Продолжение 3.
Последующие дни прошли в «запарке». Дел накопилось много за время «простоя». И не смотря на это, у меня постоянно возникало желание набрать Её номер телефона. Но боязнь навредить останавливала. Вдруг мой звонок раздастся в неподходящий момент. И тут неожиданно зазвонил мой «мобильник». От Неё! Я несказанно обрадовался. Голос её в этот раз был заметно веселее. Но повод для звонка явно надуман. Чувствовалось, ей просто хотелось меня услышать. И от этого на душе стало тепло и радостно. Она сообщила, что мне позвонит отец Владимир и сообщит о её приезде в город для завершения монастырских и «спонсорских дел». Я безмерно был счастлив! И не мог дождаться следующего дня… Чуть свет помчался на работу. Глядь - уже стоит у входа.
- Приехала первым автобусом… - как бы извиняясь, тихо произнесла послушница. Было видно, что она рада и своему приезду в город, и меня видеть. И тому, что и я не скрывал своей радости видеть её.
Я опять забросил работу, и мы целый день вдвоём ездили по магазинам, базам. Это был уже несколько другой человек. Общалась охотнее. Несколько раз даже улыбнулась. Улыбка удивительным образом шла её лицу и была чрезвычайно обворожительной! Две ямочки на щеках придавали лицу такой «шарм», что невозможно было оторвать взгляд от него! А бездонные, чёрные, как смоль, глаза завораживали, гипнотизировали и не отпускали от себя. Утончённые черты лица и бледноватый цвет кожи придавали ей определённый аристократизм.
Разговаривала она охотно. Но как только разговор, хоть как-то, касался её жизни, она сразу же замыкалась, а лицо становилось каменным и непроницаемым. Тут я поймал себя на мысли, что не знаю, и никогда не видел, цвета её волос. Чёрное монашеское одеяние скрывало не только фигуру, но и надвинутое на самые глаза закрывало почти весь лоб. Я стал представлять её блондинкой, жгучей брюнеткой, русоволосой. И с любым цветом волос она оставалась в моём воображении красавицей!
Пообедать со мной она согласилась сразу же. По её просьбе мы поехали в тоже кафе. Оказалось, что ей там понравилось. Я думаю, что просто другого она и не видела. В этот раз она не спешила. Беседа шла в основном о житье послушниц и монахинь в монастыре. К вопросам её прошлого я уже не возвращался. Назад в монастырь она почему-то не торопилась. И как бы, прочитав мои мысли, своим привычно тихим голосом чуть слышно произнесла:
- Отец Владимир сказал, что надо оставаться в городе до тех пор, пока не закончу все дела монастыря. В том числе и с вами. Ездить каждый день в город, для монастыря накладно. А узнав, что у меня есть и где переночевать,он совсем успокоился.
Я несказанно этому обрадовался. Предложил отвезти Её на свою квартиру. Она охотно согласилась, но пойти вдвоём вечером в какое либо культурное заведение, категорически отказалась. Я довёз Её до дома. Ей явно не хотелось уходить. Да и мне тоже. Но ранее высказанный категорический отказ от общения вечером, не давал Ей возможности на продолжение общения сегодня. Мой мобильный телефон разрывался от звонков. На службе в этот день я ещё не появлялся. А часы показывали: конец рабочего дня… Домой к себе Она не пригласила, а я уехал в тяжёлых раздумьях…
Следующий день также прошёл в поездках и решении порученных Ей руководством монастыря вопросов. На работе я вновь не появился. Телефон разрывался от звонков. Но мне было это безразлично. Важнее то, что Она сегодня уезжала. Сделав с моей помощью все дела, Её больше ничего в городе не держало. А обманывать своё руководство, с целью остаться ещё на день, Она не считала возможным даже рассматривать. Хотя и не скрывала того, что уезжать Ей не хочется.
Я привёз Её на автовокзал. До отъезда автобуса оставалось ещё несколько минут. Мы отошли в сторону. Она протянула ко мне свою руку. Я отметил про себя шрам на запястье и то, что кожа руки не соответствовала Её молодому возрасту. Она как бы опять прочитала мои мысли, сказав тихо:
- Грешили мы много в жизни… Вот трудом и искупаем перед Богом грехи свои. Всё приходится по хозяйству делать самим. И пахать, и дрова колоть, и коров доить. Мужчин нет в монастыре.
Мне нестерпимо стало жаль Её. Молодую, красивую девушку с руками женщины-рабочего. Она разжала кулак. На ладони лежала серебряная цепочка с серебряным крестиком.
- Возьмите, - совсем тихо произнесла Она, - этой мой, личный. Он освящён у гроба Господнего. Он принесёт Вам удачу, а мне будет спокойно за него и за Вас. И приятно осознавать, что он с Вами. И защитит Вас от бед, и с Вами будет Господь.
Я был поражён! Я понимал, что для неё, как верующего человека, это было самое дорогое в жизни. Святыня. Её Вера, Надежда и Защита! И это Она отдавала мне!
- Я благодарен тебе, но не могу этого принять…- не замечая, что перешёл на «ты», и на тихий голос. - Уважая чувства верующих людей, сам я человек глубоко не верующий! Для этого есть свои причины. Я не хочу сейчас в них вдаваться. Я безмерно благодарен! Но принять, извини, не могу.
- Примите, это может быть первым Вашим шагом к Вере и Господу, - Она была в отчаянии, - я же отдаю Вам самое дорогое, что у меня есть!
- Не могу взять, прости, - тихо, но твёрдо сказал я.
Она была в глубочайшем смятении, наверное, на грани помешательства.
- Но я же не могу забрать назад, - слёзы крупным жемчугом выступили на её глазах, - я же у Господа испросила разрешение!
Она опустила голову. Молча сжала ладонь. И пошла к автобусу. Обернувшись, совсем тихо и глухо произнесла:
- Мой грех … Не к добру это… Беде быть…
Я понял, что возможно, мы видимся в последний раз…
Продолжение следует.