Светлана опаздывала на родительское собрание. Проходя по школьному коридору, она чувствовала, как у неё сжимается сердце.
К двери класса она подошла тихонько, на цыпочках.
-…Вашим детям не хватает не знаний, а простой дисциплины… - услышала она из-за закрытой двери.
Заходить в класс не хотелось, возникло желание развернуться и также на цыпочках убежать из школы.
Светлана, не задумываясь, развернулась, чтобы уйти, как увидела, что за ней наблюдает сидящая за спиной вахтёрша.
Она вспыхнула, открыла дверь и юркнула в класс.
Пробормотав извинение, Светлана поспешила укрыться на последнем ряду за родительскими спинами.
-…Я уже тридцать лет преподаю в школе, и ни разу у меня не было таких разболтанных, безответственных и равнодушных детей.
«Мама, у неё глаза как у кобры, в них смотреть страшно» - пронеслись слова дочери.
«Когда же это всё закончится», - с тоской подумала Светлана.
-…Пусть вас не радуют высокие оценки детей, это маска, за которой скрывается равнодушие и ложь. А что может быть страшнее детской лжи?!..»
Когда закончилось собрание, Светлана, облегченно вздохнув, поспешила к выходу.
-Светлана Васильевна, а вас я попрошу остаться.
Светлана вздрогнула от неожиданности.
-Да, конечно, - промямлила она и постаралась улыбнуться, но улыбки не вышло.
Светлана с завистью проследила, как вышел последний родитель, и они остались один на один с учителем.
«Мама, для неё нет ни чьих мнений, она даже не бульдозер и не танк, она как сама смерть: заходит в душу, плюёт и, смеясь, уходит».
-Надеюсь, вы догадывайтесь, почему я вас попросила задержаться?
Светлана этого не знала, в голове было пусто, лишь неожиданно всплыли слова дочери: «Я сегодня Эдику линейкой по лбу щёлкнула, чтобы не списывал».
-Линейкой по лбу щелкнула... – растерянно начала Светлана.
-Ваша дочь такая робкая и стеснительная, в жизни ей тяжело придётся, - перебила учитель,- ни постоять за себя не сможет, ни сдачи обидчику сдать.
Слова неприятной болью падали на Светлану, она застыла, растерявшись. Ей стало нестерпимо жалко свою любимую непутёвую дочурку, захотелось укрыть её от этого жестокого школьного мира.
-Её обижают в классе? – еле выдавила из себя Светлана, а воображение уже рисовало, как её дочь травят бессердечные одноклассники.
-Нет, - вздохнула учительница, - слава богу, пока нет, но жизнь таких не прощает! Нельзя быть цветочком в пятнадцать лет, нужно уже и взрослеть!
У Светланы отлегло от сердца. Она выдохнула и даже улыбнулась, посмотрев на учительницу, снова опустила глаза.
«Мама, у неё пустой, мертвый взгляд, она смотрит на тебя, не замечая».
-Все дети подросли, повзрослели, в гости друг к другу ходят, журналы современные читают, а ваша дочь так и осталась ребёнком. На переменках сидит одна, ничего её не интересует кроме учёбы, друзей у неё нет (Светлана опять почувствовала, как сжимается у неё сердце от желания помочь своей непутёвой дочери), вот что её интересует, так это всякие козявки, букашки, кошки и собаки. Домой не уйдёт, пока всех бабочек, случайно залетевших в класс, на улицу не выпустит. Что это за ребячество!
Светлана в душе улыбнулась. Ей захотелось прижать свою любимую лисичку к себе и расцеловать. Она подняла глаза, чтобы ответить учителю, но встретившись с холодным пронизывающим взглядом, так ничего и не ответила.
«Мама, у неё взгляд мертвый, она живых не любит, никого не любит: ни детей, ни взрослых, ей нужно на кладбище работать, склепы сторожить».
-Что в первом классе всё с блюдцем молока по школьному двору бегала, так сейчас в восьмом, - ничуть не изменилась! Учительница замолчала, испытующе уставившись на Светлану. От этого уничижительного взгляда Светлана ощутила себя маленькой нашкодившей малолеткой, захотелось всё бросить и убежать.
-Вы так без папы вдвоём с дочерью и живёте? – прочеканила каждое слово.
Ещё несколько минут назад никто бы не посмел задать Светлане такой вопрос, но сейчас она чувствовала, как рассматривают и раздевают её личную жизнь.
-Нет, то есть да, ну как сказать… - покраснев, сбивчиво заторопилась Светлана.
-Это ваше дело, - холодно перебила учительница, затем достала журнал из шкафа и протянула Светлане. – Вот, специально для вас приготовила.
-Что это? – растерянно пробормотала Светлана, на шаг отступая от учителя.
-Статья о неблагополучных подростках, воспитываемых матерями-одиночками.
Слова «неблагополучный» и «одиночка» неприятно кольнули Светлану.
-Но она учится хорошо, она отличница!
-Школа даёт не только знание, школа заботится и о нравственности, - холодно перебила учитель.
-А о чём статья?
-О детях, о наших детях! О том, как они легко могут манипулировать родительской любовью, словно клещи присасываются к одиноким матерям и не подпускают никого. У женщин не остаётся никакого шанса наладить свою личную жизнь, и все это делается под маской любви и нежности. А разве у вас не так?..
Светлана растерялась, ей с дочерью было хорошо и уютно. Потом она вспомнила, как полгода назад к ним домой стал приходить сослуживец Виктор, и как изменилась дочь. Она ни на минуту не оставляла их наедине, как со смаком расписывала все его просчеты и недостатки. Целый месяц, пока он продолжал наносить визиты, рассказывала о том, какой он плохой, как от него противно воняет, что он громко чавкает и не смывает за собой в уборной. Вначале Светлана оправдывала такое поведение своей дочери чрезмерной впечатлительностью и непомерно развитой фантазией. Тем не менее, слова дочери помимо её воли медленно наполняли женское сердце непонятной брезгливостью к Виктору, пока окончательно с ним не порвала; но Светлана всегда считала, что она это сделала сама, без чьего-то вмешательства, уж тем боле без вмешательства дочери. Манипулятор! Это новое слово неприятно кружилось в голове. Она посмотрела на учительницу и поняла, что произнесла это слово вслух.
Всё это время пока Светлана думала, учительница продолжала хорошо поставленным голосом рассказывать об изворотливости маленьких дочерей.
-Я пойду? – тихо попросила Светлана.
-Вот, возьмите журнал, в нём всё написано, и не отчаивайтесь, школа обязательно вам поможет.
Слова учительницы осели на душе липкой грязью. Она не понимала, что с ней происходит. Лишь боль и непонимание превращались в тяжелую черную обиду.
Она вспомнила, как дочь потом обнимала её и говорила, что нам никто больше не нужен, что мы будем жить вдвоём.
Значит всё ложь? Все неправда? Маленький, подлый, черствый человечек, который любит лишь себя, и которому абсолютно наплевать на свою мать, работающую на двух работах, чтобы им жилось хоть немного лучше.
Светлана не помнила, как дошла до дома, лишь холодный весенний воздух немного остудил её. Она успокоилась, но на сердце повис тяжёлый комок недоверия и отчуждения. Она больше не верила своей дочери, а главное ей нестерпимо захотелось сделать больно.
Не успела она переступить порог квартиры, как к ней подбежала дочь:
-Здравствуй, мамуль, а Пушок сегодня сам впервые попил молоко, представляешь!
-Большой уже,- раздеваясь, устало ответила Светлана.
-Нет, просто он умный, очень умный.
-Да уж, умный.
-Что рассказывали в школе?
-Всё хорошо,- чуть помедлила, - тебя хвалили.
-Ура! – дочь запрыгала и захлопала в ладоши.
Еще утром Светлана бы присоединилась к дочери, чтобы вместе пережить эту радость, но сегодня холодная тяжесть давила сердце, она должна высказать, должна…
-А еще сказали, что ты совсем не взрослеешь, такая же маленькая и не самостоятельная.
Светлана увидела, как застыли глаза у дочери, как молниеносно слетела улыбка с её губ, но холодная тяжесть давила, не давая успокоиться, хотелось говорить, чтобы сделать больно, - ты робкая, тебя каждый может обидеть. А еще ты одеваешься так, что на тебя ни один мальчик никогда не посмотрит.
-Это тебе учительница сказала?
-Да,- как только Светлана сказала эту фразу, ей стало легче, она словно освободилась от чего-то чужого и ненужного.
-Дура, дура, дура, учительница дура! Она меня не любит и всех против меня настраивает, даже тебя, мама, настроила, - дочь заплакала, опустившись на пол в коридоре.
Светлана смотрела на своего ребенка, на ее маленькие ручки, на синеватые венки на руках, на острые коленки, и на сердце рождалась новая волна тепла и нежности к любимой девочке. Ей стало стыдно за себя, за свои мысли, за те слова, что успела сгоряча сказать дочери. Она пыталась понять, откуда они взялись. Потом неожиданно вспомнила, что её сослуживец Виктор долго клеился к её подруге на работе, затем к Оксане бухгалтеру, затем его незаметно уволили, кажется, за воровство. Она смотрела на свою маленькую дочку и вспоминала себя в детстве. Когда также плакала, а родители ходили мимо, перешагивая и не замечая, а она чувствовала себя одинокой и никому ненужной. Только бы один ободряющий взгляд, и весь мир бы для неё перевернулся, но никто не улыбался…
-Мама, ну скажи, что она дура, ну скажи, что она дура, ну скажи… - в истерике повторяла и повторяла дочь.
Светлана, словно очнулась:
-Да, она дура!
Дочь замерла:
-Ты правда так считаешь?
-Да, правда, - Светлана прижала к себя маленькую, нескладную, девочку-тихоню, но зато самую родную и любимую.
-Правда-преправда?
-Да, правда-преправда!
-Мамочка, а я уже ужин приготовила: картошку пожарила с рыбой, - прижимаясь к Светлане и вытирая слезы, радостно прошептала дочь.
-Какая ты уже большая и самостоятельная! Беги накладывай, я сейчас приду.
Только сейчас Светлана заметила, что по-прежнему сжимает в руках учительский журнал, который был словно из другого мира, коварного и подлого. Лишь выбросив его, она ощутила, как на душе опять стало легко, чисто и светло.