мне таскал на Кутузовский. Она прилипла к нам обоим, благо жила под боком на Украинском. Все стали его уговаривать: «Женись, не будь идиотом».

(Ещё бы. Известное дело: брак с иностранцем не роскошь, а средство передвижения).

Он отшучивается - она звонит каждый день – мы уговариваем. Он буянить стал: разок руки распустил – приходит она ко мне с фингалом и в тёмных очках. «Он что, дерётся?», - спрашивает.
- «Бывает», - отвечаю. - Но не от хорошей жизни – когда дела в порядке, ему цены нет».
В общем, ей мы его продали, а его уломали. Ему свободный выезд ох как нужен. Приятелей полно за границей – варианты где с реставрацией, где в галерее. В Союзе Художников «зелёный свет» дали – им даже выгодно, чтобы он совмещал ... У нас же тогда кооперативы, частные лавочки росли на дрожжах – всё вдруг стало можно ...
Наконец, он согласился, но с условием: «Жить с тобой не буду. Не потому что с тобой не хочу, а вообще ни с кем не могу – одинокий волк».
Ей что? На Западе этим никого не удивишь, да и опыта семейной жизни за сорок лет не случилось. Образ жизни менять не надо. Спать есть с кем, появиться в посольстве тоже с таким не стыдно.

С оформлением брака в Москве намучились, с документами их по кабинетам погоняли  ... но расписали. Мы с его дружком заказали столик в «Украине», чтобы после  ЗАГСа отметить - он не пришёл. Посидели вчетвером: мы с ней, да дружок-актёр ещё с одним внуковским. Она обиделась. Потом он появился, куда-то свозил – она и растаяла.

(Какая мерзость... Главное, ей рассказывается, словно тростнику бесчувственному. Правильно, чего церемониться? Засланный казачок: получил информацию – обработал информацию – умри с этой информацией).
 
Дальше пора в Лондон ехать – там брак оформлять. У неё здесь работа – вынуждена график подстраивать, а он каждый вариант отметает: «Занят». Можно подумать, на Скорой Помощи работает? Тянули – тянули ... отправились – расписались окончательно.
Полгода не прошло после суеты с женитьбой, бабуленька наша умерла.
И через три дня после похорон ты появилась снова.
Ох, Роксан, уж не знала я радоваться или проклинать тебя?

(Проклинать, естественно. Чего уж миндальничать?)

Он в первые дни запретил общаться с тобой ВСЕМ. Запретил даже первое время на Дорогомиловскую приходить. Боялся, что трепанёт кто-нибудь о его женитьбе. Хотя три с половиной человека знало: на работе - только высшее руководство; из домашних - я, да два внуковских закадычных приятеля.
Англичанка ещё до твоего появления московскую программу завершила и перевелась в штаб-квартиру ВОЗ в Копенгаген. В служебную квартиру на Украинский перевели другую сотрудницу – там англичанка оставила кое-какие вещи, так как временами наезжает в Москву.
В свою квартиру Сирано ей ходу не дал с самого начала. Мотивировал, что всё равно в соседних домах живут, вроде как на западный манер семья. Но он и на Пресню никого не пускал дольше, чем на ночь.

(Да, поэтому меня во Внуково привёз.)

В общем, когда ты возникла, звонит мне англичанка, плачет: «Как ребёнок он у тебя. Факс прислал: просит извинить «за доставленное беспокойство» (так и написал). Отныне они чужие. Передаёт будущее на её усмотрение: хочет – пусть подаёт на развод сразу. Будет благодарен, если даст время на устройство дел  ...» Почему-то факс отправил не с работы, а с аппарата ВОЗовской сотрудницы, что теперь на Украинском живёт.

(Вспоминаю: «Зайду на секунду ключ забрать ...»)

Жена ему перезвонила – домашний телефон не отвечает.

(Понятное дело, домашнего телефона просто нет – аппарат выкинул. ФАКСОМ сообщил?! Ой, бедная женщина).

Вскоре позвонил сам. Она ему сказала, что такие дела по телефону не решаются. Что и как там они потом решали – не ведаю.

Так вот, Роксана, дело в том, что она приезжает в Москву завтра рано утром. Впервые через десять лет после оформления их брака. Рано утром – она из Копенгагена, ближе к вечеру – он из Парижа. Пора ставить точки над i ...
 
Он запретил, но ... Я голову сломала ... решила  сказать. Видишь, как складывается, ...  хоть один день тебе дать.

У него только дела наладились в Лондоне и в Финляндии, да и здесь оживилось. Если разведётся, снова привычный кошмар с визами, унижением вечным ... Буду умолять фиктивный брак сохранить, но она не очень нашего поля ягода, мало что в здешних делах понимает ... Что у него в голове, никто не ведает. Столько лет не пьёт. Не сорвался бы ...
Может, я накручиваю ... ситуация житейская ... вы разумные люди ... разберётесь. Десятки подобных ... Просто себя помню после ухода мужа  - голова не работает.
Помолчали.

- Не молчи, Роксана.

(Да я не молчу. Рада бы замолчать ... хоть бы кто-нибудь радио в голове выключил).

Сестра заплакала: «Скажи, ради Бога, хоть что-нибудь».

- Супу хочешь?

- Что?

- Суп грибной будешь? Только что сварила.

- Ой, что вы за люди? Как же с вами непросто ...

- Ты иди. У меня ещё дел невпроворот. Устала ...

В дверях сестра обернулась: «Не наломайте дров, пожалуйста».

                ;;;

Назавтра она встречала его в аэропорту. Приехали домой. Распаковали сумки.

Не мне вам рассказывать, что люди распаковывают в первую очередь.

Вкусности. Почему-то отовсюду хочется привезти что-нибудь съедобное. Поделиться с самыми близкими ощущением другой страны: её запахами, вкусом. Ну вот и тянут: из Великобритании - виски; из Германии - сосиски; из Тулы - пряники; из Москвы - ржаной хлеб.

Так вот, с Сирано из Парижа прибыл пахучий сыр, а также настоящий гасконский арманьяк.

Тихий вечер одного из последних жарких дней – август, конец лета. В такие вечера время становится тягучим, мягким, уютным.

Большие компании - не для таких вечеров. Хочется неспеша разговаривать – понимать без слов. Вдвоем? Сыра с вином на двоих - много, на большую компанию - мало. 
Кроме того, Роксана  предпочла бы не оставаться сейчас с ним наедине –  надо время установить внутреннее равновесие.

Вспомнили про друга, что живёт в соседнем доме. Того самого актера и сына актера. Задушевного - с которым вырос и с которым в д'Артаньяна и Сирано играли по очереди: сегодня ты, завтра я. Вместе в театральный поступили и вместе закончили, вместе в одном театре начинали, а потом разбросала жизнь. Друг сейчас на взлете. Редко виделись. Чуть чаще перезванивались.

Друг "то в газете, то в куплете". Они поймают знакомое лицо на экране – значит, жив-здоров. Он позвонит на бегу - значит и эти живы.

А тут чудо произошло. Позвонили - на зов откликнулся.  Свободный вечер без спектакля, без съёмок, даже без семьи - в такую жару на даче сидят.

- «Адрес наш не забыл?, - спросила Роксана. - Если забыл, иди на запах его сыров и моих пирожков. Он только что из Парижа – чещи скорее к нам».

Она стала готовить стол – он подошёл со спины, приобнял:

«Малыш, у меня к тебе просьба: поживи с недельку у себя. Тут, понимаешь, такое дело: тётка одна приезжает из Копенгагена - хочу свести её с этим типом (он назвал друга-актёра, что шёл сейчас к ним). Она, конечно, в театре ни буб-бум, но русские нынче в моде. Тётка в ООНовской структуре работает. Её в посольстве уважают, с солидными деловыми людьми кое-какие связи имеются. У меня знакомые в лондонских конторах есть, да конторы-то нищие по сравнению с ... Может, с её легкой руки проектик получится организовать для него. Ты его в английском подтянешь, я в Лондоне чем могу подсоблю.
Тётку развлекать придётся по полной программе. Демонстрировать, какой наш гений здесь вес имеет. Я с утра до ночи буду носиться, как савраска, гостей на Дорогомиловскую приводить придётся.
Не хочу тебя походя светить. Когда она уедет, торжественно всем продемонстрирую. А то народ  вместо того, чтобы на делах сосредоточиться, примется наши с тобой кости перемалывать.

Мы с тобой никуда не денемся – на нас ещё насмотрятся. Как считаешь, грамотно придумал?»

- Тебе виднее, родной. Ты у нас – серый кардинал, я – серая мышка.

- Ладно, мышка-норушка, иди дверь открывать.
;;;

И арманьяк пригубили за "славу гвардейцев-гасконцев", и сыр с пирожками был съеден.

Вечер, перешедший в ночь был такой, что и его хотелось смаковать. Летние ночи коротки.  Вы знаете, как восходит солнце на берегу Москва-реки? Квартира на шестом этаже - длинный балкон упирается прямо в восход. Пока темно, но уже через четыре часа небо и река начнут розоветь синхронно. На ваших глазах город зальёт такой жизнеутверждающий свет, что захочется снова поднять бокал арманьяка за "солнце в крови".

Вы в этой ситуации сможете разойтись по домам?

Вот и они не могли. Мальчишки сидели на балконе и канючили, чтобы Роксана  подала им того, что строго-настрого запрещено гастритикам: жареной картошки с колбасой, доведённой хрустящей ломкости, селёдки с луком или, на худой конец, яичницы с салом. Роксана торговалась, выцарапывая уступки. Потом нажарила им чего-то и подала через окно на балкон, напевая «если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой».
 
Говорить было особо не о чем. Новости-старости-впечатления-мнения иссякли. Песни попели, свечи оплыли. А тягучая ночь совсем не располагает к тому, чтобы по улице пошататься. Да и какое там теперь шатание с таким-то другом? Его только в маске выводить можно. 

Часов около двух друг поднялся: «Пойду, наверное»

«И то верно», - откликнулся Сирано. - Иди подрыхни – тебе завтра надо быть в наилучшей форме»

Роксана через кухонное окно смотрела на балкон, как на сцену из зрительного зала.

Ух какой изумлённый взгляд у друга - не способен мгновенно включиться. Не мудрено: два часа ночи, к тому же бутылку арманьяка выпил, бедняга, практически один – мы только «за компанию».

«Дженифер приехала», - пропел Сирано. - Нам с тобой ей заниматься предстоит».

Любопытно: на глазах потухает лицо у человека – будто  свет постепенно гасят. Бедный актёришка, такой вечерок у него сложился редкий, гармоничный. А под конец жирный блин в лицо: чужая история, враньё...

Актёр будто услышал её мысли - непроизвольно перевёл вгляд в кухню. Увидел, что она наблюдает за ними – растерянно улыбнулся.

Ей стало невмоготу. И тут Роксана совершила ошибку. Она улыбнулась в ответ: «Бросьте, конспираторы. Я ВСЁ ЗНАЮ»

Кто спорит, Роксана могла споткнуться после двух бессонных ночей и бесконечных мыслей. Что же вы думаете, если у женщины глаза открыты, так и голова работает?
Тем не менее, живая женщина промолчала бы. Но это живая, а тут – Роксана, кукла на пьедестале.

Белое, бешеное лицо Сирано: «Ты, гад проболтался?»

Друг закрыл лицо руками.

- Нет, ты не мог. Сеструха не смолчала.

- Ой, любимый, тебя интересует только где «течёт» - остальное не важно. Не бойся, у тебя верные друзья. С другого края информация: я ведь давно медицину перевожу. Свет не без добрых людей - предложили два дня в московском ВОЗовском оффисе поработать за хорошие деньги ... Взяла на работе пару дней за свой счет ...

(Роксана импровизировала и не без интереса слушала сама себя: «Воистину трепло филологическое. Откуда что берётся?»)

...Дженифер документы оформляли на приезд в Москву – попросили заодно с узко-специальными статьями и её анкету быстренько на русский «перекатать». Видишь ли, для консульской службы на двух языках требуется, а она только на английском передала. Мир тесен.

- Давно знаешь?

Роксана усмехнулась.

«Ну, - сказал Сирано. - Браво. Информация сама в руки идёт. И что ты знаешь? Что вынюхала, кроме знакомой фамилии в анкете?»

- А надо что-нибудь ещё?

- Ах да, ты ж у нас не только переводчик. Ты же ещё историк литературы. Небось, уже сама сочинила историю.

Молодца. Весь вечер наблюдала за нами, как за идиотами. Всегда в ложе сидела. В блатной - директорской. Сидите такие критики хреновы, теоретики, следите, как актёры на сцене изгаляются вам на потребу. Сверяете: те ноты или не те, что у вас в  партитуре перед носом. Кто эту партитуру писал? Кто свечку держал? Кто вам жизнь ренгеном просвечивал?
       Всегда ей по правилам надо было – чтобы «чисто». Чистюля – гигиенист.
Ничего, сейчас я тебя из ложи выну. Будешь на сцене стоять - главную роль играть.  Я тебе это устрою."

Ушел в комнату. Позвонил по телефону.

- Вот, девочка, по твоему желанию спектакль "Таланты и поклонники". Сейчас явится та, которая на меня права имеет согласно штампу в паспорте.
 
- Браво, мой любимый. Опять эксперименты на живых людях без наркоза. Это тебе удается лучше всего. Это - твое амплуа. Браво нашему образованию. У нас все же самая лучшая театральная школа в мире.

Замечательный умница друг попытался вмешаться: 

«Все, ребята. Вас надо разводить по углам. Пошли, Роксана, у меня переночуешь. Завтра доругаетесь».

Он был единственный среди троих профессиональный игрок. Владел приемами безопасности – техникой отстранения.

Пьеса сыграна. Занавес.

«Согласна», - сказала Роксана. - Дорогие гости, не надоели ли вам хозяева. Пошли отсюда»

«Ты катись, а ты останешься». Сирано швырнул Роксану в комнату.

Она молча села в кресло.

Друг постоял в дверях, посмотрел на Роксану выжидательно. Она не двинулась с места - он ушёл. Актёр – профессионал, а эти двое – художественнная самодеятельность.

Что? Вам они надоели? Честно говоря, мне тоже. Но потерпите, чуть-чуть до финала осталось.
;;;

Звонок в дверь.  Опередив Сирано, Роксана открыла женщине дверь сама.

«Не пугайтесь и ничего не думайте: я младшая сестра этого типа. Дома красят лаком полы. Надеялась к вечеру выветрится, но какой там: вонь, глаза режет – пришлось скрываться. Спасибо братцу – предоставил убежище на пару часов. Вовремя прибыл из Парижа, а то отравилась бы родная сестра почём зря....»

Когда говоришь без перерыва, почему-то охотнее верят. Побыстрее свалить как можно больше бытовых деталей: не дать ему время перестроиться, сбить её сомнения.

«Но я в гостях не бездельничала – суп сварила... Хотите? Настоящий русский из белых грибов с обязательной перловой крупой. Вы ведь перловую крупу, наверное, ни разу в жизни не пробовали? Смотрите, perle – как маленькие жемчужины, правда? Я вам ещё чуть бренди туда добавлю для вкуса – совсем как в дворянской усадьбе получится».

«Ой, какие вы разные, - сказала женщина. - Но похожи. Сразу видно, одна семья»
«Это вам только кажется – мы совсем не похожи. Даже в детстве не были похожи. Сирано, принеси фотографию, где мы все вместе. Знаешь, ту, где  я сижу на велосипеде задом наперёд – мне там года три, а тебе уже семнадцать. Нет, постой, этот снимок, кажется, у меня. Или на Кутузовском?»

И... Роксана налила Дженифер супу – и... села напротив -  и... подружилась с ней. 

Женщина оказалась милая, искренняя. Немножко нелепая, немножко наивная, немножко резковатая. Немножко, как бы, состарившаяся пионерка. Губы без краски и чуть обветренные. Ногти без лака. Волосы также никогда не знали химии - выцветают себе на ветру, в чёлке и в конском хвосте ниточки седины. Всё это её ничуть не портит – гармонично. Типичный ВОЗовец. Ах вы, миссионеры мои любимые, ... То ли мир спасаете – то ли собственную карьеру строите? Скорее всего, одно другому не мешает. Вот в чём кайф западной цивилизации.

«Ремонт?» - спросила Дженифер.

«Скорее полная реконструкция», - ответила Роксана.

Они сидели вдвоём. После того, как Роксана начала свою партию на кухне, Сирано ушёл в комнату –  оттуда не доносилось ни звука. Меньше всего Роксана  хотела услышать звук захлопнувшейся входной двери. Он мог уйти – для него характерно. Но он не ушёл.

Женщина в первый раз была на Дорогомиловской – не знала планировки. Не догадывалась, что по периметру квартиры тянется балкон. В квартире темно – свет лишь от бра на кухне.

«Наверное, Сирано заснул – тихо. Глупый, позвал, а сам свалился. Хотя естественно: тоже только что с самолёта», - ласково предположила Дженифер.

Однако, он не спал – находился в полуметре от жены.  Вышел пару минут назад из комнаты на балкон - прошел по нему и встал перед кухонным окном. Они с Роксаной поменялись ролями: теперь он наблюдал из зрительного зала на балконе за действием, разворачивающимся на сцене-кухне. Стоял, прислонясь к парапету, и смотрел, как воплощается в жизнь дурной бородатый анекдот.
 
То ли ночь выдалась такая, то ли подействовал арманьяк в горячем супе, то ли Дженифер хотела высказаться ... Милая женщина разоткровенничалась. Москва специфически действует на иностранцев. Дженифер «повело» - принялась говорить про мужа. Как долго ждала и добивалась Сирано. Какой он редкий, талантливый, остроумный. Необыкновенный. Как много знает. Как умеет любить. Как не бережет себя.

«Он, ведь почти привык ко мне. Столько всего показал – рассказал. Океан нежности временами. Иногда ТАК смотрит – вспоминаешь и не верится, неужели ТАКИЕ глаза действительно на свете бывают. Смешно: принялся мою съемную квартиру обустраивать. Полки прибил, антресоли отремонтировал. Краны поменял. Неприкаенный. Всю жизнь один ...»

«Но он был дважды женат, у него взросылй сын. Вы с ним познакомились, когда ему уже за сорок», - напомнила Роксана.

«Не имеет значения - так, одни метания. Видимо, до меня ничего серьёзного – ничего стабильного».

(Ого! Ничего себе)

«Он - одиночка ... Характерный психологический симптом: не в состоянии выразить себя, доверить другому, делегировать полномочия в семье ... Совершенно неприспособлен для партнёрских отношений.
Образ жизни не годится для нашего времени. Вся эта романтика: гости, ночные гуляния по улицам ... От природы - натура творческая. А работает чиновником – приходится сдерживать себя. Но внутри копится, хочется взрыва. Кроме того, служит в специфической системе. Общается с людьми эмоциональными - должен и для них стать своим. Мне как жене пришлось учиться ...»

Дженифер принялась вспоминать события десятилетней давности: как старалась согласовать распорядок и стиль жизни мужа со своим. Рассказывала, как непривычно и сложно это было. Как непонятны меняющиеся настороения и эмоции. Как часто он уходил, не сказав куда и не предупредив, когда вернется. ("Может, она его чем-то обидела?")
Я боялась его, нервничала. Чувствовала себя школьницей: так не одевайся, опять сказала зря, посмотрела не туда ... «Как? - спрашиваю, - Научи». А он: «Сама, деточка, сообрази. Почувствуй, поводи носом, погляди по сторонам. Сделай так, чтобы у меня глаза загорелись и у всех вокруг». А зачем мне это? Прошлый век – глупо, оскорбительно. Но как вспомню его глаза. Тянет к нему - он меня вывернет наизнанку, расплавит, я каждую клеточку своего и его тела почувствую. А ему одного секса мало, скучно. «История, - говорит, - нужна». Что за «история»?
Ужасно, что ложится под утро, а встает почти под вечер. Язвит надо всем. ... Вечное пианино. Зачем часами играть одну и ту же мелодию, то на трубе – то на пианино? Зачем нормальному человеку знать четырнадцать оттенков чёрного цвета?  Кому это надо?
Новизна от приглашений-мероприятий, от людей-впечатлений скоро проходит. Хочется высыпаться. Хочется не опасаться мужа и понимать его.
Жалко, что, они поженились, когда у неё оставался в Москве всего год.
Русские мужчины вообще эмоциональны. Гипервозбудимость, взрывы, агрессия нередко ... но это всё купируется, если грамотно себя повести.

(Ах ты, дурочка моя британская - миссионерочка моя. С многими ли ты мужчинами пожила? Где же так русских узнать успела? По пути с Украинского бульвара на работу с заходами в посольство по субботам? Тебе, небось, перед коммандировкой посоветовали почитать Достоевского, да «Анну Каренину» в не очень корректных переводах. Боюсь, лапушка, ты оттуда информацию черпаешь. Первый брак в сорок лет – сразу с русским. Что ж, первый блин  - он и есть блин).

Но она не врала, действительно измучилась и действительно любила Сирано. Вон, всплакнула. Говорит, очень устала.
Роксана – такой открытый человек, другая сестра – тоже открытый человек. В кого Сирано такой?
 
Женщина продолжала:

«Все же слишком непростой характер - не знаешь, что и думать. Он со мной вдруг порвал десять лет назад. Так резко, грубо, жестко. По телефону требует развода, ни о чём говорить не желает. Разве такие вопросы по телефону решаются? Иногда я узнаю, что он в Европе, приезжаю – встретимся на минуту. Ни на какие переговоры не идет, скрывается от меня и настаивает, чтобы документы оформляла. Ваша старшая сестра умоляет сохранить фиктивный брак. Зачем мне фиктивный? У нас с ним всё ещё наладится. Его надо увозить, в Лондоне успокоится.
Вдруг сам позвонил сегодня - прямо в первый день моего приезда– да ешё в два ночи. Представляете? Пригласил в свою квартиру – раньше запрещал близко подходить. Я уже и не ждала после стольких лет. С Вами вот познакомил Теперь верю, что справлюсь – пока шла, составила план, как устроить жизнь по-новому.
Хорошо, что Вы здесь: теперь есть ещё один человек, с кем посоветоваться».

«Понимаете, я его давно не видела – жила за границей», - Роксана впервые после начала монолога Дженифер открыла рот. - Кроме того, я же младшая. Боюсь, советчик из меня никакой»

Было почти шесть утра.

Сирано прошёл с балкона через комнату на кухню: "Все, девочки. Светлый день - пора расходиться."

"Как скажешь. Ты же - старший брат".

«Пошли ко мне», - предложила Дженифер. Встала со стула, потрепала по плечу - прижалась: «Я на Украинском в одиночестве – соседка в командировке. Роксана ванну примет  поспит.  Ей надо отдохнуть – глаза совсем больные»

"Ты что, считаешь, купила меня? Всё про меня поняла? Столько лет добивалась?  Добилась. Забирай – держи на цепи сколько влезет. Только посмотрим, нужен ли я тебе. Всё ли разузнала? Сколько ты меня не в теории, а на практике выдержишь? Что потом говорить будешь, если мечта с реальностью не совпадет?  Как вспоминать годы, что меня добивалась, станешь? Какими словами поминать? Давай, пакуй меня. Пошли"

«А у тебя, я надеюсь, пол завтра высохнет», - бросил Роксане.

«Наверняка», - ответила она.

Роксана закрыла за ними дверь.
;;;

Вышла на балкон. Они не могли увидеть её: окна смотрели на Киевский вокзал, а подъезды выходили во двор. Украинский бульвар наискосок через гаражи.
Уже встало солнце, но не было жарко. Дохнула воздуху – низко наклонилась, перегнувшись через перила: «Может, вниз?» Перила упёрлись в грудь: «Придётся подняться повыше».
Вдруг стало смешно: «Не на лысину же вставать. Представляю: придут следователи, станут описывать место происшествия ... Да, хороша картина: апофеоз концептуального перформанса. Нет уж, мне с этими фокусниками не по пути ... им такого удовольствия не доставлю: разные эстетические пристрастия».

Лысина. Как-то во дворе скульптурного цеха художественно-производственного комбината Сирано наткнулся на большой гипсовый бюст Ленина работы Томского. Бюсты штамповали в безумном количестве и разных размеров, чтобы Владимир Ильич в том или ином виде присутствовал в каждой организации. Бюст с мелким брачком выкинули во двор, где он дожидался, пока у рабочих дойдут руки разбить его. Сирано стало жалко сироту, притащил в родной дом. Поставил Ильича на кухне – стали жить поживать.
Когда Роксана появилась на Дорогомиловской, застала лысину, покрытую телефонными номерами и заклеенную квитанциями. Отмыла страдальца и сослала в «шушенское» на балкон. Там он мирно проживал рядышком с мольбертом. Летом Сирано притащил круглый лист оргстекла, приклеил на лысину – получился столик. Пространство балкона узкое, поэтому фигура в основании просматривалась плохо – акцент приходился на стеклянную столешницу. На мольберт вешались пиджаки, за столиком ужинали и играли в преферанс.

Роксана чуть подышала – собрала грязную посуду «с лысины».
Пора собираться. То, что произошло, не делает чести ни ему ни ей. Она берет тайм-аут и будет думать.

Господи, он только вчера приехал?! В комнате стояли нераспакованные чемоданы. Они не успели подарить друг другу подарки: ни то, что он привёз ей, ни те, что она приготовила ему. Между тем, как они приехали из аэропорта и тем, как пришёл актёр, прошёл час, не больше. Потом – ... «суп с котом».

Открыла ящик, где лежали документы, папки. Может, пару фотографий с собой взять? Он в последнее время увлёкся фотографией – снимал городские виды, надписи в подъездах, лестничные пролёты, мосты. Им обоим чёрно-белая фотография нравилась больше цветной. Любил пробовать ракурсы, светотени. Остроту и неожиданность формулировок. Никакой цифры – только пленка. Мечтал когда-нибудь устроить выставку.
Снимал её. Иногда ночью она просыпалась от щелчка затвора - ругалась, выдёргивала плёнку из аппарата ... Он смеялся.

Может не стоит оставлять эти фотографии здесь? Кто знает, как теперь дела пойдут? Не хочу, чтобы чужие глаза смотрели – чужие руки трогали. Лучше не рисковать ...
Все эти годы она подумать не могла рыться в его вещах. Её паспорт лежал сверху – просто снимала его с кипы разных папок по мере необходимости и закрывала дверцу. Папки с фотографиями аккуратно сложены по темам и датам – подписаны. Принялась искать папку со своим именем. Отдельной нет: значит, разбросаны – тогда ничего, пусть. Вдруг в самом низу – стопка из нескольких толстых ежедневников. Из верхнего торчит роксанина фотка: "Это что такое?"

Открыла. Ежедневник исписан родным мелким почерком. Записи датированы. Зарябило в глазах. Она плохо различала строчки, видела только частое мелькание своего имени. Дата - число - её имя.  Дата - число - имя.  Сначала решила – личный дневник. Но нет, это были письма – ей.

Стала быстро пролистывать страницы: смотрела на даты, искала других адрессатов. Нет, четыре толстых ежедневника писем одному человеку.

Он ей писал все годы их знакомства с тех самых пор, как они с Кристианом и другими ребятами стали собираться на Пресне. Писал, когда они разлучались – писал, когда виделись ежедневно на работе – писал, когда жили вместе во Внуково – когда расстались на три года – когда жили на Дорогомиловской – даже, когда уезжал в поездки, он брал ежедневник с собой. Частое мелькание своего имени, разные даты, текст знакомым почерком разными чернилами ... 

Он писал КУДА? Туда - в никуда - на пьедестал. А живая женщина рядом ничего бы и не узнала, если бы не случай.

Рука потянулась открыть ежедневник снова. Замешкалась: «не имеешь права – чужое». Но ведь адресовано ей? Кольнуло сердце - она представила, как будет читать впервые здесь сейчас - позже "по ту сторону реки". Читать сегодня - читать завтра - перечитывать через год - потом ещё через ...

Вдруг из темноты полки выплыло лицо женщины в черном. Та - из пьесы Ростана. В монастыре.
;;;

Роксана, сестрёнка моя книжная. Бедная моя.
Так вот что заперло тебя в монастырь на десятки лет. На пятнадцать лет в пьесе. На сколько лет после того, как события исчезли из поля зрения читателя?

Понимаю, каково тебе пришлось с ТАКИМИ-ТО письмами.

Такие письма запирают покрепче монастырских засовов. Закрывают от всего мира понадежнее железного занавеса.

Такие письма не пропустят ни лучика света из мира за окошком. Не подпусят ни одного живого человека.  У таких писем живых мужчин-соперников  нет.

С такими письмами вполне можно провести всю оставшуюся жизнь.
 
Мужчины покидают любимых. Иногда по своей воле – иногда против воли. Пишут любимым из разных мест и при разных обстоятельствах - солдаты пишут «письма с фронта». Бывает, мужчины погибают – остаются вдовы. Со вдовами остаются письма и фотографии. Часто только они и остаются
Но пишут любимым САМОСТОЯТЕЛЬНО. Как умеют, своими словами: кто изысканными, а кто корявыми. Не прячут письма - посылают. Доверяют, делают любимых частью своей жизни.

В пьесе чья Роксана вдова? Кто автор писем? Что заставило ростановского Кристиана шагнуть под пулю?  Кто испугался сказать правду?


Бесспорно, Роксана из пьесы сама не подарок. Собственными руками создала ситуацию: нужен ей, видишь ли, идеал без примеси и взвеси, без камушка и пятнышка. И собой хорош – и интелектуально развит – и силён – и знатен и... .
Вот они с перепугу и старались соответствовать  У каждого в одиночку не выходило, вдвоём... перестарались.
Роксана - не подарок, но и остальные - не пряники.
Долбали письмами по две штуки в день. Старался автор, Ростан, и исполнитель, де Бержерак. Убедили и зрителей и Роксану - примчалась к любимому.

Знала ли книжная Роксана, к кому едет через вражеские посты? Кто автор писем, а кто слов для жены не нашёл – товарищу поручил?  А когда примчалась:

"Ах, оставьте, ах, уезжайте. Здесь опасно, голодно, стреляют. Мы ещё жребий не бросили -  вас в рулетку не разыграли. Точно не решили, сказать ли Вам правду"

"Слова - мои, но кровь - его". Чья кровь на письмах? Кого «его»?   
 
Только ли кровь Кристиана? Или её тоже? Чьей кровью ты, Сирано из пьесы, расплатился за то, чтобы оставить свой драгоценный нос-комплекс  в целости и сохранности - не признаться открыто в любви?
Кто запер Роксану в монастырь? На десять лет - живую молодую женщину.
Не врали бы - Кристиан, может, был бы жив. Роксана бы любила и ошибалась. Может, осталась бы с Кристианом, а может – нет. Может, полюбила именно тебя, Сирано, родила бы тебе детей. Может быть, вас обоих бросила и ушла к де Гишу.
Но не ходила в чёрном клобуке. Не рыдала бы над разбитой жизнью после того, как ты столь картинно удалился из пьесы. Умер у её ног, лишь в последнюю минуту раскрыв тайну. Даже в последние мгновения жизни не взял ответственность на себя – снова свалил на других. Сам не сказал - позволил ей догадаться. Как ей жить после этого, не думал?

С любым носом, с любым комплексом, с любой тенью бороться можно. Рецепт известен: "Тень, знай свое место". Но сказать это должен только сам хозяин тени. Никого другого тень не послушается. Никаких других заклинаний.
Очень трудно. Но в этом деле, к сожалению, вас только двое: ты и твоя тень.

Другие смогут только стоять рядом. Указать тени на место может только сам хозяин.

Какой же ты трус, книжный Сирано. Жалкий ничтожный трус. Я-то думала, ты лучше моего. Увы: два сапога пара.

Жить с живой женщиной - это не шпагой махать на дуэли. Когда - "чик" и через минуту тебе уже ничего не страшно и не больно, а проблема - осталась. Женщине, из-за которой вы дрались, всю жизнь жить с ощущением вины за смерть одного из дуэлянтов. Ах, при чём тут ОНА – нет у неё таких мыслей? Почитайте мемуары девятнадцатого века – сегодня многое опубликовано.

Жить с живой женщиной каждый день, господин Сирано и прочие господа - это не газету ей читать раз в неделю по субботам.

Жить с живым мужчиной каждый день, уважаемые дамы, - это не добиваться всеми способами, чтобы потом поливать перед подружками и жаловаться на то, что теория не совпадает с практикой.

Жить с живым каждый день потруднее будет. Здесь отвага нужна настоящая - не напоказ.

Ах, пьеса у Ростана романтическая – ах, герой  из семнадцатоого века? Тогда платоническая любовь считалась высшей доблестью? Прекрасная любовь к Прекрасной Даме? Нам современным учиться надо бы столь высоким отношениям? Кажется ... на первый взгляд ... согласно школьными стереотипами.

Отделите мух от котлет. Прекрасная Дама – праобраз Мадонны, матери Христа. Вечная Женственность – видение, то есть особое, мистическое состояние, что даруется редчайшим единицам на краткое мгновение. Уважение к женщине – структурообразующий признак настоящего мужчины независимо от века и места проживания. Платоническая любовь – совсем другое ... узнать о ней стоит побольше как из области психологии, так и из области истории.

Платоническая любовь? Подите вы со своей платонической любовью.

Уже в Средние Века это было понятие с конкретными задачами и ограниченными сферами применения. Тогда девочки рожали в 9 лет, а продолжительность жизни была 35. Войны длились десятилетиями, если не столетиями. За супружескую измену карали смертью: в лучшем случае быстрой, в худшем, изгоняли за пределы социума, обрекая женщину и младенца на месяцы мучительной агонии.

Сжигали на кострах за такую провинность, за которую в наше время минимального штрафа не присудят. Тогда чума косила людей странами. Мыться толком не мылись. Окровавленные тряпки снимали в лазаретах с умерших и бинтовали новых раненых, даже не постирав (кстати, ещё при жизни А.С.Пушкина так было). Крыс в городах было больше чем жителей.

Вот когда расцвела пышным цветом платоническая любовь. Вот когда запели трубадуры, заговаривая зубы. "Пропагандируя здоровый образ жизни среди населения", выражаясь современными понятиями.

Продолжайте жить по законам Средневековья, уважаемые любители платонической любви. Только - это ваш выбор. Только ваш.
Трубадуры и Прекрасные Дамы здесь ни при чем.
В Средние Века трубадуры и менестерли жизни проживали настоящие, а баллады пели - ради Искусства. "Для красоты". 
И рыцари спали с живыми женщинами - и прекрасные дамы не становились безобразнее из-за того, что рожали детей.

Платоническая любовь, с одного полюса, и сползание в  «технический» секс, с другого – мифы и бесплотные химеры. Ищите, кем придуманы и кому это выгодно. Только войди внутрь искусственного пространства. Неважно, создано оно собственным воображением или шаманством модных проповедников. Только попытайся жить по законам виртуальной реальности. Получишь удар током.

В отношениях между мужчиной и женщиной не существует теории, нет ничего раз навсегда для всех установленного.

Жестоко опускать на дно – не менее жестоко ставить на пьедестал. Беспринципно надевать на живого маску. Заставлять ходить в ней и задыхаться, ибо такая маска для  человека железная. Ведь она не партнёру, а тебе нужна.

"Сирано де Бержерак" - не безопасная пьеса. Если вы Сирано хотите иметь романтическим героем - пожалуйста. Но имейте в виду, что с этим Сирано легче умереть, чем жить. Он своих любимых поставит на пьедестал. А потом подставит ради чистоты жанра - из чисто романтических побуждений - вам, зрителям, на потребу.
Трусы вы, сирано всех эпох и мастей. Воры своих и чужих жизней.

Мой Сирано недалеко ушёл от книжного. Всю жизнь мечется: шаг вперед от "носа" - шаг назад к "носу". Но он не бумажный вымысел - у него остался шанс поговорить с "носом" начистоту. Еще не вечер.

Положила ежедневники на место, закрыла бюро.

Душно - скорее на воздух.

Захотелось бежать - двигаться. Срочно вымыть голову и принять душ. Поесть фруктов и выпить кофе. В другом месте.  Чем дальше, тем лучше - "по ту сторону реки".
Так. Холодильник полон. В шкафчике – фрукты и сладости. В квартире убрано. Она оставляет Дорогомиловскую.

Села к столу и написала:
"Родной.
Я люблю тебя больше всего на свете. Мне всё равно, в каком качестве быть с тобой. Плевать, какая я по счету: единственная, вторая, двадцатая, тридцатая. Согласна быть любой. Я сумею.
Не могу лишь одного - даже в мыслях не сравнивай меня больше с Роксаной.  У меня есть настоящее имя, тебе хорошо известное."

Поставила дату. Не подписалась.

Куда положить? Она не знала, кто войдет в квартиру первым. Сирано, скорее всего, будет отсутствовать на Дорогомиловской несколько дней. Может, в квартиру первой придет его сестра? Может, войдёт сам Сирано, но не том состоянии, чтобы читать письмо?

Как сложится у них с Дженифер сейчас? Что он задумал? Придут ли они вместе? Вдруг придёт Дженифер, пока он спит, ... если несколько дней опять окажется не в форме. Роксана не могла рисковать. Письмо предназначалось только ему – только при трезво-мыслящей голове.

Открыла нераспакованную дорожную сумку. Положила письмо между складками чёрной рубашки, их любимой - общей. Он никому не доверяет стирку своих вещей. Там он обязательно найдет письмо. Неважно, когда.

Открыла бюро снова. Стала раскрывать конверты с фотографиями, выбрасывала снимки.

Перебирала кипы, отыскивая своё лицо. Собрала. Нет времени аккуратно раскладывать оставшиеся фотографии по конвертам – свалила кучей в ящик комода поверх ежедневников.

Больше не взяла ничего. На кухонном столе остались духи, первый из парижских подарков. Видимо, купил в Duty Free аэропорта  – духи оказались в одном пакете с арманьяком. В стенном шкафу висели рядышком их вещи. В комоде – подарки, что она приготовила ему к приезду. Мелочи, которые он ей дарил в эти годы, те, что она дарила ему и которые покупали вместе на память о чём-то милом общем. Это принадлежит не ей – им вместе. Их жизни - "по эту сторону реки". Она возьмёт с собой только "роксану".

Всё "нос": этот раунд - за тобой. Больше сказать нечего. Больше нет слов – больше нет сил. Дальше он будет разбираться с тобой сам. Если захочет - если сможет. Я надеюсь, что у вас состоится, наконец, разговор по душам.
До свиданья, "нос"."

Закрыла за собой дверь.  Пошла пешком домой ... уже не в их «второй дом», а просто «к себе ...на ту сторону реки». 
;;;

Светило такое же солнце, как и в день его отъезда.
 Был август. Стояла точно такая же жара, как в то утро, когда они гуляли по набережной. Тогда был день его отъезда. Он только вчера приехал.

Из уличного телефона, неведомым образом задержавшегося на московской улице конца 1990х, позвонила  его сестре: «Мы наломали дров. Я ухожу – последи за ним».
Не дожидаясь ответа, повесила неповоротливую трубку на рычаг.
Всё. Пост сдал - пост принял.
Постой, что ты делаешь? Вдруг съедет с катушек?... Пару лет всего закончился кошмар - снова начнётся. Он болен – рискованно оставлять наедине с "носом".

Да что, собственно, значит: «Он болен - с ним надо быть рядом?» Это она так решила. А  медицинское заключение имеется? Судя по результатам обследования, которое прошёл накануне поездки, ничего угрожающего жизни нет.
Взрослый мужик –  самостоятельно всё понял и испугался – сознательно принял решение –  пролечился. ... Выздоровел.
Уезжал в приличном состоянии - приехал совсем в отличной форме. Подтянутый – загорелый. Голову в Париже обрил наголо – помолодел, ему идёт. Глаза блестят. Зло, правда. ехидно, но блестят же.

Кроме того, сестра под боком в соседнем доме. Между прочим, врач и  весьма подходящей медицинской специальности. Жена появилась – физиолог. Так что медицинская помощь теперь гарантирована на международном уровне
Болен? Да этой болезнью болеет половина населения планеты. Что-то не видно "Скорых" у каждого подъезда".

Прошла мимо дома на Украинском бульваре, где он сейчас находился с Дженифер ... через подземный переход к гостинице «Украина» ...  дальше по Бородинскому мосту ... 
Солнечный шар над рекой сегодня казался зловещим, как на картине Юона «Новая планета».
Она двигалась по мосту навстречу «раскрытой книжке», бывшему СЭВу, ныне зданию правительства Москвы и «креслу бюрократа» - печально-знаменитому Белому Дому. Здания по мере приближения увеличивались в размерах.

Бедные мы, бедные - советские мутанты. Никак забыть не можем кошмар прошлой жизни. А нынешняя сильно изменилась?

Брак с иностранцем десять лет назад. На что только не пойдёшь ради глотка человеческой жизни. Чтобы привезти нормальную одежду и нормальные краны в ванную... Чтобы посмотреть кино ...  посидеть ночью в кафе, где в меню не только плавленый сырок с тухлым винегретом, да выдохшееся шампанское ...  пройтись по улицам, залитым светом ... поговорить открыто и на любые темы не только на бульваре ...
Чтобы не проходить пакостную процедуру оформления характеристики с места работы за тремя подписями на каждый чих: поехать в турпоездку в Болгарию, подняться на ступеньку в карьере, вступить в кооператив на квартиру, отправить ребёнка лечиться в санаторий ... 

Чтобы тебе подписали – сто раз поклонись каждому из троих упырей ... . А уж поездки за рубеж ... О-О-О?! Собеседования в райкомах партии. Сиречь, допрос комиссией из «передовиков производства» – вымогателей со стажем, которым ты потом обязан привезти «сувенир на память». Не ломай голову, что выбрать – открытым текстом сообщат.

Только попробуй не привезти заказанного. В следующий раз гарантировано:
«Как можно, батенька?  Две поездки за год в капстрану? Стыдитесь – у нас только начальники управления  имеют право. На вас квоты нет.

Ах, у вас сложнейший проект ...? По телефону, голубчики, ... или с коллегами из МИДа договоритесь, чтобы передали ваши предложения ...  По телефону, блин, так как факс в единственном экземпляре на всю организацию в двести человек –  стоит в «первом отделе» за железной дверью под охраной «цепного пса», бывшего военного действующей армии, а ныне «бойца невидимого фронта».

Уехал, наконец ... получи пять долларов суточных ... на них и живи. Гостиницу  обеспечивает принимающая сторона? Номер заказан в «Four Seasons» или «Hilton». Спи и завтракай в пятизвездочном комфорте, но обедай в самой дешевой закусочной с заплеванными столешницами (в лондонах с парижами такие попадаются). Покидая номер каждый день, не забудь убрать в чемодан маленькие бутылочки с шампунем и бальзамом - в номерах их меняют каждый день, а у тебя на Родине в помине приличного шампуня нет. Если стыд глаза не ест, можешь при отъезде полотенце махровое прихватить с халатом.

Зачем всё это? Ведь зарубежные партнёры платят тебе весьма неплохие гонорары в валюте? Сдать гонорар по приезде в Госконцерт немедленно – под отчёт, да с распиской и чеком за каждый истраченный вне лимита цент.
Так далее ... так далее ... из года в год ... «Дальнейшее – молчание».

Блеснул лучик удачи ... поманила пальчиком Фортуна ... встретилась особь с паспортом иного цвета ... не раздумывай. Брак с иностранцем – ох, не роскошь, ох, не только средство передвижения.

Унижения исчезнут в мгновение ока ... «темницы рухнут. И свобода вас встретит радостно у входа...». Это тебе не эмиграция, когда с одной сменой белья, да в чисто поле и без возврата. Сохраняешь за собой квартиру и работу в своей стране, друзей и репутацию ... Можешь пересекать границу, родителей и детей навещать. Поборы  и шантаж прекратятся. Те, кто на тебя сверху вниз смотрел, скукожатся ... уважать станут: «Молодец. Не упустил ...».

Брак с иностранцем, да хоть с кем. С кем? Она вспомнила чёлочку и конский хвост Дженифер.

Искренняя, разумная, любящая. Господи, первый брак в сорок лет. «Уломали ... продали ... он согласился ...». Дженифер спросили, фиктивный этот брак для неё или ... эффективный? Десять лет ждала, развода не давала. А он ни разу не встретился с ней по-человечески, не поговорил толком, не объяснился честно. Не встал на колени покаяться  ... Или ...? А что, если ...? Может, ему удобнее, когда обе в разных странах? «История»?! Что если ему и впрямь нужна не женщина, а «история»? Даже сейчас.

Мост закончился. Роксана повернула налево, пошла по набережной к Хаммеровскому центру.

Женщины, на которых женятся по расчёту. Сколько кочует сатирических образов по мировой классике, хочешь в литературе, хочешь в кино, хочешь в теле-навозе. Глупые,  вульгарные; в глазах – калькуляторы, в ушах - бриллианты с голубиное яйцо. Ах, вы авторы мои, сатирики. Хоть раз кто-нибудь в душу им заглянул? Хотя бы одну повестушку крохотную от лица такой мадам Грицацуевой написали? Что она по поводу всего этого думает? Всегда ли вы, красавцы писаные, живой товар бесценный, информируете про расчёт свой холодный? Или в ста процентах случаев обольщаете по полной программе – совсем как своих любимых бесприданниц.

Мы же, то есть, бесприданницы, сочувствуем – входим в положение. Как же, любимый страдает – жизнь она такая ... путанная. Согласись, ведь действительно путанная ...
Что я могу ему предложить? Типичный случай бесприданницы. Служащая очень среднего звена.
Она подходила к серой громаде Центра Междунородной Торговли. Прав, любимый, информация сама в руки идёт: покачивается белый пароходик - плавучий ресторан. Привет от Ларисы Дмитриевны Огудаловой. Приплыла ко мне «Ласточка». Сидит там Сергей Паратов – Ларисе объясняет: «Ах, препятствия непреодолимые. Цепи ... вериги...»
Спасибо Вам, Сергей Сергеевич, за подсказку. Чего это я исключительно на советскую власть взъелась? Браки по расчёту вечны – иные вам, сукиным детям, не ведомы. Ты,

Сирано, из этой команды: первый брак по расчёту, второй по расчёту, третий ... Одну жену довёл до белого каления ... отдохнул годик-другой... к следующей плавно перешёл. А в промежутке «мохнатый шмель на душистый хмель»?
Почему мы не замужем по расчёту? Претендентов не было? Ой ли? Всё ли там Островский написал или что утаил, чтобы не перегружать сюжет?
Как же вы мне противны ... кулаки от бешенства сжимаются.

Постой? Кулак сжат не от бешенства ... что-то в ладони.
Ключ от Дорогомиловской?! Вот это да!

Тут она вспомнила, что сначала решила бросить ключ в почтовый ящик – вовремя одумалась, да так автоматически и держит его в кулаке всю дорогу.
Подошла к парапету и швырнула ключ в реку. В сторону белого парохода ... Кутузовского проспекта ... Украинского бульвара ... Дорогомиловской улицы:
В этой версии пуля Карандышева мимо пролетит.

                ;;;
Она продолжала идти пешком: сначала вверх по Пресне... потом мимо кладбища ... через мост к своему дому напротив ипподрома.
Сколько киосков ... места живого не видно ... пройти невозможно. Голосит из какого-то ... «утюга» вечная Алла Пугачёва. Надо же, какое старье вспомнили: «Разлук так много за земле и разных судеб. Надежду дарит на земле паромщик людям. То берег левый нужен им, то берег правый. Влюблённых много – он один у переправы».
Конец песенки, мой хороший: паромщик сгинул – переправы нет. Воистину, между нами не река – Ваганьковское кладбище.

Шла и по пути рвала на мелкие клочки фотографии, как когда-то рвала отчёты сопровождающих. На фотках – не она, просто лицо похоже. Она не хочет, чтобы придуманная химера существовала вместо неё.

В тот день она опоздала в свою галерею, но это было неважно. Написала заявление об уходе по собственному желанию – постучалась в кабинет к начальству – выдержала первый раунд недоумения, вопросов, уговоров, обещаний, панорам светлого будущего...
Через несколько дней заявление не было подписано ... через неделю ей сообщили, что она обязана отработать месяц. Тогда она положила на стол второе заявление с просьбой предоставить отпуск, положенный ей по закону за четыре предшествующих года. На следующий день просто не вышла на работу.

Что она могла объяснить? Она не в состоянии ... не может ... не может ... не может ещё раз пройти через ад, в который провалилась после Внукова, в котором пробыла три года. Снова встречаться с ним ... с их общими знакомыми ... неожиданно сталкиваться с отголосками информации ...

Лучше ... в никуда ... В МОНАСТЫРЬ. И она ушла ...  в «монастырь» - перенесла трудовую книжку в то место, где подрабатывала переводами.
Нырнула в переводы научных текстов по специальности, весьма далёкой от филологии или искусствоведения. На работе надо появляться два раза в неделю: пришла получить статьи  – зашла занести готовый материал и забрать новую порцию. Вскоре ей начали поручать перевод научных книг - тогда на работе она появлялась раз в месяц в бухгалтерии.

С тех пор стала зрителем того, чему раньше была участником. Мучительно превратиться в зрителя, даже если иногда лучше не участвовать. Безумно трудно начинать с нуля и в области, весьма далекой от родной.

Сначала приглашали ... 
Пара иностранцев, коллег по совместным проектам, предлагали поработать куратором коллекции или менеджером галереи. Подруга звала просто пожить пару-тройку месяцев во Франции. Она вяло тянула волынку ... апатично по инерции ...  Никуда не перешла и не уехала. В конце концов пошел слух, что она все же приняла чье-то приглашение ... она промолчала.

Страшно тосковала по выставкам, по картинам, по прежнему кругу общения. Но никому не могла сказать, что торчит в Москве .... иначе информации о нём было бы не миновать ... не миновать...
;;;
Через день после её ухода с Дорогомиловской позвонил друг-актёр:
«Роксана, что у вас произошло? Я его таким ни разу в жизни не видел. Он тебя ненавидит. Что вы там натворили?»
«Это ничего, - ответила она. - Лишь бы здоровеньким был».

Через неделю в квартире Роксаны стал звонить телефон. В доме "по ту сторону" всегда включен автоответчик прямо после первого звонка. Она жила на два дома, На Дорогомиловской они три первых месяца прожили без телефона. Ну как без автоответчика, вечного труженника-секретаря? Мама никогда к телефону не подходила, если звонок был для Роксаны или Сирано. "Придут - сами всем перезвонят. Все дела сами решат". Сначала секретарствовала белая приставка. Потом с Сирано из поездки прибыли два чёрных блестящих близнеца Panasonic’a: теперь автоответчики были включены «по обе стороны реки». На Дорогомиловской приветственное сообщение - его голосом, напротив ипподрома – в её исполнении. Они любили менять сообщения, придумывали «исходящие» потеплее, чтобы знакомые не обижались на то, что никогда не дозвонишься.

И вот начал звонить телефон.

В течение конца августа и всего сентября телефон звонил днем и ночью с интервалами от получаса до трех-четырех часов. Если интервал оказывался в пять часов, Роксана догадывалась, что  Сирано заснул. 

Странный. Непонятный. Необъяснимый период.  Сирано ни разу не пришел к Роксане домой. Он ни разу не сказал ни единого слова в автоответчик. Ни разу - ни единого. Только одно слышала Роксана: звонок - щелчок автоответчика - молчание, когда идет исходящая запись - потом  длинный гудок, сигнализирующий, что пошла нижняя кассета входящей записи – несколько секунд молчания и короткие гудки – отбой. Через полчаса, через два или три часа по-новой. Звонок-щелчок-тишина-короткие гудки.  Мигание красной лампочки: одно... два... три... Снова ... снова... снова.

Она не могла поднять трубку. Не знала, почему. Думала только об этом: Что ей делать? Что правильно? Как надо? Ну почему она не берет трубку? Ну почему он молчит?

Он ее ненавидит ... НЕ - НА – ВИ – ДИТ  Неужели ненавидит? Что же он ей такого скажет, если она произнесёт «Алло»? Она не в состоянии услышать его ненависть. Зачем?

А если не ненавидит? Снова вниз головой в омут старой истории? ... Снова столкнёт их лицом к лицу с Дженифер? Предъявит ей Роксану в качестве аргумента ... у Дженифер потухнет лицо, как у друга-актёра тогда на балконе. Это выход из положения?

Дженифер: первый брак в сорок лет и сразу с советским – «римейк» фильма «Русский дом» с Шоном Коннери и Мишель Пфайфер. Правда, нынешнее «кино» с другим концом  - циничным, однако. Десять лет ... Десять лет вранья ...
А может, он и не хочет, чтобы она взяла трубку? Звонит послушать голос в автоответчике? Кому он звонит? Почему он молчит?
Если у него опять срыв? Где он сейчас и в каком состоянии? Способен адекватно общаться? Врачи рядом или один? Кто на том конце провода?
Почему она не берет трубку? Может, она сходит с ума? Может, она просто сволочь?

Не могла найти решения. Легонькая телефонная трубка тяжелее Гром-камня, на котором стоит Медный Всадник.

Красавец Panasonic - рядом с рабочим столом, второй аппарат - рядом с постелью, третий - на кухне. Почему рука не поднимается? Почему ноги не идут? Ноги и руки будто налиты свинцом. Тяжелее земного шара.

Ночью лежала без сна и размышляла под аккомпанимент звонка-щелчка-коротких гудков: «Может, он был прав тогда на набережной? Вдруг она мстит? Действительно мстит? И сама этого не замечает?»

«Господи, - обращалась она к темноте за окном, - я перед Тобой распахнута настеж. Перед Тобой-то ничего не спрячешь. Покажи, где у меня внутри то место, в котором скрывается  месть или иная гадость? Где оно? Я его не чувствую. Даже обиды нет. Ну, не чувствую я никакой обиды. Ну, нет её внутри. Только болит очень за него - за себя - за нас с ним. Ну почему не могу снять трубку? Что мне делать, Господи?».

Руки-ноги оставались свинцовыми ... свинцовыми ... свинцовыми. Или бронзовыми? А что, если она превратилась в памятник? В бронзовую Роксану на пьедестале? Приросла к этому проклятому пьедесталу? 

Ну проявись внутри треклятое чувство превосходства, спесь, гордость -  обозначь себя. Тогда я пойму, что со мной, наконец.» Не отзывается ничего  внутри. Пусто. Болит только ... безо всяких причин-поводов.  БО - ЛИТ.

Днём выбирала другой вариант.
«Смотри, - говорила себе, - ты каждое утро садишься переводить. Вечером занимаешься с учениками. Даже шутишь. Ешь и пьёшь. Вчера сидела в свой обычный тридцатый день в парикмахерской. Автоматически позвонила и назначила стрижку. Как всегда приводишь в порядок лицо и руки.
Что это? Ты бесчувственная? Что у тебя сейчас внутри, когда ты наливаешь маме суп? Зафиксируй, что там внутри. А вдруг проявится спесь-месть-страх? Ну хоть что-нибудь». Ничего внутри.  Нежность. И болит».

Что-то мелькнуло. Устала? Очень устала?

Вот оно. Наконец-то. Она устала. Ничего не случилось. Никакой гадости внутри: никакой спеси-мести. Она любит его – любит. Просто надо отдохнуть.
Даст время: себе - на отдых, ему - на раздумья. Боится подойти к телефону, так как не знает, кто там на том конце провода: Сирано или его "нос" - тоже лично и персонально.
«Скажи мне хоть слово», - стала просить короткие гудки.

«Хоть одно слово. Я по тембру пойму, кто звонит: Сирано или "нос". Я угадаю - так часто беседовала с вами обоими. Мне просто нужно несколько секунд, чтобы собраться. Чтобы настроиться на разговор либо с одним, либо с другим. Но мне обязательно надо сначала знать, кто звонит, с кем иметь дело».
«Тень, знай свое место. Тень, знай свое место», - твердила она мысленно. Пробовала, а вдруг это заклинание поможет разобраться.

Голоса в трубке по-прежнему не было. Только тишина, когда шла запись её «исходящего».

Может он подходит к дому? Наблюдает за ней, как тогда, много лет назад? Внимательно оглядывалась вокруг. Знакомой фигуры не видно. Никто из соседей его не видел – ей бы передали. В октябре звонки стали реже: раза три-четыре в день. В конце ноября остался один-единственный звонок – каждый день в три часа ночи.

Через несколько дней Роксана стала просыпаться за минуту до звонка. Лежала и привычно слушала: звонок - щелчок – молчание – короткие гудки.

Решила: подождём до весны. Мне надо отдохнуть. Весной всё узнаю.
А пока пусть все разберутся со своими "носами-комплексами".

Она даже повеселела Стала мысленно разговаривать с Сирано. "Всё в порядке", - говорила щелкающему Panasonic’y. - Ты всё равно любимый Что бы ты ни делал. С кем бы ты ни был. Никакого "носа" в реальности нет - только в воображении. Перестань быть "Сирано". Отдохни. У тебя ведь тоже на самом деле другое имя - своё собственное.".
Первого декабря перевела дух – собралась и ... отключила автоответчик.

Второго декабря в три часа ночи Роксана проснулась за минуту до звонка.
Автоответчик выключен. Роксана стала считать звонки: «На третий возьму трубку. Пропустила. Сейчас, справлюсь с дыханием. На пятый. На шестой. Вот сейчас.

Тень, знай свое место! Тень, знай свое место!!!
Ну, ты, рука, поднимись наконец. Растай льдышка проклятая внутри. Ну почему опять пропустила звонок? Десятый...» .

Вдруг произошло непонятное: на шестнадцатом звонке сам собой включился автоответчик. Роксана знать-не знала, что автоответчик автоматически запрограмирован включаться на шестнадцатом звонке. Прочитает об этом в инструкции только на следующее утро.
Щелчок - молчание - короткие гудки отбоя. Он ей ничего не сказал. Она безумно устала от своих усилий и заснула. Завтра. Все мысли  завтра.

Однако, включившись на шестнадцатом звонке, сломался автоответчик. Что-то заело в механизме, регулирующем верхнюю кассету-приветствие. Теперь она беспомощно щелкала, но плёнка не двигалась. Кассета специальная, поменять невозможно – надо заказывать на фирме. Да и модель уже старая.

Несколько дней аппарат беспомощно щёлкал, как раненая птица. Потом затих. Больше ночных звонков звонков не было. Через неделю она выбросила чёрную птицу-телефон и купила новый аппарат.
Подождем до весны, как задумали. Как там у Ростана: "Будет новая суббота". Господи, опять этот Ростан.

В самом конце декабря позвонил знакомый:
"Все боятся тебе звонить. Разыскивают тебя по всему миру. Перебрасывают весть друг другу, как горящую головешку. До меня она дошла пятнадцать минут назад. Кто-то должен сказать. Вчера умер Сирано. Скоропостижно в несколько минут. Прямо на улице».   

Позвонивший был растерян, смят. Какой это ужас. Ведь они ровесники - разница в месяц. Всегда вместе праздновали дни рождения, если не забывали. Критический возраст нагнал ... Сирано уже присоединился к большинству... Теперь его очередь...
Роксана рефлекторно испугалась за него. Автоматически начала возражать. Говорить про глупый стереотип, который может принести много беды. Про то, что не стоит слушать пустые фразы, которые произносятся ради красного словца. Как не стоит читать то, что пишут на заборах.

Потом в первый раз произнесла имя Сирано. Принялась убеждать, чтобы знакомый не проецировал на себя ситуацию Сирано. Нельзя остановить камень, который летит с горы. Ни остановить, ни перехватить невозможно. Можно только чуть скорректировать полет. Потому что полет камня - это судьба камня. А Сирано не камень. Он метеорит. И позвонивший - метеорит. У каждого своя орбита. Своя собственная. Надо относиться с уважением к орбите метеорита.
"Не смей говорить, что Сирано присоединился к большинству. Он  был сам по себе. Был... БЫЛ..."
Что она сказала, идиотка?! Что случилось? Что ей сейчас сообщили???
Не договорила ... Бросила трубку.

Роксана очень виновата перед позвонившим. Ей никак нельзя было вешать трубку. Или надо было перезвонить позже и звонить потом постоянно. Уговаривать, забалтывать, убеждать... А может бессмысленно? Может не услышал бы никого? Ведь он тоже – метеорит со своей орбитой.
Через год позвонивший знакомый погиб. То ли случайно попал под машину, то ли сам шагнул под колеса. Разное говорят.
Будто оказался еще одним кристианом.
Но тогда она не договорила. Бросила трубку.
Появилась потребность срочно куда-то идти ... Куда? Она кружила по городу. Что она ищет?
Который час?

Церковь, она ищет церковь. Два часа дня – многие церкви закрыты на перерыв. Но ведь не все, есть те, которые остаются открытыми.  Она найдет - она никуда не спешит. Наконец, появилось дело – появилась цель.
Вошла. Зажгла свечу. Постояла. В лёгких появилось чуть-чуть воздуха.
В голове кружилась их история – шестнадцать лет. Она видела со стороны все его и её поступки – зеркально похожие. Только собственные она совершала по крайне веским для себя основаниям. Но ведь его поступки оценивала исключительно со своей колокольни.

Оплывала свеча, выжигая со стенок души «ракушки»: теоретически-правильное, но не одушевлённое. Поспешность выводов ... Неспособность унять собственные обиды ... притушить свою правду ... Постараться принять другого без торгашеских условий...
На освободившемся от «ракушек» месте проявлялись новые знания, давным-давно написанные в мудрых книгах, прочитанные, но не услышанные. Про то, что надо доверять без размышлений и проверок, ...
Что попадаем в считанный десяток возможных ситуаций, но у всех эти ситуации разные... Что все мы сделаны из одних и тех же ингредиентов, но почему-то винегрет получается разный ... Что жизнь – штука путанная ... И так быстро заканчивается  - не успеешь оглянуться ... НЕ УС-ПЕ-ЕШЬ ...

То, на что требуются тонны бумаги, часы объяснений и годы жизни, пронеслось, словно космический корабль по околоземной орбите и ... из неё, как червяк из яблока, вылезла «роксана».
Только что уж теперь. Почему только теперь?! ПОЧЕМУ?!
Не поплачешь. Слезы – надежда изменить или облегчить. А ей с этим ... до Страшного Суда. Сейчас надо выйти. И куда-то идти. Надо идти не куда-то, а ...  Куда? Зачем?

Роксана плохо помнит, что было дальше. Почти ничего не помнит.
Помнит только, что по телевизору сказали, что наступил Новый Год. Она не помнит, то ли это это был Новый Год после того декабря? То ли следующий Новый Год? 

Сколько лет пролетело? Весной в цветочном на Соколе увидела чахлую луковицу гиацинта в пластиковом стаканчике. Сезон гиацинтов подходил к концу – задохлик из остатков.
Стало жалко уродца. Купила, поставила на рабочий стол. Но гиацинт не умер – ожил. Сначала окрепли листья, потом появился толстенький стебелёк – наконец, распустился белоснежный горделивый красавец. А вскоре появился боковой отросток – теперь красовались два пышных столбика.
«Утром Роксана проснулась в своей «келье» - открыла шкаф со старыми вещами - надела что-то из до-монастырских времен. Аккуратно сложила монастырское платье.... и ушла из монастыря.», - так написали бы в пьесе.

                ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Пожалуйста, не стройте домыслов. Не пытайтесь разгадать, кто скрыт под масками Сирано, Роксаны и Кристиана. Не ищите особых примет, родинок, фразочек ... Не стоит проводить параллели, не надо сопоставлений ... Пожалуйста, не зарывайтесь в сравнениях, аналогиях, догадках. Зряшное это дело.
Они среди нас сегодня, вчера и завтра. Видите, едет машина? За рулём Сирано. Идет по мосту Роксана. А вон светится окошко - кабинет Кристиана.
Вон ещё одна машина ... ещё одна женщина бежит с одной стороны реки на другую ... светится другое окошко.

Хотите знать, как я узнала эту историю?
Утром пошла выбрасывать мусор. У мусорного бака лежит дискетка старой модели, квадратная пластиковая. Сегодня такими никто пользуется. Помойка - не самое привычное место для дискет.
Открыла, а там - этот текст. Кто написал? Сама ли Роксана? Сирано? Кристиан? Кто-то из ближнего круга?
Знаете, мне вот что кажется:
Помните, Роксана ушла из монастыря? Может, переехала в другой монастырь? Может, вышла замуж и счастлива с де'Гишем? Может ...? Кто знает, как повернулась жизнь. А в монастыре убирали келью - выбросили мусор.
В любом случае, не трудитесь - не ищите Роксану по старому адресу. Роксана там больше не живёт.

Вам не Роксану, вам, эту ... ну как там у Ростана настоящее имя героини? Постойте, как её? Мадлена, кажется? Точно, Мадлена де Робен.
Ну, Мадлена на прежнем месте. Нет, телефон не изменился. Только вы уверены, что вам нужна именно Мадлена?               

2002
© Н.М.Вольпиной на текст 2002г. Регистрация и депонирование в РАО.
Цитирование и копирование частично или полностью разрешается  ТОЛЬКО с указанием гиперссылки на настоящий текст.
ИЛЛЮСТРАЦИЯ: RICHARD NAPIER AIX MOVA (Каталог"Форма и образ". М., 1983).Ричард Нейпиер стоит того, чтобы о нем узнать подробнее.
О нем и о выставке два поста в ЖЖ (ссылка на первый http://sherryvolpin.livejournal.com/10951.html)