10.06.2008. Стасик и Надя.
Стас был сорвиголова с детства. Такие парни нравятся девушкам. Они окутаны ареалом романтизма. Жиган-лимон. Пацанчик-бандюгачик. Этот, ко всему прочему, был достаточно смазлив.
– Тебе было хорошо? – Надя лежала, прикрытая по пояс выцветшим грязным покрывалом, положив свою голову на грудь Стасу.
– Нормально, лапа, – Стас курил. – Нормально. Я недавно понял, что девственница – это не айс. Вот опытная женщина – это да…
– Зачем ты меня обижаешь? – Надя говорила мягко, чтобы не спровоцировать негативный невроз у Стаса, как это часто бывало.
– Ничё я тя не обижал. Говорю, как есть. В сюси-пуси можешь играть с мальчиками какими-нибудь.
Он повернулся и затушил сигарету.
– И не вздумай тут хныкать.
Надя лежала, глядя в потолок жёлтого цвета.
– Стас, скажи, у тебя есть мечта?
– Это, типа, чего я очень хочу?
– Ну, да. Чего ты хочешь настолько сильно, что думаешь об этом постоянно?
Стас засмеялся.
– Хочу себе мерин! – Он сел. – Нет. Лучше бумер. Чёрный. Как в песенке, типа.
Стас повернулся к Наде, она натянула улыбку и покрывало до подбородка.
– А меня ещё хочешь?..
– Не вопрос…
12.07.2008. Феликс и Надя.
Этот парень был особенный. Он давно понял, что жить ему, собственно, незачем. Высоко летать он не умеет, а барахтаться на отметке близкой к нулю – просто не хочет. Этот Феликс был маргинал. Да.
Что доказывало ещё и тату на его лице: слеза под левым глазом, как у Пьеро. Только не чёрная, а голубая, почти прозрачная, едва заметная слеза.
Влюблённый же маргинал это, вы сами понимаете, маргинал в квадрате. Может, и в кубе.
Они сидели с Надей на скамейке в парке. Феликс часто вставал, и ходил вокруг, как павлин в брачный период. Он никак не мог подступиться к этой своенравной и взбалмошной девчонке.
Обижаться, чтобы затем прощать, и снова обижаться. Это формула. Такой была его первая любовь.
– Я тебе не нравлюсь? – Феликс нервничал. – Ты так и скажи – я уйду.
– Ну, что ты сразу… – Надя играла с ним. – Почему же не нравишься?! Нравишься, – Феликс почувствовал, как что-то тяжёлое провалилось из его груди ниже в живот, потеплело и повисло на тысяче тоненьких нитей, дыхание остановилось. – Нравишься, как человек, но, прости, мужчину я в тебе не вижу…
Он сипло и резко втянул в себя воздух, груз вернулся на место в груди, похолодел, нити натянулись сильнее прежнего. Феликс сел и ушёл в себя.
– Разве плохо быть просто друзьями? – Надя не была дурой, но порой с ней случалось. На самом же деле, она просто была ещё молода. Или недостаточно опытна. Как угодно. – Так подумать, тебе получается только секс и нужен.
– Надечка, – Феликс пошёл на очередной штурм, тысяча двести семьдесят второй по счёту. Он придвинулся к ней, и взял её за руку. – Милая, как ты не понимаешь…
– Не надо, – она отстранилась и изъяла свою драгоценную десницу из вражьих лап.
Феликс сел и закрыл лицо руками. Нет, он не плакал. Он страдал.
Как часто подобное происходит, и как часто оно проходит впустую, потому что он не понимает, что ему нравится именно страдать, а она не понимает, что ей просто нравится видеть, как сильно из-за неё страдают. А оттого, он всё не уходит, а она завинчивает всё круче.
– Надя, я не пожалею ничего… абсолютно ничего, но ты будешь моей. – Феликс был пылок, неожиданно даже для самого себя. – Ни жизни своей, денег любых…
Надя улыбалась. Феликс явно собирался уходить.
– Но я вижу, что тебе ничего не нужно от меня. Равно, как и сам я тебе не…
– Сколько? – Вдруг перебила его Надя.
– Что сколько? – Феликс, как это часто бывает, вёл мысль своей пламенной и вдохновенной речи, и не сразу понял простой вопрос.
– Ну, сколько бы ты готов был заплатить за ночь со мной? – А наивный Феликс считал Надежду девственной особой. Это мы знаем, что и девственница могла задать подобный вопрос. Она шутила. А ему было не до шуток:
– А сколько ты хочешь?
– Пиццот тыщ миллионов! – Она смеялась, но заметив, что Феликс серьёзен, Надя решила подыграть. – А сколько стоит чёрный бумер?
Маленький гремлин в голове Феликса начал монотонно бубнить слово «шлюха», но всё его влюблённое естество свернулось в плотный глухой клубок.
– Не знаю, наверное тысяч двадцать, – Феликс был бледен.
– Монгольских тугриков? – Надя стебалась.
– Американских рублей…
13.07.2008. Константин Владимирович и сделка.
Это был вполне импозантный мужчина низкого роста, имевший страсть к ношению фраков и бабочек. Он надевал их даже тогда, когда повод был не слишком торжественный.
Жизнь подарила ему множество связей с очень разными людьми. Настолько разными, что на этом можно было зарабатывать деньги. Чем он и занимался, в свободное от отдыха время.
За отдалённое сходство со злодеем из «Бэтмен возвращается», его за глаза называли пингвином.
– Честно говоря, я впервые сталкиваюсь с подобным предложением.
– То есть вы не сможете мне помочь?
– Ну, почему же, мысль интересная. А главное, дельная. Сколько тебе нужно?
– Двадцать тысяч долларов в рублёвом эквиваленте.
– Думаю, мы сможем договориться. А времени сколько?
– Хм. Дней пять, я думаю.
– Давай точно. Пять?
– Да. Пять.
– Только учти, дороги назад не будет. Шансов улизнуть не будет. Ничего не будет, кроме отведённого тебе срока. Ты это понимаешь?
– Да. – Константин Владимирович смотрел на Феликса в упор, отчего последний нервничал. – А если я верну деньги?
– Не получится. Как только ты получишь их, закрутятся такие механизмы, останавливать которые я бы очень не хотел. То есть, даже так: я при всём желании не смогу этого сделать.
– Подытожим, Феликс, наше соглашение. Оно останется устным, так как ни в какой суд я с такой бумагой пойти не смогу. Но, чтобы хоть как-то обезопасить себя, я всё же попрошу тебя дать мне расписку в том, что ты получил от меня двадцать тысяч. Дальше. С момента получения денег у тебя есть ровно пять суток. То есть восемнадцатого числа, в двадцать ноль-ноль, я должен видеть тебя входящим в больницу номер три. Там тебе сделают укол, и ты уснёшь долгим, беспробудным сном. Всё. Итак, по рукам?
Феликс посмотрел в окно.
Шёл восьмой час после полудня. Дневная жара почти спала. За дорогой, на зелёных лужайках парка резвились дети. Недалеко на скамеечке сидела мамочка. В одной руке она держала книгу, другой – качала коляску. Прогуливались счастливые влюблённые пары. Они целовались через каждые двадцать шесть шагов.
Чуть дальше расположилось летнее кафе, от которого валил дым – готовили шашлык, а в киоске рядом продавали сахарную вату и мороженое.
Левее летнего кафе, по ровной глади пруда скользили лебеди. Два. Белый и чёрный. Они плыли рядом, иногда сплетая шеи, а мальчишка лет семи кидал им кусочки хлеба.
На берегу пруда, вплотную к зарослям ивы, сидели дед с внуком и что-то мастерили из молодых побегов.
«Наверное, свисток», – подумалось Феликсу.
– Ну что? Согласен?
– Мороженое хочу, – сказал Феликс.
– Не понял.
– Да. Я согласен…
13.07.2008. Позже. Деньги и счастье.
Феликс вышел от Константина Владимировича, ощущая себя разломленным пополам вдоль – от головы до промежности. Левая половина готова была взлететь в предвкушении счастливых моментов грядущей ночи, правую же половину тянул к земле груз спортивной сумки с деньгами. Не столько деньги сами по себе, сколько то, что они собой символизировали.
Хотя, половина – громко сказано. Сейчас Феликс мог думать только о Наде, к которой он плыл в такси по расплавленному солнцем городу.
Но тем больше становится наша тревога о расплате, чем меньше времени до неё остаётся…
14.07.2008. Утро. Надежда и мятая пятисотрублёвая купюра.
Надежда. Великолепное имя.
На полу возле кровати смятая банкнота достоинством в пять сотен рублей.
На кровати тело, бывшее ещё полчаса назад Надей. А сейчас уже просто кусок мяса с множеством кровоподтёков, ссадин, гематом, царапин, укусов… Неаппетитный, в общем, кусок мяса.
В распахнутом последнем взгляде удивлённых глаз застыло отражение бледного потолка. А из кухни доносятся чьи-то голоса…
15.07.2008. Ночь. Феликс и хладный труп.
Феликс смеялся. Но изредка напрягал скулы.
Он пришёл гораздо раньше срока, потому что был свободен и не чувствовал страха. Ощущение свободы усиливалось знанием того, что скоро всё закончится. Поэтому, когда в палату вошёл человек в белом халате со шприцом, Феликс лишь ухмыльнулся и покачал головой:
– Шприц не пригодится, – сказал он, и кивнул на кровать в углу палаты, на которой покоилось нечто, завёрнутое в покрывало.
– С Константином Владимировичем это согласовано? – спросил врач, осмотрев тело.
– Да, – соврал Феликс.
– Как давно наступила смерть?
– Менее суток назад, – ответил Феликс. – Если быть точным – двадцать часов. Всё в лучшем виде. Кое-как в холодильник затолкал.
Врач ещё раз осмотрел тело:
– Красивая была девочка, – сказал человек в белом халате.
Феликс последний раз посмотрел на Надю. Он снова был разломлен пополам, но теперь уже иначе.
– Да, – Феликс накинул ткань на лицо покойной. – Я любил её.
Врач удивлённо вскинул взгляд на молодого человека. Тот взглянул ему прямо в глаза, что делал редко, и улыбнулся:
– Ну что, доктор, годится тушка?..
15.07.2008. День. Лена и раненое сердце.
Лене наконец-то нашли донорское сердце. Отец где-то нашёл за большие деньги. Теперь Лена будет жить.
31.12.2008. Лена и безответная любовь.
Она убила себя. Перерезала вены в ванной. День, главное, выбрала хороший. Хотя она не выбирала. Она звала Витю встречать Новый год, а тот пошёл с другой. Вот Лена и кончилась. Безответная любовь…
01.01.2009. Стасик и Любочка-Люба.
Любочка была слишком мила и воздушна, чтобы кто-то мог заподозрить в ней хоть каплю здравого смысла. Она не избегла участи Нади, и угодила в те же силки романтического образа бандита. О чём часто жалела.
Он уходил всякий раз, когда она пыталась стать ближе. А сегодня ударил её. И назвал «пятисотрублёвой шлюхой». Он был взбешён.
Она смотрела, как он выходит во двор и садится в свою бэху.
Люба плакала. Она зареклась встречаться с ним.
Стас сел за руль. В машине сидел ещё один человек. Стас повернул ключи, машина заурчала:
– Всё. Я своё дело сделал, Счастливчик. Твой черёд.
– Какие же они тупые твари, – после некоторой паузы сказал второй.
– Они не тупые. Они, типа, наивные, – Стас заржал, и закурил: – Думаешь, снова прокатит?
– Думаю, прокатит.
– А этот, твой покупатель, не заартачится?
– Что ему артачится?! – Второй тоже закурил. – Пингвину лишь бы зелень шелестела.
В салоне стало дымно, и пассажир немного опустил стекло. Сквозь щель на его лицо упала полоса света, выхватив из темноты улыбающиеся глаза. Под левым глазом блестела слезинка. Маленькая, почти незаметная капелька.
Глубоко затянувшись пассажир, выдохнул:
– И мне тоже…
20.05.2009.