Гримаса Гагаринской славы

Гордеев Роберт Алексеевич
               
               
      7-го августа я покидал Ленинград, отправляясь в командировку с полномочиями добыть где угодно и как угодно только что появившуюся в природе листовую жаростойкую сталь 10Х12НМВФА для проектируемой камеры сгорания ЖРД. Имея скверную привычку приезжать на вокзал в самую последнюю минуту, на этот раз я прибыл в Ленинградский аэропорт «Шоссейное» задолго до начала регистрации. Мне предстоял второй в жизни полёт, и это слегка волновало. Скучая в зале ожидания, я разглядывал графики роста грузовых и пассажирских авиаперевозок в текущем 1961 году и живо интересовался соцобязательствами коллектива аэропорта. Они тоже волновали.

      Неожиданно распахнулись входные двери. Оттесняя публику в стороны распахнутыми тоже настежь руками и громко выкрикивая «разойдитесь, не толпитесь, граждане, разойдитесь…», несколько штатских  быстро и широко разошлись по залу, а за ними вслед не менее быстрым шагом через зал поспешала небольшая группа лётчиков. Впереди - руководитель отряда космонавтов, один из первых Героев Советского Союза Николай Каманин, рядом с ним Юрий Гагарин, за ними несколько старших лейтенантов. Или около старших…
      Первый полёт человека в космос был совершён меньше четырёх месяцев тому назад, и так восторженно, как Гагарина, не встречали никого и нигде! Это – не пропаганда, а сущая правда. Потрясённая публика, конечно же, проигнорировала выкрики каких-то, там, штатских, и не вняла призывам разойтись. Наоборот! Люди завихрились вокруг идущих, тут и там послышались возгласы, возникли аплодисменты, и вся толпа будущих пассажиров кинулась навстречу Героям. Катастрофически увеличивающаяся в размерах и во времени, группа ещё быстрее пошла через зал, и у выхода на перрон вокруг Первого Космонавта возникла давка...

      Подождав, пока народ схлынет, я последним вышел на лётное поле. ТУ-104 стоял метрах в 50-ти от здания аэропорта; автобусов для подвозки пассажиров к лайнеру тогда ещё не придумали, и пассажиры шли пешком. По трапу я заходил последним, позади меня не оставалось никого, и, заходя в самолёт, видел, как Гагарин, наполовину высунувшись из открытого окна пилотской кабины, переговаривался о чём-то с провожавшими его людьми и, смеясь, махал им рукой.

      Звенящим от счастья голосом стюардесса торжественно объявила о том, что с нами совершает полёт первый космонавт Герой Советского Союза… Я, как и все пассажиры, с энтузиазмом захлопал, и мы все вместе долго не могли остановиться. Моё место было в последнем ряду у прохода, непосредственно за моей спиной за стенкой располагался туалет, слева от меня улыбался симпатичный парень. Я пристегнулся.

      Засвистели моторы. Пристёгнутые пассажиры оживлённо обменивались впечатлениями, иные, высматривая Гагарина поверх и между голов соседей, пытались привстать. Шумок разговоров перекатывался по салону. Самолёт чуть присел, и, набирая скорость, резко тронулся с места. Едва мы взлетели, спереди вдруг снова раздались аплодисменты! Они становились всё громче, всё ближе, и на наклонном полу салона взбирающегося ввысь самолёта в проходе показался красный, как рак, Гагарин, идущий быстрыми шагами в хвост самолёта, будто, с горы! Пристёгнутые люди восторженно следили за его перемещением, пытались провернуться внутри своих ремней, и протягивая руки в его сторону, хлопали и хлопали всё громче. Даже отчаянней.
     Мы с соседом переглянулись; краем глаза я видел, как Гагарин прошёл мимо меня, но куда он намеревается нырнуть, да и собирается ли, любопытствовать не стал.
      Вокруг и впереди себя я видел улыбающихся людей, их вдохновлённые лица; люди по-прежнему обменивались впечатлениями, как вдруг…

      Это было уже совсем неожиданно! Аплодисменты возникли впереди и справа от меня в хвосте самолёта и покатились, нарастая ряд от ряда, вперёд по салону. Гагарин, не зная, куда спрятать приклеенную улыбку, ещё более красный и, видимо, разом вспотевший, смущённо прошёл мимо меня по всё ещё наклонному полу вперёд и ввысь.
      Сосед у окна немного сполз с сидения, глаза его выкатились, выражение лица было сложным. Я негромко произнёс, обращаясь только к нему:
      - Похоже, посадка в заданном районе произошла успешно. Всенародное ликование было неописуемым, дамы долго искали не пойманные чепчики.
      - А як же ж! – тоже тихо ответил он, – разве ж могут себя сдержать восторженные трудящие?! Ну, что ж это за народ такой - классический плебс! И ведут-то себя, как плебс. Приучены с детства вопить «ура» и бить в ладоши всегда и по любому поводу. Человек совершил подвиг, настоящий подвиг, и каждому, между прочим, следовало бы помнить, что человек выдающийся, он – такой же, как любой и всякий, и тоже имеет право быть защищённым от досужего любопытства и восторгов толпы. Но, нет! Толпе непременно надо знать, сопровождалось ли звуком или нет очередное отправление естественных функций организма выдающегося человека. Культура и такт плебсу неведомы!

      Я поразился точности его непривычно выспренней формулировки и спросил:
      - Вы, случайно, не литератор?
      - С чего это Вы взяли!
      - Да, так… Я бы, наверное, не смог изложить так, как Вы!

      Сосед оказался медиком, ровесником и единомышленником; мы одинаково относились к подобным проявлениям восторга. Но, у каждой медали есть аверс и реверс, и я рассказал ему, как меня, беспартийного, на днях вызывали на ковёр в партком КБ из-за того, что во время публичного спора в курилке я предположил, что наш вождь Никита Сергеич временами посещает туалет, может быть даже и общественный.

      - Видимо, вы забыли, - чуть заметно усмехнулся сосед, - что и наш незабвенный Ильич, да будет ему пухом мавзолейная земля, тоже посещал, говорят, эти популярные места. И неноднократно.
      Нечаянно натолкнувшись на столь захватывающую тему, мы, негромко толковали, временами оглядываясь на соседей вплоть до посадки. Но, нас никто не слушал: все были заняты происходящим и произошедшим, широко обменивались мнениями.

      По приземлении в Шереметьево мы ждали продолжения встречи, но, опреки ожиданиям, когда мы вышли, Гагарина среди пассажиров не оказалось. Знакомый инженер из соседнего КБ, на остановке автобуса рассказал мне, что Гагарин со спутниками вышел через пилотскую кабину.

      Как обычно, я остановился у двоюродного брата Сергея. На следующее утро 8-го августа мы завтракали в беседке рядом с домом. Утренняя передача по хрипевшему радио вдруг прервалась, послышались чистые глубокие «позывные», и Левитановский голос, больше обычного нажимающий на кадык, торжественно объявил, что работают все радиостанции и что запущен «…космический корабль «Восток-2», пилотируемый гражданином Советского Союза…»...
     Обгоняя Левитана, я торопливо сказал:
       - Германом Титовым!
       И Левитан послушно повторил за мною вслед:
       - Германом Степановичем Титовым!

       Расширившиеся глаза Сергея впились в меня:
       - Ты откуда знаешь!?
       - Значит, знаю, – я скромно потупился.
       - Ну! – потребовал Сергей, - Выкладывай, раз в курсе!

       Я рассказал о вчерашнем полёте на ТУ, о реакции своей и сограждан на появление Первого Космонавта в пределах возможного соприкосновения. Нам обоим было понятно, что вся компания во главе с Каманиным и Гагариным летела по делам, связанным с происходящим сейчас полётом Титова. Сергей был очень доволен – раз я в курсе, значит можно и самому немного блеснуть, нарушить молчание!
     Оказалось, что он работает у Королёва. Назвал несколько фамилий будущих космонавтов: Трунова (потом долго пришлось ждать его полёта) и кого-то ещё двоих (их полёта так и не дождались). Я тоже признался, что, поспешно опережая Левитана, желал немножко блеснуть. Не более, но и не менее! А фамилию космонавта слышал в одной компании – мужик один уж больно настаивал, что следующим будет именно Герман Титов. Правда, я не был уверен, что это правда – так уж мужик шумел и красовался перед всеми, а потом вдруг неожиданно сломался и заснул прямо за столом.
    
       В том же году, будучи в командировке на одном из подмосковных предприятий, я столкнулся в дверях с каким-то человеком и машинально кивнул знакомому лицу. Лицо машинально кивнуло мне; мы разошлись шагов на десять, но, потом одновременно обернулись - передо мной стоял Сергей! Это было совершенно неожиданно и радостно, и мы очень хорошо провели всё свободное время. Но, ни о Гагарине, ни о Титове не вспоминали…