Пару лет назад после слэма в Билингве, где Анна Русс получила за еще одну победу очередные сто баксов, когда часть публики, получившая свою дозу прекрасного, потянулась к выходу, и заиграла какая-то музычка, ко мне подвалила совершенно незнакомая изрядно поддатая девица.
– Првет, – сказала девица.
– Ага, – осторожно ответил я.
– Я Анжела, – пояснила прекрасная незнакомка, – а тбя я знаю.
Пощекотать манию величия, а вовсе не наполнить желудок – вот где лежит самый короткий путь к сердцу мужчины. Она меня знает! Читала в ЖЖ? Слышала на предыдущем слэме? Да какая хрен разница, главное ведь – это удостовериться, что хоть кто-то знает: да, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинский.
Анжелочкам, правда, я не очень доверяю – там же явно наследственность никудышная: это какая же хрень должна была быть в головах у родителей, чтобы так вот назвать свою кровиночку? И неважно, называли ли их в честь Анджелы Девис, отсидевшей в американской тюрьме и отпущенной – тогда в США к террористам относились еще снисходительно – по просьбе советского руководства пожить в СССР (где она возьми и брякни, что только теперь, поездив по стране, понимает, почему люди в Советском Союзе – самые счастливые в мире: они просто не понимают, насколько плохо они живут), или в честь героини фильма Бордери 1964 года.
Как-то – давно уже – одна такая подсела к нам в купе в Харькове. Была, правда, Анджелой, но разница в букву «д» не принципиальна. Мы ехали в Керчь готовиться к очередной экспедиции, а чего она в Керчи забыла, уж и не упомню. Похлебала наш спиртик, поела московской колбаски, пошла покурить в тамбур, послушала там моих стишков, поцеловались, я поинтересовался насчет продолжить в Керчи, и она пригласила меня навестить ее часов в восемь вечера в гостинице «Керчь» (приезжали мы на следующий день утром), полулюкс № 326. Она там давно живет, только вот надо было на пару дней домой съездить за кое-какими документами.
В тамбуре трудно долго целоваться, тем более радикально развить знакомство: он всем курящим нужен.
Ну, отложили до Керчи и до «Керчи».
– Только, – попросила меня девушка, – ты бутылку водки можешь принести? А то ведь зима.
Была и правда зима, темнело рано. Мы поселились в Межрейсовом доме моряка. Трое моих коллег собирали нехитрый ужин командированных – спирт из Москвы, минералка из Сиваша, копченая рыба из Атлантики – а я собирался на свидание. Достал из чемодана бутылку московской «Московской». Отказался от стопаря на дорожку и рыбки: чтобы не пахло. Остальные, видя такую целеустремленность, посмеивались. И тут в номере погас свет. Что за ***ня? – спросил кто-то. Открыли дверь в коридор. Света не было и там. Не горели и фонари на улице. Похоже, свет вырубили по всему городу. Все достали фонарики: это было не первое отключение, народ знал и был готов. Я оделся полунаощупь, вышел на улицу с фонариком в руке и поллитрой в кармане куртки, поймал тачку.
Керчь лежала во тьме. «Керчь» стояла во мраке. В дверях гостиницы стоял швейцар с горящей свечой. Держит нам свечку, – подумал я. Беспечно прошел мимо: сэкономил три рубля. Включил фонарик. Поднялся на третий этаж. Нашел номер 326. Посмотрел на часы: 19.58. Выключил фонарик, постучал – и открыл дверь.
На столике мерцала свеча, воткнутая в горлышко бутылки. Около столика на стуле сидел здоровенный амбал, а на коленях у него сидела Анжджела с сиськами наружу. Волна воздуха от двери дошла до свечи, и пламя качнулось. Они отлепились друг от друга и уставились на меня.
– А это что за ***? – удивился амбал.
– Ну помнишь, – несколько суетливо залопотала деваха, – я ж тебе говорила, что я разводила одного москвича на бутылку водки. Мы же с тобой еще поспорили, ты говорил, что не придет. А он вот.
– Водку принес? – лениво спросил амбал. – Ставь на стол и уебывай.
Я шагнул назад в темноту коридора, а потом еще в сторону. В комнате упал стул, Анжджела вскрикнула.
– Ты где там, ****ь? – заорал амбал и ломанул к лестнице. Обращался он явно не к Анджеле.
– Стой, сука, – орал он, топая вниз по ступенькам. Его несло по синусоиде.
Я пошел за ним, но так его и не встретил. В номер 326 я тоже не вернулся.
Вышел на улицу, поймал тачку.
Уже через десять минут я был в Межрейсовом и разливал свою водку в четыре стакана.
– В неудачных ****ках тоже есть своя польза, – сказал гидролог, пододвигая мне кусок ставриды холодного копчения.
А вот билингвистическая ангелица – кроме того, что меня знающая, так еще и со знатными сисечками, стройной ногой и свежим, хотя и измятым уже пьянками личиком – развивает успех.
– Слшай, ты тнцуешь? – спрашивает, - пйдем птанцуем.
Обвивает меня ручками, дышит перегаром и говорит в ухо:
– Пъедем ко мне!
– Тогда уж лучше ко мне, – возражаю: я и сам уже пять кружек пива выпил.
– Ага, – икает Анжелка, – лчше. Пъехали.
Выходим из Билингвы. На метро ее не довезти. Ловим на Мясницкой тачку. У меня она раздевается по пути от двери к кровати, но успевает попросить еще сткан вина. Наливаю ей Cuvee du papa, иду в душ, ныряю под одеяло.
И сиська и впрямь была отличная, и все остальное тоже, только вот хозяйством своим Анжела в этот вечер плохо владела.
Секс был не то чтобы никаким, но сильно дискретным: ангел все время ходила поблевать. Вялым был секс.
Потом все-таки уснули.
Проснулся от стонов.
– Слушай, – спрашивает бедняга пересохшим ртом, – а выпить что-нибудь осталось?
Похоже, это «слушай» у нее стартовым словом было. На ее счастье – выпить еще как осталось, суббота была, и я на дачу собирался.
– Пива будешь холодного?
Даже «да» не может произнести, только «м-м» тянет, и рукой к себе поводит: тащи, мол.
Принес, открыл, дал, рукой нашарила, зачмокала. Через полбутылки и глаза разлепила.
Осмотрелась.
– Слушай, – говорит, – а ты хату чё, снимешь?
– Нет, – не удивляюсь: мало ли что похмельному человеку в голову придет, – моя.
– Так у тебя, – продолжает допытываться, и чувствуется, как с каждым долгим глотком пива возвращаются к ней силы и аналитические способности, – и в Питере, и в Москве, что ли, по квартире?
– Нет, – начинаю дивиться, – только в Москве. – Зачем мне в Питере квартира?
– Как это зачем? – настораживается она. – Так ты, чё, не Корнелюк, что ли?
– Нет, – представляюсь наконец, – я Ник Бор.
Я-то вообразил, что она это с самого начала знала.
– Какой еще нахуй Никбор? – садится она в постели. Сиськи красиииивые! мордашка вся помятая. – Какой, ****ь, нахуй Никбор?! Ты что, не мог предупредить, что ты не Корнелюк? И нахуя я с тобой, если ты не Корнелюк, всю ночь тут трахалась?
Ну, насчет всей ночи – это ей померещилось.
– Да у тебя и квартира отстойная, – выпускает ангел парфянскую стрелу, – не может у Корнелюка такой быть. Сама, вчера, дура, не рассмотрела.
Оделась кое-как, но проворно, да и улетела в свой Парадиз – или где там Анджелы и Анжелки обитают.
Не получается у меня с ними долгого общения. Всякий раз как-то наспех выходит.